Есть ли в небе лисы?

Очередная вспышка едва не заставляет улыбку сползти с моего лица, но я держусь. Тяну своего спутника за локоть, и вместе мы поворачиваемся, чтобы позировать еще одному фотографу. Чувствую, как напрягается предплечье под моими пальцами, подмечаю несколько дерганные движения. Ясно, пора тактично сваливать. Тактика тут может быть только одна и, продолжая улыбаться и изо всех сил изображать счастье и радость, ненавязчиво увожу звездного гостя, гения, миллиардера и филантропа Сергея Разумовского, дальше. Нам не сильно везет, навстречу вылезает невысокий парень с пресс-картой на шее. Чтоб тебя. Ладно, придется гению еще немного пострадать, отвечая на вопросы. Я встреваю только на третьем, касающимся брака. Улыбнувшись, привстаю на носочки и целую Сергея в щеку. — Я, если честно, и не думала, что можно в кого-то так сильно влюбиться, — признаюсь журналисту, отыгрывая свою лучшую маску. — Это настоящее чудо. Простите, нам пора. Я, вновь подцепив Разумовского под локоть, прохожу мимо акулы пера, через пару шагов ныряю вместе с Сергеем в толпу гостей сегодняшней презентации, дабы временно скрыться от глаз вездесущей прессы. Миновав парочку знакомых, с которыми приходится перекинуться дежурными фразами, мы наконец приближаемся к столу с напитками. Я цепляю бокал шампанского, Разумовский отказывается .Оглянувшись, веду его дальше от основного скопления гостей. Никто не осудит эксцентричного гения и его творческую супругу за желание полюбоваться вон той картиной, которая так удобно висит ближе к углу. Остановившись там, снова осматриваюсь, делаю глоток шампанского и негромко говорю: — Извини. Ничего другого в голову не пришло. Рука Сергея дергается, будто он хочет дотронуться до щеки, стереть невидимый след чужого прикосновения. Кивнув, отвечает: — Ничего. Я понял. — Они сегодня активнее, чем обычно, — замечаю, рассматривая переплетение цветных линий на холсте. — Ангелина сказала, что можно уйти пораньше. — В этом нет необходимости, — сухо произносит Разумовский. — Презентация масштабная, твоему творчеству это будет полезно. Я пожимаю плечами, подношу бокал к губам. В этом он прав, не спорю. Что ж, я пыталась проявить участие, сам отбрил. Развернувшись обратно к залу, натягиваю обратно счастливую маску, беру Сергея под руку, от чего тот дергается. Да, да, знаю, насколько он терпеть не может, когда к нему прикасаются. Прикасаюсь. Впервые в моей жизни человек постоянно вздрагивает и ежится от того, что я пытаюсь до него дотронуться, да еще смотрит так странно. Я заметила это еще в начале и в дальнейшем постаралась свести подобное к минимуму. Но на таких мероприятиях мы обязаны изображать счастливую чету Разумовских, иначе весь смысл нашего брачного договора летит в задницу. Если люди перестанут верить в том, что мы без оглядки влюблены друг в друга, они начнут опять копать не в ту сторону. Разумовский ни разу не выходил в свет с девушкой, а тут за пару месяц он представил обществу и прессе свою возлюбленную, сделал ей предложение и женился. Думаю, немало папарацци выкурили десяток пачек сигарет, пытаясь угнаться за сенсациями. При этом никто от них особо и не прятался, и уж точно не охранял все подступы к скромной свадебной церемонии в новеньком курортном комплексе на берегу залива. Фотографии разлетелись лучше чем горячие пирожки, особенно та, где молодоженов засняли в халатах на балконе коттеджа на следующее утро. Никому не обязательно знать, что одна половина счастливой семьи провела за ноутбуком, а другая полночи смотрела «Сверхъестественное», закусывая пиццей. В разных комнатах. Все «случайные» выходы были тщательно спланированы неугомонной PR-директрисой Vmeste, которая всю эту кашу и заварила. Ладно, справедливости ради, заварили ее мы. Я, если совсем честно. — Нужно потанцевать, — сообщаю, поставив бокал на поднос проходящего мимо официанта. Разумовский кивает, протягивает мне дрожащую руку. Ладонь мою берет так, будто она сейчас обернется драконом и отгрызет ему что-нибудь, возможно, жизненно важное. Приходится проявлять инициативу самой, уцепиться за него нормально, чтобы в прессе утром не найти какое-нибудь дерьмо. Люди скоро устанут от размусоливания счастливой личной жизни Разумовского, будут замечать каждую мелочь. Свою роль этот брак уже сыграл, ведь все разом забыли про подозрения относительно Чумного Доктора и того, что Сергей провел некоторое время в психиатрической больнице на принудительном лечении. Как и в более узких кругах никто не помнит о моем исчезновении из Питера на год и усиленные попытки бывшего мужа очернить мое имя. Нет, как только мы объявили о своих отношениях, под меня начали копать. вытащили на свет все про развод, взяли интервью у Андрея, будь он неладен, и так далее, но Ангелина расчехлила свое ужасающее воображение и вывернула все так, что народ дружно сочувствует мне и ненавидит бывшего мужа. Иными словами, фиктивный брак, заключенный на год, пока играет отлично, именно так, как всем сторонам этого спектакля нужно. Потом мы тихо и мирно разведемся, забросив еще один инфоповод. Все в выигрыше, только вот Сергею придется терпеть меня рядом еще девять месяцев. Как, впрочем, и его второй личности, которая делает вид, что меня не существует. Не знаю, с кем тяжелее. Разумовский хоть не игнорит. — У тебя есть планы на завтра? — спрашивает Сергей, едва касаясь мое поясницы в танце. — Есть. А что? Ангелина придумала что-то еще? — Да. Не обращай внимания. — Я отменю. — Не стоит. Там ничего важного. Мне тоже нужен выходной. Заметно. Завтра у меня встреча с сестрой, единственным человеком вне нашей паутины, который знает о том, что брак ненастоящий, а потом арт-вечер в новом тематическом кафе. Пропускать не хочется, там все-таки будут мои друзья и коллеги, да и в принципе мероприятие обещает быть интересным. Пожалуй, Сергей прав, нам обоим нужен выходной. — Что с тобой? — прерывает мои размышления Разумовский. — Ты о чем? — поднимаю взгляд от его плеча в глазам. Долго контакт не длится, он почти сразу смотрит в другую сторону. — Ты почти хромаешь. — А, долбанные туфли, неудобные. Я вроде ногу натерла, — Они не по размеру? — Они туфли, — говорю, усмехнувшись. — Давай еще немного помелькаем у людей перед глазами и уйдем. Я устала, если честно. — Хорошо. План удается, и уже через час мы садимся в машину на заднее сиденье, оба с облегчением снимаем маски и отодвигаемся друг от друга. Перед водителем ничего изображать не надо, а сейчас и вовсе поднята перегородка. Я скидываю неудобную туфлю и лезу в фиолетовый клатч, который Ангелина сегодня подобрала к белому вечернему платью, и достаю телефон, просматриваю сообщения. Разумовский почти всю дорогу смотрит в окно, только спрашивает, куда меня отвезти. Я говорю, что сегодня буду ночевать дома, мне нужно поработать в студии. Да и холодная гостевая спальня каменной башни уже порядком осточертела. — Подожди, — говорит Разумовский, когда машина останавливается, и я собираюсь надеть туфлю обратно. Выпрямившись, вопросительно смотрю на него. Он стучит костяшками пальцев по перегородки, и та плавно опускается. Водитель передает ему какую-то коробку, а Сергей ставит ее на сиденье и двигает ко мне. Я приподнимаю крышку, хоть уже и догадываюсь, что там по логотипам. — Серьезно? — бормочу, глянув на Разумовского. — В твоем доме нет лифта, — пожимает плечами он и отворачивается. Логично. Мысль о том, то нужно снова сунуть ногу в туфлю и прохромать на четвертый этаж, отбивает все желание спорить или уточнять, да что угодно отбивает. Я молча переобуваюсь в новенькие кроссовки, сую в коробку туфли. Возврата нарядов Ангелина не требует, когда я спрашивала, что мне с ними делать, она развела руками и сказала, что ей все равно, компании платья вообще без надобности. Поэтому коробку я беру с собой, коротко благодарю Разумовского, который в очередной раз за вечер лишь кивает на мои попытки заговорить, и, попрощавшись, выхожу на улицу. Ох, а вечер-то прохладный. Дверца со стороны Сергея открывается, и я только сейчас понимаю, что забыла клатч. Разумовский обходит машину сзади и отдает мне его. — Спасибо, — бормочу я, пристраивая вещицу на коробку. Сергей, внезапно, опять кивает, и я не успеваю шагу сделать, как он начинает стаскивать с себя пиджак с абсолютно каменным выражением лица, даже не глядя на меня. Зато я настороженно смотрю на него. Он что, перебрал? Да вроде вообще не прикасался к алкоголю. Разумовский тем временем набрасывает пиджак мне на плечи. — Здесь холодно, — говорит он, очень заинтересовавшись щебнем под правым передним колесом. — Ага, — многозначительно отзываюсь я и, спохватившись, добавляю: — Спасибо. Сергей еще пару секунд неловко топчется рядом, а потом лезет обратно в машину. Хорошо хоть, что провожать не пошел, а то я бы заподозрила флирт. Хмыкнув, иду к дому, на ходу поправляю пиджак. Зачем-то опускаю голову, уловив легкие свежие нотки парфюма. Квартира встречает меня темнотой и тишиной, что неудивительно. Живу я одна, поэтому никто меня здесь не ждет. Включив свет, сажусь на пуфик и вместо того, чтобы разуться, откидываюсь спиной на стену, смотрю в потолок. Я совсем не планировала вести жизнь одиночки с сорока кошками. Я и кошку-то завести не могу, сомневаюсь в своей ответственности. Изначально собиралась вернуться из Вьетнама в Питер, влиться обратно в творческую среду и завести пару-тройку ничего не значащих романчиков, может быть, даже на вечер. Ага. Вместо этого завела брак с Разумовским, и теперь возвращаюсь в пустую квартиру, не имея даже возможности сходить с кем-нибудь на свидание. Что-то в моем плане пошло не так. Зато карьера взлетела до небес. Вот и плюс, вот зачем я согласилась на это. Вздохнув, снимаю кроссовки и иду раздеваться и принимать душ. Уже забравшись под одеяло, сьеживаюсь на холодной простыни и смотрю на вторую половину кровати. Еще девять месяцев одиночества. *** В ресторан на встречу с сестрой я подъезжаю на крутой тачке, подаренной Разумовским. Моя машина не соответствует, ибо люди будут задавать вопросы, почему жена такого человека катается на старом ведре, разве что без метлы. Этот аргумент не Сергей выдвинула, а его PR-директриса, когда я отказалась от купленной им машины. Один из пунктов в нашем брачном контракте заключается в том, что ни одна из сторон не должна своими действиями или словами саботировать данное мероприятие, вызывая лишние слухи и домыслы. В итоге мой старенький Форд осел у папы в гараже, а у меня комплексы, потому то я явно не соответствую своей новой машине. Обычно из такой тачки выходит красивая мадам при параде, от сияния которой можно ослепнуть, и ты даже не будешь против. Сегодня вместо нимфы оттуда вышла я, одетая длинную темную юбку с цветочным принтом, черный топ на завязках и такого же цвета полупрозрачную накидку. Образ дополняют ботинки тракторного типа и парочка аксессуаров, навевающих то ли загадочный мотив, то ли в конец шизанутый. Я замужем за Разумовским, мне простительно. Полина уже ждет меня за столиком у окна и в противовес мне выглядит с иголочки, классика на ней сидит так, что закачаешься. Вот ей как раз подошла бы навороченная тачка Разумовского, а не мне. Но еще девять месяцев я не могу возмущаться по этому поводу, так что улыбаемся и машем. — Как ты, Ася? — спрашивает Полина, как только я сажусь напротив нее. — Как огурчик, — бодро сообщаю и улыбаюсь официанту, который приносит меню. — Можно сразу кофе, капучино на миндальном молоке, двойной. Сироп… Есть сегодня дыня? Вот ее, спасибо. — Ты же понимаешь, что они закупили ящик дынного сиропа после того, как пришлось отказать тебе месяц назад? — насмешливо уточняет сестра. — Предпочитаю не думать об этом. Что нового? Как твое дело, которое ты называла самым геморройным в жизни? Полино милостиво позвоялет мне уйти от темы о моем самочувствии и рассказывает про свою работу. Спустя примерно полчаса мне приходит сообщение от Разумовского, но прочитать его я не успеваю. Открыв мессенджер, вижу, что он все удалил. Спрашиваю, все ли нормально, и получаю ответ о том, что Сергей просто ошибся диалогом. Почти сразу уточняет, нужно ли мне сопровождение на сегодняшней арт-встрече. «Я справлюсь, спасибо. Там не будет журналистов» «Хорошо. Если что-то понадобится, позвони» — Разумовский? — спрашивает сестра, заметив, что я залипла в телефон. Кивнув, убираю мобильник. Полина внимательно смотрит на меня. — И что, ваш брак еще фиктивный? Или консумировали? — Смешно, — бормочу я, скривившись. — Он от одного моего присутствия весь дерганный, а что будет если полезу к нему целоваться? Хватит ржать, а? Я поэтому рядом с ним больше одного бокала не позволяю себе. Мужик-то красивый, а я не железная. — Ничего, если его коротнет от этого, обещаю тебя отмазать, — улыбается сестра. — Ага. Если серьезно, то все у нас нормально, в рамках договора. Если бы он еще не был таким дервянным… С ним же даже поговорить невозможно толком, это как со стенкой беседы вести. Знаешь, у меня такое чувство, что он еще не отошел от обвинений и всего этого, — А ты все еще считаешь, что Разумовский — овечка невинная? — скептически уточняет Полина. — Винная или нет, не мне решать. Его оправдали и… Знаешь, я с ним уже три месяца, и не похоже он на того, что нарядит костюм с маской и пойдет людей жечь. Он… Не знаю, нормальный. Робкий и дерганный, но обычный человек, просто со своими тараканами. Ага. С одним. Большим и тоже рыжим, но явно без огнеметов. И на том спасибо. — Даже жаль, что у нас не получается толком общаться, — говорю я, постукивая пальцем по своей чашке. — Хоть как-то скрасили бы это время. Слушай, а у тебя в этой рыбе есть лук? Блин, жалко, хотела попробовать. У меня, кстати, сегодня арт-вечеринка намечается. На которую я, кстати, немного опаздываю, угодив в пробку. Уже позже понимаю, что причин для расстройства нет, потому что тут смертельно скучно. Выручает только присутствие давнего друга и коллеги, с которым мы в итоге оказываемся за одним столиком и делимся новостями, да и просто разговариваем. Костя мне всегда нравился, да и я ему тоже, но исключительно в приятельском ключе с обеих сторон. Что бы там ни болтал Андрей, я никогда не переходила грань, любое общение было строго дружеским, потому что для меня брак был не пустым звуком. Как и сейчас, увы, только теперь еще и договор сковывает. Как бы ни было мне одиноко, я не могу с этим ничего поделать до конца срока. «Ты еще не освободилась?» Я несколько удивленно смотрю на сообщение от Разумовского. Ему-то что? Мы не договаривались на сегодня ни о чем. Вроде. Задумавшись, пишу: «Нет, а что?» «Понял. Я подожду тогда» Чего? До конца не веря в свою догадку, наклоняюсь над столиком и выглядываю дальше в окно. Ну точно. Машина Разумовского прямо перед входом. Там парковаться, кстати, нельзя. Секунду, он что, издевается?! На кой черт он вообще сюда притащился? Я улыбаюсь, извиняюсь перед Костей, и мы обмениваемся новыми контактами, чтобы встретиться позже. Горя жаждой возмездия и искренне пытаясь не показать этого, хватаю свою сумку и неспешно иду к двери на улицу. Придурок. Ну только вечер нормальный начал наклевываться, так нет, хрен мне. — Что случилось? — спрашиваю я, когда Разумовский при моем приближении выходит из машины. Хочется швырнуть в него сумкой, но нельзя. Вместо этого улыбаюсь, и это, судя по выражению лица Сергея, действует лучше сумки в рожу. — Н-ничего, — бормочет он и, прокашлявшись, добавляет: — Просто хотел тебя забрать. По моим данным, основная часть мероприятия уже закончена. — По твоим данным? — настороженно уточняю я. — Просто хотела с другом поболтать. Не важно уже. Я, кстати, на своей машине. На твоей, вернее, так что зря катался. — Машина твоя, — привычно возражает Разумовский. — Так… вышло, что у меня вечер тоже свободен. Тоже. Но у меня он был не свободен! Я прикладываю еще больше усилий, чтобы дружелюбное выражение осталось на месте. — Понятно, — выдыхаю я. — Ладно, пойду к машине. Сегодня дома останусь, мне нужна студия и… — Если ты уже не занята, я бы хотел позвать тебя в одно место, — выпаливает Разумовский, стоит мне отвернуться. — Куда? — спрашиваю, вновь глянув на него. Одет он в джинсы и толстовку, так что вряд ли нас ждут на каком-то светском вечере. — Так ты не занята? — повторяет Сергей, рассматривая вывеску кафе. — Нет, как видишь. Поедем на моей тогда. — Лучше на этой. — Он указывает на свою машину. — Водитель потом доставит твою машину к дому. Тогда… получится сохранить сюрприз. Сюрприз. Я незаметно присматриваюсь к его глазам. На всякий случай. Просто внутренний голос подсказывает мне, что сюрпризов со стороны второй личности я бы точно не хотела. Да нет, синие. — Ладно, — медленно протягиваю и шагаю вперед. Сергей собирается обойти машину, но, запнувшись, возвращается и открывает мне дверцу. Я сажусь, стараясь особо не удивляться. Мало ли что там в этой гениальной голове вертится. Я достаю телефон и утыкаюсь в приложение, скролю ленту. Что толку злиться? Мне свидания все равно не положены, чего душу травить лишний раз? Я ж сама подписалась, знала, на что иду. Не совсем, как выяснилось. Меня не тяготило одиночество весь год, а вот когда стало официально нельзя… Как обычно, да. Разумовский молчит, что уже привычно и понятно. Я, устав от телефона, наблюдаю за городом через окно машины, думаю о своем. У меня прибавилось новых заказов, и мой агент теперь тщательно (как он утверждает) их фильтрует, отправляя мне самые горячие. Что он имеет в виду под этим словом? Да черт его разберет. Я работаю с ним достаточно давно, что не хотеть знать. Иными словами, брак отлично повлиял на мои дела. Чего ж так тошно от него иногда? — Как прошла арт-встреча? Я медленно поворачиваю голову, очень стараюсь не показать удивления. А удивляться есть причины. Разумовский почти всегда держится отстраненно, мало что спрашивает, если это не касается нашей игры. Вторая его личность и вовсе… Скажем так, после первого столкновения, когда он навис надо мной и ядовито уточнил, что там с супружеским долгом, мы выдерживаем вежливую дистанцию. Потому что вместо долга я предложила ему перцовку и пусть скажет спасибо, что кнопку не нажала, а он лишь посмеялся. На этом и разошлись, Птица довольно быстро потерял к происходящему интерес. И вот сегодня это все. Зачем? Почему? С чего вдруг? — Нормально, — отвечаю наконец, заметив, что Разумовский нервно перебирает пальцами по колену. — Скучновато. Зато встретила старого друга. — Тот, за столиком? — Да, Костя, он… — Он подозревается в деле об изнасиловании, — говорит Разумовский, не отрывая взгляда от окна. — И по уши в долгах из-за азартных игр. — Я… Что? Подожди, ты что… Ты серьезно копал под него? — Я проявляю осторожность. Будь осторожна. Да что… Я смотрю на него, буквально задыхаясь от возмущения. Что он себе позволяет? Какое его вообще дело, кто и в чем там подозревается?! Стоп, а Костя правда?.. Я отворачиваюсь, скрестив руки на груди. Всю оставшуюся дорогу сердито пялюсь в окно. Уже когда мы выходим у знакомого здания на Фонтанке, я начинаю догадываться, где тут собака зарыта. И точно. Мы поднимаемся на самый верх и выходим на крышу, где оборудована небольшая лаунж-зона. Обычно тут больше столиков, но сейчас остался только один, тот, что в стеклянной беседке. Я все еще зла на Разумовского за то, что без зазрения совести копался в чужой жизни, и сама суть происходящего доходит до меня не сразу, а когда доходит, то яснее ситуация не становится. Он зачем меня сюда притащил? Самого же вполне устраивал наш формат «отношений». С чего вдруг решил со мной вечер провести? Бред какой-то. Что мы будем делать весь ужин? Сидеть, молчать и смотреть по сторонам? Боже, какая же глупая ситуация. Вопреки мыслям, молча сажусь за стол, Сергей занимает стул напротив. Тут красиво, спору нет. Все эти лампочки, деревянный настил, да и вид на город. Сейчас же белые ночи, поэтому с такой высоты можно почувствовать особенный шарм. И все же. Я дожидаюсь, когда официант принесет меню и уйдет, и, отложив ламинированную карточку, смотрю на Разумовского, мрачно спрашиваю: — Что все это значит? — Какая позиция тебе не понятна? — уточняет он, не отрывая взгляда от меню. Я пальцем цепляю его карточку и опускаю вниз, заставляя либо встретиться со мной глазами, либо выглядеть глупо. Он, как ни странно, выбирает первое. — Вот это вот все, — обвожу рукой пространство вокруг, — зачем? — Ты не голодна? — спрашивает Сергей, помедлив. Кто-нибудь, дайте мне сил. Понизив голос говорю: — Ты, Разумовский, три месяца на расстоянии меня держал и не можешь удивляться тому, что я удивляюсь подобной инициативе. Поэтому спрошу еще раз: зачем все это? Сергей откладывает меню, достает из подставки салфетку, складывает ее в четыре раза. Только потом негромко произносит: — Я понимаю, Ася, что со мной сложно. — С тобой никак, Сергей, ты не подпускаешь к себе даже для простого разговора. Смысл что-то отыгрывать сегодня? Где-то тут журналисты? — Нет, — еще тише говорит он. — Прости за все это… Тяжело. Ты вчера была очень расстроенная, и я подумал, что могу немного… Не знаю. Прости. Давай уйдем, если хочешь. Я смотрю на его покрасневшее лицо, всего на секунду ловлю грустный взгляд. Вчера… настроение действительно было не очень. Получается, он хотел просто поднять мне его ужином? Это все равно не объясняет, с чего вдруг он внимание проявляет. Впрочем, если так рассудить… Он-то и раньше его проявлял, просто не совсем такое, к какому я привыкла. Даже вчера с этими кроссовками. Всегда заправленная машина, когда я остаюсь в башне, завтрак хоть и в одиночестве, но то, что я люблю, цветы, положенные мною в копилку к пиару, курьеры с разными мелочами, ничего не значащими, но нужными в конкретный момент, и многое другое. Хоть сегодняшняя выходка с Костей и странная, но… Наверно, это тоже можно считать проявлением какой-то заботы? Пусть как девушка я Сергею и не нравлюсь, это видно, но возможно, ему не все равно? Нам обоим вся эта идея с браком нелегко далась, я накрылась словом «фиктивный», будто одеялом, не желая ничего замечать, все списывая на исполнение условий договора. Можно вполне подогнать под какой-то из пунктов. Разумовский, наверно, отлично видел это и тоже не горел желанием насиловать свою интровертную душу. Достаточно вспомнить, какой скандал я устроила в его офисе, когда эта идея была только озвучена Ангелиной. Помнится, заявила тогда, что не хочу иметь с ним и его делами ничего общего. Стыдно до сих пор. Но все-таки почему сейчас решил не просто отправить коробку нереально вкусных конфет, а поучаствовать лично? Надоело торчать в башне? Интересно, а он условия соблюдает так же, как и я? Или балуется иногда девушками по вызову? Боже, к чему вообще подобные мысли. Не мое дело, чем он там занимается, пока все остается в секрете. Завидую? Завидую. Вибратор надоел до колик. — Все нормально, — после долгой паузы говорю я, заметив, как по лестнице поднимается официант. — Давай поужинаем. Что-то посоветуешь? — Я здесь первый раз, — качает головой Сергей. — Тогда давай импровизировать. Молодой человек, подскажите, в этой позиции есть лук?