Есть ли в небе лисы?

Едва я замечаю, как на входе маячит рыже-фиолетово-белое пятно, как сразу же малодушно хочу спрятаться за стойку. Закусив губу, утыкаюсь в кофемолку, делаю вид, что очень ею занята, вот прямо очень, кнопочки такие интересные, надо протереть сам аппарат, вон там пятно сбоку. Увы, это, само собой, меня не спасет. Ну, разве что я засуну в эту кофемолку голову, свою или рыжую — вот он, вопрос века. Официантка Марина, которая до сего момента топталась с другой стороны стойки и меланхолично наполняла салфетницы, оживляется, растягивает пухлые губы в улыбке и, подхватив меню, идет гостю наперерез. Марина, наивная девочка, все еще не теряет надежды. Моя головная боль, поправляя фиолетовый пиджак, изящным жестом останавливает ее и продолжает свой путь. — Доброе утро, Ася, дорогая, — медовым голосом протягивает нынешняя звезда всея интернета, облокотившись на стойку. Я, бросив последний тоскливый взгляд на кофемолку, поворачиваюсь к нему и улыбаюсь так, будто передо мной самый дорогой и желанный гость. И будто я не желаю ему провалиться в ад прямо сейчас и гореть там на огромном костре, и чтобы черти тыкали его вилами каждые пять секунд. А лучше три секунды. — Доброе утро, Сергей Викторович, — выдаю я, изо всех сил излучая доброжелательность и готовность служить и потакать. — Подать вам меню? Или ты, душа козлиная, опять будешь трахать мой мозг без смазки и растяжки? Он, подняв очки на голову, задумчиво смотрит на список позиций. Длинные волосы, собранные в небрежный с виду хвост, горят в свете попадающего в окна солнца так же ярко, как и мой зад при каждом его визите. — Не нужно, ma petite, — качает головой Разумовский, гений, миллиардер, филантроп и чтоб его черти в аду… Повторяюсь. Не выспалась. — Сделай мне кофе по-турински, моя хорошая. Сегодня без экспериментов. Без экспериментов, слышали? Сученыш рыжий. — Конечно, Сергей Викторович, сейчас все будет. Можете присесть за столик или… — О, здесь тоже удобно. Я же не помешаю? — Ни в коем случае. Удобно ему. Радость-то какая. Надеюсь Владу, который придумал поставить возле стойки два барных стула, икается. Сильно. Очень. Вот не было же их, и отлично, но нет. Я, улыбнувшись дорогому гостю, отправляюсь в сторону служебной двери на кухню. Артем, наш повар, смотрит на меня с сочувствием, отлично понимая, по какой причине я сюда заявилась. Другой причины нет, только одна, гадская, рыжая… Ладно. Все. Спокойно. Я уже без спроса достаю сотейник, лью туда молоко и крошу почти всю плитку шоколада, потому что гребаное сиятельство любит «пошоколаднее». Артем, вздохнув, предлагает помощь, и я соглашаюсь, поблагодарив, возвращаюсь в зал. Пока варево готовится, успеваю сделать два латте еще одному гостю, нормальному и невые… Без дополнительных привилегий. Разумовский все это время сидит за стойкой, смотрит на меня несколько насмешливо и трещит без умолку, рассказывая про свой вчерашний день, сегодняшние рабочие планы и предстоящую командировку в Париж, куда он так не хочет, ведь ему придется жить без моего кофе, а мне без него. — Надолго вы уезжаете, Сергей Викторович? — спрашиваю, перехватив у выглянувшего из кухни Артема сотейник. — Всего на три дня, дорогая Ася. Будешь по мне скучать? — ухмыляется рыжая бестия. — Конечно, Сергей Викторович. Это будут тяжелые три дня. — Я привезу сувенир. Чего бы тебе хотелось? Что угодно ради самого лучшего кофе. — Магнитик, — бормочу я, выставляя прозрачную кружку, на треть заполненную, на стойку перед ним. Разумовский замолкает, наконец-то, и теперь с большим и не очень здоровым интересом наблюдает, как я по лезвию ножа лью поверх шоколадной смеси сам кофе. Мне кажется, что он периодически заказывает такой напиток только из-за этого. Дальше уже не так муторно, просто взбить сливки и наполнить кружку почти до конца, ибо гость так любит. Сверху шоколадная крошка и корица, а еще смородиновый, мать его, топпинг, будь он неладен. Сегодня хотя бы без ингредиентов, которые у нас и в помине не водятся. Были прецеденты, много прецедентов. Тогда либо кого-то в срочном порядке отправляли в ближайший магазин, либо я, выкручиваясь в бараний рог, предлагала замену. Рыжая шиза, поломавшись и повздыхав, соглашалась. Собственно говоря, неделю назад я знать не знала, что там за кофе по-турински, потому что этой позиции в меню нет. Но Разумовскому насрать. Насрать и на то, что я не смогу нормально пробить его заказ в программе. Первый раз, когда я заикнулась об этом, он просто отмахнулся и сказала выбрать самый дорогой напиток, его и включить в чек. Если не хватит, то два, а то и три или что угодно другое, что подходит. Короче, сколько нужно, «это же такие мелочи, ma petite, по сравнению с чудесным кофе, которые греет душу». Еще немного, и меня увезут в дурку прямо со смены. Разумовский не уходит за столик, остается сидеть рядом, жизнерадостно болтает со мной. Я периодически улыбаюсь, киваю, иногда отзываюсь каким-нибудь «да?», «ничего себе» и «ну и ну», чтобы сделать видимость беседы. Попутно делаю заказы для других посетителей, которые начинают потихоньку подтягиваться, и стараюсь игнорировать откровенно враждебный взгляд Марины, которая недовольна тем, что я нагло ворую у нее перспективного гостя. Так и хочется кинуть в нее питчером и сказать, мол, да забирай, зай, не подавись только. Мне он уже все мозги вытрахал за два месяца, что шляется сюда каждый чертов день. Меня в жизни не имели так долго и виртуозно. — Ася, дорогая, сделай мне что-нибудь с собой, — просит Разумовский, отодвигая пустую кружку. — На твой вкус. На мой вкус налить ему незамерзайки, но Влад мне этого не простит. Собственно, почему с этим чокнутым так возятся здесь? Потому что он баснословно богат и примерно настолько же знаменит, а еще крайне щедр, не скупится ни на заказы, ни на чаевые, ни на рекламу. Сколько раз на его страничке в социальной сети мелькала наша кофейня? Настолько стыдно, что уже стыдно не приплачивать ему за пиар. Поэтому Влад, хозяин кофейни, Разумовского любит и ценит, а я люблю и ценю Влада и свою работу, вот и пресмыкаюсь перед уважаемым Сергеем Викторович. Справедливости ради, он хотя бы вежливый и не переходит грани разумного, не требует раф на альтернативном молоке и отсосать у него в подсобке, желательно одновременно. Клянусь, если еще хоть один человек на этой неделе попробует заказать раф на альтернативном молоке, я сяду за убийство. Я делаю ему банальный латте, лью туда два сиропа, один со вкусом желтого банана, другой со вкусом зеленого, рисую на стакане маркером розочку и отдаю. Разумовский расплачивается картой и оставляет чай, равный стоимости заказа. Я улыбаюсь шире. Марина меня ненавидит. Сергей прощается и обещает забежать вечером. Я сую деньги в карман джинсов и берусь за уборку, пока поток гостей схлынул. Марину игнорирую. Чего крысится? Разумовский и за столик периодически садится. Правда, в такие дни чаевые сует не только официантам, но и мне тоже, так что, по мнению Марины, это все равно неравноценно. Вот только Марину он так не сношает, так что пусть уймется и не отсвечивает. До вечера все проходит без происшествий. А потом является Разумовский и озвучивают свою очередную хотелку: что-нибудь кофейное с кремом шантильи. С круассанчиком. И улыбается. Я тоже улыбаюсь. Марина судорожно листает меню. Второй официант потерялся в подсобке еще в тот момент, когда Разумовский переступил порог кофейни. — Секунду, — отвечаю, не прекращая тянуть губы в любезной улыбке. Скрывшись в кухне, судорожно гуглю, что за бормотуху требует этот блаженный, а потом мы с Артемом читаем рецепт и тихо материмся. Я возвращаюсь в зал. — Сергей Викторович, приготовление вашего заказа займет примерно час, — сообщаю ему, вспоминая, где тут что-нибудь острое можно взять. — Не из-за большой загруженности, а по самому рецепту. — Что ж, хорошо, — благосклонно кивает Разумовский и садится за стойку. — Я сегодня свободен. — Мы закрываемся через тридцать минут, — добавляю, особо ни на что не надеясь. — Какая неудача, — вздыхает Сергей. — Представляешь, потерял счет времени со всеми этими делами. — Действительно печально. — Но ты же не бросишь меня в беде, дорогая Ася? — невинно уточняет он. Я улыбаюсь шире. — Что вы, Сергей Викторович, конечно, не брошу. Я могу предложить вам… — Сегодня у меня настроение только на кофе с шантильи, — будничным тоном говорит Разумовский. Я киваю, осторожно ставлю питчер на место. Может, все-таки раф и отсосать? Я уже согласна прямо за стойку его позвать. Сегодня моя шестая смена, потому что второй бариста свалился с простудой, и единственное, чего я хочу — спать, ибо два предыдущих дня были выходными. и поток гостей казался нескончаемым. Честно, я быстрее с оралом, правда… Выдохнув, обещаю сделать все в лучшем виде. Список синонимов к слову «окаянный» я уже давно запомнила. Вернувшись в кухню, нахожу там Артема, Марину и Васю, второго официанта. Все с обреченными лицами. Я, махнув рукой, говорю: — Заканчивайте смену и валите домой. Он все равно только меня во все щели любит, так что бегите, глупцы. Они ради приличия поломались чуть-чуть, а потом быстренько разошлись по местам, чтобы поскорее все завершить и отчалить. Только Артем помог мне немного с молоком. Я максимально стараюсь перенести все действо в зал, чтобы мой драгоценный гость ни на секунду не заскучал, пока кофейный холоп топчется на кухне и не развлекает его беседой. Коллеги, по одному выглянув из-за дверей, прощаются. — Остаешься одна? — интересуется Разумовский, пока я вожусь с клятым молоком, которое надо быстро охладить. — Да, надеюсь, вы не против. — Не волнуйся, ma petite, ты меня целиком и полностью удовлетворяешь, — ухмыляется Сергей. — А что, та брюнетка уже не справляется? — бормочу я и только потом понимаю, что ляпнула. — Брюнетка? — уточняет Разумовский после паузы. — Простите, это я о своем, мысли вслух. Про одну из официанток. Косячит. — Вот как, — чуть ли не мурлычет он. — Я было подумал, что ты имеешь в виду ту женщину, что сопровождала меня на недавней красной дорожке. — Нет, Сергей Викторович. — Жаль, — вздыхает он и еще более игриво добавляет: — Решил, что ты ревнуешь. Очень. Особенно к людям, которым он мозги не тудасюдашит. Пока ждем молоко, я берусь за пустой стаканчик и рассеянно разрисовываю его орнаментом. — Добавь к заказу капучино, — говорит Разумовский, наблюдая за мной. — Вот сюда. Он указывает на стаканчик в моей руке. Я пожимаю плечами. Что мне эти десять минут лишние? Колокольчик над дверью жалобно звенит, и я понимаю, что повесить табличку «Закрыто» никто не додумался. В зал заходит знакомый мужчина, он вроде бы работает в офисе напротив. Вот только сейчас дядя капитально так пьян. Я сообщаю ему, что мы закрыты, на что он окидывает помещение нетрезвым взглядом и останавливается на Разумовском. Тот, обернувшись, наблюдает за ним. — А этот чего? — спрашивает поздний гость, указав на Сергея. — Он до закрытия пришел. Извините, но… — Значит, и для меня время найдешь, — бормочет мужчина и делает нетвердый шаг вперед. — Не найдет, — отрезает Разумовский. — У вас что-то со слухом? Вам же сказали, что кофейня закрыта. Мужчина посылает его на три буквы. Сергей, как-то странно ухмыльнувшись, разворачивается к нему всем корпусом. Я прошу его успокоиться, говорю, что ничего страшного, я все равно работаю и сейчас по-быстрому приму этот заказ. Мужик-то нормальный обычно, вежливый, не наглеет. Видимо, что-то случилось, вот и надрался. Несостоявшийся гость хватается за дверную ручку и цедит: — Ясно, че за клиент у тебя. Он уже почти выходит на улицу, но напоследок бросает: — Шалава. Разумовский резко встает, я хватаю его за рукав. Нашелся рыцарь с маникюром. Не хватало только, чтобы по роже дорогого гостя съездил какой-то пьяный придурок в мою смену. Влад меня уволит на хрен. — Не надо, — прошу я. — Вы ему ничего не докажете, он же в дрова. — Предлагаешь позволить какому-то ублюдку так с тобой разговаривать? — холодно отзывается Разумовский. — Предлагаю вспомнить, что я сама в состоянии разобраться. Слушайте, люди разные приходят, этот хоть скандалить не стал. Если хотите помочь, то переверните табличку, пожалуйста. Разумовский медлит, но все-таки идет к двери и делает, как я попросила. Выдохнув, берусь за гадский крем, потом быстренько делаю эспрессо и заливаю все в прозрачный бокал слоями, наверх сыплю шоколадную стружку и веточку мяты. Круассан Разумовский говорит завернуть ему с собой, что я и делаю, пока он пьет свой кофе, заодно вспоминаю, что он еще капучино просил. С содроганием спрашиваю, что добавить, но он обходится карамельным сиропом. Я вношу в программу позиции с нужной стоимостью после того, как Сергей расплачивается, накалываю его чек на отдельную подставку, чтобы Влад потом не выл, составляя отчетность. Разумовский вновь сует мне чаевые, и это хотя бы неплохой бонус за эту возню. Я забираю деньги и берусь протирать кружки, пока гость допивает кофе. Потом потихоньку все закрываю и отключаю. Сергей уходить не торопится даже тогда, когда я домываю за ним кружку. Мы несколько секунд смотрим друг на друга. — Собирайся, Ася, я тебя подвезу, — наконец говорит он. — Спасибо, но я сама доберусь. Мне тут недалеко. — Не стоит, дорогая. В такое время одной ходить небезопасно. И чегой-то интересно я в такое время домой одна иду? Удивительно. Я решаю не спорить. Я устала и хочу спать, поэтому гори оно все. Прихватив вещи, выхожу вместе с Разумовским на улицу, закрываю кофейню и сажусь в его машину. Выглядит она крайне дорого и внутри, и снаружи, но я слишком задолбалась, чтобы обращать внимание. Сергей опять втягивает меня в разговор, рассуждает о сортах кофе, сетует на то, что целых ТРИ дня не сможет приходить ко мне. Я киваю, жаль, очень-очень жаль. — Впрочем, ты можешь полететь со мной. Я смотрю на него. Он на меня. А лучше бы на дорогу. Настороженно уточняю: — Куда? — В Париж, ma petite, — беззаботно отвечает Разумовский. — Я с удовольствием покажу тебе город и ради такого дела останусь там дольше. — У меня работа, — говорю я первое, что приходит на ум. — Возьми отгулы, — он пожимает плечами. — Или уволься. Я подберу тебе должность у себя. Варить кофе и нырять под стол по щелчку пальцев? Медленно качаю головой. — Не думаю, что вам требуется бариста. — У тебя же экономическое образование. Я сделаю вакансию. Сделает вакансию? Странная формулировка. Очень, конечно, мило с его стороны, но последнее, чем я пользовалась в этой жизни, — моя экономическая вышка. — Спасибо, Сергей Викторович, но это лишнее. О, мы приехали, остановите вот здесь. — Конечно, ma petite. — Он ослепительно улыбается. — Увидимся завтра. Подумай над моим предложением. Я очень надеюсь, что это не похоже на бегство. Заскочив в подъезд, останавливаюсь, пытаясь переварить все это. Он же… Он же не пытался ко мне подкатить? У него девушка есть, я же видела. Вот бабник чертов. Там барышня в лучших традициях Моники Белуччи в молодости, а он яйца к левой девушке катит. Кобелина рыжая. Я демонстрирую средний палце закрытой двери и поднимаюсь в квартиру к своему больному сменщику.