Есть ли в небе лисы?

Я ступаю на перрон, чувствуя себя свободным человеком. Ну, почти, на пару месяцев до следующего семестра. По крайней мере, нервотрепка с экзаменами и просмотрами временно окончена, и впереди летние каникулы, которые я проведу с Разумовским. Сам он как раз становится рядом со мной, уставший и все еще отошедший от последнего, самого муторного экзамена. Мы совместными усилиями оттаскиваем чемоданы подальше, чтобы не мешать людям, и после этого я осматриваюсь, пытаясь найти папу. Он собирался нас встретить. К Сережиному ужасу. Разумовский, конечно, не возражал, но по лицу было ясно видно желание залезть в чемодан. — Пап! — машу рукой, заметив его в толпе. Надеюсь, молодость поможет Сереже избежать сердечного приступа. Глянув на него через плечо, делаю вывод, что он к нему критически близок. Папа не делает попыток сожрать парня своей дочери сразу и без предисловий, поэтому я благополучно их знакомлю, и мы идем в сторону парковки. Про Сережу я в подробностях рассказывала маме, отца же предупредила, когда пришла к выводу, что отказываться от бесплатного трансфера будет глупо. Расписала, какой Разумовский умный и перспективный, добрый и хороший, и все такое прочее. Там много дифирамб было. Зная маму, с уверенностью могу сказать, что она их напела еще больше. Видимо, успешно, раз папа приехал без топора. Впрочем, топор в багажнике я все равно замечаю. Очень надеюсь, что это для недавно купленного загородного участка с домом. Я отправляю Сережу на заднее сиденье, подальше от папы, а сама сажусь вперед, еще раз напоминаю отцу, что мы едем не домой. Любезно за него вбиваю в навигатор адрес. Папа смотрит на меня, потом на экран, после снова на меня. Я жду. Он заводит машину и спрашивает, как прошли экзамены. Тут уже я сажусь на знакомого коня и трещу без остановки до самого конца. Квартира находится в Красногвардейском районе, и мне даже оборачиваться не нужно, я нутром чую, что Сережа нервно ерзает, когда папа говорит, что далековато от них. — Зато река рядом, — жизнерадостно заявляю, припомнив карту, которую вчера смотрела. — Да и вы все равно вот-вот за город переедете, а там с какой стороны ни глянь — все равно далеко будет. — Мама ждет вас сегодня к ужину, — говорит отец, милостиво не продолжая тему. — Успеете? — Думаю, да, — киваю я, из окна рассматривая дом с нужным номером. С виду нормально, но уже сейчас можно предположить, что сэкономили и на квадратных метрах, и на материалах, и мы, скорее всего, будем говорить «будь здоров» соседу с первого этажа. Квартира на десятом. Ну да ладно. Зато вместе. И не шалаш, тут крыша не протекает. Вроде бы. Ой, все. Папу я в гости пока не зову, предположив, что Разумовскому нужно немного прийти в себя после знакомства. Он и перед знакомством с Полиной дергался, будто от этого зависят наши дальнейшие отношения, а тут отец. Вечером еще успеет познать всю глубину стресса, сейчас пусть отдохнет. Мама, видимо, провела с папой нормальную такую работу, раз он не стал настаивать и, спокойно попрощавшись, уехал. Интересно, сколько раз за утро она напомнила ему, что я совершеннолетняя? Жаль, что он с Андреем незнаком. Прочувствовал бы значение слова «контраст». Страшно представить ситуацию, где я знакомлю с родителями кого-то вроде него. — Идем, — говорю я, клюнув бледного Сережу в щеку. Разумовский нервно кивает, и мы поднимаемся ко входу в подъезд. Запасные ключи он вытаскивает из почтового ящика, пока я вызываю лифт. Вообще, как Сережа мне объяснил, подобные квартиры сдавать запрещено, но… Птица подбил его нарушить закон. Квартира бы простаивала, так еще и пришлось бы искать деньги, чтобы платить за нее, а тут есть вариант получше, хоть и не очень официально. Сережа краснел, признаваясь в этом, я лишь плечами пожала. Да, так делать нельзя, но и выхода не остается. Мы поднимаемся на десятый этаж и сворачиваем направо. Разумовский отдает мне вторые ключи, а сам открывает одну из дверей. Коридор маленький, но в общем квартира стандартная, не крошечная, выданная «на отвали». Сереже повезло, если так можно выразиться, потому что сейчас за всем этим следят строже, чем лет десять-пятнадцать назад. Я читала. Здесь минимум мебели, только самое необходимое, но чисто и нет каких-то глобальных изъянов. Зато есть стены, выкрашенные в белый, и вот они меня очень даже интересуют. Это ж какой простор для деятельности. Если бы мне, конечно, разрешили. Впрочем, в ближайшее время будет не до того, я почти нашла подработку и еще планирую что-нибудь сделать со своими картинами. Полина говорит, что нужен толковый человек, который сможет этим заняться, потому что в одиночку у меня немного шансов залезть дальше Невского. Нет, там тоже хорошо, но геморрно, да и подработка оставит мало шансов на то, чтобы пытаться заниматься там живописью. Оно все, конечно, логично, но специальный человек за «спасибо» работать не будет, ему нужно платить. Не буду же я у родителей деньги на это просить. Значит, нужно доказать, что я и мои картины достаточно перспективны и способны принести доход. Надеюсь, что способны. — Прости, я… Развернувшись, целую Сережу раньше, чем он за что-нибудь извинится. Разумовский, коротко выдохнув, прижимает меня к себе, с готовностью поддается на эту уловку. — Все хорошо, — говорю, улыбнувшись. — Просто думаю о завтрашних делах. Я отправляю Сережу проверять оставшуюся часть квартиры, а сама захожу в комнату, выглядываю в окно. Клопы на меня с дивана не кидаются, что уже плюс. Сдавала моя бабушка как-то раз квартиру… И после одних жильцов было как в анекдоте, где клопы диван обратно с мусорки заносили. Я опираюсь на подоконник рассматривая двор внизу. Кроме него глядеть особо не на что, потому что впереди такой же дом. Это один из тех районов, где застройка шла очень плотно, так что запредельных видов тут глупо ожидать. Я довольно мурчу, когда Сережа обнимает меня со спины и целует в шею. — Я сделаю лучше, — шепчет Разумовский, ткнувшись носом мне в плечо. — Обещаю. Найду способы и… Развернувшись, легко целую его. — Ты думаешь, я не знаю, насколько перспективного парня себе отхватила? — интересуюсь, усмехнувшись. — И не рассчитываю на долю в твоей будущей компании? — Ася, — бормочет Разумовский, покраснев. — Долгосрочное планирование, милый, — назидательно говорю, погладив его по щекам. — А если серьезно, то успокойся, ладно? Все отлично. Я хочу провести каникулы с тобой, и очень рада, что мы будем жить вместе эти два месяца. — Улыбнувшись, целую его в кончик носа и добавляю: — У нас все получится. Сережа кивает и наконец-то улыбается, хотя бы ненадолго оставив весь своей нервяк за бортом. Он наклоняется, касается моих губ своими, а потом делает шаг назад и тянет меня следом. Цветом Разумовский вот-вот сравняется с моей красной футболкой, но мы все равно проверяем диван на прочность, а стены на слышимость. По батареям вроде не стучат. *** Бледный как мел Сережа очень старается не показывать, насколько ему паршиво. Я, как могу, перетягиваю внимание родителей на себя, но долго это делать не получается. После того, как зевающий Леша сваливает в комнату играть в комп, становится хуже. Остаемся только мы с Разумовским и мама с папой, и вопросы и разговоры неизбежно перебегают на него тоже. Я предупреждала родителей, очень просила проявить как можно больше терпения, потому что отлично понимаю, какие мысли сейчас вертятся в дурной рыжей голове. Постепенно Сережа немного успокаивается, когда окончательно убеждается в том, что никто тут нападать на него не собирается за то, что посмел глянуть в мою сторону, да еще и планы какие-то построить совместные. Мама играет в этом не последнюю роль, проявляя всю теплоту и чуткость, на которую способна. Мы прощаемся, несмотря на предложение остаться на ночь. Было бы удобнее, но мне очень хочется поскорее оказаться дома вдвоем с Сережей. Мы, уставшие, но счастливые, едва находим силы на то, чтобы разложить и застелить диван, а не упасть на него просто в одежде, и укладываемся рядом, тесно прижавшись друг к другу. Я закрываю глаза, чувствую себя как никогда хорошо. Настроение меняет утром. Не сразу. Изначально все проходит отлично, мы просыпаемся, вместе завтракаем, раскладываем вещи в комод. Все не вмещается, и половину оставляем в чемоданах. Разумовский остается дома, потому что у него-то получилось найти работу удаленно, а я открываю карту на мобильнике и отправляюсь в точку назначения. Потеряться в этом городе легко даже в том случае, если ты тут вековую жизнь проживешь, что уж говорить о моих девятнадцати. Да и то не целиком. Я, конечно, постаралась подобрать место поближе, но все равно дорога занимает примерно час. Без опыта и навыков права особо не покачаешь. Зато кофейня, куда меня согласились взять и обучить, выглядит очень даже уютненько, персонал приветливый и начальник вроде ничего, уставший, но без закидонов. Я клятвенно обещаю освоить навыки приготовления любого кофе из меню в рекордные сроки, а также предлагаю разрисовать стаканы для особых гостей или для тех, кто захочет, и сообразить пару небольших картин для интерьера. Это начальнику приходится очень даже по душе, как и любая халява малому бизнесу. Ладно, по крайней мере, будет интересно. Первую стажерскую смену мне назначают на завтра, и я отправляюсь дальше. Вот тут настроение и портится, когда я выхожу из офиса уже третьего арт-дилера. Или как они себя сейчас мило называют — «агента». От названия суть не меняется, а мне указывают на дверь, ибо связываться со студенткой без толкового портфолио и законченного образования желания нет. После второго отказа я рассматриваю внимательнее папку, в которой таскаю фотографии картин. Что с ней не так? Я думала, что этого хватит. А как еще я должна показать работы? Ксерокопии, блин, сделать? Или с собой таскать? Ладно. Ежу понятно, что дело не только в портфолио, вернее, далеко не в нем. Проблема в том, что я могу предложить лишь форму сдельной оплаты, по факту. И это никому на хрен не сдалось, сколько бы таланта во мне ни было. Я молодая, неопытная, неизвестная. Такие либо платят сразу, либо уходят в интернет, похоронив мечты о галереях и собственных выставках. Нет, может, стрельнет когда-нибудь. А может, и нет. Четвертый делец хотя бы предлагает подработать у него, рисовать копии чужих картин, либо что-то конкретное под заказ. Честно сообщает, что заказывают обычно мусор рыночный. Яснее не становится, и тогда он показывает примеры. Если мне придется рисовать полуобнаженного бизнесмена в окружении львов или леопардов, да еще лепить кубики пресса вместо пивного пуза… Я соглашаюсь, иными словами, и получаю первый хиленький заказ. Студия у дилера своя, и в нее я отправлюсь завтра после смены в кофейне. По крайней мере, он пообещал такси до дома потом оплатить. Задница. Глубока и беспросветная. Именно с такими мыслями я иду к следующему агенты, будь он неладен. Уже на входе в старый бизнес-центр, который когда-то был простым универсамом, я подозреваю, что ни черта не выгорит. Здание пошарпанное, давно не ремонтированное, в нем всего три этажа. Поднимаясь по узкой, щербатой лестнице, я едва подавляю желание заползти под нее и поскулить пару часиков. Замерев перед побитой жизнью дверью, рядом с которой номер офиса начеркали маркером, делаю глубокий вдох. Н-да, явно хреновое объявление выбрала. Но встреча уже назначена, отступать поздно. В небольшом, скромно обставленном кабинете меня встречает парень лет двадцати пяти. Вроде. Мы смотрим друг на друга, и по лицам явно видно, что каждый ожидал чего-то другого. Но меня сегодня уже достаточно тыкнули мордой в грязь, поэтому отступать поздно. Я решительно сажусь напротив его стола и сую парню под нос портфолио, сразу объясняю, что и как. — Серьезно? — фыркает он, захлопнув папку. — Ты реально думаешь, что хоть кто-то согласится с тобой на таких условиях работать? — Да, — коротко отвечаю, ни на что уже не надеясь. — Звезда, блин, — закатывает глаза парень. — То есть ты ждешь, что я буду жопу рвать и раскручивать твои никому неизвестные картинки лишь за надежду получить бабки за их когда-нибудь потом? — Не совсем. Процент с каждой продажи. — Да, процент с одиннадцати рублей — это мощная мотивация. — Так продай не за одиннадцать! — вспыхиваю я, всплеснув руками. — Продай за дорого. Это ж вроде твоя работа? — Да на хрена оно мне? Как там тебя? Аня? — Ваня, елки-палки. Знаешь, что? Я за сегодня уже кучу таких, как ты повидала, только дела у них шли не в пример лучше. И вот от них отказ не так обидно получить было. А ты, — я встаю, швырнув ему обратно папку, — оставайся в своей норе, раз не можешь разглядеть перспективы. Мои картины стоят того, чтобы над ними постараться! И ты будешь кусать локти из-за того, что отказался! Я иду к двери под насмешливым взглядом парня и дергаю за ручку. Вспоминаю, что она открывается в другую сторону. Развернувшись, делаю реверанс. — Удачи, не буду отвлекать от других клиентов. Я распахиваю дверь и нарочито удивленно указываю на пустой коридор, развожу руками. И ухожу. Настигает меня здравый смысл спустя квартал. Я опускаюсь на лавочку на детской площадке и с ужасом перевариваю свой дурацкий перфоманс. Как же тупо, боже. Просто словами не передать, как мне сейчас стыдно. Но я так устала, и этот тип хамоватый… И я туда же в итоге. Окрысилась так, будто действительно звезду словила, дура. Обидно до слез, из-за всего и сразу. Ладно. По крайней мере, у меня есть стажировка в кофейне и еще заказ от предыдущего дельца. Какие мои годы? Успею. Пойду в интернет, в конце концов, займусь продвижением сама. Так даже лучше. Не надо будет посреднику ничего отстегивать. Мне почти удается себя убедить, что все нормально. Вот только когда я возвращаюсь домой, и Сережа спрашивает, как прошла финальная встреча, меня прорывает, и я выкладываю ему все. Мы переписывались полдня, но я старалась не вдаваться в подробности, но в итоге выложила как есть. Монолог долгий, эмоциональный, приправленный соответствующими выражениями и взмахами руками. Примерно в середине Разумовский ловит меня, шагающую по комнате, и усаживает на диван. Мы делаем перерыв, Сережа приносит чай, и я уже спокойнее продолжаю. В конце уже готова разреветься, особенно когда Разумовский меня обнимает и заверяет, что это просто день такой, дальше будет лучше, ведь я умница и очень талантливая. И если его приложение сыграет раньше, то он сделает все возможное, чтобы о моих картинах узнал весь мир. Да, я чуть-чуть все-таки реву, но это быстро проходит. Сережа продолжает обнимать меня, отвлекает поцелуями и немного своими рассказами о сегодняшних делах. Я успокаиваюсь окончательно, и мы вместе идем готовить ужин, а потом забираемся в постель с ноутбуком и фильмом. Идиллию нарушает звонок почти в половину двенадцатого ночи. Застает он меня в весьма компрометирующей позе и почти без одежды. Все, что на мне осталось, — Сережина футболка, и ее он уже собирается снять. Приходится прерваться. Я слезаю с Разумовского и подползаю к краю дивана, шарю рукой по полу. Найдя телефон, отвечаю. Номер незнакомый, но вряд ли кто-то будет звонить в такое время, чтобы предложить мне ОЧЕНЬ БЕСПЛАТНЫЙ поход к стоматологу. Сережа, успевший лечь поближе, задирает футболку и мягко целует мою поясницу, вызывая желание послать звонившего сразу. Но я все же отвечаю. — Привет, — произносит незнакомый мужской голос. — Ася же? — Ну да, — недоуменно говорю и кусаю щеку изнутри. Плавные поглаживания по бедру вообще не настраивают на разговор. — Ты приходила сегодня ко мне. Помнишь? Незнакомец называет адрес, и я понимаю, что это не совсем незнакомец, а тот парень из последнего затрапезного бизнес-центра. — Слушай, встреча как-то не очень прошла, — вздыхает парень. — Ты устала, я устал. Я еще раз глянул фотки, и, думаю, что можно попробовать с этим поработать. — Че, вообще клиентов нет? — уточняю и переползаю обратно на подушки. Футболка задирается по шею, но Сережа этим не пользуется, чтобы не сбивать меня с мыслей, целомудренно ее одергивает вниз. Учитывая, где до звонка были его пальцы, мера явно излишняя. — Нет, — мрачно отзывается собеседник. — Я тоже только начал это говно. Давай пробовать. Тебя-то явно тоже никто не взял. Взял бы, причем очень хорошо и качественно, если б не телефон. Но я киваю потолку. — Ага. — Приходи завтра, обсудим. — Завтра работаю. Послезавтра могу, утром. Часов в восемь. — Давай, — быстро соглашается он. — Тебя как зовут-то? Я не спросила даже. — Вячеслав. Сергеевич. Да Славиком просто зови. Давай тогда, жду послезавтра у себя в офисе. Это он, конечно, той комнатке польстил. Но я не вякаю, вежливо прощаюсь. Положив телефон рядом, смотрю на Разумовского. — Что случилось? — спрашивает Сережа, убрав волосы у меня со лба. Я не отвечаю, я счастливо улыбаюсь и заваливаю его на спину.