Плохие люди живут долго

— Братик Гуи! А Гуи!!! Ты жив! Жив! Жив-жив-жив! Довольно неприятно просыпаться оттого, что тебя обхватили, тормошат и кричат в лицо. Даже если это Ян По, и она действительно очень рада. — Ян-Ян, ну ты чего? — Чего? Все говорят, что ты умер! Я проплакала весь день. Я так переживала, а ты жив! — Расстроена? — Конечно же, нет, — заулыбалась девочка. — Расскажи мне все, что произошло? «Ну вот всё я бы не рассказывал», — прошептал дух. И в этом А Гуи был с ним согласен. Поэтому ласково потрепал подругу по голове и, аккуратно подбирая слова, начал. — Ян-Ян, помнишь, ты говорила, что мой дух еще не пробудился? Ты была права. Когда я… ээм… упал в реку… «Ага, нечаянно». «Ну не правду же ей говорить. Она же маленькая. И слишком любит мою ма… Она расстроится». «Пффф». — Да. Когда ты упал в реку. Зачем же ты пошел ночью один купаться? Это так глупо! — Прости, Ян-Ян. Так… получилось. — Так ты не утонул? — Нет, что ты. Мой истинный дух пробудился и спас меня. — Истинный дух! Как прекрасно! Я так тебе завидую!!! А Гуи поперхнулся, но продолжил. — Да, спасибо. Мой дух очень… добрый и заботится обо мне. Призрак внутри заржал. — Но мне нужно время, чтобы он… научиться им пользоваться. Никто не должен знать, что я живой, хорошо, Ян-Ян? — Я не очень поняла. Твоя мама так расстроилась. Она очень обрадуется, если ты вернешься. — А еще больше обрадуется, если я вернусь с сильным духом. Представляешь, как она будет рада? — Хочешь сделать сюрприз? — Ян По заулыбалась. Кажется, такое объяснение ее вполне устроило. — Ты такой молодец! Конечно, я все для тебя сделаю! — Спасибо, Ян-Ян. Я так рад, что ты у меня есть. Ян По смотрела с таким доверием и заботой, что обманывать ее было почти физически больно. А Гуи чувствовал себя самым плохим человеком на свете. На душе было гадко и противно. Но правду рассказать он не смог бы ни за что на свете. Впрочем, было еще кое-что. А Гуи не совсем понял, зачем это надо, но дядя говорил, это важно. Чуть поколебавшись, А Гуи взял ее за руку, погладил доверчиво открытую ладошку и продолжил. — Ян-Ян, мне еще кое в чем потребуется твоя помощь. И никто кроме тебя не сможет. — Конечно, братик Гуи, я все для тебя сделаю. — Выпей немного моей крови. — Что? Зачем? — Тогда… у кого-то из твоих детей будет мой дух. И мой род не прервется. «Мо-ло-дец! Сказал то, что не надо было. Не мог продолжать про добрых духов и всякие розовые финтифлюшки?». «Я нечаянно. Не знал, что сказать». Ян По, нахмурившись, перекатывалась с носочков на пятки, чуть приоткрыв ротик и округлив свои и так большие глаза. Думала. А Гуи внутренне чертыхнулся, вспоминая заветы дяди: — Найди какую-нибудь девчонку примерно твоего возраста, чтобы не была твоей родственницей. Заставь выпить твою кровь. Тогда она станет носителем твоего духа и сможет родить тебе наследников. Дух надо передавать. — Дядя, но разве детей так делают? — Много ты понимаешь, сопляк. Детей, может, и не так. А призрачный дух передается так, — дядя чуть поколебался, но уточнил. — У нас не может быть детей обычным способом. Дело не в физической неспособности, а в том, что неживое не может породить живое. Только до первого кольца еще можно передать дух через кровь, а потом и так не сможешь. — А если не передам? — Наказание. — Ох, не надо, я понял. Вообще дядя слишком часто говорил о наказаниях, и ничего о наградах. «Пф, ты живой, вот и награда тебе», — ворчливо отозвался дух. «Да, спасибо. И если вырасту и стану титулованным — смогу стать богом Призраков и жить вечно». «Ага, если». — Это получается, как будто у нас с тобой будут дети? — наконец отмерла Ян По. И покраснела густо. — Вроде того. — О, и твоя мама так? — Ага. Получается, у меня два папы — по крови и по духу. — Это так здорово! Только Ян По могла посчитать подобное чем-то хорошим. Насколько А Гуи понял, А Мэй его отца-Призрака не только ненавидела всю жизнь, но и убила собственноручно. — Так это для тебя правда важно? — Что? Конечно же, я бы и не просил, если бы…. — Тогда давай. Она покраснела еще больше, накрутила на пальчик конец косы и шагнула ближе. А Гуи поспешно оглянулся, ища, обо что бы пораниться. Не увидел и тогда торопливо надкусил палец. На языке появился теплый солоноватый привкус. Он медленно, не веря, протянул руку вперед. Ян По приоткрыла рот и несмело пососала палец, выдавливая кровь. «Ого, как просто тебе удалось. Везунчик». «Замолчи». Ян По вскрикнула, закрыла лицо руками и поспешно побежала прочь. — Ян-Ян! На краю поляны она обернулась и помахала рукой: — Я тебе попозже поесть принесу! И убежала. — Что это она? «Ахаха! Да ты только что предложил пятилетней девочке заделать детей. Ну ты дура-ак. Но везучий». До А Гуи, наконец, дошло, и он сам залился краской. И захотел провалиться сквозь землю. Или сбежать куда-нибудь за тысячу километров. Или немедленно умереть ещё раз и больше никогда не воскресать. «А вот с этим могу помочь». — Не надо. «Тогда иди уже и поработай над своей всё ещё нулевой духовной силой. Я влил в тебя немного, ты пока не помрешь. Но вот когда она кончится…» — Я понял, — поспешно ответил А Гуи. Сев под деревом, он, как учил дядя, старательно очистил разум и постарался визуализировать свои духовные меридианы. Где-то внутри, как река подо льдом, текла духовная сила, и ее надо было ещё найти и подчинить. Дни шли, а духовной силы не прибавлялось. А Гуи словно вживую видел перед собой ту стену, что не мог пробить. Ян По, приносившая еду, становилась все задумчивее и смотрела все печальнее. А Гуи злился. Лишь дух, кажется, искренне развлекался его бессилием. «Вот недотепа! Ты уверен, что вообще понимаешь, что такое «духовная сила»? Или в вашей деревне духовной силы больше у того, кто сильнее пыжится?» «Отстань. Помог бы лучше». «Еще чего. Если у тебя все будет хорошо получаться, разве я смогу над тобой смеяться?» «Ты же мой дух! Разве ты не должен быть за меня?» «Нет. Это ты мой мальчик. Ты должен быть за меня». Дни складывались в недели. Запас энергии, вложенной Призраком в тело, постепенно заканчивался. Иногда, проснувшись утром, А Гуи находил на коже маленькие белёсые островки плесени. В такие дни он вцеплялся зубами в руку и долго беззвучно в неё орал, раскачиваясь как безумный. Потому что было бесконечно животно страшно. Иногда накатывала апатия и равнодушие. В один день А Гуи не встал. Так и остался лежать на камнях, отказываясь от попыток совершенствования. — Зачем? Все бесполезно. У меня никогда не получится. — Братик А Гуи, не говори так! — Ян По выглядела взволнованной и изо всех сил толкала в бок, чтобы поднять. — У тебя получится. Обязательно! — Пусть смерть заберет меня, мне все равно. — Братик… Ян По плакала, колотила его и даже что-то орала. Было все равно. «Собрался сдохнуть? Какая на редкость жалкая жизнь». «Да. Смейся, давай». «Зачем? Это очень скучно. Зато когда на крики твоей маленькой подружки сбежится вся деревня — станет весело. Представляешь лицо твоего старого друга Хуан По?» А Гуи представил. Перекатился, ругнулся сквозь зубы и встал. — Братик А Гуи, наконец-то! «Какая досада, а». — С-суки вы все! — с чувством ответил А Гуи и пошел медитировать. Впрочем, особо он все равно не продвинулся. Время шло, и процесс совершенствования казался все более бессмысленным занятием. А Гуи делал это механически, чтобы просто чем-то заняться и не выслушивать больше слов сочувствия или язвительных комментариев. Очистить душу и голову становилось все сложнее — слишком много скопилось внутри боли, злости и страха. Он до крови кусал губы и старался держать лицо. Получалось не очень. Ян По как всегда сидела на дереве над ним и плела свои бесконечные бессмысленные цветочные веночки. Вдруг она испуганно ойкнула и уронила маленький бутон хризантемы. А Гуи поймал его, не глядя, и со злостью смял в руке. — Мой цветочек!!! Он разжал руку — цветочек на ладони почернел и иссох. А Гуи поднес руку к лицу, вглядываясь. Даже понюхал. Пахло сыростью и плесенью, и немного сухой травой. — Я почувствовал что-то! Мой дух… Он словно был огромным внутри меня, а потом стал маленьким и… — А Гуи растер остатки цветка между пальцев и отпустил. — Надо попробовать еще. — Братик Гуи! — Ян По спрыгнула вниз и встала рядом, уперев руки в бока. — Что ты сделал с моим цветком! Он был в веночек! А Гуи яростно выхватил недоплетенный венок из её рук. Стиснул изо всех сил, желая, чтобы все эти дурацкие цветы исчезли навсегда. — Да я твои цветочки… — Братик… — Ян По испуганно отступила. Голос её стал тонким и дрожащим, а глаза бесконечно круглыми. — Мой венок, что ты с ним сделал… Венок в руках истлел и рассыпался. Та же участь постигла все растения вокруг А Гуи. Он словно стоял в выжженном дотла круге. От травы и цветов остался тонкий слой пыли, источавшей густой парной горелый дым. А Гуи нахмурился, пытаясь понять, как сделал подобное. Но подумать не дал истошный крик Ян По. — Как ты мог!!! Зачем?! За что?! Что они тебе сделали?! Что?! — девочка почти кричала, размазывая по лицу грязноватые слезы. — Ты… Братик… Нет! Ты мне не братик!!! Ты чудовище!!! Монстр!!! — Ян-Ян… — Не трогай меня-а-а!!! Она с визгом отскочила и, рыдая и крича, побежала прочь. А Гуи бросился следом. — Ян-Ян, подожди, Ян-Ян!!! Стой! Дай мне все объяснить! — Братик дурак!!!!! Он, наконец, поймал ее и удерживал в объятьях. Она билась и рыдала. — Ты дурак! Дурак! Я так больше не могу! Я так стараюсь. Ношу тебе еду. Стираю. Помогаю. А ты… — Ян-Ян, прости. — Я в этот венок все чувства вложила, а ты… — Прости, я больше так не сделаю. Ты хорошая, я тебя ценю. Прижав к себе, он осторожно гладил ее голову. Ян По еще вздрагивала, но уже не вырывалась. Только прижималась крепче. Душу наполняло что-то большое, щемящее. В глазах зачесалось, словно со слезами пыталось выйти из сердца что-то неправильное, злое, холодное. «Меня сейчас стошнит от этих нежностей. Ну что, сколько правил нарушил? Сам подсчитаешь, или подсказать?» Сердце резко ухнуло куда-то вниз и истошно забилось. К лицу прилила кровь. Стало жарко и одновременно начал бил озноб. А Гуи вспомнил. «Нельзя… жалеть». «Еще». «Нельзя заботиться, нельзя доверять». «Угу». «Нельзя прощать, нельзя бескорыстно помогать, нельзя любить». «Помнишь. Ну что, наказать тебя или простить?» «Простить?» Дух рассмеялся. «Да еще чего! Стисни зубы, будет больно». Левую половину лица обожгло нестерпимой болью. А Гуи поспешно оттолкнул Ян По и бросился в лес. Бежал наполовину вслепую, прижимая руки к лицу, но ноги помнили дорогу до реки и сами несли его. Левую руку тоже защипало. Убрав ее от лица, А Гуи обнаружил, что горит. На коже яростно бесновались язычки черно-лилового пламени. И нельзя было его ни задуть, ни потушить. Добежав до реки, он поспешно опустил горящие руку и лицо в воду, но и вода была бессильна. «Это же духовное пламя. Простой водой не зальешь», — ехидно прокомментировал дух. Боль была настолько сильной, что А Гуи закричал. Почти завыл. Но в то же время сквозь боль он почувствовал отголоски собственной духовной силы. Она отзывалась, накатывая как прилив где-то внутри. В такт его собственной злости и ярости. «Вижу, у нас прогресс? Ладно, в честь этого живи пока». Огонь исчез так же легко как появился. А Гуи, тяжело дыша, склонился над водной гладью. На левой щеке и глазу расплывались уродливые черные пятна. Словно пролитые чернила или рисунок тушью. Такие же следы были на руке, что касалась огня. Почему-то рисунок казался знакомым. — Точно, у дяди такой же был. «Все вы, люди, одинаковые. Думаете о других, привязываетесь к кому-то. Только избавившись от всех чувств можно достичь настоящей силы». С носа упала крупная капля пота, и отражение дрогнуло, расплываясь. А Гуи прижал к лицу руки и грязно выругался. Сквозь ругательства он обещал себе, что больше на всякие дурацкие чувства не поведется. Изменения в его внешности Ян По хоть и заметила, но комментировать не стала. Сам А Гуи сухо сказал, что это особенность его духа. А совершенствование снова встало. Сколько А Гуи не пытался повторить былой успех, духовная сила либо слепо выжигала все вокруг, либо вовсе не появлялась. — Братик! Ты всю нашу полянку выжег. Тут теперь так некрасиво! — Замолчи и не мешай мне! — Почему ты такой грубый? — Отстань. — Братик, ты становишься… злым… мне это не нравится. Немедленно исправься! — Чушь! Ян По теперь приходила реже, словно избегала. Почти не смеялась, говорила коротко и серьезно. Смотрела с грустью и уходила не прощаясь. Словно за несколько дней повзрослела лет на десять. «Видишь, как я и говорил. Твоя подружка начинает понимать, кто ты. Потом она отречется от тебя». «Мы же дружим с детства». «Что с того? Люди одинаковы. В отношениях ищут лишь выгоды. Когда ты перестаешь быть удобен — ты становишься не нужен. Никому». «Что мне делать? Сначала мама. Потом Ян-Ян… Словно мой мир рушится, и я ничего не могу сделать». «Оставь этот мир слабакам. Строй новый». «Возможно. Я должен стать сильнее». Снова и снова А Гуи призывал дух. В стороны расплывалась волна энергии и всё. После накатывало опустошение и слабость. Не было сил даже стоять, и тогда он пробовал, сидя на земле. «Будешь так разбрасываться духовной силой — скоро совсем кончишься». «О чем ты?» «Посмотрел бы хоть на себя». А Гуи опустил взгляд и понял. Кожа зеленоватая, местами отчетливые пятна гнили. Духовная сила, влитая Призраком, кончилась, а своей так и не появилось. В ужасе А Гуи бросился куда-то сквозь лес, пытаясь убежать от самого себя. Внезапно впереди затрещали ветки — кто-то шел через лес навстречу. А Гуи заметался, ища укрытия, но справа и слева тропу обступали непролазные кусты. Спрятаться на открытой дороге было негде. Он попробовал было уйти в тени, но у лишенного сил тела это, конечно, не получилось. — Хороша-а-а моя бутылка! — донеслось из-за проворота и на дорогу нетрезвым шагом вывалился сын деревенского старосты. Увидев А Гуи, он мгновенно протрезвел, истошно заорал и бросился обратно, вереща: — Призрак! Призрак!!! — Стой! Подожди! А Гуи бросился следом. «Ну все, через полчаса вся деревня будет знать, что ты жив». — Призрак! Призрак! Он вернулся! — Да заткнись же ты! Понимая, что не догонит, А Гуи подхватил с обочины камень и запустил убегающему в спину. Каким-то чудом он попал. Мужчина запнулся и упал было, но тут же вскочил на четвереньки и попытался убежать на четырех конечностях. — Не трогай меня! Не убивай меня! Пожалуйста-пожалуйста…. От страха сын старосты вовсе потерял направление и уперся головой в дерево на обочине. Он скулил и суетливо закрывался руками. Взрослый тридцатилетний мужик против восьмилетнего безоружного мальчика. А Гуи остановился, не зная, что делать. «Если отпустишь — все узнают», — напомнил Призрак. «Я понимаю». А Гуи медленно поднял камень, облизнул пересохшие губы. Попытался что-то сказать, но издал лишь сдавленный хрип. — Пожалуйста! Руки дрожали и ходили ходуном. А Гуи обхватил камень двумя ладонями и ударил мужчину в лицо. Раздался неприятный резкий хруст — кажется, сломался нос, — и по лицу противника полилась кровь. — По… дзя… луста… ни… бивай… мня! А Гуи размахнулся и ударил еще раз. И еще, еще, еще. Лицо мужчины превратилось в кровавую кашу. Он верещал как безумный и пытался закрыться руками. А Гуи бил, и под ударами сминались, дробились пальцы, потом кости. Оказывается, даже если сил немного, но бить постоянно в одно место — можно пробить что угодно. Руки уже устали и тряслись от напряжения, когда мужчина, наконец, упал. Сил поднять руку больше не было, и А Гуи добивал ногами. В какой-то момент он поскользнулся на крови и упал рядом. Противник уже не дышал. А Гуи прижался щекой к окровавленной земле, выдыхая. В воздухе стоял насыщенный железистый запах крови. И тишина. Чистая, блаженная, исцеляющая после всех криков тишина. Когда дыхание немного выровнялось, пришло осознание содеянного. — Я убил человека… «Подумаешь». А Гуи несмело протянул руку и коснулся кровавой корки на том месте, где раньше были глаза убитого. Кажется, дядя говорил что-то про смерть и последнее дыхание. Прикрыв глаза, А Гуи постарался почувствовать мир вокруг. Видеть не глазами, а духом. Запах крови и земли сплелся, направляя, и вдруг он увидел. Разбросанные вокруг слегка мерцающие облачка тумана — осколки души убитого. А Гуи осторожно, словно рыбак, подсекающий добычу, притянул облачка к себе и вдохнул. У убитого было немного духовной силы, но даже этих крох хватило для начала. А Гуи не только полностью восстановил свое тело, но и получил первый уровень духовных сил. «Ну наконец-то. Немедленно принеси мне платок — я буду плакать от умиления!» Но все язвительные комментарии пролетели мимо. Слишком сильно было ошеломление. Несмотря на ужас от сделанного, внутри огоньками взрывалась и бурлила энергия. Впервые за долгое время А Гуи чувствовал себя здоровым и отдохнувшим. Было настолько хорошо и свободно, что сейчас он, кажется, готов был каждый день убивать по человеку, лишь бы продлить эту эйфорию. Он счастливо засмеялся, крутанулся на пятках и ушел в тень. Способность, кажется, работала. Чтобы проверить, А Гуи поскорее поспешил в деревню. И впрямь, его не замечали. На площади А Гуи, разыгравшись, ловко подставил подножку идущему с охапкой овощей лавочнику и потом долго беззвучно смеялся, наблюдая за поднявшейся кутерьмой. «Ахаха, ты посмотри на лицо того парня! Это же надо так в свекле изгваздаться». «Не, на ту посмотри, что каблуком в тыкве застряла». «А мелкий с горохом в волосах тебе как?» Кажется, впервые они с духом сошлись во взглядах и смеялись над одним. А Гуи, наконец, почувствовал себя целостным и спокойным. Жизнь налаживалась. А дома жизнь текла своим чередом. Пришла с рынка мать. Замочила в тазу какие-то вещи, а потом начала монотонно и споро резать продукты на ужин. Жизнь текла, но ему в ней места не было. А Гуи погрустнел и тихо ушел. Теперь совершенствование пошло быстрее. Второй и третий уровень А Гуи взял почти галопом, потом опять завис. Тогда он снова сходил посмотреть на семью. Потом наблюдать тайком стало почти ритуалом. Хоть Призрак и издевался иногда, под настроение, но ноги сами несли. А потом пришла заплаканная Ян По. — Бедный Ху Сымин, он был такой хороший. Его кто-то убил совсем недалеко отсюда, представляешь? Раздробили голову. От бедняги почти ничего не осталось. Отец его только по кошельку и опознал. — Ужас какой. — Добровольцы из деревни теперь в дозоры вокруг ходят — ищут убийцу. Будь осторожен, пожалуйста, когда гуляешь, вдруг они на тебя наткнутся. Или убийцу того встретишь. — Конечно. Я буду осторожен. Очень. Когда она уже уходила, А Гуи не выдержал и окликнул: — Ян-Ян, а что если… если бы я был тем убийцей? Она на секунду замерла. Потом покачала головой и мягко улыбнулась. — Ну что ты. Ты же не такой. Ты хороший, ты никогда такого не сделаешь. — Не такой, — согласился А Гуи. И когда девочка ушла, добавил: — Не такой, как ты думаешь. Прости. Он думал, что фраза прозвучит гордо и красиво, словно он смеется в лицо опасности и бросает вызов судьбе. Но получилось надрывно и нелепо. И очень глупо. Тонким, срывающимся от страха быть пойманным, голоском. Хорошо, что Ян По не слышала. Чтобы ускорить духовное развитие, А Гуи решил прибегнуть к еще одному способу, подсказанному дядей. «Кладбище? Серьезно? Так сразу? Да ты рисковый». — Нет смысла тянуть. Либо стану сильнее, либо умру уже. Никто грустить не будет. Опустившись на землю, А Гуи сделал несколько больших вдохов и выдохов, успокаивая сознание. Прикрыл глаза и осторожно, едва касаясь могил, начал сканировать духом, нет ли здесь неупокоенных душ, которые можно поглотить. Как правило, привязанными к своим телам после смерти становились либо совершившие преступление, либо убитые насильственным путем, либо слишком дорожившие чем-то или имеющие незавершенное дело. Тут существовала опасность нарваться на старый одержимый дух. Такие бывали иногда очень сильными. Некоторые даже становились личами и сами начинали поглощать и убивать. Тогда очередной неупокоенной душой стал бы сам А Гуи. По счастью, жители деревни Бу Яо оказались после смерти довольно незлобивыми. После непродолжительных поисков на кладбище обнаружилось несколько весьма неплохих душ. «Ранга на три тебе хватит. Остальное будешь сам поднимать». «Тоже хорошо». Чья-то бледная душа, заламывая руки, умоляла пощадить ее. Как глупо. А Гуи духом осторожно подхватил ее и поглотил. Третий уровень был достигнут. «А ведь этот бедняга теперь не сможет переродиться. Не жаль его?» «Нет». А Гуи потратил много времени и сил, чтобы стать жестче. Иногда он часами сидел перед своим бывшим домом, смотрел на мать и сестер и заставлял себя ненавидеть. Сначала получалось плохо, но со временем он научился. Главное тут — вспоминать все самое плохое и неприятное, снова и снова, прокручивать в голове негативные моменты и почему они были не правы и как поступили бы, если бы его любили. Как назло, чем больше старался — тем больше всплывало в памяти хороших воспоминаний. Их было не так много, но каждое сияло, как жемчужина. Пара семейных обедов, подарок отца, как А Гуи поранил ногу и мать несла его до самого дома на руках, или как играли в доме в прятки, или как сестра притащила блохастую собаку и они уговаривали родителей ее оставить, или как… В такие моменты ненавидеть не получалось вовсе. Тогда А Гуи ругал и ненавидел самого себя. За недостаточно ответственный подход к духовному развитию. Но несмотря ни на что, духовная сила росла и копилась. К седьмому уровню А Гуи убил еще двоих. Один был заезжим продавцов фруктов, другой — каким-то пьяным забулдыгой, из тех, что не помнят уже ни имя свое, ни род занятий. Убивать во второй раз было ужасно. Слишком свежа была память и слишком страшно осознание. А Гуи долго кусал губы и не мог решиться. Третье убийство получилось легким как выдох — он просто насадил жертву на руку, раздробив грудную клетку одним ударом, и наслаждался долгой агонией. Негативные предсмертные эмоции тоже, как оказалось, обладали неплохим энергетическим потенциалом. «А ты думал? Любая эмоция, мысль или слово — уже энергия, уже сила». — Кто бы знал, что чужие чувства можно сделать частью своей духовной силы! Тогда бы и духовные звери не требовались!!! «Не говори ерунды. Это только наша духовная способность, никого больше.» А Гуи медитировал на секретной полянке и как раз достиг восьмого уровня, когда появилась запыхавшаяся и очень довольная Ян По. — Братик, смотри! Мне купили новое платье и туфельки к празднику урожая. Я красивая, да? Тебе нравится? И она радостно закружилась. До праздника урожая оставался месяц. К тому времени А Гуи должен был достичь, наконец, десятого уровня. И у него на этот день были свои планы. — Ян-Ян, платье красивое. Но я надеялся, ты мне кое в чем поможешь в этот день. — А можно в другой раз? — Это очень важно. Пожалуйста, ради меня, вместо праздника урожая сходишь в другое место? Она колебалась. — Но я так хотела быть красивой на празднике… И там будут танцы, и горящие фонари, и сладости… — Пожалуйста, Ян-Ян, только ты сможешь сделать это для меня, — А Гуи постарался быть максимально убедительным. «Ну если что — всегда можно её связать и…» — Ян-Ян, — повторил А Гуи тише и добавил в голос немного печали. — У меня кроме тебя никого нет. — Ой, прости, братик. Я думала только о себе. Конечно, я помогу! «Манипулятор». «Она не должна быть на празднике. Любой ценой». Время текло слишком быстро. А Гуи едва поспевал за ним. Вот до праздника урожая месяц, вот неделя, а вот он уже завтра. А проклятый десятый уровень всё никак не брался. «Ненависть», — внезапно расщедрился на подсказку дух. Действительно, А Гуи ненавидел всех и каждого в деревне. В который раз перебирал он список обид и унижений. Каждый удар, каждое оскорбление было словно высечено на его душе. И через тысячу лет А Гуи не забудет. И не простит. В день праздника А Гуи, прячась в тени, тоже отправился на главную деревенскую площадь. По пути накатывали воспоминания. Вот здесь сосед натравил на него собак. Два здоровенных пса лаяли и рвались с поводов в сантиметрах от лица А Гуи, забрызгивая слюной. Он вжимался спиной в забор и отступить никуда не мог. А сосед, войдя в раж, спрашивал собравшихся зевак, не дать ли собачкам покусать уродца? Вот здесь А Гуи дрался с Хуан По и его прихлебателями. Пятнадцать человек против одного. Шрам на виске до сих пор остался. Да и синяки, даром что прошли давно, — охотно отозвались на воспоминание. Жаль, мерзавец Хуан По уехал в духовную школу и на празднике не будет. Здесь кто-то швырнул в него помидором. Довольно ощутимо, между прочим. Потом по лицу расползлась подгнившая красная мякоть, и все решили, что это очень весело. Потом еще долго в него швыряли овощами и фруктами. А здесь, после очередной драки, Хуан По вжал его лицом в землю и наступил на голову. «Ты слизняк, вот и будь к земле поближе». А его дружки смеялись, кричали и улюлюкали. Каждый дом, каждый забор полон ненавистью, болью, унижением и страхом. А Гуи ощущал их почти физически, впитывал кожей, дышал ими. Слишком много ненависти. В какой-то момент он переполнился ею и словно взорвался. Накатило ощущение эйфории и всесилия. «Наконец-то! Я уж думал, не сможешь взять десятый уровень». «Я все смогу. Я им всем покажу!» На деревенской площади было шумно и людно. В центре танцевали все незамужние девушки деревни. Красивые платья, раскрасневшиеся щеки, венки из цветов и улыбки. Вокруг полукругом расположились хлопающие родственники, зеваки да юноши, присматривающие невест. Мать с сестрами стояли там же. Чуть в стороне раскинулись палатки с угощениями и лавки с украшениями и сувенирами. Там же продавались бенгальские огни и небесные фонарики. Вокруг сновали нарядные дети и уже слегка захмелевшие довольные взрослые. Все еще держась в тенях, А Гуи обошел площадь по периметру и на четыре стороны света накарябал на земле удерживающие руны. Теперь ни одна живая душа не покинет площадь без его разрешения. Потом он стащил из палатки пирог и, пристроившись в сторонке, принялся неторопливо поглощать. «И чего мы ждем?» «Еще не все на площади. К выступлению старосты обычно все собираются». «Хи-хи, этот праздник они запомнят надолго». «Вряд ли будет кому вспоминать». «О, тот сморщенный трясущийся дедуля и есть староста?» «Ага. Сейчас начнет скучно рассказывать, что прошел еще год, и что за год случилось». «Мы же не будем его слушать?» «Конечно». — Дорогие односельчане! Пожалуйста, помолчите, дайте мне сказать! Люди затихали весьма неохотно. Видимо, не только Призрак находил ежегодное стариковское бормотание довольно занудным. И лишь когда А Гуи вышел из тени прямо за спиной старосты, воцарилась мгновенная и абсолютная тишина. — Спасибо за внимание. Итак, позвольте поздравить вас…— начал было староста. И тогда А Гуи рассмеялся. Староста обернулся было на звук и, увидев, кто перед ним, упал в обморок. На площади началась паника. Люди бросились врассыпную, оглашая воздух воплями «Призрак! Призрак!!!». Но убежать с площади не мог никто — мешал поставленный ранее барьер. А Гуи оглушительно, как безумный, хохотал. И вместе с ним хохотал внутри Призрак. Сейчас они были единым целым. Наконец слились, наконец вместе. Сила, долго сдерживаемая, искрящаяся, безумная, переполняла и расплескивалась всполохами черно-лилового духовного пламени. На кого попадала хоть капля — мгновенно вспыхивал. Люди, охваченные этим огнем, метались по площади, только быстрее распространяя. Горели люди, дома, столы, лавки. Над площадью разносились крики ужаса и боли. Валил густой черный дым, пахнущий горелым мясом. Еще больше хаоса вносил сам А Гуи. Исчезая и появляясь из тени, он собственноручно пронзал особо ненавистных односельчан. При этом он хохотал и неразборчиво злобно выкрикивал, за что их ненавидит. — Смеялся?! Что теперь не смеёшься? Где твой мерзкий язык, я вырву его!!! Вырву! — заорал А Гуи и оторвал язык язвительному сыну мельника. Мальчишка потерял сознание от страха и боли, и А Гуи бросил его огню. — А ты хотел затравить меня собаками! Я оторву тебе руки!!! — Мерзкий лицемерный святоша, ты столько раз смотрел, как меня унижали, и не вступился. А проповедовал любовь и доброту. Я выколю твои грязные глаза!!! — Где та мерзкая тварь, что кидала в меня камнями на улице? Где тот, кто сломал мне руку? Где сволочь, что чуть не задушила меня два года назад? Я всех вас помню!!! У меня к каждому счет найдется!!! Я вас всех ненавижу!!!!! Ненавижу!!!!! Многие, особенно женщины, падали на колени и умоляли пощадить. Но А Гуи уже забыл, что такое жалость. Лишь смеялся и называл их жалкими. Хрупкие тела людей, не наделенных духовной силой, так легко оказалось уничтожить. Под ударами крошились кости и лопалась кожа. А Гуи был весь вымазан кровью и тяжело дышал. Душу наполнял чистый искрящийся восторг. На губах было солоно — то ли от крови, то ли от льющего по лицу пота. Несколько мужчин объединились и попробовали дать отпор. Призвав духи — мотыги, топоры, вилы — они бросились в атаку. Но как поймать того, кто исчезает в дымке и появляется за спиной, нанося неумолимый удар? Над площадью, видимые только А Гуи, носились души убитых. Они плакали и умоляли отпустить, но не могли преодолеть духовный барьер. Значит, все было сделано правильно. Огонь дошел, наконец, до палаток с фейерверками и сияющими огнями. Небо расцветилось непрерывно грохочущими всполохами. Одновременно зажглись десятки бенгальских огней и шутих. Со всех сторон сверкало и взрывалось. «А мне нравятся праздники!» — сказал дух. «Мне тоже. Теперь тоже». Среди толпы беснующихся людей лишь один сохранял спокойствие. А Мэй сидела на земле, крепко прижимая к себе младшую дочь. Остальные дети, видимо, потерялись в общей суматохе. Увидев приближающегося А Гуи, она нежно поцеловала голову дочери и, не отнимая губ от черноволосой макушки, одним движением перерезала ей горло. — Тебе, я вижу, нравится убивать своих детей? — Уж лучше я, чем ты. А Мэй отбросила окровавленный кинжал и гордо выпрямилась. — Прежде, чем убьешь меня, выслушай. Я предлагаю сделку. — Сделку? И что ты можешь мне предложить? — У моего мужа… твоего отца… была внешняя духовная кость. Довольно сильная. Я скажу, как найти её. «Звучит интересно. Что она хочет взамен? Свою жалкую жизнь?» — Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? — Не меня. Твои сестры, мои дети… их души ведь все ещё здесь? Не удивляйся, я уже видела эту технику раньше. — От моего второго отца? — Да. Он убил всю мою семью и поглотил их души. И они никогда не смогут воплотиться снова. Я не хочу такого для своих детей. У них нет ни капли духовных сил, они бесполезны для тебя. Возьми мою душу, а их отпусти. А Гуи, не глядя, призвал, и они повиновались. Пять маленьких, никчемных, пульсирующих душ. А Мэй не сводила с них завороженного взгляда. Все таки у нее было немного духовной силы и она могла их видеть. — Разве отличная духовная кость не хорошая цена? — взмолилась мать. — Пожалуйста! Она опустилась на колени и отвесила низкий церемонный поклон. Почему-то стало тяжело дышать. В горле будто стоял противный липкий ком. Захотелось сжать руку и уничтожить души сестер. Просто назло матери, никогда не питавшей подобных чувств к нему самому. — Хорошо, — с трудом выдавил он и сглотнул. — Поклянись, что выполнишь свою часть сделки. Вы, демоны, всегда выполняете обещания, я знаю. «Она права. Если не соврет — нам придется выполнить условие». — Клянусь духом. — Тогда слушай. Кость спрятана в игрушку девятихвостого лиса, что сделал твой отец. Запечатана его духом. Воздействуй духовной силой — и она проявится. Я все сказала. — Хорошо. Пять маленьких звездочек вспорхнули с ладони и унеслись в небо. А Мэй улыбнулась. — Спасибо тебе. Я знала, что в глубине твоей души осталось немного добра. А Гуи почувствовал вдруг себя неимоверно усталым и выжатым. Эйфория отступила, настало похмелье. — Теперь можешь убить. Устало кивнув, А Гуи подобрал кинжал и приблизился. Мать все так же стояла на коленях. Гордая, прямая, довольная, словно вышедшая победителем из какой-то схватки. Она улыбнулась и кивнула. Почему-то так, глядя в глаза, убить было ужасно сложно. Руки словно свинцовые, тяжелые. «Давай уже. Сделай это». — Если хочешь, закрой глаза, малыш. Не глядя, убивать проще, — прошептала мать. Положила свою руку поверх его, помогая удержать кинжал, и потянула на себя. — Я не была тебе хорошей матерью. Я боялась, что ты вырастешь, как он. Боялась и ненавидела. И мои кошмары воплотились. Все было напрасно, я так и не смогла никого спасти. Только девочек. Прости меня… Резкое движение вперед, и кинжал пронзил ей горло. А Гуи и сам не понял — его ли это рука убила, или она сама решила свою судьбу. На губах матери запузырилась розовая кровавая пена. Несколько секунд она еще открывала рот, словно пыталась что-то сказать, а потом рухнула. — Мама… Откуда на щеках слезы? Ведь все хорошо, все по плану. А Гуи победил. Но ощущения победы не было. «Все кончилось. Кончилась старая жизнь. Теперь ты не сопливый мальчишка, а боевой призрак. Нет больше ни жалости, ни сострадания. Ни любви, ни прощения. Только мы с тобой». «Да. Все кончено». — Братик Гуи?! Что это? Что это?!!! — Ян-Ян, что ты здесь делаешь? — Что тут было? Как это возможно? А Гуи схватил ее за плечи и тряхнул: — Почему ты вернулась? — Хотела на праздник. Я так хотела на праздник. Братик, у тебя на лице кровь. Ты весь в крови… не может быть! — вздрогнув, она отскочила, отбросив руку А Гуи. Закрыла рот рукой, словно давилась криком, и замотала головой. — Нет. Нет! Это же ты. Это всегда был ты!!! Ты убил их! Всех убил! Зачем? — Потому что могу! Они столько лет издевались надо мной! Я просто отомстил. Это мое право!!! — Нет! Не может быть!!! Как ты мог?! Это не ты… Ты не такой! — Да хватит уже! — А Гуи, не выдержав, со злостью толкнул ее и заорал в лицо. — Да, я такой! Да, я чудовище! Я всех убил!!! Я врал тебе, я плохой! Я монстр!!! — Не хочу больше тебя знать!!! Она развернулась и бросилась прочь с площади. А Гуи не стал удерживать. «Я же говорил. Они всегда уходят», — голос Призрака был почти печальным. — Уже все равно. Пусть идет. Сил не было даже на злость. А Гуи чувствовал себя полностью опустошенным. Но надо было доделать главное. Встав посреди площади, он воздел руки и направил духовную силу на крутящиеся в воздухе души убитых. Души, вереща, завертелись с бешеной скоростью, сминаясь и спрессовываясь в окружность. Постепенно крики затихли. Под воздействием духа Призрака они сгорали, оставляя после себя лишь чистую силу. Форма выровнялась, углы сгладились. Сияющий рой закружился вокруг А Гуи, прикрепляясь, становясь единым целым. — Так вот как оно выглядит. Кольцо! «Неплохое получилось. Поздравляю». — Наконец-то. Теперь я полноценный духовный мастер. И я добьюсь всего, что хотел. «Мы добьемся». — Да. Мы вместе. Больше нам никто не нужен. Никто.