Есть ли в небе лисы?

— Сильно болит? — спрашиваю я, пихая спортивную сумку под нижнюю полку. — Все нормально, — тихо отвечает Сережа и даже пытается улыбнуться. Я скептически смотрю на него. Ну да, конечно, видно, как ему нормально. Угораздило же забыть пополнить запас проклятых таблеток. Я перерыла всю сумку в надежде, что одна какая-нибудь пластинка завалялась где-то, но нет. И у меня в рюкзаке совершенно точно пусто, там я проверила в первую очередь. Вообще, мне казалось, что обезбол еще остался, однако, я, видимо, выпила все остатки в последний раз, когда валялась под одеялом во время месячных. Может, мы смогли бы найти таблетки на вокзале, если бы Сережа не признался в том, что у него вот-вот голова расколется на части, уже в вагоне, когда поезд тронулся. Я, закончив с сумкой, встаю и сажусь рядом с Разумовским. Повезло еще, что нам удалось отхватить две нижние полки, а верхние остались пустыми. Я спросила у проводницы, никто их так и не выкупил. По крайней мере, мы будем ехать вдвоем, так что Сереже хоть с этой стороны должно быть полегче. Неудивительно, что у него голова так разболелась, на вокзале было дико шумно и полно людей. Радует, что нам с ними оказалось не по пути. — Солнышко, — говорю я, поглаживая его по спине. — Мне очень жаль, что не додумалась проверить таблетки. — Все хорошо, что ты, — вновь улыбается Сережа, на сей раз искренне. Телесный контакт ему всегда очень помогает. — Думаю, это скоро пройдет. — Иди сюда, — зову я и отсаживаюсь подальше, чтобы он мог лечь ко мне на колени. — Попробую тебе немного помочь. Разумовский колеблется, но все-таки послушно двигается, следуя инструкциям укладывается так, чтобы я могла касаться пальцами его висков. Едва встретившись со мной глазами, сразу их закрывает. Красные щеки скрыть не получилось бы, так что остается лишь смириться. Вроде далеко не самое развязное из всего, что мы успели проделать, но до сих пор забота смущает его чуть ли не больше чего-то гораздо более интимного. Я стараюсь касаться осторожно, легко массирую кожу, чтобы не сделать хуже своими действиями. Сережа выдыхает, довольно жмурится, но этого явно мало. Я убираю со лба отросшую челку, провожу по его щеке. Наклонившись, целую в кончик носа. Разумовский, улыбнувшись, ловит мою ладонь, касается внутренней стороны губами. А у меня появляется мысль. Дельная. И интересная. Стоит ей лишь хвостом зацепить, как избавиться от нее уже не выходит. Я оборачиваюсь на дверь. Потянувшись, щелкаю барашек, дабы не дать никому нас прервать. — Сереж, сядь, пожалуйста, — прошу я, постучав его по плечу. Разумовский поднимается слишком резко и в итоге замирает, морщась. Он собирается что-то спросить, но я прерываю его поцелуем. Этого Сережа не ожидает, но включается довольно быстро, хоть и ненадолго. Стоит мне скользнуть рукой по его груди вниз к животу, как он тут же отстраняется и берет меня за запястье. — Ася, я не уверен, что… — Успокойся, — шепчу я, ласково коснувшись губами его щеки. — Давай попробуем справиться с твоей головой так. — Так? — настороженно уточняет Сережа, больше не препятствуя мое руке. Я, пользуясь, быстро расстегиваю его джинсы. — Говорят, что помогает. Не волнуйся, солнышко, здесь только мы с тобой. — Я целую его, легко кусаю за нижнюю губу. — Никто не войдет. Позволь мне помочь тебе расслабиться. Сережа еще пытается возразить, но хватает всего пары поцелуев и нескольких движений рукой, чтобы Разумовский передумал. Красный, будто вареный рак, он сам тянется ко мне, нетерпеливо подается вперед в ответ на ласку, напрочь забыв про головную боль и смущение. Я задираю его футболку, целую подрагивающий живот и поднимаюсь выше к груди. Разумовский вплетает пальцы мне в волосы, заставляет запрокинуть голову и приникает к губам. Все вокруг постепенно плывет, сжимаясь до моей ладони на его члене и его руке, что уже забралась мне под майку. Кажется, этим мы не ограничимся. — Ася, — шепчет Сережа, едва прервав поцелуй. — Ася, если не остановишься, я… Хочу предложить продолжить ртом, чтобы он окончательно забыл про головную боль, но тут поезд дергается, и я по инерции сжимаю ладонь сильнее. Сережа вздрагивает от неожиданного финала. Но происходит не только это. Никто из нас оказался не готов в такому быстрому развитию событий, и сперма, попавшая Сереже в лицо, — лучшее тому доказательство. Н-да, в настолько глупой ситуации мы еще не оказывались. — Прости, — бормочу я, пытаясь стереть ладонью вязкую жидкость с его алеющей щеки, чтобы она не попала в глаз. — Сейчас, подожди. Хотя, вроде уже попала. От всех моих усилий становится только хуже, возбуждение исчезает без следа, теперь мы оба уже красные от смущения, и до меня наконец доходит, что можно использовать полотенца, выданные с бельем. Что я и делаю, пока Разумовский не заполз от меня под полку. Смочив ткань минералкой, осторожно стираю сперму с его лица, он же, спрятавшись за челкой, извиняется за испорченную поездку. Нашел повод. Я целую его в другую щеку и иду в туалет, чтобы прополоскать несчастное полотенце. Вернувшись, нахожу Сережу под одеялом, целиком. Кинув полотенце на столик, сажусь рядом и стучу его по плечу. Робко спрашиваю: — Можно к тебе? Разумовский что-то мычит, но край одеяла из рук выпускает, и я кое-как забираюсь под него, жмусь к горячему телу и обнимаю, чтобы он не надумал себе всякого. — Прости, пожалуйста, — шепчет Сережа, прижав меня к себе. — Я… Я не знаю, это… — Немного смущает, но ничего страшного, случается, — подсказываю я, но это вряд ли именно то, что он хотел сказать. — Не самая стыдная вещь в моей жизни. — А самая? — тихо спрашивает он. — Просто помни, что вы с Птицей меня любите, ладно? Я рассказывала, как шпионила за одним мальчиком?..