Complete me?

      

***

«I'm made of stone, carried on from the moment you came Into fire, I felt I needed to extinguish the flame…»

             — …я думал Бомдже собственным языком подавится! — смеётся Джей, качая головой и не попадая ножом по стейку с первого раза. Сону, втянув щёки, скребёт ногтями по позолоченным подлокотникам вычурного кресла, разрушая чёрное покрытие свежего маникюра. Сверлит взглядом кончики идеально подстриженного каре у женщины через три стола от них. Дёргает нервно стопой, болтая чёрным лофером, стянутым с пятки, которую порядком натёрла красивая, но неудобная обувь. Ненавидит весь этот дорогущий ресторан от фасада до гостей, окружающих их небольшой столик, утонувший в множестве таких же. Ненавидит болтовню Джея о прошедшей тренировке. Тот факт, что они на чёртовом свидании.       — Я курить, — бросает он вместе с салфеткой на стол, поднимаясь с кресла и даже не глядя на застывшего Джея. Да, пожалуй, это первое правильное решение за весь вечер. Ресторан настолько паршиво дорогой, что ему открывают даже дверь на балкончик. Даже предлагают зажигалку и подвигают несуразную позолоченную пепельницу. Кто вообще таким страдает… Цокая языком, Сону отмахивается от приставучего услужливого парнишки, обрубает предложение о пледе, бокале вина и едва не посылает уже надоеду с таким же списком мест, как и вариантов услуг в него летящих. Он вышел из душного помещения, чтобы избежать таких же душных взглядов и разговоров, не для того, чтобы ему мешали дышать ещё и здесь. Настолько свежим воздухом, насколько таковой можно считать, смешанный с горечью сигаретного дыма. Хотя и тот не настолько противный, как вся обстановка там, за спиной, за дверьми с витиеватыми ручками и вытянутыми в струнку официантами и работниками зала. Сону поражается и раздражённо прикусывает нижнюю губу, тут же стуча по ней ногтем большого пальца, отчего и несчастная сигарета отплёвывает остатки пепла вокруг. Он не понимает вообще ничего. Начиная с того: на кой чёрт они вообще пошли на какое-то там свидание? И заканчивая тем: какого чёрта Джей живёт в неуютном клоповнике, но приводит его в баснословно дорогой ресторан? В котором, к слову, даже стейк не вкусный, лежащий на тарелке Сону непривлекательным куском мертвечины. Не сказать, что животной… Выдыхая терпкий дым, Сону зажимает фильтр губами и дёргает нервно высокий рыжий хвост, затягивая его так, что голова понемногу уже начинает болеть. Или это попросту из-за места, в котором он находится. Он передёргивает плечами, опираясь ладонями о тонкие перила на балкончике, смотрит на раскинувшийся перед взором город с мириадами огней. Наверное, это должно быть красиво. Если ты в настроении, если ты с кем-то, в ком души не чаешь, весь в романтично-сладком настрое, что тебе и лампочка над головой луной покажется. Сону в настроении, мягко говоря, паршивом. Ему бы сейчас в тренировочный зал, на полигон или попросту на задание. Таиться по неудобным комнатушкам, узким проулкам или, в конце концов, вдыхать ночной воздух на крыше, потирая любовно бока оружия. Но он стоит на небольшом балкончике дорогого ресторана и стряхивает пепел в грёбанную позолоченную пепельницу. Во время свидания с Джеем. Вообще, когда он сдался бушующим эмоциям, гормонам и чувству собственничества, он думал, что между ними мало что изменится. Та же работа, те же квартиры, тот же секс, может чуть более расслабленный и откровенный. Но не прошло и двух месяцев с того случая в его квартире, как Джей начал меняться. И совсем не в ту сторону, в которую Сону бы хотелось. И без того будучи излишне сопливым по его мнению, Джей всё чаще ластился к нему наедине, говорил о будущем, предлагал бросить работу и заняться чем-то более приятным. Сону даже сейчас, затягиваясь, фыркает. Вряд ли найдётся в этой жизни для него что-то более приятное, чем секс и убийства. Бегло облизывая губы, он отмечает, что, может быть, ещё и сигареты с алкоголем. Для разбавки. Дерзости в Джее поубавилось с тех пор, как Сону принял его и свои чувства. Будучи временами подобием дикого снежного барса, с каждым днём он теперь всё больше напоминал домашнего разнеженного кота. Только вот Сону не уверен, что именно это его в Джее привлекло. Не уверен вовсе, что с этим всем он хочет остаться. Не знает вовсе, как Джей до сих пор держится в рядах наёмников с такой мягкой душонкой, какую Сону доводится лицезреть, когда они вдвоём. Он едва ли мирится с театральными замашками, высокопарными цитатами и вот такими, как сегодня, попытками сводить себя на свидание. Но именно сегодня Джей переплюнул самого себя. Сону любит качество. Любит деньги и хороший сервис. Но терпеть не может строить из себя не пойми что, смотреть в напудренные высокомерные морды и есть мясо с долбанным золотом, покрошенным сверху. Еда должна быть красивой. Жизнь должна быть красивой. Ты должен быть красивым. Сону любит еду вкусную, жизнь такую, какая она у него есть, и себя в чёрной коже, в которую облачается для заданий. Но никак не в узких брюках и хлопковой рубашке, верхние пуговицы которой он дёргает, распахивая и высвобождая наружу бледность кожи, натянутой на грудную клетку. Может хоть так больше воздуха в его лёгкие пройдёт. Он надеется, делая очередную затяжку. Как только бычок вдавливается его пальцами в пепельницу, в кармане раздаётся вибрация. Сону хмыкает. Хоть что-то Джей умеет делать правильно — не трогать, когда Сону бесится. Однако, выуживая мобильный из брюк и снимая блокировку, Сону даже вздёргивает брови в удивлении. Потому, что получить в собственный выходной задание с обещанием двойной оплаты за внезапный вызов — слишком внезапно. Слишком вовремя и уж очень приятным теплом предвкушения разливается в груди. Забываются и напыщенные людишки за столами в зале, и Джей с его рассказами о коллегах, и в целом осадок от вечера смывается волной предстоящего убийства. Сону даже не думает, нажимая на единственную кнопку принятия в ответ на предложение. Вселенная словно бережёт его нервы, жалеет и поощряет за то, каким хорошим он пытался сегодня быть, даже не взбрыкнув и не разбив тарелку никому о голову. Он оборачивается, вглядываясь в зал за закрытыми дверьми, находя безошибочно уложенные светлые волосы и помрачневший взгляд, устремлённый на скрипачку в центре. Что-то едва заметно колет в грудной клетке, но Сону принимает это за отдачу от выкуренной только что сигареты и волнение перед заданием. Возвращается взглядом к обстановке вокруг ресторана, прикидывая расстояние от балкончика до террасы, обкусывая губы и вдыхая побольше воздуха в лёгкие. И перемахивает через тонкое ограждение, мягко приземляясь на плетённую крышу, лишь едва пошатывая собственным весом цветущие по каркасу растения. В конце концов, в чём ещё, кроме убийств и секса, он хорош — так это в побегах от мужчин. Даже, пожалуй, слишком хорош.       

***

«I'm hiding in the shadows I'll try to find some peace of mind…»

             Сону сплёвывает горечь себе прямо под ноги, неспешно волочась к подъезду и отмечая, что вот уже неделю, как фонарь возле его дома — не горит. Напоминает чем-то его самого. Он тоже как-то частично перегорел за те несколько дней, что Джей решал оставаться у него на ночёвку. Совместные пробуждения, постепенно становящиеся привычными, совместные завтраки, делающие их самой простой парочкой, даже совместный поход в ближайший круглосуточный посреди ночи, потому что припёрло сожрать какой-то гадости. Сону передёргивает. Всё слишком банально, просто, сопливо и не подходяще для тех, кем они являлись. Нормальный убийца разве будет примерным семьянином и ласковым котёнком потираться о подставленные ладони? Глубоко вздыхая, Сону приваливается виском к стенке лифта и думает о Джее. Который всё ещё на удивление хорошо, за исключением пары случаев, выполняет свою работу. И при этом умудряется быть до чужого бешенства ласковым и податливым. Прошло всего пять месяцев, как они начали спать друг с другом; два с тех пор, как решили, что делить друг друга больше ни с кем не хотят. И Сону с ужасом думает: что с ними будет дальше, если уже сейчас сладко так, что сахарная кома не за горами? И может, пока не поздно, стоит всё же разбавить эту бесконечную сладость жгучей горечью и забыться к чёртовой матери в каком-нибудь баре, в которых он, кстати, давненько не был. Расставаться он мастак, бросать кого-то — тоже. Осложняет лишь совместная работа, но это уж он как-нибудь переживёт, а ещё лучше, напомнит Джею о том, что тот и вовсе хочет уйти. Несмотря на усталость и поздний час, Сону даже слабо улыбается, пока открывает дверь и думает о том, что в голове всё сложилось как нельзя кстати. И с наименьшими для него потерями. А учитывая количество нолей на счету после сегодняшнего задания — и вовсе эти потери будут для него позабыты так скоро, что и недели не пройдёт. В конце концов, мужчин много, а жить Сону, он надеется, ещё долго. Не на одном Джее сошёлся клином свет…       — Привет. Но он сошёлся на нём в тот момент, когда Сону ударил ладонью по включателю, освещая спальню и дёргаясь в неподдельном испуге, тут же вытаскивая метательный нож из-за спины. Ожидаемо, Джей лишь немного отклоняется и ловит лезвие татуированными пальцами, понуро глядя на Сону, застывшего в дверях с постепенно злостью сменяющей в серых глазах ужас.       — Какого хрена ты тут забыл? — рычит Сону, скидывая на пол сумку с вещами, в которых еще несколько часов назад был в ресторане. На поникших плечах Джея — всё ещё висела белоснежная рубашка, сейчас правда расстёгнутая на пару первых пуговиц и слегка помятая в нескольких местах и рукавах, закатанных до локтей.       — Планировал провести и эту ночь с тобой, — ведёт плечом Джей, откладывая лезвие на тумбочку.       — Меня в свои планы посвятить забыл.       — Как и ты. Сону ловит это голой грудной клеткой, что раскрывается следом за сползающим замком молнии кожаного костюма. Но снова игнорирует неприятный укол, списывая на усталость и раздражение. Его совершенно точно раздражает то, что план, так удачно сложившийся в его голове, кажется идёт в совсем другую сторону.       — Мне поступило задание — я пошёл на задание, — жмёт он плечами, стягивая верх костюма с них и выдыхая облегчённо по мере того, как высвобождается бледная кожа. Под слегка прикрытыми глазами зачем-то вспыхивает образ обнажённой спины с кожей песочной, покрытой поверх золотистой глади ещё и густыми чернилами, тянущимися от лопатки к плечу и дальше, оплетая всю руку до кончиков горячих пальцев.       — Ты мог сказать мне.       — Не мог, — встряхивает головой Сону, снимая костюм окончательно и бросая его перед шкафом, в который лезет за домашней одеждой.       — Сону?       — Я в душ.       — Из него сбежать не получится, — хмыкает Джей, поднимаясь с постели. Сону, прижав к себе шорты и футболку, оборачивается, склоняя голову и щуря потемневшие серые глаза.       — Я и не планировал сбегать из собственной квартиры.       — Всё было настолько плохо? — щурится в ответ Джей, останавливаясь всего в шаге.       — О чём ты?       — Ты ведь мог просто сказать, что тебе что-то не нравится.       — О, правда? — вздёргивает брови Сону. — Знаешь, а я думал, что ты понимаешь меня с одного только взгляда, по которому было очевидно, что мне ничего не нравится.       — Но ты согласился поехать в ресторан, Сону. Ты ведь…       — И мне не нравится ничего всё ещё. Обрывая Джея на полуслове, Сону сжимает челюсти и, разворачиваясь на пятках, уходит по тёмному коридору к ванной комнате, надеясь, что выйдет оттуда уже в пустую квартиру. Включая сразу же душ на полную, чтобы не слышать шуршания надеваемой обуви, щелчка замка и хлопка закрывающейся двери. Вставая под горячие хлёсткие струи, жмуря глаза и стягивая с волос резинку, позволяя огненным прядкам темнеть, покрывая бледные широкие плечи и сгорбившуюся спину. Сону опирается ладонями о стену и медленно выдыхает. План его и правда пошёл наперекосяк, хотя бы потому, что он не сказал Джею прямо, что им стоит расстаться, бросив в лицо лишь жирный намёк. Хотя бы потому, что вместе с обжигающей водой по лицу почему-то текли слёзы. И вовсе не от усталости. Ругать себя Сону за подобное не привык, а потому избегает всеми способами ментальной порки, пытаясь найти себе и своим поступкам оправдание. Джей просто не для него, всегда был. Сошедшиеся на постели и каком-то неведомом порыве — никто из них не обещал другому вечность вместе и не клялся до гроба в любви. Но, закусывая губу, Сону думает о том, что им клясться было и не нужно. То, что происходило все эти месяцы между ними — говорило само за себя. Несмотря на ненормальную любовь Джея к высокопарным порой замашкам, книжным цитаткам и абсурдным поступкам, — он любил Сону молча, действиями и отношением в мелочах. Терпением невыносимого характера и умением его обуздать. Видимо не сегодня. Видимо терпение всё же тоже не вечное. Но Сону этого и хотел. Чем дольше бы он привыкал быть обхоженным и обласканным, тем тяжелее было бы в будущем терять это всё, привыкать к одиночеству и холоду вновь. Знакомиться с пустотой заново, переламывать кости и бинтовать раз за разом. Проще было разломать парочку сейчас, чем целый позвоночник потом с риском уже никогда не восстановиться. Только мрачное выражение чужого лица не выходило из головы, разочарованный взгляд никак не отмывался от уже покрасневшей кожи, а тихий голос буквально звенел в ушах, почему-то гоняя на повторе сказанное в самый первый раз «я люблю тебя.» Шипя от попавшего в глаза шампуня, потому что дрогнула рука, Сону так некстати замечает, что впервые за последнее время Джей не назвал его привычно Лисёнком. И это вот, почему-то, отдаётся внутри как-то особенно неприятно. Даже больше, чем то, что Джей даже не попытался с ним поспорить, остановить и заставить себя выслушать, сдавшись и опустив руки. Но ведь Сону этого и хотел? И руки его максимально чисты. Накинув на плечи полотенце и уложив на них мокрые волосы, чтобы не промочить футболку, Сону выходит из ванной, попадая в непривычно холодный и совершенно тёмный коридор. Джей даже выключил свет в его спальне. Шлёпая по полу босыми ногами и ёжась от прохлады, Сону, так его и не включая, проходит через всю спальню на балкон, подцепляя лишь с тумбочки пачку сигарет, но с тяжким вздохом подмечая, что та пуста. Он плюхается устало в кресло, поджимая к себе ноги и отшвыривает от себя пачку, доставая прежде прозрачную зажигалку. Подаренную Джеем пару недель назад после очередного их похода в круглосуточный за арахисовой пастой, которую Сону внезапно захотелось после неожиданного любовного порыва. Это отбрасывает тень улыбки на побледневшие губы. Они и правда прямо в домашней одежде, посреди ночи просто пошли в соседний двор за одной лишь пастой. Но схватили к ней на кассе ещё пачку чипсов, какие-то цветные жвачки, конфеты и зажигалку. Совершенно обычную, даже не цветную, но Джей тогда, выйдя на улицу, вручил её Сону вместе с чупа-чупсом, сказав, что раз младший не любит цветы, то будут ему вот такие подарки. Это было до абсурдного смешно и нелепо. Но в моменте и для них двоих — крайне тепло и мило… Сону ёжится. Не то от ветра, залетевшего на открытый балкон и вползшего в мокрые рыжие прядки, не то от чувства противного, разрастающегося постепенно в груди. Становящегося ещё острее и больнее поддевающего рёбра, когда ещё раз взглянув на футболку, Сону понимает, что она не его. И, возможно, перетерпеть этот разрыв ему будет чуточку больнее, чем все предыдущие. Курить хотелось с каждой минутой всё больше, вставать с нагретого места всё меньше. Но через полчаса затекать начали ноги, неметь потихоньку губы и в целом погода становилась крайне непригодная для того, чтобы встречать на балконе рассвет со всё ещё мокрыми после душа волосами. Выпуская очередной тяжкий вздох, Сону возвращается в спальню, встречающую его теперь уже лёгким теплом на контрасте с холодным балконом. Кожу немного покалывает, он понимает, как замёрзли на самом деле конечности лишь тогда, когда ступает по полу и берётся пальцами за молнию на сумке, не поддавшуюся с первого раза. Понимает, что замёрз, кажется, даже слух, потому что слышит негромкий стук и шум воды он лишь в тот момент, как доходит до середины тёмного коридора, решая покурить на кухне, чтобы не стать ледышкой окончательно. Привыкшие к темноте глаза всё яснее различают пляшущие на стене тени от включённого в кухне ночника. Они с Джеем столько раз выходили в круглосуточный за дребеденью, но так ни разу и не купили в люстру лампочку, предпочитая вместо этого мрачноватый, золотистый ночник над столом. Романтично. Зажигалка и единственная сигарета, которую он вынул из сумки, едва не выпадает из скользких пальцев, когда Сону останавливается в дверях кухни, упираясь растерянным взглядом в татуированную спину и завязанный на затылке короткий хвост. На разделочной доске под бегло работающими руками — какие-то овощи, на плите, судя по запаху, наконец дошедшему до Сону, мясо. На краю стола — новая пачка сигарет, чупа-чупс и пустая пепельница. Хочется спросить, что происходит. Почему Джей здесь? Зачем и что готовит? Почему не уехал домой и купил ему то, что даже не очень-то и нужно? Но Сону лишь стягивает с плеч изрядно промокшее от волос, холодное полотенце, кидая его на спинку стула, на который садится после; поджимает к груди колени, упираясь стопами в стул напротив. Закуривает в затянувшемся молчании, не сводя глаз с размытых в полумраке чернил на голой коже, режущих монотонно рук. Вторя мясу на сковородке, шипит кончик его сигареты и что-то внутри, поджигаемое сейчас тоже. Он не лукавил и не слишком уж много сарказма вкладывал о понимании по взгляду. Джей и правда как-то уж слишком хорошо понимал его в последние недели. И Сону надеялся, что после их короткого диалога в спальне — Джей поймёт всё, уйдёт и не станет больше возвращаться. Поймёт, что это не очередное вспыльчивое настроение, что Сону решил всё ещё тогда, когда прыгал с балкона ресторана, что всё нужно завершить без выяснения отношений, просто закрыв за собой дверь. Но, либо Сону вкладывал в свой взгляд недостаточно информации, либо Джей понял что-то, лежащее куда глубже поверхности серой глади чужих глаз. Что-то что ещё сам Сону в себе распознать не может никак, боясь погружаться в собственные мысли и чувства с головой. Ему хватило одного признания два месяца назад, когда он сдался и позволил Джею собой завладеть полностью. Далось нелегко, с осложнениями, Сону это всё ещё не принимает и принимать не хочет настолько, что готов расстаться… Был? Потому, что глядя сейчас сквозь сизый терпкий дым на Джея, готовящего что-то на его кухне, молча вернувшегося, по-прежнему слишком домашнего, — Сону ловит за хвост сомнение, начинающее сдавливать его шею, но не позволяет ему ещё себя придушить. Затягиваясь сильнее, наблюдает за отточенными движениями, как сменяются сковородки, выкладывается на тарелку мясо, перемешиваются овощи, льётся масло и сыплются лёгким движением специи. Как правильно смотрится в этой обстановке Джей. Как правильно в этой обстановке чувствует себя он, пуская в горячий воздух маленькой кухни сигаретный дым, смешивающийся с запахами готовящейся еды. Чувствуя, как зудит до кончиков пальцев всё тело от одного единственного желания. Впервые за все эти месяцы — не обладать. Бросая в пепельницу едва затушенный бычок, Сону поднимается со своего места и, огибая стоящий на пути ещё один стул, буквально врезается всем телом в крепкую спину. Закрывая глаза, вжимаясь губами в дрогнувшее едва заметно плечо, обхватывает руками и укладывает такие же чуть подрагивающие ладони свои на голую грудь, ощущая как быстрее начинает биться ответно чужое сердце, застывая на кончиках пальцев. Вжимаясь всем своим телом сильнее, когда пальцы несильно, но ощутимо сжимают.       — Домашняя еда понравится тебе больше, Лисёнок? «Я всё равно люблю тебя.»       — Да. Намного. «Я люблю тебя тоже.» Во всё ещё немного влажные рыжие прядки вплетаются пальцы, заботливо почёсывая затылок. Сону позволяет эту ласку, вжимаясь носом и губами в плечо Джея крепче. Втягивая тёплый запах кожи, отголоски цитрусов и табака. Медленно и нехотя принимая обволакивающую мысль о том, что не только снежные барсы — по натуре своей неизбежно кошки. Но и лисы — хоть и те ещё до задницы вредные, но верные своим парам щенки. Сону усмехается устало прямо в горячую под губами кожу. Парам.       — Отпустишь? — чуть повернув голову, бормочет в его макушку Джей.       — Нет. И как бы сложно принимать и любить не было. Теперь уже точно нет.              

«And now, you're all the reason I need. You are my hopeful endeavour, I know that you're there, I'll always keep you there…»