Схождение Первородной

Солнце медленно проваливалось за горизонт, а я дремала, откинувшись спиной на холодный камень. Эрсель остался сторожить. Как настоящий мужчина, стойко выдержал мои колкости и требования восхититься смекалкой, а потом уселся напротив входа. Он был напряжён, словно ждал подвоха в любой момент. С наступлением сумерек, он разбудил меня и под мои слабые возмущения мы пошли к выходу. У подножья горы было тихо. Брошенные инструменты, возы и россыпи руды, до которой теперь никому не было дела, внушали странное чувство. Словно запустение пришло сюда слишком давно, а теперь мы нагло тревожили покой этого места. Возможно, если закрыть глаза, можно было бы услышать тени былых лет: звон кирки и шум телеги, возгласы рабочих и фырканье крупных лошадей, которых раньше использовали для перевозок. И всё это теперь было в прошлом. Хотелось верить, что когда-то шахты снова будут кипеть работой, но именно в тот момент верилось с трудом. Уходя от шахты, я постоянно оглядывалась, а спустившись в долину, выдохнула. Впереди раскинулось чистое поле, ничего не цепляло взгляд до самого горизонта, и я приготовилась к самому унылому пешему переходу в своей жизни. Здесь не было ничего, что хоть немного могло развлечь бурное воображение. Одни сорняки и сухая трава. И Эрсель, но он не был настроен на развлечения. Конечно, я могла их навязать, но усталость стирала все шутки. Хотелось рассказать ему какую-то глупую историю, вывести на очередную словесную баталию, но глядя на его уставшее лицо, покрытое желтеющими синяками, решила сжалиться. Ночь застала нас в степи, но останавливаться Эрсель не хотел. А я не спорила. Бормотала себе под нос молитву, вознося благодарности Салиту за возможность прожить ещё один день, и то были все мои развлечения. С рассветом нас встретила разрушенная деревня. Ветер гулял среди развалин, обгоревшие деревья тыкали сухими ветками в небо, словно пытались его вспороть. Дорога поросла сорняком, слишком давно по ней никто не ходил, а старые ограды вокруг домов уныло клонились к земле, побитые червями и непогодой. И некому было их чинить. Домики были мелкие, и почти все безнадёжно испорченные. Соломенные крыши прогнивали, окна тупо пялились пустыми глазницами и казалось, предрекали страшный конец. Мол, и ты такая будешь, это только вопрос времени. Заходить туда не хотелось. Даже понимая нужду отыскать хоть что-то годное для дороги, я не спешила осматриваться. Под ногами валялся мусор, ветер гонял его по пыльным тропинкам, загоняя под кусты гаррея, чтобы там они и догнивали. В большинстве домов не было дверей. И я действительно надеялась, что здесь можно найти что-то толковое? Наверное, мародёры уже давно вынесли всё, что можно было вынести. А то, что осталось, ни на что не годилось. Чем больше мы углублялись в деревню, тем мрачнее я становилась. Эрсель постоянно ускорял шаг. Ему, наверное, тоже здесь не нравилось. Когда я начала более пристально вглядываться в пейзаж, сразу же пожалела. Не скажу, что меня пугала смерть. Я видела войну и убивала, но эта картина была по-особенному печальна. Среди зарослей сорняка валялись кости и черепа. Их некому было хоронить, потому мертвецы светили костями прямо под открытым небом. Заглянув в несколько ближайших домов, я не нашла ничего толкового. Одна лишь пыль и память былых лет. Истории этой деревни никто не расскажет. Здешние жители уже давно умерли, а я сейчас топтала то последнее, что от них осталось. А потому не стала заходить в другие жилища. Эрсель, ждавший меня посреди дороги, встретил с каким-то странным облегчением. — Отсюда начался поход Созидателя, — тихо сказал он. — Это первое поселение, которое он разрушил. — Ты видел его? — спросила я, поднимая голову к небу. Скоро пойдёт дождь, и он будет холодный. Настолько, что будет казаться, будто капли рассекают тело холодом до самих костей. — Созидателя? — уточнил Эрсель, а я кивнула. — Видел. — Какой он был? — Устрашающий. И жестокий. Я видел его, но драться не пришлось. Он обещал, что не тронет Аварель, и представь, как я удивился, когда он сдержал слово. Созидатель был таким, как ты. — В смысле? — нахмурилась я. — Наполовину эльф, наполовину человек. Возможно, такие, как ты и он, ближе к Матери, чем все мы. Мы давно забыли, что Мать у нас одна. И люди, и эльфы. — Ага, только он служил совсем другому богу. — Созидателями не становятся просто так, Лорен. Никто не идёт по пути геноцида просто для того, чтобы в самом конце исчезнуть. В его войне была логика. Странная, но логика. И был план. Да, наверняка у него был план. Будь он полным безумцем, не остановился бы в Белдене. Он вёл охоту на рабовладельцев, а когда закончил, пропал. А я не могу поверить, что человек из одной лишь жестокости мог пойти на что-то подобное. — Ты не представляешь, на что могут пойти люди из одной лишь жестокости. Эрсель не ответил, а я решила не продолжать эту тему. Зябко передёрнув плечами, сказала: — Дождь будет, нужно спрятаться. Ответом был кивок, и мы больше не говорили, но оба приняли единогласное решение, что оставаться будем не здесь. На выходе из деревни нас ждало забытое всеми поле брани. По крайней мере так всё выглядело. Иссохшие скелеты устилали землю плотно, сухая трава едва находила путь к солнцу, пробиваясь через просветы грудных клеток и глазницы черепов. Они были в старых доспехах Браденмейна и Форфилда — такие носила гвардия ещё до моего рождения. Истлевшие знамена уныло трепались на ветру и уже было сложно понять, что там нарисовано. Костлявые воины лежали один на другом так ладно, что складывалось впечатление, будто они все погибли в одно мгновение. Я подошла ближе, присела. Казалось, почти разгадала секрет этих смертей, но вывод всё время ускользал. Эрсель вместо поэтичной задумчивости выбрал простой и понятный вандализм. Он раскидывал кости в стороны, искал оружие. В ответ на мой молчаливый взгляд, лишь отмахнулся: — Им оружие уже не надо. Пока Эрсель был занят, я рассматривала кости, покрытые мхом и грязью. И почти видела баталию, что упокоила их всех здесь. Представляла Созидателя, вырисовывая его облик в воображении таким чудовищным, какой только мог быть. Может, он погиб от чужого меча? Или его отравили? А возможно, повесили? Интересно, кем был человек, погрузивший весь мир в хаос? О чём он думал, когда вёл войну против всего живого? И почему пропал? Если бы он стремился к власти, нынешняя война была бы слишком сложная и, скорее всего, мы бы уже её проиграли. Жрецы Весифера умели поднимать мёртвых, но только ценой собственной жизни и в очень плохом качестве. То были тупые марионетки, на которых переносилась воля осквернителей, но не более. А Созидатель оправдывал своё имя. Будучи всецело мёртвым, он созидал жизнь там, где был один лишь тлен. Говорят, он возвращал умерших, и они были такими, как прежде. Некоторые его слуги помнили своё прошлое, даже обладали волей. И шли за ним добровольно. Отчего-то я была уверена, что в отличие от жрецов, плативших жизнью за жалкую пародию дара Созидателя, сам Созидатель платил цену гораздо выше, чем мог себе позволить любой из живущих. За некоторые вещи плата слишком высока, не жалел ли он, что взялся её платить? Иначе с чего бы ему всё бросать? Очевидно, ни власть, ни удивительные способности, ни конец всего сущего Созидателя не влекли. Весифер сделал его подобным богу, но с проклятыми богами не бывает всё так просто. Наверное, Созидатель это понял. Эрсель отвлёк меня от тяжких дум. Протянул старый меч. Даже не ржавый. — Сталь из Белдена. Они не ржавеют. — Забавно, что его не стащили, когда разворовывали деревню, — я хмыкнула, рассматривая находку Эрселя. На эфесе меча красовалась дивная печатка, но я не знала, что она означала. — Он в земле был. Я увидел рукоять. А сверху ещё и скелет лежал. Наверное, воровали в спешке. — А себе нашёл? — Боишься остаться без работы? — Я думала, ты пошутил! — А секрет больше не хочется? — Ладно, так нашёл или нет? Он жестом продемонстрировал мне двуручный меч, брошенный неподалёку. — А не великоват будет? — По росту подходит, — Эрсель пожал плечами. — Выбор небольшой. Спасибо скажи, что я такой глазастый. Я одарила Эрселя заслуженными овациями. За спиной у него был и старый лук, без тетивы. В руках он держал парочку уставших от бытия стрел и обломанные наконечники. Лук — это хорошо. Лук даёт возможность найти еду. Я бы не пережила ещё одну порцию вареных грибов. — Пользоваться умеешь? — спросил он, заметив мой взгляд. — Так себе. — Тогда себе заберу. — Жадина. — У тебя будет секрет, чем ты не довольна? — А у тебя будет начищенный меч, который стал таковым без особых усилий. — Если без особых усилий, то и без секрета останешься. — Нахал! Уходя от кладбища под открытым небом, я не оборачивалась. Эрсель нёс мой меч. От мысли, что мы теперь хоть немного вооружены, настроение резко поднялось. И всё же, я не могла выкинуть из головы картину той деревни. Всё выглядело так, словно там замерло само время. И когда всё рухнет, то место так и будет стоять, напоминая миру о страшном преступлении, что положило начало мировому геноциду.

***

Был поздний вечер, и я чистила меч. Не сколько ради тайны, сколько ради самого Эрселя. Я видела, как он устал, а помощь с мечом не оскорбляла ни моих чувств, ни достоинства. Эрсель мог бросить меня, но не стал. Он позволял мне отдыхать, давал поблажки, давать которые не был обязан и в целом был неплохим эльфом. С ним было всё просто и легко, даже мои подколы его не раздражали. Я невольно вспомнила Кайрата, который начинал взрываться, стоило мне открыть рот. Просто командир знал, что если я открою рот, то обязательно ляпну что-то, за что ему, как наставнику, может быть стыдно. Он любил сохранять образ. Все должны были видеть в паладинах суровых воинов, а не живых людей, которые тоже шутят и могут общаться на вполне себе обычные темы. Эрсель был другой. А потому это было меньшее, чем я могла ему отплатить. А ещё мне было интересно, как далеко зайдёт эта клоунада. И тем не менее, своим делом я занималась с настолько унылым лицом, на которое только была способна. Тоже из-за Эрселя. Он сидел у огня и, не скрывая злорадства, наблюдал за мной. Играть в эту игру было интересно. Как будто мы были друзьями. Может, и правда были? Или могли бы быть? Он совсем не подходил под стереотипное описание эльфов, был необычным, умным собеседником и надёжным товарищем в бою. И чем дольше он был рядом, тем интереснее мне становилось. Мудрость и смиренность ко всему бренному порой бесила меня, а порой увлекала, иногда даже стыдила. Тем не менее, Эрсель никогда не заставлял меня чувствовать себя глупой. Каждый наш разговор он воспринимал с азартом, бросал свои доводы, слушал мои и каждый раз, оспаривая моё мнение, давал понять, что делает это не потому, что хотел спорить, а потому что ему действительно было интересно что-то обсуждать. У него был живой ум и достаточный запас болтливости. Казалось, он может говорить обо всем на свете. Раньше меня раздражали болтливые люди, но не Эрсель. Его болтливость имела свой шарм, словно он слишком долго молчал и теперь пытался наверстать упущенное. И наслаждался тем, что мог быть просто Эрселем, пусть даже и не так долго, как хотел бы. Мы остановились на старой ферме. Побитый временем дом уже проседал, но каменные стены и добротная крыша защищали от дождя, который всё же начался. Тяжёлые капли барабанили снаружи, пытались прорваться внутрь. Языки огня весело плясали передо мной, и я почти даже могла расслабиться. Пока я была занята, Эрсель занялся обеспечением выживания. А именно — грел дождевую воду и чинил лук, делал стрелы. Самодельный колчан валялся у его ног, а я иногда засматривалась на его сосредоточенное лицо. Он был собран и серьёзен, каждое движение выглядело, как часть танца, хотя для него это было совершенно естественно. Грибов он не нашёл, зато нашёл орехи и какую-то вонючую траву, которой пытал мою ногу прежде, чем заняться луком. От помощи со своей травмой тактично отказался. Закончив, я передала ему меч. — На тайну средней важности, думаю, хватит. — Думаешь? По мне, так только на мелкую какую-то. — Если ты надеешься увидеть в лезвии свое отражение, мы будем тут сидеть ещё несколько дней. Если ты, конечно, хочешь... Я протянула руку, жестом призывая вернуть меч. Эрсель покачал головой и сказал: — На такие серьёзные тайны я буду не готов. — Не тяни время, командир, я жду тайну. Эрсель задумался, глядя на огонь. Я молчала, давая ему возможность собрать мысли в кучу. Даже если бы он рассказал какую-то глупость, я бы приняла это, потому что игра и так не претендовала на серьёзность. — Ну, что ж... — неловко начал он. — Тайну средней важности ты заработала. У меня... не растёт борода. Я засмеялась во весь голос. Он не разочаровал, и я не видела ни единого повода скрывать это. — Это знают все, — успокоившись, ответила я. — Это даже не тайна. — Зато болит в самом сердце. Быть воином и не носить бороду, это все равно что оскорблять честь золотого доспеха. — У меня тоже не растёт, если тебя это успокоит. — А тебе бы пошла, — парировал Эрсель. — Естественно! Ведь в бороде — сила. — И в еде тоже. Тошнит уже от орехов этих. — До Авареля далеко? — Завтра у реки будем. — И вплавь, да? — сморщилась я. Даже дети знали, что Гремучая река непреодолима. — Будет весело, я буду брызгаться. — Будешь такая наглая, поплывешь лицом ко дну! — вдруг разозлился он. Древко стрелы в его руках треснуло, и он отбросил его в сторону. Это было странно и до того непривычно, что я не сразу сообразила, как на это реагировать. Впервые за столько дней Эрсель злился. Совсем недавно парировал мои выпады, а теперь отчего-то помрачнел. Словно его что-то терзало, а он пытался это скрыть. И получалось плохо. — Ты чего это? — мой голос дрогнул, и это не ускользнуло от его внимания. — Извини, — переведя дыхание, наконец, сказал он. — Нет, правда. Прости, пожалуйста. Это было грубо. Я устал. Не только от дороги, а от всего вообще. Я протянула ему свою руку, и Эрсель с удивлением на неё уставился. Я лишь поманила его пальцами. Спустя пару мгновений в сомнениях, он вложил свою ладонь в мою, а я зашептала молитву. Салит в который раз даровал мне свою милость и скоро нас обоих охватил покой. Ощущение безмолвного равновесия сметало все мысли, уносило все тревоги. И даже война теперь казалась лишь преградой, которую можно легко снести. Когда я отпустила его, Эрсель благодарно кивнул. И больше ничего не сказал.

***

Гремучая река раскинулась прямо перед нами. Течение было таким сильным, что от одного взгляда на поверхность воды мне становилось дурно, накатывала паника. Я вдруг представила, как эти воды поглощают меня, и совсем нет сил им противостоять. Течение было неестественным, переменчивым и слишком жестоким. Не удивительно, что со стороны реки Аварель был настолько неприступным. Форсирование этой реки было смертельной глупостью. И что-то мне подсказывало, река такая не просто так. Эрсель посвежел к утру и был веселее, чем накануне. Словно дождь смысл его тревоги. Впрочем, он смысл и мои. Приятная влага освежала разум и по пути мы даже пару раз в шутку закусились. Пока я гадала об опасностях Гремучей реки и Эрселе, он подошёл к самому краю воды, осмотрелся. И только тогда я заметила ещё кое-что странное: если вокруг трава была сухая и безжизненная, то у самого берега реки оставалась свежей. И я вдруг поняла, как сильно скучала по этому чистому, девственному зелёному цвету. По запаху свежей травы и чистым ветрам, которые гуляли над рекой. Здесь природа просто не заметила Бунт Стихий и продолжала жить по своим правилам. И была так сильна, что сама смерть оказалась над ней не властна. — Так и будешь там стоять? — спросил Эрсель, не оборачиваясь. Я подошла, замерев в ожидании. Тяжесть меча утомляла меня, но я больше не позволяла Эрселю его нести. Теперь у него был лук и его меч весил больше, чем мой. Едва я успела открыть рот, Эрсель сделал уверенный шаг прямо в воду. Его ладонь ласково опустилась на поверхность реки, словно он пытался упокоить саму природу, что бушевала здесь долгие века. За шумом воды я не сразу расслышала, что он говорил. На родном языке. — Has sanat`an ta felit`ein, — он заговорил громче, и чем больше он говорил, тем сильнее на моём лице проступало удивление. Эрсель в самом деле успокаивал реку, заходя всё глубже. — Has at`tularem, ara`ma sadet. Его слова становились всё громче, а река всё тише, пока не замерла насовсем. Течение остановилось, а Эрсель замолчал. Обернулся ко мне и хитро подмигнул. — Никому не говори, что это видела. — А как же?.. — запнулась я. — Как же?.. — Заходи, вода не холодная. Пойдёшь со мной. Только это не шутки, никто не должен знать, что ты это видела. Даже в Авареле. Даже если будут спрашивать. Я кивнула и ступила в воду. Стало тепло. Весь мир вокруг погружался в холодное оцепенение, а Гремучая река была тёплая! С лёгкой тенью подозрения и явным удовольствием я подошла к Эрселю, ухватилась за его руку. — Мы сможем переплыть. Тяжело не будет. Природа позволит. Он тянул меня за собой и оказался прав. Река помогала мне двигаться. Яростная, бурная и неукротимая река сама подталкивала меня к другому берегу. И как будто спешила снова устремиться дальше. А что, если она действительно чувствовала, что я от неё в неподдельном восторге? Мои пальцы ласково прошлись по стоячей воде, водоросли мягко оплели мою ладонь, но не задержали. Это вызвало улыбку. Эрсель плыл также легко, не оборачиваясь. А я была ему благодарна. Никто не заставлял его со мной носиться и уж тем более брать с собой в Аварель. Я понимала, какую услугу он мне оказал. В моём нынешнем состоянии попытки найти паладинов можно считать актом самоубийства. Моя магия ослабла, как и тело. Я не могла нормально сражаться, даже добыть еду было задачей выше моих сил. Я бы погибла, если бы Эрсель решил, что наши пути здесь расходятся. Теперь я уже не была уверена, кто кому спасал жизнь. В глубине души плескались закономерные опасения — как бы плата за эту добродетель не оказалась для меня слишком высокой. Река легко вытолкнула нас на берег. Я упала на траву, облегчённо выдохнула. После тёплых объятий самой природы окружающий мир был холодной темницей. Хотелось вернуться в воду, позволить ей ласкать меня и дарить ей свою благодарность. Эрсель заметил моё выражение лица и улыбнулся одним уголком губ. Повернулся к реке. Его ладони резко сомкнулись вместе, и он громко скомандовал: — Nadante! И река снова стала гремучей. От воды потянуло морозным холодом. — Красивая река. — На неё уже много веков наложено заклинание, — пояснил Эрсель, от холода его передёрнуло. — Успокоить её могут только эльфы, рождённые в Авареле. Природа чувствует. И живёт здесь, у самой реки, несмотря ни на что. Мне в детстве говорили, что сама Мать подсказала Первым, как околдовать реку и с тех пор сама хранит её покой. — Она действительно чувствует, — неловко промямлила я. — Водоросли тянутся к рукам, и вода помогает? — Да. Она как будто знает, что нравится мне. Эрсель одобрительно кивнул. — Идём, если повезёт, к завтрашнему дню познакомлю тебя с Исфер. — Кто такой Исфер? Он сдержал смешок и вежливо пояснил: — Исфер – моя жена. И у меня в который раз за сегодняшний день полезли на лоб глаза. — Ты не говорил, что женат. — А ты спрашивала? — Вот жена твоя обрадуется, что ты притащил в дом другую девушку. — Она поймёт. Тебе нужен покой. И мне тоже. Хотя бы ненадолго. Я кивнула, принимая поражение в битве аргументов. Мне и не хотелось слишком долго куда-то идти, искать место, где можно отдохнуть, а потому щедрость Эрселя стала большим облегчением. Мы укрылись в небольшой роще, развели огонь. Эрселя трусило от холода, но он и не думал жаловаться. Одежда сохла медленно, а тепло казалось благословением небес. Недолгий отдых разморил меня сильнее, чем долгая дорога и теперь не хотелось никуда идти. Эрсель растолкал меня через час-другой, и мы поплелись по ему одному известному маршруту. Шли через лес, который тоже пострадал от конца света. Уставшие деревья поникли, редкие птицы орали над головой. Их крики били по ушам, хотелось их отогнать, но я старалась не реагировать. Голод вынуждал их быть надоедливыми, а меня — раздражённой. Эрсель шёл медленно, тяжело дышал. Казалось, был готов упасть в любой момент, и скоро я предложила помощь. Мы опирались друг на друга, дрожа от холода и больше не разговаривали. Я хранила остатки сил для решающего рывка, а Эрселю просто всё стало безразлично. Он хватался за мои плечи, порой оступался, порой ловил меня, но упорно двигался вперёд. С наступлением ночи мы вышли из леса, минули лесополосу и плелись по полю. Горизонт усеивали огни, но они были такими одинокими, что не внушали приятных ощущений. Видимо, лишь мне одной, потому что Эрсель оживился, ускорил шаг. — Там мой дом, — пояснил он, кивая в сторону огней. — Ты всё ещё думаешь, что мне стоит идти туда с тобой? — Мы сражались вместе, бежали из плена и выжили, а ты боишься оскорбить мой дом своим присутствием? — Он не только твой. Эрсель отмахнулся, раздражённо дёрнул щекой и потащил меня дальше.