THE HINT

Hard_evidence

неопровержимые доказательства

05.23 a.m.; восемь часов и двенадцать минут спустя события H.

Тишина становится такой густой и плотной, что, кажется, её можно потрогать. Это всё то же помещение, та же обстановка, тот же кабинет: привинченный к полу стол, стулья рядом. Двустороннее зеркало на противоположной стене, через которое за ним почти наверняка наблюдают прямо сейчас. Изучают реакцию. Разглядывают капельки пота, выступившие на висках. Прикидывают: есть ему что скрывать — или нет. — В смысле — сама? — наконец, произносит Джош. Нарушает воцарившееся молчание. Облизывает пересохшие губы, уперев взгляд в детектива. Джеймсона он знает плохо — они редко пересекаются. Светлые волосы, презрительный взгляд, вечная щетина на щеках и подбородке. Свою фамилию он произносит как Джей-ме-сон, добавляя лишний ленивый звук. Скрытая неприязнь, вот что они испытывают друг к другу, испытывали с самого начала. Джош считал Джеймсона претенциозным, слишком много о себе воображающим, слишком свысока глядящим на всех, кто не он сам; относящимся ко всем окружающим, как к идиотам. Он и на Джоша так смотрел: ровно как сейчас смотрит, как на заигравшегося мальчишку, которому если и дали значок, то по чистой случайности. Он и сейчас на Джоша смотрит именно так: будто Джош слишком тупой, не доходит с первого раза. Джеймсон расхаживает по допросной, заложив руки за спину. После нескольких мучительных часов допросов Джеймсон решил сообщить ему новую информацию. Подкинуть новых фактов, поставить Джоша в тупик и посмотреть на его реакцию. Джош знает все эти приёмы — просто понятия не имел, что однажды испытает их на себе. В смысле, снова. — Са-ма, — медленно, с каким-то извращённым удовольствием произносит детектив Джеймсон. Его зовут Элайджа, и это то немногое, что Джошу о нём известно — о детективе, ведущем дело Дебби. Открытое дело, закрытое дело, открытое дело. Джош трёт пальцами виски, пытаясь собраться с мыслями. Элайджа Джеймсон, Господи, кому придёт в голову назвать ребёнка — Элайджа? Не женат, точнее — женат на своей работе. Расхаживает по допросной с ухмылкой во весь рот, словно акула. Только плавника не хватает. У них с Джеймсоном общего — работа, взаимная неприязнь и дело Дебби. Джош помнит первую реакцию Джеймсона, когда он только получил значок детектива. На фоне поздравлений и хлопков по плечам, на фоне крепких объятий Криса этот презрительный смешок особенно выделялся. «Понаберут же», — вот что читалось в этом звуке. У них с Джеймсоном всего-то с десяток лет разницы, Джош надеется, что когда вырастет, не станет таким мудаком. Вопреки всему, детектив Джеймсон — хороший детектив, возможно, в основном благодаря своему занудству. Суёт свой нос в каждую дырку, роется в грязном белье и сопоставляет те детали, которые Джош иногда и сам оставил бы без внимания. — Это невозможно, — Джош качает головой. — Как это, блядь, вообще возможно? Стул под ним — неудобный, чертовски жёсткий, Джош слегка ёрзает сразу после вопроса. Развалиться на нём, принять хоть сколько-нибудь комфортное положение — невозможно. Здесь всё устроено, чтобы подозреваемые почувствовали себя не в своей тарелке. Джош об этом прекрасно знает — и всё равно ощущает себя именно так. Снова. Он издевается. Джеймсон над ним издевается, говоря, что она это сделала сама. Весь мир над ним издевается — начиная с появления этого Джозефа и заканчивая... вот этим. Джош трёт виски, чувствуя, как голова начинает раскалываться. Не первые признаки мигрени, как Тайлер рассказывал, закидываясь таблетками, просто головная боль. Перенапряжение. Стресс. Да уж, стресса в последнее время у Джоша — хоть отбавляй. Такая работа. Такая жизнь. Детектив Джеймсон смотрит на него мрачным взглядом; извращённое удовлетворение, притворная жалость, откровенное издевательство. — Вы в порядке, детектив Дан? — он делает упор на слове детектив, словно подчёркивая абсурд этого: Джош Дан и в детективы — немыслимо. — Может, водички? Сама. Это не укладывается в голове Джоша. Это не укладывается в происходящую реальность: мир рушится на глазах Джоша. Начал рушится с появлением Джозефа — и продолжает это делать. Стоило держаться от него подальше — вот только он сам пришёл, тогда, с информацией о деле Мисси Карпентер. Джош коротко качает головой, мол, отвали от меня со своей водичкой. Мол, я знаю, каково это — стоять с другой стороны стола и проводить чёртов допрос. И сообщать новости, от которых взрывается голова. Джош понимает: логика где-то проёбана. Нет никаких доказательств связи между Джозефом и смертью Дебби. Или есть? Или есть, просто он их не видит. Слишком увяз во всём этом. Не может мыслить трезво. Не может взглянуть на всё это со стороны. Джош поднимает взгляд на детектива Джеймсона. Рассказать ему? Рассказать ему всю правду? Может ли он доверять такому, как Элайджа Джеймсон? Или, если уж на то пошло, доверять кому-то вроде Тайлера Джозефа? Джош спрашивает себя, нужно ли ему вообще доверие? «Have I Need Trustworth?» Hint. С таким звуком Джеймсон бросает на стол несколько фотографий. Джош отворачивается, когда его взгляд падает на бледное лицо Дебби на снимках. Стеклянный взгляд в объектив камеры. Она улыбается. Кто сделал это с тобой, вот какой был первый вопрос Джоша. Кто посмел это сделать? Этот вопрос он себе уже задавал. Сама. Она сделала это сама. Это не укладывается в голове, но Джеймсон... — Почему же вы отворачиваетесь, детектив Дан? Взгляните, ну. У вас очень самостоятельная подружка, — коротко смеётся детектив Джеймсон. — Она так много делает сама. Во взгляде Джоша, метнувшегося на него — все оттенки ненависти. Нет. Точно — не ему. Доверять — кому угодно, но не ему. В его голове звучит хриплый голос Джозефа: бывшая девушка. Бывшая мёртвая девушка. То, что он посоветовал, Джозеф — верить своему сердцу. Доверять чутью. И что говорит Джошу его чутьё? Что говорят ему инстинкты? Те, первобытные. Те, что вбивали в голову в Академии. Те, что Джош нарабатывал на ограблениях, убийствах и нападениях. Голова раскалывается. Сейчас ему точно не помешала бы пара таблеток из того пузырька, который Джозеф всюду с собой таскает. Джош помнит: рецепт выписан доктором Эшельманом — обезболивающие от мигрени. Невидимые молоточки бьют в виски Джоша. Боль растекается к задней стороне затылка. Боль заставляет собраться. Вместо ответной улыбки Джош скорее оскаливается, показывая зубы. — Раз уж она сделала это сама, у вас остались какие-то вопросы ко мне, детектив? Можно поговорить с Крисом — но что он скажет? Можно поговорить с Крисом — но поверит ли он в правду? Поверит ли в то, что уже доказано: Джош этого не делал. Ничего из того, в чем его обвиняют. Обвиняли. Единственный человек, который помимо Дебби точно знает, что Джош не делал этого — Тайлер грёбаный Джозеф. Человек, с чьим появлением и начался весь бардак в жизни Джоша. Совпадение? Случайность? Закономерность? По крайней мере, Джозеф верит ему. А Элайджа Джеймсон с акульей улыбкой и плащом, как в старых детективных сериалах — нет. Несмотря на факты, лежащие у него перед носом, он чует запах крови, и эта кровь — Джоша. Джеймсон считает, что Джош всё ещё замешан, иначе не пытал бы его однотипными вопросами несколько часов — опять. Джеймсон смотрит на него так, словно видит насквозь — но видит что-то своё. Как Джозеф, который смотрит сквозь, но по-другому. — Можете идти, мистер Дан, — милостиво разрешает Джеймсон. — И, если что-то вспомните, вдруг что-то выветрилось из вашей памяти... Издевается. Джош стискивает зубы, но больше всего ему сейчас хочется сомкнуть челюсти на шее у Джеймсона. Прокусить кожу, вырвать кусок плоти, стереть с его лица эту надменное выражение. Врезать по акульей пасти. Выпрямить пальцы сложно, но Джош справляется. Джош держит себя в руках. Не делать глупостей, чтобы не застрять здесь. Не делать глупостей — если он утонет, Тайлер Джозеф вполне может пойти ко дну вместе с ним. Они оба пойдут на корм акулам. — Я зайду, — обещает Джош, снова оскалившись. — Думаю, теперь с этим не будет никаких проблем. Он снова коп, значок снова при нём, все обвинения с него сняты. Элайджа подавился фактами — снова. Хороший коп, роет носом землю, вот только роет не в ту сторону. Ноги дрожат, когда Джош встаёт, затекли от долгих посиделок в неудобной позе. По крайней мере, в этот раз на нём нет наручников. В этот раз телефон ему отдают сразу — как будто дежурный коп, Брэдли, уже предупреждён насчёт него. Возможно, Крис ещё на работе, возможно, Крис наблюдал за его допросом — но с этим у Джоша нет времени разбираться. Он набирает номер Джозефа, едва его старенький айфон с трещиной через весь экран попадает ему в руки. — Она это сделала, — говорит Джош в трубку, едва Джозеф отвечает заспанным голосом. — Она сама это сделала. Дебби. Вообще-то что-то похожее он уже говорил. Несколько долгих секунд Джозеф молчит, пока Джош идёт к выходу, толкает плечом тяжёлую дверь участка, выходя наружу. Ночь выдалась прохладной, утро заставляет Джоша неприятно поёжиться, но уж лучше это, чем спёртый воздух в допросной. Джош ждёт стандартных вопросов, из серии: «Какого хрена?!», ждёт фраз по типу: «Я ничего не понимаю», ждёт, что Джозеф будет просто молчать и дальше. Джозеф с шумом втягивает носом воздух — Джош слышит это; а потом отвечает коротким: — Я сейчас приеду. И, судя по его голосу, информация, переданная Джошем, бодрит лучше всяких энергетиков. В конце концов, Тайлер Джозеф — единственный человек, который знает то, что он знает, видел то, что он видел и верит в то, во что он верит. Ну, или Джошу следует проверить кровь на наркотики. А пока Джозеф мчится спасать его, как грёбаный долбанный супергерой. Снова. Он уже это делал.

Haze

помутнение

11.42 p.m.; примерно за четверо суток до события H.

Вообще-то он ему ничем не обязан — вот о чём Тайлер думает. Держит это в голове почти целые сутки. Более того, он ничего Дану не обещал. Он всегда может сказать, что просто передумал. Не нужно даже выдумывать, что ему показалось, что за домом Дана следят копы в штатском, нет, никакой паранойи. Просто честно сказать: нет, чувак, с меня хватит. Дебби тоже подливает масла в огонь. Она то и дело напоминает Тайлеру о том, что ему вовсе не нужно рисковать и куда-то идти. Она утверждает, что может побывать там сама — и это правда. Она обещает, что расскажет ему, если вспомнит что-то новое. Она говорит ровно то же, что говорила раньше: последнее, что она помнит — это как она была у себя в квартире, смотрела сериал на Нетфликсе, новый сезон «Колеса Времени». А потом — всё, отключилась. Нет, от её квартиры не было ни у кого ключей. Кроме арендодателя. Нет, к ней никто не заходил, но копы, наверное, будут. Ключи в сумочке, сумочку они забрали. Джоша забрали тоже — вот что она говорит. Ну, техники допроса, которые Тайлер успел испытать на себе, не дают ничего нового — ни применительно к Дебби, ни применительно к Джошу. Он всё ещё может отказаться — вот что Тайлер себе говорит. Детективы разберутся, а если и нет, это, в конце концов, справедливо — Дан тоже в попытках докопаться до истины пытался посадить Тайлера за решётку. — Ты уверен? — раздаётся голос Дебби с заднего сиденья; почему-то она предпочитает ехать там, даже с учётом того, что переднее пассажирское пустует. — Ты правда собираешься сделать это? Тайлер говорит, что он просто доедет до круглосуточного магазина — возьмёт какой-нибудь еды. В холодильнике пусто. С аппетитом в последнее время тоже паршиво — полицейский участок и лицезрение трупа молодой девушки желания жрать не добавляют. — Я понятия не имею, что я собираюсь сделать, — отвечает Тайлер; по крайней мере, это честно, а Дебби заслуживает честности — плюс ко всему она мёртвая и ничего никому не расскажет. — Что я могу того, чего не могут копы? У них все эти штуки для сбора отпечатков пальцев и ДНК, и шанс, что они не заметят визитку, оставшуюся от твоего убийцы, знаешь ли, мизерный. В машине становится холоднее, хотя Тайлер заводит мотор и включает печку. Дебби — во всяком случае, Тайлер уверен, что это она — издаёт этот странный звук. Призрачный вздох. Так звучит грусть, так звенит отчаянная тоска с того света. — Эта штука у тебя на шее, — вдруг спрашивает Дебби. — Откуда она? Тайлер тянет язычок молнии куртки немного вниз, касается пальцами прозрачного кристалла, будто убеждаясь, что тот всё ещё висит на его шее. Кристалл холодный, по ощущениям — будто кусочек льда. — А, — Тайлер смущённо смеётся и заводит мотор; так проще — занять себя чем-то, когда дело доходит до неловких разговоров. — Фигня. Подарил один бармен. Новый вздох Дебби со вкусом печальной мечтательности. Она начинает привыкать к тому, что мёртвая; Тайлер даже не знает, хорошо это или плохо. Это просто факт, и так, наверное, ей самой будет проще смириться. Принять то, что все, кто будут подкатывать к ней отныне — тоже будут мёртвыми. Или психами, как сам Тайлер. — Ох уж эти подкатывающие бармены, — смеётся Дебби в ответ. Тайлер тоже смеётся, мотает головой, выезжая на дорогу. Он ещё не принял решения, просто уже знает, куда в итоге поедет. Это как с мёртвыми: они понятия не имеют, почему остаются тут, просто этого требуют их души. Что-то в глубине души не даёт им покоя. Что не даёт покоя Дебби? — Он не подкатывал, — дёргает плечом. — Он вообще не из этих. Просто сказал, что эта штука как раз для меня. Под стиль. А ещё помогает сконцентрироваться. Ага, он не из этих. Тайлер тоже не из этих. Тайлер — вообще не из кого. И все его друзья — мёртвые, но это не значит, что их вовсе нет. — И что? Помогает? Тайлер в ответ только фыркает. Ага — помогает. Привлекает к себе чужое внимание. Да и только. — Ну, ты не звучишь громче, когда он на мне, — Тайлер неопределённо пожимает плечами, снова. — Если он что-то и делает, то я об этом не знаю. Или — не хочет знать. — Джош тоже пялился на эту штуковину, — Дебби смеётся, как будто маленькие осколки льда разбиваются. — Может, она гипнотизирует? Тайлер пожимает плечами, снова. Может быть и так, но, если уж честно — вряд ли. Едва ли она вообще что-то делает. Это было с полгода назад — Тайлер с успехом заканчивал второй стакан виски у барной стойки и уже собирался заказывать третий, когда бармен, Рон или Рой, — Тайлер не помнит точно, — покачал головой и сказал, что ему больше пить нельзя. И что ему вообще пить не стоит, в принципе. Тайлер рассмеялся: пьяный, дурашливый смех, алкогольный душок. — Что, — спросил Тайлер, — кукуха отлетит окончательно? Тайлер помнит: в тот момент он чувствовал себя почти психом. Хотелось протянуть руку и потянуть бармена за длинный светлый дред. А что до бармена — точно его звали как-то на «Р» — тот лишь ухмыльнулся. — Станешь слышать ещё больше, — вот что он сказал Тайлеру. И, пока Тайлер осушал свой стакан, — счёл его слова какой-то чушью, разве барменам не положено разводить посетителей на ещё большую выпивку? — он шуровал под барной стойкой, и вместо третьей порции виски отдал ему эту штуку: прозрачный кристалл на чёрном кожаном шнурке. Может, она и гипнотизирует, но тогда Тайлер об этом так и не спросил, да и вообще с тех пор больше не ходил в тот бар. Маленький, полупустой, ни музыки, ни телика, если сидеть в одиночку, остаётся два выхода: свихнуться в одиночестве или спиться. Тайлер просто нашёл её, наткнулся на неё взглядом; валялась на полу вместе с остальным содержимым прикроватной тумбочки. Бардак — последствия обыска. Дурацкий порыв — Тайлер взял её с собой, Тайлер повесил её на себя — натянул через голову болтаться на шее. Теперь Тайлер прячет её под футболку, кристалл холодит кожу. Дебби снова заговаривает, когда Тайлер паркуется у дома Дана. Тайлер и его глубокие вдохи, такие же глубокие выдохи; Джордан Дан, младший брат Джоша — во всяком случае, до первой просьбы показать документы. — Ты правда не можешь больше ничего, кроме как разговаривать с мёртвыми? Тайлер издаёт смешок, заглушая его хлопаньем двери машины. Никаких копов у дома Дана. Вообще никого. Почти все окна в доме — человеческом муравейнике — тёмные. Светится лишь парочка, и все — на других этажах. — А тебе что, мало? — шёпотом спрашивает Тайлер. Как будто этого действительно мало: слышать голоса тех, кто уже мёртв. Разговоры с того света. Как радио, улавливающее частоту за чертой смерти. — Нет, серьёзно, ты пробовал что-то ещё? — Дебби не отстаёт, Дебби не унимается. Тайлер её в чём-то понимает: раз уж с собственной жизнью — полный пиздец и она закончилась смертью, нужно улучшить чью-то другую. Ну, или испортить — это зависит от того, с какой стороны смотреть. Тайлер пробовал карты, но так и не научился их читать — полистал руководство и научился вдохновенно впаривать загадочными терминами всякую чушь. Научился делать отстранённое лицо, глядя в одну точку — хрустальный это шар или попытки войти в транс. Игнорировать свой дар в обычной жизни, имитировать свой дар в некоторых других случаях — вот чему он научился. Что-то вроде тех проституток, которых всё время таскает в участок детектив Салих, сын маминой подруги, только тёмная версия, с того света. — Мне хватает и того, что есть, — бурчит Тайлер и тут же добавляет, — вот дерьмо. — Что случилось? — Перчатки забыл, — Тайлер морщится. У него есть оправдание: он до последнего момента не был уверен, что приедет сюда, поднимется наверх пешком по лестнице на нужный этаж, перелезет под заградительной лентой с надписью: «Место преступления, не заходить», а потом откроет дверь ключами, которые вручил ему Дан. Вот спасибо. — В ванной есть. Резиновые, — спокойно отмечает Дебби. — Шкафчик под раковиной. Я достаточно долго здесь жила, прежде, чем мы... расстались. Тайлер придерживает дверную ручку через рукав куртки, впихивает ключ в замок, поворачивает его на два оборота. Лязг ключа в замке слышится, как что-то зловещее; так себе предзнаменование. Джордан Дан — вот что напоминает себе Тайлер. Младший брат Дана. Джоша. Младший брат Джоша. Тайлер открывает дверь, заходя в темноту. — Если я включу свет в прихожей, с улицы будет заметно? — спрашивает Тайлер всё так же, шёпотом. В квартире по-прежнему стоит удушливый, спёртый, сладковатый запах крови. Привкус затхлости на языке, ощущение, словно смерть стоит у него за спиной. Ещё чуть-чуть — и тронет за плечо, спросит: «Ну и куда тебя понесло, Тайлер?» — Нет, — почему-то тоже шёпотом отвечает ему Дебби. — Можешь включить, здесь и в ванной. Выключатель справа от тебя, сверху. Чуточку левее... Неяркий свет вспыхивает, Тайлер чуть заметно морщится. В квартире — никого. Никого, кроме них. Кроме него и мёртвой Дебби. Во всяком случае, ничьего больше присутствия Тайлер не ощущает. Дебби бы сказала. — Почему вы расстались? — вдруг спрашивает Тайлер. — Ты и Джош. Этот вопрос вертится у него на кончике языка уже какое-то время; это точно неподходящий момент, чтобы задать его. Это похоже на приступ тошноты, тебя выворачивает. Потребность спросить, высказать. — Ванная — прямо по коридору, — сообщает Дебби, медлит несколько секунд и добавляет после паузы. — Почему люди вообще расстаются? Устают друг от друга. Идут разными дорогами. Становятся сами по себе — слишком разными. Начинают бесить друг друга. В какой-то момент просто всё пошло не так. А потом она умерла. Тайлер прикусывает себе язык, чтобы не высказать вслух и это. Он включает свет в ванной, роется в шкафчике, в том, что под раковиной. Вот она: упаковка одноразовых резиновых перчаток, опустошённая наполовину. У Тайлера дрожат руки, когда он вытаскивает себе пару; трясущиеся пальцы, взмокший лоб. Душно. При всём этом кристалл холодит кожу, болтаясь под футболкой. Разве он не должен был уже нагреться к этому времени? Стать чуть ближе к температуре кожи. Тайлер натягивает перчатки. — Мне трудно судить, — фыркает Тайлер. — Моё общение почти всегда с теми, кто уже мёртв. Там разрыв отношений происходит как-то сам собой — и не со мной. Жарко. Душно. Спёртый воздух. Дебби — Тайлер задумывается, что никогда не видел её. Кусочек ноги на кровати, видимый из прихожей, не в счёт. На стенах нет фотографий — никогда не было, или Дан снял их с глаз долой, когда они расстались. Тайлер понятия не имеет, как она выглядит. Выглядела. Тайлер почти уверен, что она красивая. Она продолжает говорить. — Мы просто устали друг от друга, я думаю, — Дебби снова вздыхает, но воздух от этого не становится прохладнее. — Может, пожили бы раздельно, и потом... Что теперь говорить. Тайлер включает воду, выкручивает кран холодной до упора. Немного ледяной воды в лицо и на шею — вот что должно помочь хотя бы ненадолго. Тайлер смотрит, как вода стекает в слив в раковине. Синяя резиновая перчатка: Тайлер не ощущает влажности, но чувствует холод. Холод в пальцах. Холод в груди, там, где прозрачный кристалл касается кожи. Холод во всём теле — это из-за воды. Ледяной ветер и ледяная вода, и мокрые шмотки, облепляющие тело. Тайлеру холодно. Тайлер слышит свой собственный крик. Лицо Джоша — бледное, безжизненное, под поверхностью воды. Тайлер вытаскивает его рывком, Тайлер бьёт его по щеке, Тайлер кричит на него. Тайлер — воплощение паники. Ночь, вода ледяная, и Джош не дышит. Сколько он пробыл под водой? Нужно его вытащить. Мысли путаются, Тайлер встряхивает Джоша; здесь даже не глубоко. Он не дышит. — Тайлер! Дебби кричит ему на ухо. Ноги сводит, колени подкашиваются. Тайлер вцепляется в раковину, чтобы удержаться от падения. Тайлера трясёт, колотит, он глотает воздух ртом, но воздуха не хватает. Содержимое желудка подступает к горлу; Тайлера выворачивает в маленькую раковину — желчь и таблетки от мигрени. Тайлер глотает ледяную воду. Всё его тело дрожит. — Тайлер! — Дебби продолжает звать его. — Тайлер. Ты в порядке? Глупый вопрос. Его задают, когда очевидно не всё в порядке. Тайлер поднимает голову, упираясь взглядом в собственное отражение. Лицо бледное, почти как лицо Джоша в... видении? Чёрт возьми, только этого ещё не хватало. На коже вокруг глаз лопнувшие сосуды, капилляры в глазах лопнули тоже; глаза красные. Под глазами синяки. Hiking In Nightmares, Tyler? Hint? Тайлер примеряет к лицу кривую усмешку. — Да, я здесь, Дебс. Вспомнила что-то новое? Злость и волнение Дебби ощущаются почти физически, волнами по телу. — Да чтоб тебя, Тайлер... Что случилось? Тайлер не знает, как объяснить. Не знает, хочет ли вообще объяснять. Но точно знает, что не собирается позволять Джошу Дану умереть: не хватало ещё, чтобы и он тоже преследовал его после смерти. — Просто надо больше спать, — фыркает Тайлер. Кристалл прижимается к коже ледяной глыбой.

Handkerchief

платочек

02.13 a.m.; за двадцать часов и ещё пару минут до события H.

— Ты же понимаешь, что это паршивая идея — идти на её похороны? — уточняет Джозеф. Это его квартира. Его старый диван, на котором Джош разваливается, и его квартира. Он не спрашивал, куда отвезти Джоша, просто сразу привёз к себе. Джош не прокомментировал — даже спасибо не сказал. Наверное, стоило бы — возвращаться к себе или напрашиваться к Крису не хотелось. Можно было бы навестить родителей, но эта идея — худшая из возможных. Отец будет не в восторге от всего случившегося. Разочарование на дне его глаз — последнее, что нужно сейчас Джошу. Ну, после причитаний матери и сотен вопросов от сестёр. Дебби умерла. Он её не убивал. — Ты же в курсе, что меня выпустили? — Джош окидывает Джозефа мрачным взглядом. Конечно, он в курсе — он его и забрал. И надо бы поблагодарить его, а вместо этого Джош ведёт себя, как мудак. Он просто злится. На Дебби, на то, что она натворила, на жизнь в целом. На Тайлера Джозефа, потому что он говорит очевидные, верные вещи, которые бесят, потому что Джош знает, что Джозеф прав, и это бесит ещё больше — потому что Джош всё равно собирается поступить так, как собирается. — Полагаю, они тоже в курсе, что тебя больше не обвиняют в убийстве, а она, вроде как, покончила с собой, — Джозеф делает паузу. — Как бы из-за тебя. Как бы. Как бы нет — если верить Дебби. Как бы нет — если верить Тайлеру Джозефу, который как бы говорит с мёртвой Дебби. Если верить судмедэкспертам — она сделала эта сама, не оставив никаких записок — и на это Джош злится тоже. — Ну, если верить тебе, она бы не сделала этого, — это звучит куда хуже того, что Джош сформулировал у себя в голове. Острее. Жёстче. Как обвинительный приговор. Если верить — а Джош верит? Он не знает. Джошу кажется, он не знает вообще ничего больше — и это бесит больше всего. Это злит. Раздражает. Это выламывает, выжигает изнутри. — Вряд ли они мне поверят, если я скажу об этом, — Джозеф усмехается. — Даже ты не веришь. Джош валяется на его диване и не верит ему: Джозеф не обвиняет, судя по всему, просто констатирует никак не задевающий его факт. Он к такому привык: к тому, что ему не верят. Джош не просто ему не поверил. Джош пытался... — Прости, я... — Джош запинается. — Извини. Я не то чтобы не верю тебе, это... Джозеф садится; самый край дивана, так, что его поясница почти соприкасается с локтем Джоша. Поворачивается корпусом, упирается рукой в мягкую диванную подушку. — Люди делятся на две категории: одни верят в любую чушь, что я несу, а другие — не верят ни единому моему слову, — Джозеф ухмыляется. — С помощью первых я заработал себе деньги на колледж. С одной стороны — это пиздёж. Их условного дяди здесь нет. Все эти доски Уиджа и сеансы спиритизма, если их покойного дядюшки здесь нет — чушь собачья. Он упокоился. Он больше не здесь. А вот они — неспокойны. Они умоляют, чтобы я с ним связался. И я даю им то, что им в самом деле требуется. Мир в душе. А они дают мне деньги. В смысле, давали. Я пытаюсь больше этим не заниматься. Так что... — Джозеф дёргает плечом. — Может, в чём-то ты и прав, что не доверяешь. Я правда слышу мёртвых. Но только тех, которые не ушли. Дебби не ушла — вот о чём думает Джош. Сделала она это или нет, но она всё ещё здесь, если верить Тайлеру. Тайлеру. Джош всё ещё думает об этом — о доверии и о Тайлере Джозефе. — Откуда ты так много знаешь про работу полиции? Любовь к детективным сериалам? Джош не спрашивал раньше, но спрашивает теперь. Неплохо бы узнать того, с кем ты поневоле оказался в одной лодке. На одном диване. В чьей квартире ты как бы ночуешь. Он не может уснуть — точнее, он вырубился сразу, едва принял горизонтальное положение, но проснулся пару часов назад — и никак не может уснуть снова. Бессонница — это тоже что-то общее у них с Джозефом. — Я мечтал стать полицейским в детстве, — Джозеф смеётся так, словно это одна из самых забавных вещей, случившихся с ним когда-либо. — Ну, знаешь. Копом. Детективом. Расследовать убийства. Помогать живым и мёртвым восстановить справедливость. Использовать свой дар. — И почему не стал? Джозеф смотрит на него в упор, молчит несколько долгих секунд, словно решает, достоин ли Джош узнать эту тайну. Всё опять упирается в доверие. — Слишком много мертвых, — говорит Джозеф. Тайлер. Его зовут Тайлер. Растянутая футболка на два размера больше, чем нужно, и пижамные штаны в клетку. И ещё опять этот кристалл — болтается на груди. Не спит, составляет компанию Джошу. Рассказывает о себе. — Я всё равно поеду туда, — Джош облизывает пересохшие губы. — Но, наверное, ты прав. Не стоит заявляться на похороны. Просто... я не знаю. Ты с ней говоришь. А я — нет. Я не понимаю. Мне нужно... — Увидеть её могилу? — подсказывает Тайлер. Джош медлит, прежде чем кивнуть. — Наверное. Я не знаю. Тайлер Джозеф, он придвигается немного ближе, Джош отодвигается, давая ему больше места. В комнате темно, но глаза привыкли к отсутствию света, можно различить его лицо во тьме. Тайлер смотрит прямо на Джоша — изучающе, испытывающе. Тайлер долго смотрит, прежде, чем нарушить молчание. — Знаешь, — Тайлер склоняется чуть ближе, — я правда думаю, что она не делала этого. Это логично: Джозеф говорит с ней напрямую. Это логично: может, если Джош поговорил бы с ней так же, если бы услышал её голос, он бы тоже поверил ей. Но пока он слышал заключение судмедэкспертов, пока он имеет то, что имеет: его выпустили из-под стражи. Она сделала это сама — пусть Тайлер и говорит, что она не помнит этого... — Может, всё дело в каком-то проклятии? — Джошу смешно, но он всё равно озвучивает это. Тайлер ухмыляется краешком рта в ответ. — Теперь уже ты звучишь, как псих, — Тайлер Джозеф и его негромкий смех — кажется, он не так уж часто смеётся. — Как ненормальный, который верит в проклятья. Отбираешь у меня мой хлеб? Дебби умерла, и она может быть здесь, с ними в данный момент, но прямо сейчас, в разговорах и шуточках с Тайлером так легко не думать об этом — даже когда именно об этом они говорят и шутят. Джош думает: здесь поневоле поверишь в магию. — Это выглядит так же дерьмово, как когда ты изображаешь из себя детектива? — Джош напускает на себя озадаченный вид. Тайлер сгибается от смеха, рука сгибается в локте, его лицо оказывается ближе. Кристалл на его шее раскачивается; Джош подцепляет пальцем шнурок, так, что кристалл оказывается на его ладони. Он неожиданно холодный. Смеяться Тайлер перестаёт. — Нравится? — спрашивает он. Джош видит, как дешёвое украшение поблёскивает дважды на гранях. «Нравлюсь?» Источника света нет. Здесь темно. Если только от фонарей с улицы, но оно не сверкало раньше, всё время, пока Джош смотрел на Тайлера. Он бы увидел. Он бы заметил. His Icy Necklace Twinkled-twice. — Хочешь, отдам? — спрашивает Тайлер. Его украшение всё ещё в ладони Джоша, на ладони Джоша, холодное, как льдинка. Джош поднимает взгляд — смотрит в лицо Тайлера. «Хочешь, отдамся?» HINT. Джош вздрагивает, выпуская шнурок — и кристалл на шнурке вместе с ним. Джош облизывает пересохшие губы. Это не голоса, это шёпот в собственной голове. Это внутренний голос. Это глупые фантазии. — Совершенно бесполезная, — говорит Тайлер. — Штуковина. Но выглядит неплохо. Джош думает, что ему надо хоть немного поспать — и ещё о том, что Джозефу сон нужен ничуть не меньше. — Тайлер? — кажется, Джош впервые зовёт его по имени вслух; язык перекатывает его имя во рту, касается нёба, проходится по кромке зубов. Что это, чёрт возьми, было? Джош говорит себе, что не верит в магию, не верит в необъяснимое, должно быть, всё дело в гипнозе, или это какой-то наркотик, должно быть, Джош — или сама Дебби — перешли кому-то дорогу. Должно быть, это всё какая-то чушь. Просто Джозеф упомянул о некоторых вещах, о которых знать не должен был бы, но если он готовился к этому достаточно долго, может, выяснить всё это не составило бы труда. Джош не знает. Джош запутался. Джош хочет спросить: «Ты, типа, гей, или что?» — Поедешь со мной завтра? — спрашивает Джош вместо сотни других вопросов, которые хотел бы задать, из тех, которые не звучали в допросной несколькими сутками ранее. — На кладбище. Вечером. Место преступления. Кладбище. Места, куда Джош приглашает его, просто потрясающие — если Дебби здесь и если она говорит с Джозефом, она точно проедется по этому. Уголок рта Тайлера съезжает вверх. Он не должен. Он ничего ему не обязан. Джош понятия не имеет, почему Тайлер вообще помогает ему. Но Тайлер кивает и говорит: — Да. Так, словно это самое простое решение в его жизни.

Hurt

боль

02.42 p.m.; за тридцать три часа и двадцать девять минут до события H.

Полицейский участок навевает паршивые воспоминания, но не приехать Тайлер просто не мог. Грёбаное чувство дежа вю возникает у него, когда здание участка показывается после поворота. Живот сводит — и чувство голода здесь ни при чём. По крайней мере, в этот раз ему не нужно даже выходить из машины. Даже парковаться толком не надо — просто тормознуть, остановиться, давая Дану возможность забраться в тачку вместе со всеми запахами участка. Тайлеру просто интересно: от него самого пахло так же паршиво? Несколько дней без нормальной возможности выспаться, помыться и побыть наедине со своими мыслями. Бесконечные вопросы в разных вариациях. Снова и снова, по кругу: где ты был в тот день, что ты делал, как ты это делал. Они пытаются сломать тебя — они пытаются выудить из тебя что-то новое. Тайлера передёргивает от воспоминаний. Небо серое, тяжёлое, тучи нависают над городом. Ничего неожиданного для конца марта. Того и гляди, на лобовое упадут первые большие капли. Того и гляди, Дан уронит свою тяжёлую голову... куда-нибудь. — Смотри за дорогой, — советует Дебби. — Я скажу, когда он свалится. Тайлер проглатывает вертящееся на языке «Вот спасибо, блин», с фирменным саркастическим соусом. Ему не хочется объяснять Дану, с кем он говорит. Ему не хочется лишний раз напоминать, что Дебби — мертва. Ему должны были это напомнить несколько сотен раз с момента, как Тайлер оставил его дожидаться копов. Прямо сейчас — Дан выглядит смертельно уставшим. Потрёпанным. Выбившимся из сил. Тайлер помнит свои ощущения, когда его отпустили, вручив вещи — он готов был проспать несколько суток подряд. Было лень даже ворочать языком; Тайлер с трудом видел перед собой петляющую дорогу. По крайней мере, Дану не нужно сейчас сидеть за рулём. Серое небо сверху, сходного цвета асфальт под колёсами, машина Тайлера цвета металлик; лицо Дана кажется пепельным, кажется посеревшим. Кажется, что-то выгорело у него внутри за те несколько дней, что он был в участке не как коп. Тайлер помнит, как это ощущалось — хоть и хотел бы не помнить. Тайлер сочувствует — хоть и хотел бы не чувствовать ничего. Тайлер молчит из солидарности невинно задержанных, точно зная, как лень шевелить языком после освобождения. Кажется, часть твоей души так и осталась там, в допросной, в клетке. — Молчите, будто на похороны собрались, — неловко шутит Дебби. Она имеет в виду — Тайлер почти наверняка уверен в этом — свои похороны. Её голос с заднего сиденья звучит, как живой, хотя Тайлер никогда не встречал её при жизни. Тайлер не знал её — и уже никогда не узнает — живой. Тайлер кидает взгляд в зеркало заднего вида — там, конечно, никого. От инстинктов — оборачиваться к источнику звука — сложно избавиться. Тайлер знает: он пытался. Дан не обращает на это никакого внимания; весь погружённый в себя, запертый в собственной голове, загнанный собственными мыслями. Тайлер знает, как это бывает, по себе. Вечные вопросы: мог бы я сделать больше? Что было бы, поступи я иначе? В кои-то веки Тайлер ловит себя на мысли, что ему ещё повезло. По крайней мере, все его друзья уже мертвы; скорость исполнения заявок не имеет значения. Все, кроме Дана. Но они не друзья. Просто Тайлер везёт его к себе. В квартире Дана всё ещё залитая кровью мёртвой бывшей девушки кровать. Скорее всего. Дан говорил, что комплекта ключей только три — один был у Дебби, другой у него, а третий валялся себе в комоде просто на всякий случай. Копы вряд ли стали бы делать уборку — Тайлер тоже не стал, на случай, если они вернутся. Хватит и того, что он и так мог наследить в квартире Дана; незачем делать своё пребывание там таким очевидным. — Они сказали, что она сама вскрыла себе горло, — голос Дана звучит сипло, будто последние несколько дней он только и делал, что говорил; спорил до хрипоты. Ах, да. Без будто. — Она сама это сделала, так сказали судмедэксперты. Траектория разреза, его сила, направление. Их вердикт: я бы так не подделал. И никто бы не подделал. Тайлер молчит, только пальцы вцепляются в руль так, что белеют костяшки. Тайлер пытается переварить услышанное. От услышанного хочется блевануть — и, судя по всему, не ему одному. Дан поднимает голову, Тайлер замечает это краем глаза. Только краем, самым уголком — Тайлеру нельзя отвлекаться от дороги и страсть как не хочется встречаться сейчас с детективом Даном взглядами. Пожалуй, это лишнее. — Эй, Дебби, ты здесь сейчас? — Дан оборачивается на заднее сиденье, разворачивается корпусом, оттягивая ремень безопасности, чтобы было удобнее. На заднем — пусто, Дан усмехается, и это очень, очень злая усмешка. Тайлер отвечает коротким кивком — она здесь, по крайней мере, была минуту назад или около того. — Так что, Дебби, ничего не хочешь мне рассказать? На месте Дебби Тайлер бы не хотел ничего рассказывать. Сейчас, в эту данную конкретную минуту, Джош Дан больше не выглядит сломленным. Не ощущается выжженным изнутри. От него несёт агрессией, злостью и... болью. Тайлер сглатывает, цепляясь за руль. Не самое удачное время для этого разговора. Удачного просто не существует — не там, где прошлась смерть. Тайлер знает: он больше других общался с мёртвыми. — Я же ему сказала, я не помню, — выдыхает Дебби. — Точнее, я сказала тебе. Но ты сказал ему. Ты передал ему, это я помню. Это я слышала. В идеальном мире Тайлер остановился бы на обочине и вышел бы из машины, подождав, пока эти двое разберутся между собой. Тайлер не нанимался быть семейным терапевтом, и даже семейным паратерапевтом — так, кажется, звучал бы его профиль, если бы он занялся этим всерьёз — не нанимался тоже. Джош Дан ему не платит. Тайлер оказывает Дебби услугу, хотя ей не восемь, и она... убила себя сама, если верить словам Джоша. — Она не помнит, — Тайлер уже говорил это Джошу, повторяет ещё раз. — Она потеряла сознание в своей квартире. Очнулась у тебя. Мёртвая. Грёбаное чувство дежа вю. Однажды уже виденное, однажды уже сказанное, однажды уже прожитое. Тайлер чувствует себя в дурацком сериале, где до начала титров идёт нарезка эпизодов с самым важным, случившимся ранее. Вот Тайлер, который говорит, что Дебби ничего не помнит. Вот Дан, который хмыкает, мол, как удобно. Вот вид из квартиры Дана, где Дебби остекленевшими глазами смотрит в потолок, мёртвая, с перерезанным горлом. Вот голос Дебби за спиной Тайлера, она интересуется, можно ли как-то прикрыть её тело. — И это имело бы смысл, если бы её убил кто-то другой, — Дан цедит слова, сплёвывает их, выдавливает, словно яд, они сочатся гноем, они сочатся болью, от них пахнет чем-то болезненным, мерзким и затхлым. — Но как можно не помнить того, что она сделала сама? Вскрыть себе глотку... Я бы такое запомнил. А ты? Дан обращается к Тайлеру. Втягивает его в семейный скандал. Разборки бывших, и его бывшая подружка — мёртвая. От этой ситуации воняет жидким дерьмом. Тайлер давит на кнопку на двери, оконное стекло съезжает вниз, впуская в машину немного свежего воздуха. Прохладного, промозглого; он не спасает от взгляда Дана, которым тот прожигает щёку Тайлера насквозь. Щёку, скулу и висок; Дан пялится в ожидании ответа. Её, Дебби, ответа. Переводчиком с мёртвого на живой Тайлер быть тоже не нанимался. Hey, I'm Not a Translator! HINT. Тайлер резко давит на педаль тормоза. Шины визжат, тачка тормозит, их качает вперёд, а затем резко отбрасывает назад. Их с Джошем — Дебби всё равно, она мёртвая, даже Тайлер её не видит. Только слышит. Слышит её голос, перебивающий рёв сигнальных гудков сзади — ебаное чудо, что в них никто не врезался. — Я этого не делала, — повторяет Дебби, но в её голосе звучат не слёзы, в её голосе звучит сталь. — Скажи ему, что я этого не делала. Я не помню, я ничего не помню, но в своём уме я бы никогда не сделала этого. Чёрт тебя дери, Джош, ты знаешь меня. Может, ты и перестал меня любить, но ты всё ещё знаешь меня. Ты правда думаешь, что я бы тебя так подставила? И если да, то подумай ещё раз и прикинь: ты правда думаешь, что я убила бы себя из-за тебя? Пальцы Тайлера сдавливают руль так крепко, что что-то сейчас сломается: или руль, или кости. Тайлер делает глубокий вдох. Один, другой, третий. Это не помогает. Ни черта не помогает... — Скажи ему, спроси его, любил ли он по-настоящему меня хоть когда-либо, и если да, то какого чёрта он думает обо мне так? Холодный воздух обжигает лёгкие. Тайлер делает вдох. Тайлер смотрит на дорогу — она плывёт перед глазами. Тайлер смотрит на лицо Дана. Его пальцы крепко держат подбородок Тайлера, поворачивая его голову, вынуждая смотреть на него — и Тайлер смотрит. — Собираешься нас угробить, чтобы мы с ней поговорили тет-а-тет? — усмехается Дан. — У меня плохие новости для тебя. Я не собираюсь умирать. Пальцы Дана — тёплые, почти горячие. Он держит Тайлера за подбородок, он продолжает держать, даже когда пауза затягивается. Тайлер делает вдох. Ещё один. Ещё. — Вдыхай, — командует Джош. — Квадратом. Дыши. Со мной. Выдох. У Тайлера нет панической атаки. Это паническая пытка. Немного другое. Те же яйца, только в профиль. Голова Тайлера повернута вправо благодаря Джошу Дану, и он продолжает командовать. Тело Тайлера отказывается подчиняться Тайлеру, но откликается на повелительные нотки в голосе Дана. — Она тоже, — говорит Тайлер с очередным выдохом. — Она тоже не собиралась умирать. Пальцы Дана наконец-то разжимаются, отпуская подбородок Тайлера в свободное плавание.

Homicide_scene

место убийства

2.59 a.m.; примерно за пять суток до события H.

— Она не помнит, что произошло, — в сотый раз повторяет Джозеф. Таким тоном родители разговаривают с ребёнком, в сотый раз объясняя, почему не надо пихать пальцы в розетку. Нет, вилку тоже не надо. Только штепсель, но лучше позови кого-то из взрослых. Нет, спички тоже трогать не стоит: неужели тебе не нравится дом, в котором мы живём? Джош сомневается, что сможет когда-нибудь спокойно спать в этой квартире, на той кровати, где всё ещё лежит Дебби. Тело Дебби. Труп. С самой Дебби, мёртвой, всё ещё разговаривает Джозеф, передаёт её слова — если, конечно, верить Тайлеру Джозефу. Верить или нет — Джош ещё не решил. И всё ещё не позвонил копам. — Но ты ведь можешь... выяснить? — Джош буравит его взглядом. Они всё ещё в квартире Джоша. Джозеф по-прежнему мнётся на пороге, не решаясь зайти — оно и понятно, он только из участка, ему не нужны неприятности. Его следов здесь быть не должно. Его вообще здесь быть не должно, если по-хорошему. Но он здесь, стоит, засунув руки в карманы куртки, прислонившись плечом к дверному косяку и оглядывая квартиру. — Как ты себе это представляешь? — Джозеф негромко фыркает. — Я не вижу прошлое. Не смотрю внутренним взором и не восстанавливаю картину произошедшего. Не кидаю фаерболы и не читаю мыслей. И перемещаться в пространстве тоже не могу. Я только говорю с мёртвыми. Немного сарказма поверх кривой ухмылки. Сейчас Джозеф совсем не выглядит таким беспомощным, как говорит о себе. Синяки под глазами и общий потрёпанный вид только придают ему налёт загадочности. Мистицизма. Если он и мошенник — актёр из него слишком хорош. Джошу приходится принимать решения быстро; этому не учат в Академии, это инстинкт. Джош облизывает пересохшие губы, тянет Джозефа за рукав куртки, вынуждая его всё же зайти в квартиру. Так лучше. Меньше посторонних звуков, меньше лишних ушей, меньше риска, что их кто-то подслушает. Джозеф не сопротивляется, только смотрит — непонимающе, вопросительно. Это вопрос доверия. Это вопрос компетенции. Это вопрос делегирования обязанностей. Пальцы вцепляются в ткань куртки, слишком тонкой для марта месяца. Джош закрывает за ними дверь. — Сколько, говоришь, ты посмотрел детективных сериалов? — Джош решается. Джозеф облизывает пересохшие губы, а затем снова начинает ухмыляться. Он сказал, что таблетки не помогают, если его мигрень уже началась. Тайлер Джозеф: отмытые от чернил подушечки пальцев и взгляд, проникающий в самую душу. Таблетки во внутреннем кармане по рецепту и кулон из прозрачного кристалла на чёрном шнурке на шее. Его не было, когда Джозефа задержали, Джош помнит список изъятых вещей и помнит его обнажённую шею. Надел перед тем, как поехать в квартиру Джоша? Под курткой не было видно, он расстегнул её только сейчас. Душно. Слишком много крови. Её запах — вместе с запахом любимых духов Дебби — заполняет ноздри. — Больше одного, — ухмыляется Джозеф. Джош подозревает: больше десятка. Сериалы, фильмы, книги, графические новеллы, комиксы, всевозможные аудио-варианты. Тайлер Джозеф слишком хорошо ориентируется в работе полиции для любителя. У Тайлера Джозефа нет судимостей, его не привлекали даже по малолетству: Джош проверял. Чист, как стёклышко, если не считать того, что он немного поехавший и разговаривает с мёртвыми. Джош решается на невозможное — Джош решается довериться Тайлеру Джозефу. Have I Need To? Hint. — У тебя есть шанс проверить все свои знания на практике, — Джош, наконец, выпускает его руку — рукав его старой куртки — и отходит на два шага в сторону. Запасной комплект ключей в комоде, хранящийся просто на всякий случай. Два ключа, сцепленные металлическим колечком. Брелок с косточкой, который прицепила Дебби — ей было невыносимо видеть связки ключей без брелока, даже если ключи не используются. Джош вкладывает связку в ладонь Джозефа, а затем сжимает его ладонь в кулак своими ладонями, сдавливая так крепко, что металлические зубчики наверняка больно впиваются в кожу. Он даже не морщится. — Съёбывай отсюда, — вот что говорит Джош. — Сваливай, пока не приехали копы. Сваливай и вернись на следующий день. Дождись позднего вечера. Дверь будет перегорожена заградительной лентой, пролезь под неё, не снимай. Почти сутки — криминалисты должны закончить к этому времени, но проверь, не будут ли стоять полицейские машины перед домом. Открой дверь ключом, и если кто-то спросит — тебя зовут Джордан Дан. Это мой младший брат. Вообще-то Джозеф не обязан этого делать. И, если уж на то пошло, то после того, как Джош задержал его за попытку помочь — куда вероятнее, что он откажется. Вероятнее, что он заявит — ему не нужны неприятности. Это, в конце концов, место преступления. Труп Дебби всё ещё лежит в спальне, стеклянные глаза всё ещё смотрят в потолок. И, если верить Джозефу, призрак Дебби Райан тоже сейчас здесь. С ними. Говорит с Джозефом. На месте Джозефа Джош бы отказался, на месте Дебби Джош попытался бы его отговорить. Джош стискивает ладонями сжатые в кулак пальцы Тайлера Джозефа — вместе с ключами от его квартиры. — У тебя доступ к единственному свидетелю произошедшего, — продолжает говорить Джош. — Я даю тебе ключи от места преступления. Попробуй заставить её вспомнить. Попробуй найти других призраков. Я не знаю. Возьми доску Уиджа. Раскинь карты Таро. Посмотри в хрустальный шар. Погадай на птичьих костях. Сделай что-нибудь. Выясни, кто её убил. Вытяни из Дебби хоть что-нибудь, что может помочь. Джош не уточняет: помочь мне, но это всё равно призрачной дымкой повисает в воздухе между ними. Кулак Джозефа всё ещё зажат в ладонях Джоша. Самое время отпустить его. Самое время отойти в сторону и дать Джозефу уйти — и позвонить, наконец, копам. И очень, очень хорошо продумать ту версию, которую он им расскажет. Тайлер кладёт ладонь поверх ладоней Джоша, накрывает их своей — и руки у него ледяные. Как будто он сам — привидение. Одной ногой на том свете. — Ты боишься, — говорит Тайлер; очень тихо, с каким-то оттенком жалости и, что ещё хуже — понимания, прилепленного к этому сочувствию старой жвачкой. — Боишься того, что они сделают с тобой. Ровно то же, что ты попытался проделать со мной сам. Сделать из меня козла отпущения. Свалить на меня всю вину. Сердце пропускает удар — Тайлер смотрит на него так пронзительно, словно заглядывает даже не в душу. Ещё глубже. На самое дно, которое Джош прячет от самого себя. Джош отшатывается, отдёргивая руки; два шага назад, спиной к стене. Джозеф ухмыляется — кривая усмешка уголком рта скрадывает весь мистицизм. Теперь выражение его лица скорее просто зловещее. Угроза подъёбывать Джоша до конца его жизни. Эй, я не читаю мыслей, помнишь? Hey, I'm Not a Telepath. Hint. Джош лезет в карман за своим сотовым. — Вали отсюда, — командует он, отворачиваясь. — Пересмотри все детективы за эти сутки и возвращайся. Запасной комплект ключей остаётся у Джозефа — Джош слышит, как они звенят, когда он засовывает связку в карман куртки. Пару секунд Джош размышляет — позвонить в Службу спасения, девять-один-один, или набрать напрямую номер своего участка. Один чёрт, они обвинят во всем его — и в его случае навесить на него убийство будет ещё проще, чем на Джозефа. Джош слышит, как лязгает защёлка на замке, представляет, как пальцы Джозефа сжимаются на дверной ручке. Надо будет её протереть потом — чтобы не осталось следов. — Эй, Дан, — зовёт его Джозеф, Джош оборачивается. — Удачи тебе. Джозеф прячет кисть в рукаве, касаясь дверной ручки через плотную ткань. Пожалуй, он посмотрел точно больше одного детективного сериала. Больше одного десятка. Ну, хотя бы с этим Джошу повезло: не нужно объяснять Джозефу очевидных вещей вроде тех, что нельзя ничего касаться, чтобы не оставить своих отпечатков. Со всем остальным везение Джоша подкачало — начиная от трупа Дебби, в компании которого он ждёт приезда копов, и заканчивая тем, кто приезжает чуть позже дежурных офицеров. Втайне Джош надеется, что это будет Крис; даже если он задержит его, Салих не будет слишком усердствовать. Джозеф свалил; Джош наблюдал в окно, как отъехала его машина. Свалил — и, хоть и пожелал ему удачи, забрал всю удачу с собой, судя по акульей усмешке детектива Джеймсона. — Боюсь, ваш дружок снова занят ловлей ночных бабочек на трассе, — он пожимает плечами с театрально-виноватым видом, актёр из него — никудышный, он даже не старается. — Придётся вам, мистер Дан, потерпеть моё общество. Может, Джош и не провидец, но в этот момент ему открывается истина: терпеть общество детектива Элайджи Джеймсона ему придётся долго.

Headstone

надгробие

11.34 p.m.; час и двадцать три минуты спустя события H.

Дебби старается молчать, пока Дан рядом. То есть: теперь почти всё время. Она озвучивает своё мнение только когда Тайлер, наконец, остаётся наедине с собой, точнее, наедине с ней. В спальне, пока он одевается; дверь плотно закрыта, Дан пьёт кофе на кухне. — Ещё немного, и я бы подумала, что вы поцелуетесь, — фыркает Дебби. Странно, что она ничего не сказала в тот самый момент. Или не странно — она чертовски обижена на своего бывшего за то, что он думает так, как думает. Тайлер пытается быть в стороне от семейного скандала. Это сложно, поскольку они могут общаться только через него. Это сложно — не принимать чью-то сторону. Это сложно — в принципе. Тайлер высыпает две таблетки на ладонь из пузырька — приступ мигрени ещё не начался, но такими темпами до него недалеко. Шестое чувство или просто зависимость. — Ревнуешь? — Тайлер спрашивает почему-то шёпотом; хотя вряд ли Джош мать его Дан может услышать его из другой комнаты. Дебби коротко хмыкает; неловко переодеваться перед ней, но она, в конце концов, мёртвая. Тайлер надеется, что она отворачивается, когда он натягивает на себя чистое бельё. Скорее всего — нет, мёртвым плевать на приватность живых. — А ты? — в свою очередь спрашивает Дебби. Круговорот ревности в природе. Тройничок, в котором одна из сторон — мёртвая. Тайлер предпочитает проигнорировать этот вопрос, сделать вид, что ничего не слышал, занятый застёгиванием ширинки на собственных джинсах. Он начинает привыкать к ощущению холода на груди от этого кристалла. Сконцентрироваться, конечно, ни черта не помогает, но... — Можешь игнорировать меня, — усмехается Дебби. — Но с собой такая штука не выйдет. Уж я-то знаю. Чертовски хочется развернуться и посмотреть ей в лицо. Проблема в том, что Тайлер не видит мёртвых. Только слышит их голоса. И то не всех, только тех, кто застрял. Дебби — красивая? Была — красивой? Не спрашивать же такое у Дана. Можно было бы поискать фотки; старые фотоальбомы, но сейчас все хранят фотографии в цифровом виде. Телефон Джоша Дана при Джоше Дане; ноутбук забрали копы. Интересно, вернули? Должны были. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — шипит Тайлер. — Убедил твоего бывшего в том, что ты не сама себя убила, помог ему или отвалил? Пальцы дрожат, когда Тайлер застёгивает пуговицы на рубашке, сверху вниз, одну за другой. Семь пуговиц, Тайлеру всегда казалось это забавным: по числу смертных грехов. Тайлер застёгивает: Похоть. Застёгивает: Алчность. Застёгивает: Чревоугодие. Гордыня, Уныние, Гнев. Последняя — всегда Зависть. Дебби тоже завидует: она мёртвая, а они живые. У них есть шанс, а у неё — больше нет. В этом она ошибается: у них тоже нет шансов. — Ему нужен друг, — говорит Дебби, когда Тайлер берётся за ручку двери спальни. — Ему нужен кто-то на его стороне. Кто-то, кто ему верит. Тайлер знает — и это разные вещи. Он игнорирует и эту реплику — пьёт горький кофе, потому что Дан перестарался с кофеваркой и потому что сахар, как и молоко, закончился, а в магазин Тайлер так и не доехал. Заказали вчера доставку; пицца с сыром и перцем. Кусок едва лез в горло, Тайлеру казалось, что он вот-вот проблюется снова. Тайлеру снова кажется, что его сейчас вывернет. Это ощущение преследует его — как призрак Дебби, как внимательный взгляд Дана исподтишка, когда Тайлер не видит, или Дан думает, что не видит. Тайлер ни о чём не спрашивает; Дан просто остаётся у него, и ближе к вечеру Тайлер уже начинает думать, что он выкинул эту дурацкую идею с кладбищем из головы — а потом Дан просто говорит, что если Тайлер и впрямь собирается поехать с ним, то ему пора собираться. Кладбище. Они говорили об этом вчера ночью. Тайлер зачем-то согласился, хотя это было ещё до намёка Дебби о том, что ему, Джошу, нужен друг. Возможно, друг не помешал бы и самому Тайлеру; но у него есть мёртвые. В последнее время он пытается их игнорировать, но практика показывает, что у него плохо получается. Холодный душ, горячий и горький кофе, тачка Тайлера — они почему-то едут на тачке Тайлера. Они даже не обсуждают это. Дан даже не просит вернуть ему, наконец, ключи от его квартиры. Дан несколько дезориентирован, потерян, запутан; ему нужно время, пространство и друг. Всё, что нужно Тайлеру: чтобы его оставили в покое. Вопреки своим потребностям он за рулём. Грин Лон Семетри, вот куда они едут на ночь глядя: Тайлер, Джош и призрак Дебби на заднем сиденье, и они молчат всю дорогу. — Она не делала этого, — ну, или почти всю, но Тайлер говорит это, когда они уже подъезжают. — Не убивала себя. Ну, это его мнение, подкреплённое словами и реакцией Дебби, это не принятие какой-то стороны, верно? Кладбище закрывается в семь, ворота, разумеется, заперты. Здесь есть пару охранников, но они то ли не работают круглосуточно, то ли им наплевать, что двое неизвестных лезут через забор. Дан молча передаёт Тайлеру один из фонарей, купленных на заправке по дороге сюда. Так же молча Дан их распаковывал и вставлял батарейки в отсек; тяжёлое, гнетущее молчание. Он и сейчас — молчит. — Это не бьётся, — не выдерживает Тайлер, когда они идут по дорожке; Тайлер впереди, Джош — за его спиной; Дебби тоже где-то здесь, Тайлер чувствует. — Чёрт, она бы не осталась здесь, если бы сделала это. Месть? Да она даже не похожа на человека, который мстит. И я не думаю, что она врёт, понимаешь? Мёртвым нет смысла врать. Если бы она хотела сделать тебе больно... Ну, она бы сделала. Или просто ушла бы. Но она здесь, и что-то гнетёт её, и что-то не даёт ей уйти. Луч фонарика выхватывает имена на надгробиях и даты жизни. Здесь должно быть жутко, но Тайлер ощущает только спокойствие. И ещё — отголосок печали. Кристалл холодит кожу под рубашкой. — Ты говорил, что есть две категории людей, — Дан отвечает не сразу, его голос — глухой и задумчивый, но кажется слишком тёплым, почти осязаемым, будто эта фраза ложится на плечо Тайлера, тяжёлая и поддерживающая, как ладонь. — Те, кто верит тебе, и те, кто нет. К какой категории ты относишь меня сейчас? Вообще-то это не Дан должен спрашивать об этом Тайлера. В идеальном мире это Тайлер спросил бы у Джоша: веришь мне? И тот бы кивнул, не задумываясь. В реальном мире всё переворачивается с ног на голову. — Нам сюда, — Тайлер сверяется с именем на одном из надгробий. — Налево. — Что, — Дан ехидничает. — Дебби подсказывает? — Нет, сделал домашнюю работу и посмотрел в интернете, где её похоронили. Информация из открытых источников. Тайлер привык: страницы в социальных сетях, метки, фотки. Люди вываливают о себе слишком много всего, а потом удивляются, откуда Тайлер мог узнать то, что знает. Стопроцентный экстрасенс. Медиум. Он просто говорит с мёртвыми — просто может их слышать. Некоторое время они идут молча, Тайлер пытается сообразить, что ответить на вопрос Джоша. Что-то не бьётся; то, как он задаёт вопросы, то, что говорит Дебби. Всё. — Если я скажу, что ты — не из этих, выдам ли я желаемое за действительное — или наоборот? — Тайлер хмыкает. Разговоры загадками — ему не привыкать напускать туману. Он не знает. Он действительно больше не знает. — Но если это не она, — Дан, наконец-то, срывается. — То что тогда это?! Кто её убил? Что её убило? Ты веришь ей? Ты думаешь, что это не она, ты веришь её словам? Тайлер! Надо искать свежую могилу, и она должна быть где-то здесь. Вместо того, чтобы искать, Тайлер разворачивается лицом к Джошу Дану. Верит ли он? — Люди говорят, что у копов есть чутьё, — луч фонарика Тайлера слегка подрагивает, скачет по мёрзлой земле. — Считай, у меня оно тоже есть. Джош делает два шага вперёд, вставая слишком близко к Тайлеру. Личные границы снова идут к чёрту; вчера Тайлер сам нарушал их, сегодня, очевидно, очередь Джоша, как и пару дней назад. На секунду Тайлеру кажется, что Дебби права. А в следующую губы Джоша шевелятся. — Помоги мне, — это наполовину требование и наполовину просьба. — Помоги мне выяснить, что произошло. Тайлер собирается кивнуть, но вместо этого почему-то говорит: — Клянусь. Как будто ему шесть, и он снова играет с призрачным мальчиком, которого даже не видит, которому тоже шесть — и всегда будет шесть. Джош Дан впивается в него своим тяжёлым, мрачным взглядом — коп в гражданском. Запутавшийся и сломленный, но всё ещё коп. Детектив. Интересно, восстановили в должности? Должны: обвинения ведь сняты. Тайлер тоже смотрит на Джоша, а потом понимает, что Джош смотрит больше не на него. Не сквозь, но через плечо. — Тайлер, — Джош снова зовёт его по имени, и слегка кивает вперёд. И Тайлер оборачивается. Он никогда не видел Дебби раньше, но почему-то уверен, что это она. Несколько десятков футов от них, в отдалении, и всё же достаточно близко. Ближе, чем хотелось бы ночью на кладбище любому нормальному человеку. Её лицо трудно разглядеть с учётом того, что оно прозрачное, она вся прозрачная, но она правда красивая. Ну, или — была красивой. Теперь она мёртвая. А ещё она, кажется, светится, совсем чуть-чуть, будто лёгкая подсветка. Высвечивающаяся подсказка. Хинт. Тайлер никогда раньше не видел призраков, только слышал — но сейчас Дебби не говорит ничего. Сейчас всё, что она делает — это улыбается. Смотрит на них и улыбается. — Ты тоже видишь её? — Джош спрашивает свистящим шёпотом. Вместо ответа Тайлер хватается за его руку — пальцы Дана кажутся горячими, как печка, и Джош моментально сжимает ладонь Тайлера своей. Дебби улыбается, глядя на них, на их сцепленные руки, переплетённые пальцы. Одна из сторон — мёртвая, это даже не треугольник. Дебби посылает им воздушный поцелуй; почему-то Тайлеру кажется, что он предназначен им обоим. А потом — она тает. Призрачное свечение гаснет. Тайлер смаргивает. Его пальцы всё ещё крепко сжимают пальцы Джоша. — Она ушла? — тихо спрашивает Джош. — Это насовсем? Это из-за того обещания? Тайлер неуверенно кивает: — Да. Я думаю, да. В уголках глаз Тайлера — непрошеная влага, он отворачивается, чтобы вытереть глаза. Луч фонарика пляшет по земле, Джош всё ещё не выпускает его руку — и, кажется, весь дрожит. Луч фонарика останавливается. Могила Дебби должна быть где-то здесь. — Джош, — Тайлер сглатывает, голос подводит его, тело подводит его; Джош сдавливает его руку, мол, я здесь, и я слышу, я слушаю тебя. — Кажется, у нас проблемы. Hi, I'm New Trouble! HINT! Могила Дебби — луч выхватывает имя на свежем надгробии — Дебби Райан — разрыта. Кто-то её выкопал. Всё, что говорит Джош: — Тебе лучше убраться отсюда до того, как я позвоню копам. Кажется, он уже говорил это; однажды уже виденное, однажды уже слышанное, однажды уже прожитое.

Husk

оболочка

10.11 p.m.; событие H.

Хитрость в том, чтобы загребать рыхлую землю ногами из образовавшейся в верхней части гроба дыры и утрамбовывать её в нижнюю часть гроба. Главное, чтобы гроб оказался хлипким — но здесь ей повезло. Может, всё остальное и идёт слегка не по плану, но она не собирается сдаваться. Джош не собирается гнить в тюрьме — а она не собирается оставлять это тело гнить заживо. Выбираться из гроба не так уж страшно, когда не боишься умереть — тело уже мертво. Ей ничего не грозит, ей не нужно дышать, ей не нужно защищать голову от грязи, пыли и щепок от сломанных досок. Её похоронили в белом платье, здесь разве что юбку на голову натянуть. Ей не нужно дышать, но она смеётся — ей правда смешно от того, в каком виде она могла бы выбраться. Это не так уж и сложно — в интернете полно мануалов, как выбраться, если вас похоронили заживо. Она готовилась, читала и хихикала, пока представляла, как будет делать это. Хрупкие ногти ломаются, это ничего; тело уже мертво, ей не страшна грязь. Она не боится. И всё же она делает вдох — когда, наконец, выбирается, хотя ей и не нужно наполнять лёгкие кислородом. Она делает вдох полной грудью. Она кричит и она смеётся: здесь и сейчас она не живая — но и не мёртвая. Белое платье — Боже, и кто придумал хоронить молодых девушек в белом? — всё в пятнах от земли. Почва рыхлая, слегка влажная. Ей не страшен холод. Она вообще ничего не боится — больше нет. Она стаскивает с себя туфли — картонная подошва, они ей не нужны, проще идти босиком. И она идёт — по земле, по кладбищу, она перелезает через забор в своём перепачканном платье. Превосходный вид, чтобы ловить попутку; она думает об этом и снова смеётся. Она кружится на дороге, танцуя на пустом шоссе; она тычет средний палец в дорожную камеру. Ей не повезло, всё пошло не по плану, но она не собирается сдаваться. И Джош непременно умрёт.