Есть ли в небе лисы?

Я рассматриваю шампанское в своем бокале и мечтаю свалить домой. Увы, в ближайшее время сделать это не получится, презентация обновления в самом разгаре. В зал, находящийся на первом этаже здания Vmeste, набилась куча гостей, журналистов, инвесторов и прочих, прочих, прочих. Вздохнув, отпиваю немного шампанского. Обычно я лучше отыгрываю, но сегодня что-то не идет. Еще и голова болит с самого утра. Если часов в десять я могла еще отмахнуться от навязчивого, но легкого молоточка в черепной коробке, то сейчас уже не получается. Я хочу домой, причем к себе домой, хочу скинуть это нереально красивое зеленое платье, снять все украшения, подаренные заботливым супругом, и свалиться на кровать. Да, сегодня просто неудачный день. — Ася, дорогая! Остаток шампанского допиваю залпом, только после этого оборачиваюсь к заботливому супругу, будь он неладен. Сергей Разумовский подходит ко мне, приобнимает за талию, лучась от самодовольства. Да, презентация прошла успешно, все его любят и боготворят, овации до сих пор эхом отдаются в зале. И в моей голове, если честно. Такое чувство, что череп вот-вот треснет. — Идем, познакомлю кое с кем. Шире улыбку, дорогая жена. Последнее добавляет уже тише, так, чтобы слышала только я. Желание показать ему средний палец нестерпимо. Он и в обычное время бывает слегка раздражающим, но сегодня для меня его эта способность в абсолюте. Надо было все-таки найти предлог и остаться дома. Вернее, в его квартире. Мечты, мечты. Покосившись на Разумовского, убеждаюсь, что он-то выглядит отлично, хоть сейчас на подиум выставляй и фотографируй для рекламы классических костюмов. По сравнению с его обычными предпочтениями в одежде, сегодня Сергей поскромничал. Видимо, считает, что инвесторам и так в жизни потрясений хватает. — Александр, какая встреча! — радостно протягивает Разумовский, махнув рукой какому-то мужчине в углу зала. Выглядит он так, будто тоже не жаждет тут находиться. — Знакомьтесь, дорогой друг, моя жена, Ася. — Здрасте, — обреченно вздыхает тот. — Любимая, — Сергей поворачивается ко мне, а я изо всех сил стараюсь не уронить улыбку от обращения. — Это Александр Катаев. Именно он нашел картины для нашего особняка. — Очень приятно, — киваю я. Для особняка, в котором мы не живем, потому что ты сбегаешь туда отдохнуть от всего, что происходит вокруг. От нашего фиктивного брака, заключенного для твоей будущей политической карьеры, в частности. Нет, мне не запрещено туда приезжать. Мне вообще ничего не запрещено нашим брачным договором, если уж совсем честно, только романы на стороне и огласка. В тот дом не особо удобно ездить, да и смысла особого нет. Картины я видела, они действительно шедевральны, и в обычное время мне бы захотелось их обсудить с этим Катаевым. Но не сегодня. Сегодня хочется только скулить под столом от чертовой мигрени. Поэтому знакомство с Катаевым проходит быстро и смазанно. — Что с тобой? — спрашивает Разумовский, когда мы отходим. — Обычно ты лучше притворяешься. Да, я в курсе. Пожав плечами, отвечаю: — Голова болит. — Я от тебя, дорогая Ася, не супружеский долг требую, — морщится Сергей. — А исполнения обязательств, которые ты взяла на себя добровольно. Хочется наорать на него и обозвать как-нибудь, но я сдерживаюсь, игнорирую. В чем-то он прав, наверно, я сама согласилась. Тогда это показалось хорошей идеей для карьеры и репутации, чтобы соскрести с нее ржавчину после развода, особо не напрягаясь. Ну а что? Разумовский на пике популярности, его любят и чуть ли не боготворят. Отличный же план, да? На самом деле, да, отличный. Это и правда помогло моим картинам набрать былую популярность и даже еще больше, а также немного потешить свое эго и утереть нос бывшему мужу. Со стороны это выглядит так, что я выскочила замуж за молодого, красивого и преуспевающего мужчину с миллиардами на счетах, и он не стесняется осыпать свою жену щедрыми подарками. В принципе, так и есть, за тем лишь исключением, что все это голый расчет с обеих сторон, и о любви в нашем браке даже речи не идет. К лучшему, наверно. Каким-то чудом мне удается дожить до конца презентации и благополучно сесть в машину до того, как вы выцарапаю кому-нибудь глаза. Разумовский сегодня ведет сам, и я отворачиваюсь от него, смотрю в окно. От мельтешения там становится только хуже. Сцепив зубы, зажмуриваюсь. — Что? Обращать внимание на Сергея совсем не хочется. И все равно приходится, ибо он иначе не отцепится. — Голова болит, — повторяю, не открывая глаз. — Я говорила уже. На несколько минут в машине зависает тишина, нарушаемая только тихой музыкой. Кто вообще водит под классику? Извращенец. — Я думал, ты не всерьез, — бормочет он наконец. — Забей, — прошу я. — Как приедем, лягу спать. — Сильно болит? — Достаточно, чтобы ненавидеть каждый звук. Музыка стихает спустя пару секунд после моих слов. Ух ты, какая забота в ущерб себе любимому. Ладно, я просто ворчу. Разумовский и правда частенько потакает моим случайно услышанным капризам, но именно в материальном плане. Стоит обмолвиться о чем-то — получите, распишитесь. Не говоря уже о том, что все возможные аккаунты взломаны, и он с легкостью может узнать, чего мне хочется. Обычно это что-то оказывается у меня в тот же день, максимум на следующий, если доставка не из Питера. Поначалу это пугало и сбивало с толку. На кой черт он заваливает меня подарками, учитывая, что наш брак — фикция, никакой любви или даже привязанности между нами нет и быть не может. Контракт не для этого заключался. Потом я просто перестала добавлять в корзины любую вещь, которая приглянулась, как мы все обычно делаем. Все ведь, да?.. Сопоставила его детство, лишенное многих благ, с происходящим и решила, что он так компенсирует… что-то. Не знаю. Может, так проявляет дружескую симпатию. Общаемся-то мы хорошо, если честно. Черт меня угораздил проныть недавно, что хочу в отпуск к морю. Что вы думаете? Мы летим через три дня, когда он утрясет дела. Это приятно и тревожно одновременно. У меня так не было. Мне и цветочки-то по праздникам дарить забывали, что уж говорить про исполнение и запоминание каких-то хотелок. А это ведь даже ненастоящий брак. — Идем, — говорит Разумовский и глушит мотор. Я выглядываю в окно, потом удивленно смотрю на него. Приехали мы не домой, а в клинику, где он лечится сам и куда загнал меня на проверку здоровья. Вовремя загнал, кстати, таблеточки потом пришлось попить, чтобы сердце не отказало в сорок. — Давай, Кудрявцев ждет уже. Я ему написал, он недалеко живет. Посмотрит, что с твоей головой. — Ты… Ты выдернул человека из дома? Боже, да зачем? Оно бы к утру прошло уже. — Ты этого не знаешь, дорогая Ася, — пожимает плечами он и повторяет: — Идем. К слову о перегибах. Сил на споры у меня нет, поэтому я решаю плыть по течению, если в итоге оно приведет меня к кровати, хоть к какой-нибудь, и выхожу из машины. Удручает то, что нам опять нужно притворяться. Сергей обнимает меня одной рукой за талию, учтиво открывает дверь и уже внутри клиники, поймав мою руку, целует ее на глазах у ночных администраторов и кладет себе на предплечье. Мне не тяжело придуриваться и носить маску, я все-таки работаю в творческой среде и умею продавать свои труды. Но от того, что все эти жесты между нами — просто договор, становится тошно. Появляется дурацкое чувство, что без брачного контракта и необходимости создать видимость счастья никто не будет так ко мне относиться. Как я и говорила, это просто эпизодическая головная боль, следствие переутомления. Доктор советует следить за режимом, ограничить стрессы и так далее, вот витаминки, с вас пять тысяч. На самом деле, больше, это я так. Домой мы возвращаемся в тишине, никакую музыку Разумовский не включает, за что я ему очень благодарна. Хотелось бы еще поехать в свою квартиру, но Сергей заворачивает в другую сторону, а я не хочу сейчас права качать. Мы заходим в шикарные апартаменты в старинном доме, и я сразу направляюсь к себе, где лежит моя дежурная аптечка. С таблетками собираюсь выйти в коридор, чтобы взять воду, но в дверях сталкиваюсь с Разумовским, который сует мне бутылку. Кивнув в знак благодарности, быстро проглатываю лекарство и иду к шкафу. Платье хочется поскорее снять, и я даже не оборачиваюсь, чтобы проверить, остался ли Разумовский в спальне или вышел. Только с тоской смотрю на свое отражение и выворачиваю руку назад, чтобы расстегнуть молнию. Собачка заедает, а мне хочется хныкать от обиды. — Давай помогу. В зеркале появляется Разумовский, отстраняет мои пальцы от молнии и осторожно расстегивает ее сам. Я стараюсь не встречаться с ним глазами в отражении. Слишком уж странный взгляд. Будто… — Спасибо, — бормочу я, поддерживая платье, чтобы не свалилось вниз. — Тебе нужна еще какая-то помощь? — спрашивает он, не убирая рук с талии, где закончилась молния. — Нет. Спасибо. Завтра у меня дела, помнишь? — Помню, дорогая Ася. Завтра я буду в особняке, вернусь в понедельник. С Марго. Я киваю, улыбнувшись. Иногда он оставляет Птицу в том доме, если это не больше, чем на день. Ей нравится простор и возможность полетать по саду. Она не теряется и не покидает пределы двора. Удивительное создание, и мне очень нравится с ней «общаться», хотя в первый раз я думала, что она выклюет мне глаз или еще что-то. Никогда не общалась так близко с воронами до этого, но все обошлось. Она лапочка. — Увидимся в понедельник, — говорю я и поднимаю взгляд на отражение Сергея, который все еще не сдвинулся с места. — Увидимся, — соглашается он, не отрывая глаз от меня. Еще пара неловких секунд, и Разумовский уходит. Я отпускаю платье, позволяю ему упасть к ногам и запрещаю себе думать о том, почему Сергей так странно смотрел. *** На арт-встрече в новом кафе скучно, но мне везет, я натыкаюсь на старого знакомого, Костю. Нет, здесь почти все люди друг друга знают, но именно с этим человеком я не общалась очень давно, и его я действительно рада видеть, с ним хотя бы весело. Новостей полно и у него, и у меня, так что мы довольно быстро перемещаемся за отдельный столик, и скука отходит на второй план, а потом и вовсе пропадает. Вопросов про мой брак Костя задает минимум, что является неоспоримым плюсом. За разговором с ним я даже забываю про время, впрочем, спешить мне сегодня некуда, так что могу позволить. Оказывается, не могу. Это я понимаю, когда в кафе вваливается Разумовский. Смотрю на него, не донеся до рта кружку с кофе. Сергей, поправив фиолетовый пиджак, без раздумий направляется в нашу сторону, даже не обратив внимания на остальной зал. Будто точно знает, где я. Ставлю кружку на стол и поднимаю голову. Камеры в углах. Козел рыжий. — Ася, дорогая, — протягивает Разумовский, падая рядом на диванчик. Сходу лезет обниматься. — Я так скучал, моя любимая жена. — Ага, — бормочу я, очень стараясь не отстраняться, и уже тише добавляю: — Чувствуется. Причем хорошо так чувствуется. Чего вдруг-то? Я первый раз вижу, чтобы он так напился. Сцепив зубы, цежу: — Идем-ка домой. — Обязательно, ma petite souris, — ухмыляется Разумовский. Чего-чего? Он отлипает от меня и встает, пошатнувшись, наклоняется над столом, вперив взгляд в удивленного Костю. — Но сначала… Если ты, ублюдка кусок, еще хоть раз приблизишься к моей жене, я сделаю так, что твое тело будут искать по кускам по всей стране. Это понятно? — Се… Сережа! — рявкаю я, запнувшись в начале, на что он вздрагивает и как-то странно смотрит на меня. Не стоит афишировать то, что я обращаюсь к горячо любимому мужу официально. — Идем домой. Ничего больше я сказать не могу, а хочется. Нельзя ругаться на публике, на нас все присутствующие смотрят. Мы ведь любящая пара, и я должна его всячески поддерживать, даже если он творит дичь. Как сейчас. Проще заткнуться сейчас, чем потом разбираться со слухами. Разумовский особо и не сопротивляется, он, видимо, все сказал, что хотел. Я шепотом извиняюсь перед побледневшим Костей и вывожу своего проклятого супруга вон из кафе. Машину его нигде не вижу, спасибо и на этом. Хоть не сам приехал, видимо, такси взял. Вот и запихиваю я Разумовского на заднее сиденье своей машины. Его, вернее. Купил-то ее он, потому что «жена такого человека не может ездить на старом ведре». Как только история с фиктивным браком закончится, я все равно верну ее Сергею. — Что на тебя нашло? — зло спрашиваю, потому что в салоне уже нет смысла играть. — Ты, любовь моя, совершенно не умеешь выбирать ухажеров, — лениво протягивает Разумовский, усевшись посередине и раскинув руки по спинке. — Какие на хрен ухажеры, Сергей?! У нас контракт, если забыл, я не могу заводить отношения на стороне! — А хотела бы? — негромко интересуется Разумовский, глядя в потолок машины. — Что? — Отношения на стороне. Хотела бы? — Какое тебе дело? Я не стану, вот и все, что… — О, дорогая Ася, мне есть дело, — перебивает он и смотрит на меня. — Ты умная и сообразительная женщина, но порой выбираешь быть идиоткой. Я отворачиваюсь, чтобы не наговорить ему кучу гадостей. Толку спорить с пьяным? До него все равно не дойдет, проще будет завтра обсудить весь этот бред. Проглотив послы на три буквы, завожу машину и спрашиваю: — Тебя в особняк? — В квартиру, — коротко отвечает Разумовский. Ну, хотя бы не надо тащиться через весь город, только через половину. Я включаю музыку и делаю погромче в надежде на то, что разговаривать с ним не надо будет. Слишком зла на него за эту дурацкую сцену. Зачем вообще приперся? Напился и решил, что надо? Или я должна как привязанная теперь за ним ходить? Придурок. Мы выходим из машины и направляемся ко входу. Я настороженно слежу за Разумовским, чтобы он не вписался лбом во что-нибудь, но тот идет более-менее ровно. Видимо, не до такой степени пьян, чтобы столбы головой сбивать. Мне почти жаль. Я не уверена, что не дала бы ему один раз врезаться в стенку. Ну его к черту, поеду ночевать к себе, а этот пусть думает о своем поведении. Впрочем, о чем я? Он даже проспавшийся будет считать, что прав. Все равно уеду, только вещи кое-какие соберу. План Разумовский рушит. Едва я захожу в гостиную, как уже через пару секунд оказываюсь прижатой спиной к стене и испуганно смотрю на Сергея, нависающего надо мной. От его взгляда никуда не спрячешься, и он какой-то непонятный. — Мне ты так не улыбаешься, — тихо говорит он, удержав меня за плечи от попытки отойти. — Я делаю для тебя все, из кожи вон лезу. Почему ты мне так не улыбаешься? — Слушай, ты пьян, давай… — Он просто поговорил с тобой, и ты уже таешь рядом с ним, почему?! — Я не нарушая контракт, это просто… — К черту контракт! — выкрикивает Разумовский, стукнув ладонями по стене возле моей головы. — Почему ты ни хрена не видишь, Ася? Или тебе настолько насрать на меня, а? Что мне сделать, чтобы до тебя дошло? Я был аккуратен, я понимал, что тебе нужно время, и я давал время, даже предлог быть со мной дал, но ничего не меняется! — Да что тебе от меня нужно?! — не выдерживаю, стукнув его кулаком по груди. — Что за истерику ты устраиваешь? У нас договор с четкими условиями, там ясно прописано, что это фикция и… — Я сожгу этот договор прямо сейчас, если хочешь, — заявляет Разумовский и наклоняется, ткнувшись лбом мне в плечо. Я потрясенно застываю. — Ты совсем ничего ко мне не чувствуешь? Что еще сделать? Давай, скажи. Он… Он что?.. Какие чувства? Какое время, какой предлог? Что за бред? Он же не мог все это устроить, чтобы… — Ты пьян, — шепчу я, боясь двинуться. — Давай… Давай мы завтра поговорим. — Завтра ничего не изменится, — тихо смеется Разумовский. — Сергей… — Достала уже со своим «Сергеем». Почему «Сергей»? Меня «Сергей», а этого Костя. Он, между прочим, тот еще ублюдок, я тебе покажу потом. Ты увидишь, поймешь. Я устал от этого бреда, Ася, очень устал. Я хочу тебя рядом. Ты что-то чувствуешь ко мне я уверен. Я не знаю, что ему сказать. Зная, что это контракт, я запретила себе даже думать о чем-то таком, и подобная тактика вполне работала. А сейчас стою тут и поражаюсь, с какой нежностью звучит его голос сейчас. — Я хочу, чтобы ты выбрала меня, — шепчет он, потираясь носом о мою шею. — Тебе нужно поспать, — говорю, едва шевеля пересохшими губами. — Отдохни, и завтра поговорим. Ладно? Идем, я тебя отведу в спальню. — Нет. — Разумовский скользит ладонями по моей талии. — Ты уедешь. Ты наверняка собралась уехать. — Не уеду. Обещаю. Идем… Сережа. — Да, вот так, — выдыхает Разумовский, и звучит это настолько интимно, будто имеет в виду совсем другое. — Меня некому так называть. Да я и не хотел. Но тебе можно, тебе и только тебе. — Конечно. Давай, ты должен поспать. Если упадешь прямо в коридоре, я тебя не дотащу до спальни. Он слушается, отлипает от меня и позволяет довести себя до спальни. Я стаскиваю с него только пиджак, укладываю на кровать. Дальше сам как-нибудь. Нет, еще час назад я бы его без стеснения раздела, но… Но теперь стою в коридоре и пялюсь в пустоту перед собой. Твою-то мать.