Калейдоскоп Зимнего Блэка

Маска поменялась сама, почти без участия внутреннего Я. Барнс настолько привык, что для каждого, кто его знал, у него была своя маска, что даже гипотетическая возможность раскрытия заставляла резко применять меры. «Баки» хотелось бы сказать, что блондинистый херувим два на полтора и без крыльев, но с зависимым взглядом прирученного щенка ему привиделся, но нет. Роджерс каким-то чудом или проклятьем оказался здесь. — Мелкий, — прохрипел «Баки», чувствуя, как гортань будто теркой обдирают, а на слипшихся губах появляется слабая улыбка. Даже если видение Стиви ему почудилось, терять игру никак нельзя. — Слава богу, Баки! Я тебя нашел! Держись! Не отключайся! Сознание маски благополучно сползло в сумеречное состояние, поэтому всё дальнейшее «Баки» наблюдал, как очень, ну очень плохо смонтированный фильм в черно-белых тонах. Если прибавить жар, боль во всем теле, головокружение, тошноту и муть в глазах, то становилось ясно, почему, даже имея его память и таланты, история спасения из первого плена больше походила на глюки алкоголика. «Баки» был уверен, что идти, да даже сидеть самостоятельно он не мог, и его на своем горбу тащили двое пленных ребят, тогда как Роджерс работал тараном. Ну или носорогом, который видит цель, но не видит препятствий. Он точно знал, что своего положения «особо ценного мешка» не терял, но с чего-то видел и другое. Из сероватых теней сплетались до боли знакомые фигуры. Полупрозрачные, что рассыпались и растворялись в стенах и реальных людях силуэты его самого. Это он настоящий висел на плечах двух других пленных. Это он не мог поднять голову или полноценно опереться на ноги, но прозрачные фантомы Джеймса Барнса двигались и действовали. Он видел, как бежал почти целым рядом со Стиви, на что-то указывая. Видел, как помогал тому зачищать базу-завод-лабораторию. Видел себя с какой-то тряпкой на пол-лица, что двигался с грацией истинного хищника, плавно и аккуратно. Этот в маске сплетался из теней коридоров за спинами солдат, чтобы с легкостью ломать шеи и вскрывать чужие глотки. Стреляли другие Барнсы тоже метко, как из огнестрела вроде автоматов Томпсона, так и из Вальтера. Образы другого «Баки» передвигались за ними по тем же коридорам и тем же лестницам, но действовали иначе. Так, как мог бы и сам «Баки», если бы не чувствовал себя как жертва неизвестных опытов. Фантомы не только стреляли и убивали, но и разговаривали, указывая на что-то невидимому другому Роджерсу или другим пленным, которые казались лишь сгустками без четкости черт. Джеймс в маске из платка называл щенка не Грандом (как Роджерса звали в реальности), а Грантом. Казалось бы, разница в букву, но именно благодаря этой нестыковке «Баки» удалось сообразить, что видит он не просто галлюцинации от неизвестной химии. Очень скоро Барнс привыкнет к явлению отражений своих судеб из других реальностей. Поймет и примет, что его зеркала могут отражать не только материальные и психические объекты, но и имеют доступ к иным отражениям, к другим «Баки» Барнсам. А тогда, в первый раз, Барнс это так и не понял, а просто наблюдал, радуясь, что его глюки так не похожи на настоящих людей, и их при всем желании с реальностью не перепутаешь. Тогда он не знал, что составы, как и облучения неизвестными артефактами, стали основным фундаментом к его изменениям. Это позже, уже у Золы, тессеракт лишь залакирует его изменения, даруя ко всему остальному еще и иммунность к магическим эманациям из самых разных реальностей. Именно эта его особенность, наравне с умением маскировки, станет его билетом под крыло Левиафана, что в Гидре пророс так же плотно, как сама Гидра в правительство США десятилетиями позже. Много позже Барнсу придется принять, что он не сходит с ума (как хотелось бы думать), а реально наблюдает за собой, но в других мирах. Химия сыворотки, которая имела весьма отдаленное отношение к земной химии, сотворила модификацию не только с телом Зимнего, но и с подарком от Самди. С этим ему еще предстояло разобраться, а тогда с него были взятки гладки. Он был ранен и отравлен, так что никто, кроме Стиви, от него ничего не ждал, даже адекватности. Пока его и остатки пленных переправляли на территорию союзников, «Баки» пытался обуздать собственные способности. В одних жизнях он умирал, спасая идиота Роджерса, в других героически бился, не уступая первому суперсолдату США. В третьих ломал шею рыжей русской, которая почему-то тоже оказалась под сывороткой. Были жизни, где он убивал Роджерса. Наплыв информации был такой, что буквально плавил мозг. Точнее, он медленно перерождался в новое существо. У него не было толпы врачей и уютной заботы, что была у Стиви, так что и его метаморфозы прошли относительно незаметно. Когда «Баки» приглушил способность наблюдать за собственными отражениями в иных реальностях, прошел уже месяц после плена. И вот тут его ждало новое потрясение. Мелкий Стивен хоть и стал как два «Баки», но разум сыворотка явно не затронула. Вот что должен делать суперсолдат на самой чудовищной войне столетия? По мнению «Баки», такой должен убивать, и желательно дичь потолще. Чем занимался Роджерс? Выступлениями. Серьезно, первый живой и успешный во всех смыслах результат избавления от всех болезней прыгал по сценам, как актер или акробат. В костюме флага самой лучшей страны мира. Услышав об этом бреде впервые, у «Баки» дернулся глаз. Первое боевое столкновение с противником у Роджерса состоялось на базе Черепа. Ни армейской подготовки, ни боевого слаживания с каким-то подразделением, ни просто лекций по тактике, ни даже тренировок с оружием. У первого суперсолдата с плаката не было ничего. Не было у Роджерса и наказания за самовольное вторжение на базу противника, то есть за то, за что по закону военного времени и расстрелять могли. Его похвалили. Правда, только словами, но Стиви и этого хватило. Из чего «Баки» сделал однозначный вывод: самоволкой эта вылазка была только в глазах самого Стива. Для всех, начиная с Картер, это, как сказали бы много позже, был «прогон стартовых систем», то есть эксперимент, за который Роджерс же еще и должен остался. И платил покорностью. Хотелось орать матом от маразма происходящего вокруг, но Джеймс не стал. Смысла не было. Беседы со «старым другом» четко дали понять, что щенка всё устраивало. Парень, по мнению Барнса, был, если честно, не совсем вменяем. «Баки» даже казалось какое-то время, что Роджерса тоже чем-то накачивают, как его травили, но нет. Тут дело было в банальной психологии совершенно не тренированного жизнью разума. Роджерс просто кайфовал от исполнения всех своих грез. Ему сносило здравость рассудка напрочь от нового, сильного и здорового тела, от всеобщей популярности, от успеха у девушек, которых в его окружении было больше, чем у шейха из сказок. Роджерс не производил впечатление пьяного, но именно таким и казался Барнсу. Блондин был в эйфории от свалившегося счастья и не выполз бы из нее еще долго, если бы не новость о похищении «Баки», которую ему заботливо подсунула Картер. Уж что в черепушке супера перемкнуло — непонятно, но он буквально обезумел от мысли, что «Баки» в беде. Это, как ни печально, было правдой. Стивен Роджерс и раньше адекватностью не страдал, но после освобождения Барнса буквально двинулся. И жутко было даже не от щенячьей преданности на ангельском лице, а от правдивости такой привязки. «Баки» буквально всем нутром ощущал, что для Роджерса стал некой помесью брата, навязчивой идеи и любимой игрушки сразу. И сообразить, что случилось с его щенком, всё никак не удавалось. Роджерс просто ходил за ним, как привязанный, и буквально в рот заглядывал. Это очень не нравилось Картер. Может, и производила дамочка ощущение нежной и благородной фиалки, но только не для Волка. Все инстинкты во всех масках ощетинивались, стоило этой появиться в поле зрения. Такая змея пулю в затылок после секса пустит — и даже не поморщится. Совершенно беспринципная особа. Для нового тысячелетия — норма, но для сороковых прошлого века Картер выделялась, как белый в племени каннибалов. Пришлось ждать. - Что происходит, Мелкий? – прошептал Барнс, когда все-таки удалось подловить момент, чтобы не подслушивали.  Они как раз остались в выделенной Капитану Америка комнате, когда как рядом не было ни одного наблюдателя. Роджерс настоял на приеме лекарств друга и утащил того с небольшой пьянки после очередного выступления. Девушки из кордебалета отвлекали солдат, так что улизнуть удалось легко.  - О чем ты? – хлопнул ресницами ангелок в трико. Удар нанести не удалось. Новоиспеченный супер, пусть и неловко, но успел уклониться. - Не зли меня, Мелкий! Какого дьявола ты тут разыгрываешь сошедшего из рая праведника? И с какого ты липнешь ко мне, как слепой котенок? - Баки, - выдохнул Стивен.  В его глазах промелькнуло что-то непонятное. Он огляделся, прислушался и снова посмотрел на друга. По лицу было видно, что смотреть на друга сверху вниз ему было непривычно. Роджерс прошел до стола и принялся разливать по белым чашкам чай. - Рядом никого нет, Баки, - сказал он. – Можем поговорить.  Барнс прошел до стола и сел в кресло. Роджерс поднял взгляд от чашки. Теперь в этих глазах не было слепой привязанности, а был… страх. - Джеймс, ты не представляешь, как я испугался, когда услышал, что врачи ничем тебе помочь не могут, что ты умираешь, а никто не может понять, от чего и что можно сделать! - И? – совсем не впечатлился Барнс. Нечто такое он и предполагал. - И всем плевать было. Освобожденные из твоего полка, которым удалось сбежать с нами, тоже умирали, и всем было плевать. - И? – после плена у Барнса сильно поубавилась вера в собственное государство, так что и тут ничего нового он не услышал. – С чего ты прилип ко мне, будто я твой давно потерянный отец? Или утраченный сын? Нет, я, конечно, верю, что мы друзья, но не до такой же степени. - Так было проще всего. Когда я понял, что местные врачи ничего делать не станут, то обратился к Говарду Старку. - А Старк настолько благороден, что помогает всем друзьям солдат, - да, сарказм было не остановить. Роджерс только вздохнул. - Перед тем, как мне ввели сыворотку… - Ты скормил миллионеру байку о великой дружбе сиротки, - отмахнулся Барнс, - это я уже понял. Не понял только, зачем? - Потому что им нужны были «правильные» испытатели, - сказал убежденно Роджерс. Барнс слушал и недоумевал над наивностью щенка. Да, в проекте «суперсолдат» основными фигурантами были Старк и Эрскин, но это только те, кто на виду. Только даже по рассказам Стиви выходило, что там были десятки медработников, и если не сотни остальных, с непонятными обязанностями и целями. Если верить Стивену, то власти от него ничего особого и не желали, кроме выступлений ради поднятия боевого духа, ну и рекламы военных займов. И парня не смущало, что с того момента, как он оказался в закрытом госпитале Эрскина и Старка, у него даже своих денег не было. Да что там, у щенка даже трусы были новыми. У него больше не было ничего. И захоти Старк, у него не было бы и имени. Просто вещь. Просто домашнее животное, уже не человек. И то, что обращаются с Роджерсом лучше, чем с Барнсом в плену, не сильно меняло картину. Стоит Роджерсу чуть рыпнуться в сторону своих прав и свобод, как комфортные условия сменятся на другие. Это Барнс видел четко и ясно.  И не выпускают его «в поле», как недавно сетовал Барнс, по тем же причинам: проверяют на лояльность цепного пса. Стивен был уверен, что выбрали его для эксперимента благодаря слезливой истории жизни. Вот что-что, а подавать себя с нужного ракурса Роджерс научился. И немалую часть его истории занимал он, Барнс, верный и талантливый друг, который ближе семьи, дороже денег и вообще единственный родной человек.   Эрскин сам уверил Роджерса в том, что ему, как изобретателю, важны моральные качества того, кто скоро может стать почти богом. Ну, Стивен и расстарался, показывая всем желающим, что он – самый правильный американский парень, какого только можно найти. Рассказал и про то, как Картер поведала блонди про пленение остатков сто седьмого полка. И очень точно указала, что Барнс жив. У Джеймса сложилось очень неприятное впечатление, что кто-то с фонариком за ним стоял, чтобы точно убедиться, что он выжил и даже не покалечен. Все это настолько дурно пахло, что слов не было. Роджерс, как и полагается верному другу, рванул куда показали, спасать и причинять. Нет, в умениях нового щенка «Баки» не сомневался. Насмотрелся и на то, как Стивен может лом бантиком завязать, и на то, как быстро двигается, и на то, с какой легкостью слышит то, что человек слышать не может. И стены особой помехой Роджерсу не стали. Он, поддерживая легенду, сам дал Старку еще один поводок, вполне материальный, кроме эфемерной праведности убеждений истинного американца. И Роджерс, пусть и не так, как «Баки», но тоже это понимал, потому что рассказал и кое-что другое. - Не считай меня таким уж идиотом, Баки, - горько усмехнулся щенок. – Я знаю, что ты уверен в моей наивности. Может, оно и так, только прекрасно понимаю, что за это, - он выразительно махнул рукой вдоль собственного тела, - с меня снимут сто шкур. Я только после всего, когда стал слышать разговоры, которые не должен был услышать, понял, что у меня никогда и никого не было, Баки. Только ты всегда проявлял заботу обо мне без всякой задней мысли. Я за эти месяцы столько наслушался, что… - Блондин махнул рукой. Барнс молчал. - У тебя была мать, - напомнил он. - Мама, - Роджерс поморщился. – Я любил ее, Баки. И буду любить в сердце, только для нее я был не любимым сыном, а ошибкой и обузой, которые она с трудом тянула на себе до могилы. Она умерла счастливой, а за день до смерти проклинала меня. Барнс привычно дернулся потрепать мелкого по волосам, но сдержался. Роджерс увидел движение - и улыбнулся уже тепло. - Ты даже сейчас хочешь меня утешить, хотя я сейчас намного сильнее тебя. Ты всегда, с первого дня просто хотел заботиться обо мне. И помогал не потому, что должен, а затем, чтобы у меня ничего не болело, чтобы я не страдал. Думаешь, я не знаю, что лекарства и мясо покупались не на пожертвования, как говорил отец Билл, а на твои? Барнс поджал губы, но молчал. - Я только там, - он мотнул головой, - в палате бункера, слушая шепотки со сплетнями, понял, что единственный, кому на меня не плевать, это ты. Как я мог тебя бросить?! Да и потом… Смотреть на тебя умирающего… - Он сглотнул. – Не пугай меня так больше, Баки. Барнс вздохнул и поднялся из кресла, обошел стол и обнял щенка. Блондин уткнулся в куртку. - Не ной, мелкий. Прорвемся! - Не ною я, - надломлено и приглушенно прозвучало снизу. - Мы справимся, - уверенно проговорил «Баки». – И не брошу я тебя, мелкий. Раз уж ты влез в такую задницу, я должен быть рядом. Роджерс рассмеялся. - Я сильнее тебя! Теперь моя очередь тебя защищать и отплатить за все, что ты сделал для меня. - Ой, заткнись!