Есть ли в небе лисы?

Птица Птица наблюдает за тем, как Ася разговаривает по телефону с агентом. Девушка сидит на диване, скрестив ноги, смотрит в ноутбук, рядом лежит блокнот. Карандаш за ухом, волосы в нарочитой небрежности скрепляет заколка-краб, широкая зеленая футболка спадает с одного плеча, шорты под ней кажутся довольно короткими. Сейчас на ней ни грамма косметики, даже ярко-алые ногти она недавно переделала на «персиковый нюд». Птица в цветах лаков не разбирается, но ей идет. Ей все идет. Все в ней совершенно, все будто создано для него. Саше хочется скулить, когда он смотрит, как ее пальцы небрежно проходятся по клавишам, что-то добавляя. Он бы хотел почувствовать подобное прикосновение на себе, на своей коже. Птица знает, что она сделает это ласково, с присущей ей нежностью по отношению к нему и Сереже. Но хочется другого. Не дружеского, далеко не дружеского. Сейчас секретов между ними нет, но легче не стало. Старший Разумовский выложил ей все подчистую. На самом деле, их чувства вскрылись бы гораздо раньше, если бы Ася просто приперла Сережу к стенке и потребовала рассказать. Птица почти жалеет, что так не случилось. Но он считала их друзьями, и ей не нужно было что-то выпытывать. Скулить хочется еще сильнее, потому что дело, порученное ему Сережей, совершенно не идет, стоит на месте, ведь Саша нон-стоп отвлекается на свою мышку, которая так погружена в работу. Ее нога почти зажила, и она уже сообщила, что на днях уедет обратно в свою квартиру. Птица судорожно пытается придумать, как уговорить ее остаться здесь подольше. Зачем ей туда возвращаться? В башне, с ними, ей гораздо лучше, разве нет? Да Сережа год назад даже студию сделал здесь ради Аси! В этом месте есть для нее буквально все, что можно пожелать, а если чего-то не найдется, то одно слово — и оба Разумовских в лепешку расшибутся, чтобы сделать. Нет, Птица совсем не хочет, чтобы мышка возвращалась в эту нору. Все только улеглось. Она хотя бы с ним разговаривает, любезно опустив все их нелепые признания и его вспышку гнева в сторону куска ублюдка, который посмел ее тронуть. Птица опасается, что вернувшись в пустую квартиру, где все произошло, Ася загонится по этому поводу, и ей станет хуже. Птица отвлекается от мышки, когда в офис заходит Сережа. Кивнув улыбнувшейся Асе, он направляется к брату, заглядывает ему через плечо. — Серьезно? — удивленно бормочет старший. — Ты же… — Отстань, — прерывает его Саша, толкнув локтем в бок. Сережа смотрит в сторону Аси, которая теперь уже созванивается со старшим братом, и вздыхает: — Понятно. — Да, я еще не решила окончательно, — произносит девушка в ответ на что-то. — До среды подождете меня? Где, говоришь, мы остановимся в Ханое? Птица чувствует, как Сережа рядом застывает, почти не дышит. Он и сам едва ли может двинуться. Ханой? Это же Вьетнам, нет? Какого хрена ей делать во Вьетнаме, да еще и со старшим братом, которому большую часть жизни было положить на нее? Он не сможет за ней приглядеть сейчас! Особенно сейчас! Он даже не поймет, если ей станет хуже, не заметит! — Ладно, давай созвонимся завтра, — говорит Ася и сбрасывает вызов. Птица подрывается с кресла, Сережа уже спешит к ней. — Ты собираешься на отдых? — уточняет старший Разумовский. — Прости, мы не хотели подслушивать. — Не на отдых, — бормочет Ася, закрывая ноутбук. — Дима в свете последних событий предложил поехать с ним в Ханой и пожить там какое-то время. — Зачем? — встревает Птица, усевшись рядом. — Что тебе там делать? — Смена обстановки, — пожимает плечами мышка. — Хочу отвлечься. Может, это будет как раз то, что нужна. — Живи здесь, — говорит Саша, махнув рукой. — Вот тебе смена обстановки. — Не совсем то, что нужно. Слушайте, я понимаю, что это немного неожиданно… — Это не просто неожиданно! — не выдерживает Птица и вскакивает на ноги, игнорируя попытки Сережи его одернуть. — Это полнейший бред! И в этом ноль смысла, мышка, ноль! Вся твоя жизнь здесь, зачем уезжать? — Я… — Это из-за него? Из-за Андрея? Давай я просто убью его, если не хочешь находиться с ним в одном городе! — Саша! — одновременно вскипают Сережа и Ася. — Дело не в нем, — говорит девушка, покачав головой. — Во мне. Я не знаю, как объяснить… — Ася, — зовет Сережа и садится рядом, касается ее руки, лежащей на крышке ноутбука. — Мы понимаем, что тебе сейчас очень тяжело. И все же я прошу тебя хорошо все обдумать. Мы, конечно, примем любое твое решение, но… — Ты с ума сошел?! — рявкает Птица, всплеснув руками. — Какое решение ты поддержать собрался? Готов отпустить ее в гребаный Вьетнам после всего?! — Да, — холодно отвечает Сережа, прожигая брата многозначительным взглядом. Ясно. Брат сейчас явно не на его стороне. Неужели и правда готов так легко отпустить мышку? Еще и настолько далеко? Одно дело, если она вернется в свою квартиру, но Вьетнам? Уедет и будет заново выстраивать свою жизнь, снова без них. Саша отворачивается и направляется к выходу, не реагируя на то, что Ася зовет его. Он думал, что после того, как она узнала правду об их чувствах… Может, хотя бы Сереже даст шанс, но в итоге она просто собирается уехать. Саша мог бы отправиться за ней. Да, мог бы. Вот только это означает бросить Сережу. Птица не может поручиться, что Волкову не стукнет в голову взять очередной контракт хрен знает где, и тогда старший Разумовский останется здесь совсем один. Его главный ночной кошмар. Саша не может так поступить с ним, но… Заставить Асю остаться тоже не может. …Саша, застонав, натягивает капюшон толстовки пониже, полностью скрываясь и от солнечного света, и от возмущенной Аси. Девушка, стоя посреди единственной комнаты в выданной им с Сережей государством квартиры, выговаривает младшему Разумовскому за все хорошее. Опять. Саша любит ее безумно, но конкретно сейчас не отказался бы, чтобы она ушла. На пару часов. Звуки причиняют чуть ли не физическую боль, а отчитывает его мышка за прокол в театральном громко. Саша, зевнув, глубже закапывается в одеяло, пробормотав: — Ну отчислили, и хрен бы с ними. Им же хуже. Больше работать буду. — Водить людей по крышам, — рассерженно поправляет мышка, всплеснув руками. — Работать. Там хоть платят нормально. И пресмыкаться не надо. — Ага, до первого столкновения с полицией. Саша, ну какого черта? Зачем ты притащился туда пьяным? — Да забей, мышка. Они там все равно какой-то ху… ерундой занимаются. Неинтересно. Ты на концерт придешь завтра? — А ты? — скептически хмыкает Ася. — Успеешь очухаться? — Да я в норме уже, не кипишуй. Давай ко мне. Птица двигается, поднимает одеяло. Мышка бормочет про «бестолочь», но послушно лезет к нему. Диван не разложен, поэтому лежат они теперь максимально близко друг к другу. Саша, пользуясь давно установившейся между ними тактильностью, обнимает мышку, прижимает к себе, чувствуя, как она цепляется за него. Поерзав, Ася устраивается на его груди и вздыхает. — Помнишь про вечер? — спрашивает мышка. — Папа нас ждет, помню. Буду как огурец. — Ты уже как огурец, — бормочет Ася, толкнув его. — Лучше будь не таким зеленым. — Так точно, фюрер, — улыбается Саша и смеется в ответ на сердитое сопение. Может быть, когда Сережа вернется из Москвы, все изменится? Он наберется смелости и придет к Асе с признанием? С Сашей-то все давно понятно, но у Сережи-то шанс есть. Птица отлично понимает, что на фоне брата выглядит максимально паршиво, но его вполне устроит, если девушка, которую любят они оба, будет с Сережей. По крайней мере, Сашу не будет так жечь ревность, да и так спокойнее. Сережа точно ее не обидит, не причинит боли. С ним она будет счастлива, если между ними все получится. Может быть… Мышка находит Птицу в его спальне только к вечеру. Он и не прятался, дела были у нее. Обсуждала с агентом возможность удаленного сотрудничества, надо полагать. От этой мысли все внутри переворачивается, выкручивается под немыслимым углом. Не сейчас, не так. Не тогда, когда она все узнала. После ее отъезда не будет ни единого шанса на то, что… Вообще ни на что. Вокруг таких, как Ася всегда полно людей. Она недолго будет одна, если захочет. И все начнется заново. — Давай поговорим, — предлагает мышка, отодвигая со второй половины кровати гитару. — О чем? — уточняет Птица, опуская телефон. — Обо всем этом, — вздыхает Ася. — О моем намерении уехать. — Что нового ты ожидаешь от меня услышать? Я все уже сказал. Ты совершаешь ошибку. Я знаю, что для тебя, может, так и будет лучше, но… Честно, мышка, я задолбался думать о том, как будет лучше для тебя. Я ничего не сделал, чтобы предотвратить эту свадьбу, потому что так для тебя было лучше, и вот, что вышло. Я не знаю, как правильно в этой ситуации. Я знаю, что не хочу тебя отпускать, и больше не буду этого скрывать. Выдохнувшись, Птица валится на подушки и закрывает глаза. Ладно, он озвучил весь тот бред, что роился у него в голове. Лучше не стало, но хотя бы высказался. — Ясно, — бормочет Ася. Саша чувствует шевеление рядом и ждет, что она ляжет к нему, может, обнимет, но этого не происходит. Ей теперь определенно неуютно поддерживать с ними прошлый формат общения. — Слушай, справедливости ради, я вас об этом всем не просила. Вы себе что-то придумали, нарядились благородными рыцарями и теперь не можете винить меня. — Я не виню тебя, — глухо бормочет Птица, закрывшись предплечьем. — Просто говорю, что больше не буду прикидываться. Я не хочу, чтобы ты ехала, не хочу тебя терять. Вот и все. Делай с этой информацией, что захочешь. — Это нечестно, — тихо произносит Ася. — Знаю. Расскажи мне об этом. Мышка ничего на это не говорит. Вновь шуршит постельное белье, и снова ее голос Птица слышит уже от двери. — Вообще, я хотела пригласить тебя кое-куда. Шура зовет потусить у него завтра. Там будут еще люди, все знакомые. Я подумала, что ты не будешь против составить мне компанию. — Конечно. — Завтра в шесть. Поедем отсюда. Я поведу. — Так точно, фюрер, — бормочет Птица, когда дверь за ней закрывается. …Изначально Саша не думает, что Андрей откроет ему дверь, но тот, похоже, слишком идиот. К счастью. Он явно не ожидает моментального удара в челюсть, но это единственная реакция, которая вырывается из Птицы. Он гнал сюда как не в себя, дважды едва не попал в аварию. И сейчас сдерживать ярость, родившуюся при виде синяков на бледной шее, сдерживать не получается. Изначально Птица раздумывал о том, чтобы вытрясти из него ответы, хотя бы на вопрос о том, как он осмелился так поступить с ней. Но все это меркнет перед яростью, которая вырывается вместе с ударами по ненавистному лицу. Птица не слушает ни мольбы остановиться, ни попытки объяснять, ничего. Он бьет, куда придется, не разбирая, станет ли очередной замах смертельным. Скорее всего, это бы неминуемо произошло, если бы не Волков, который решительно оттаскивает Птицу прочь от Андрея. Саша сопротивляется, больше всего на свете ему сейчас хочется закончить начатое, чтобы никогда больше эта трусливая мразь не смела угрожать его любимой женщине. Но одолеть Волкова у Саши бы не получилось, тот скручивает его в два счета. Андрей, пытаясь подняться, истерично кричит про то, что всех засудит, и «шлюхе этой не поздоровится». Носок ботинка, прилетевшего аккурат в его и без того разбитое лицо, прерывает эту речь, опрокинув Андрея на спину. Сережа глубоко вздыхает, отряхивает куртку. Потрясенно замирает, кажется, даже Волков, потому что Птицу уже не держит. Саша, воспользовавшись его замешательством, вырывается, но продолжать не спешит. Круглыми от удивления глазами смотрит на старшего брата. — Езжайте, — говорит Волков, качая головой. — Я тут разберусь. Давайте, пока соседи полицию не вызвали. Идите же! Сережа хватает Птицу за локоть и тащит в сторону выхода. Саша не сопротивляется, дает вывести себя на улицу и засунуть в машину. За руль Сережа садится сам, что случается крайне редко. Птица морщится от того, как саднят сбитые костяшки, осматривает ущерб. — Если ты думаешь, что на Асином самочувствии хорошо бы сказались визиты к тебе в тюрьму с передачками, то зря, — холодно заявляет Сережа. — Пристегнись. Тон его звучит так, что качать права Саше не особо хочется, и он молча делает, как велено… Птица, перекатывая в пальцах горлышко бутылки с газировкой, наблюдает за тем, как Ася о чем-то разговаривает с Шурой, бывшим сослуживцем Волкова. Сдружились они почти сразу на фоне общей придурковатости. Птица Асю любит, но отрицать очевидно не имеет смысла. Особенно после того, как прикладывал лед к блондинистой макушке. Тогда мышка с Шурой вознамерились попробовать серфинг на искусственной волне. От которой в итоге оба и огребли. Сережа тогда очень просил больше так не делать, говорил, что есть более безопасные водные развлечения, тот же сапборд. Пообещал свозить их в отпуск и доказать это. Зря, как выяснилось, они и на доске чуть не убились. Птица не знает, рассказала ли Ася Шуре о том, что случилось с ее разводом. Она почти не хромает уже, вокруг шеи повязан легкий шарф, чтобы скрыть остатки синяков. Общаются они явно о чем-то веселым, Саша ловит ее смех, прикрыв глаза. Да и вряд ли люди предлагают играть в дурацкие игры после обсуждения попыток удушения. Присоединяться Птица не хочет, но остается сидеть на диване, когда Ася с Шурой и еще несколько гостей к нему присоединяются, чтобы сыграть в «Правду или действие». Рядом садится брюнетка, призывно улыбается. Вроде знакомая. Птица не может вспомнить. Если и спал с ней, то в очередном пьяном угаре. Сейчас он лишь отворачивается, игнорируя попытки флирта. Напиться хочется, сильно. Особенно после известия о Вьетнаме, но Саша не позволяет себе притронуться к алкоголю. Нужно придумать больше аргументов для того, чтобы убедить мышку остаться, а для этого нужен трезвый ум. Птица, потягивая газировку, лениво следит за игрой. Это хорошая компания, и ему с ними обычно весело. Но не сейчас. Слишком много лишнего в голове, расслабиться не получается. Он лишь следит за тем, чтобы мышке ничего не угрожало, да разок отшивает преиполневшуюся наглости брюнетку. Очередь доходит до Шуры, и тот, задумавшись, выбирает действие для Аси. Птица смотрит на него внимательно, надеясь, что по взгляду ясно, что он с парня шкуру спустит, если… — Придумал, — радостно сообщает Шура, щелкнув пальцами. — Поцелуй человека в этой комнате которого поцеловать хочется больше всего. — Шурик, — укоризненно стонет кто-то из гостей. — Что? — отмахивается тот и смотрит на Птицу. — Я хочу свой поцелуйчик, отвали, Разумовский. И без всяких щечек, Ася, нормально целуй. Завтра придурка будет Интерпол разыскивать, Саша позаботится. Он переводит взгляд на мышку, та с мрачным видом показывает Шуре средний палец. — Ты, конечно, не обязана, — добавляет тот. — Но правила ведь. Ася, толкнув его в плечо и встает. Птица сжимает горлышко бутылки двумя пальцами так, что оно вот-вот треснет. Чертов Шура. Не хватало еще наблюдать, как… Саша действительно наблюдает, как мышка двигается. Проходит мимо Шуры и под пристальным взглядом Разумовского садится рядом с ним на диван. Саша вопросительно смотрит на нее, не до конца понимая, не позволяя себе даже мысль лишнюю допустить. Ася выглядит так, будто уже десять раз пожалела. Вокруг устанавливается настороженно-любопытная тишина, слышно только музыка из колонки рядом. Девушка собирается что-то сказать. И тогда Птица целует ее сам. Целует настолько нежно, насколько способен, вслепую ставит бутылку на подлокотник, чтобы коснуться лица мышки. Девушка испуганно застывает, и Саша уже жалеет о том, что начал это, пытается отодвинуться. Ася перехватывает его за воротник куртки, тянет обратно и отвечает на поцелуй. Он представлял этот момент сотни раз, но ни один эпизод в его воображении не идет в сравнение с реальным ощущением. Саша не может дать этому описание, слишком сильно, остро внутри, почти болезненно, но так восхитительно хорошо, когда мышка касается его губ своими, удерживает за воротник, будто он мог бы отстраниться от нее. Птица целует глубже, едва не стонет от того, как она послушно открывается ему, следует за его лаской. Кажется, это… Мышка вдруг отстраняется, смотрит на него чуть ли не со страхом. — Я… Мне нужно выйти, — бормочет она, вскакивая. Птица смотрит ей вслед, не вполне пришедший в себя. Это было… Это было.