Есть ли в небе лисы?

Медсестра разговаривает со мной на вьетнамском, поэтому мы смотрим друг на друга как два барана на те самые ворота. Я не понимаю ни слова, пытаюсь объяснить это на английском или хотя бы на русском, но лучше не становится. Положение спасает мой старший брат, который возвращается после разговора с врачом. Он неплохо осваивает местный язык, поэтому успешно общается с медсестрой, та кивает и выходит. Я выдыхаю и спихиваю с себя легкое одеяло, которым она пыталась меня укрыть, сажусь на койке, спустив ноги вниз. — Жить будешь, — сообщает Дима, потрепав меня по плечу. — Возможно, долго, если больше не полезешь на лодку в шторм. — Это был катамаран, — мрачно поправляю, ощупывая большой пластырь на лбу. — Да хоть гидроцикл, Ася. Мне в Питере бошку скрутят, если узнают. — Не узнают, — говорю я, махнув рукой. — Слушай, шторм не был запланированным, так что тут не мой просчет. Поехали домой, а? Я помыться хочу нормально, а то такое чувство, что тиной воняю. — Вставай, поросенок, — вздыхает брат. — Все в норме, но ты ударилась головой не хило. Врач говорит, что еще пару дней тебя штормить будет. — Очень тонко, Дим, — бормочу я и, взявшись за его руку, сую ноги в сланцы, которые он принес. — Ага. Имею право. Ты, блин, чудом выжила, ты хоть это понимаешь? Обычно в таком шторме люди один раз купаются. — Я удачливая. А вообще, получилось очень тупо. Я действительно вышла в плавание с немецкими туристами, с которыми познакомилась тут же, в Ханое, недавно, но ни о каком шторме никто не знал, погода обещала быть идеальной. Но нет. Мало того, мы отправились на катамаране, не самом старом, но все же. Спрятаться от шторма там было негде, его швыряло как щепку, и я даже толком не помню, как оказалась за бортом. Знаю теперь, что при падении ударилась головой, и вряд ли смогла бы выплыть, но действительно оказалась удачливая. Меня нашли на берегу и вызвали «Скорую», а перепуганный Дима отвез потом в столицу, чтобы точно убедиться, что я не умираю. Странно это все, на самом деле. Я опять же почти ничего не помню о том, что было уже в воде, но мне кажется, что я чувствовала чьи-то руки, которые меня тянут куда-то. Ощущение настолько реальное, что избавиться от него не получается. Сейчас-то я знаю, что никто за мной не прыгал и не пытался вытаскивать, люди даже не сразу поняли, что я выпала за борт. Да и вряд ли в тех обстоятельствах кто-то бы стал рисковать собой. Но как тогда я оказалась на берегу? Черт его знает. Дима помогает мне сесть в машину и везет домой, старается не сильно нагружать разговорами. Голова побаливает, меня еще немного подташнивает, и я очень благодарна ему за то, что отложил нотацию до лучших времен. Впрочем, зная брата, могу сказать, что он забудет об этом через пару часов. Мы арендуем половину дома в городке, расположенном неподалеку от Ханоя, и ехать туда примерно полтора часа, так что есть время, чтобы немного отдохнуть. Может быть, даже поспать, чем я и занимаюсь. Изначально Дима хотел поселиться в столице, но мы с его сожителем подняли вой о том, что хотим поближе к пляжу, работают-то все равно все удаленно. В итоге был выбран Хайфон в качестве компромисса. От него и до Ханоя недалеко и до океана. Вернее, до Тонкинского залива, но я гордо именую его океаном. Собственно, чуть не пошла на корм рыбам я тогда, когда мы выплыли за пределы залива в Южно-Китайское море, чего делать не следовало на катамаране уж точно. Вот еще странность. С немецкими туристами я тусовалась в городе под названием Санья, находящимся, по сути, на острове. Недалеко от Хайфона, но все равно не мало. А нашли меня уже на побережье материка, причем в том месте пляжа, где я гуляю чаще всего. Короче, ясности мало. Дома нас встречает взволнованный Саша, который такими темпами скоро поседеет. Парень с несчастным видом осматривает мой пластырь, грозится никогда больше не выпустить из дому и помогает дойти до второго этажа, чтобы уложить в кровать. Это еще ничего. Вот когда я, только приехав во Вьетнам, заработала пневмонию, вот тогда его перетрясло. Саша почему-то думает, что раз я поехала с ними, то и отвечать они за меня должны. Учитывая, что мы с Димой — два оболтуса с ветром в головах, то Саше не сильно повезло в этой жизни. Отрегулировав кондиционер, он уточняет, не нужно ли мне чего, а потом оставляет отдыхать. А я лежу в кровати, рассматриваю ловцы солнца, развешанные по комнате, и думаю. Пытаюсь вспомнить, как выплыла, но ничего не получается. Я точно помню, как кто-то держал меня, но этого априори не может быть. Может, дельфин боднул? Ага, до самого берега допинал. Объяснило бы, почему тело так болит. Впрочем, это как раз не удивительно, с такими-то волнами. Я закрываю глаза. А через два дня вновь слушаю причитания Саши, потому что вновь тащусь на пляж. Я понимаю, что это максимально глупо и по-детски, но мне надо. Очень. И да, именно в то место, где меня нашли. Может быть, я что-то вспомню? Мало ли. Они с Димой ни в какую не соглашаются оставаться дома и едут в итоге со мной. Ну, так даже лучше. Пришлось бы тащиться на автобусе, потому что за руль мне пока лучше не садиться. Саша через каждые минут десять уточняет, как я себя чувствую, и, в конце концов приходится использовать наушники и притвориться, что слушаю музыку и сплю. Именно поэтому до пляжа мы доезжаем без смертоубийства. Прятаться и дальше за наушниками не получается, поэтому еще раз двадцать я заверяю, что помирать не планирую. И это еще до того, как мы дошли хотя бы до песка. Народу сегодня немного, все-таки сезон не совсем туристический, да и будний день, так что местные тоже не спешат активно плавать. Я останавливаюсь возле самой кромки воды, снимаю сланцы и ступаю на мокрую полосу. Ноги тут же окатывает легкой волной. Я стою и пытаюсь шевелить мозгами. Что-то не очень. Дима бы сказал сейчас, что нельзя шевелить тем, чего нет, но его я не уведомляю о потугах мыслительной деятельности. Вздохнув, подбираю сланцы и иду вдоль воды. Зря надеялась на эту поездку. Яснее не стало. Дима и Саша отстают на несколько шагов, чтобы дать мне немного пространства, а я продолжаю думать о своем. Казалось бы, не подохла — радуйся, но все это настолько странно и непонятно, что не дает покоя. Я останавливаюсь перед нагромождением камней. Обойти его можно либо через воду, только зайти надо по колено, потому что дальше все это чудо природное становится еще больше, либо топать вверх по песку. Купальник я не брала, мочить светлые бриджи мне не особо хочется, потому что они потом засветят черное белье, поэтому собираюсь топать по длинному пути. А потом замечаю кое-что. Прильнув к камню, присматриваюсь. Вот черт, не показалось! Обернувшись, зову брата, а сама роняю сланцы и огибаю камень, сунувшись в воду по щиколотку. Есть между этих глыб небольшой промежуток, где сохранился кусочек песка. Место бесполезное, потому что тут не позагорать из-за постоянной тени от камней, ни поплавать из-за них же, но уже под водой. И что тут могло понадобиться человеку — загадка. Но что-то понадобилось, ибо увидела я чьи-то ноги, наполовину скрытые под водой. Выскочив на песок, оторопело пялюсь на голую мужскую спину. Собственно, голая не только спина. Рыжий парень, похоже, без сознания, либо пьян в стельку. Это не сильно объясняет наготу, но я очень надеюсь, что ничего страшного с ним не произошло. Пока Дима рядом матерится и кричит Саше, чтобы вызывал «Скорую» и полицию, я обхожу незнакомца и присаживаюсь перед ним на колени, отвожу влажные волосы с лица. Глаза закрыты, вроде дышит. Симпатичный, кстати, даже очень. Тьфу ты. — Может, вытащить его из воды? — спрашиваю, глянув на брата. — Лучше не трогать, — качает головой он. — Саш, притащи еще одеяло из тачки, там есть в багажнике. Не голым же его оставлять. Он там живой хоть? — Живой, — киваю я. — Вроде без синяков и ран, просто без сознания. — Могли по голове стукнуть и грабануть, — пожимает плечами Дима, усаживаясь рядом. — Голый-то чего? — Не знаю. Нужно… Не успеваю договорить, что нужно, потому что парень приходит в себя и внезапно хватает меня за руку. Я испуганно смотрю на него, брат пытается разжать его пальцы на моем запястье, ругаясь сквозь зубы. Незнакомец вздрагивает и опускает голову от его движения, будто ждет, что его сейчас будут бить. — Дима, Дим! — зову я, отпихнув его руку. — Да уймись ты, боже! Он мне не делает больно. Человек в шоке, ты же видишь. Оставь. — Вдруг он шизик какой-то, — ворчит брат, но попытки оставляет. — Все хорошо, — как можно мягче говорю, положив свою ладонь на крепко вцепившиеся в запястье пальцы. — Вы понимаете меня? Парень судорожно кивает, его пробивает крупная дрожь. — Не волнуйтесь, мы уже вызвали «Скорую», вам помогут. Вы можете встать? Выйти из воды? Так себе идея там валяться, если честно, потом кожа слезет. Сможете? Опять кивок. Я кое-как помогаю ему сесть, заодно осматриваю бок, на котором он лежал. Нет, видимых повреждений и здесь нет. Встать у парня не получается. Едва поднявшись с нашей с Димой поддержкой, он кривится, как от сильной боли, и тут же заваливается вперед. Я едва успеваю подхватить его, чтобы не расшибся об камни. В итоге в воде теперь мы оба сидим. Класс. — Вы ранены? — спрашиваю, положив руки ему на спину. Сейчас очень хорошо чувствую, как сильно он дрожит, весь ледяной. Дима вертит пальцем у виска и указывает на парня. Я демонстрирую брату многозначительный кулак. Незнакомец прижимается ко мне, будто хочет ухватиться хоть за крошечные частички тепла. — Давайте еще раз попробуем встать? — предлагаю, и он снова кивает. На сей раз мы с Димой просто вытаскиваем его из воды под руки и усаживаем на песок. Саша как раз притаскивает пушистый плед и тоже заходит за камни. Удивленно охнув, передает свою ношу мне, а я набрасываю ткань на обнаженные плечи. Парень поднимает голову и смотрит на меня, так смотрит, будто… Не знаю. Будто ему очень больно, но и одновременно он безумно рад мне. Я залипаю на эти синие глаза, не сразу понимаю, что Дима говорит что-то. Протянув руку, хочу коснуться бледного лица, но вовремя вспоминаю, насколько это неуместно, и делаю вид, что хотела поправить плед. — Все будет хорошо, — говорю я, улыбнувшись. — Помощь уже в пути и… Парень, выдохнув, подается вперед, утыкается лбом мне в плечо. Это неожиданно. Впрочем, человеку явно плохо, что тут удивительного? Я машу Диме рукой, чтобы отвалил со своей запоздалой братской ревностью и оставил парня в покое. Вдалеке уже слышна сирена «Скорой», так что недолго осталось. Я пытаюсь сесть ровнее, от чего незнакомец испуганно вздрагивает и в страхе цепляется за меня. — Ничего, ничего, — шепчу, поглаживая его по дрожащей спине. — Я никуда не ухожу. Потерпите еще немного, ладно? Все будет хорошо, «Скорая» уже близко, они вам помогут. Потом выясняется, что я сильно ошиблась. Парень ловит настоящую паничку, когда к нему пытаются прикоснуться приехавшие медики, цепляется за меня, как за последнюю соломинку. Мне кое-как удается уговорить его поехать с ними, но только при условии, что я тоже там буду. Дима довольным не выглядит, но Саша пихает его в бок и что-то шепчет, бурно жестикулируя. Подозреваю, что лекцию о том, что нельзя так наплевательски относиться к чужому несчастью. Идти парень почти не может, а каталку сюда не затянуть. Я и еще один медик помогаем ему обойти камни, а с приехавшими полицейскими разговаривает Дима. Те остаются, чтобы осмотреть место происшествия, обещая позже подъехать в больницу. Я укладываю парня на каталку, закрываю одеялом, слабо представляя, что будет дальше. Он, крепко вцепившись в мою руку, молча смотрит, одним лишь взглядом умоляя не оставлять его одного. Или мне кажется. В любом случае, я тоже лезу в машину «Скорой».