Есть ли в небе лисы?

Сидя на кухне и попивая чаек, я слышу, как скрипит дверь студии. О, спящая красавица очухалась. Когда я утром убегала в магазин, Разумовский дрых без задних ног. Решив не тревожить гостя, не стала его будить. Зато теперь в ванной его ждет новая зубная щетка, потому что у меня в ящике валялась бесхозной только та, которой я серебро чищу. Надеюсь, по запискам поймет, что где. Я встаю со стула и отправляюсь к холодильнику, достаю яйца, помидоры, болгарский перец и зелень. Мама учила меня быть гостеприимной. Правда, вряд ли ее правило распространяется на на импозантных мужиков, штурмующих мою пожарную лестницу, ну да ладно. — Доброе утро, — говорю я, когда чудно явление застывает на пороге кухни. Окинув слегка помятого Разумовского оценивающим взглядом, замечаю, что выглядит он и вполовину не так паршиво, как должен был бы. — Садись, сейчас завтрак будет. Кофе или чай? — Кофе, — задумчиво отзывается Сергей, занимая стул напротив. — Черный. — Ради дорогого гостя могу даже в турке сварить. Хочешь? — Будет просто отлично. Я кидаю помидоры и перец в раковину, открываю воду. Громко спрашиваю: — Вчерашний вечер помнишь? — Конечно, помню. — А, значит, ты помнишь, как чуть не загремел в пожарной лестницы и вынудил впустить тебя? После секундной паузы Разумовский парирует: — Я помню, дорогая Ася, как встретил на выставки восхитительную девушку, которая свела меня с ума, и пригласил ее на свидание, но она не пришла. Пришлось набраться вдохновения и идти завоевывать ее. Я перекладываю овощи в сушилку во время его ответа, а потом берусь за нож и поворачиваюсь. — Я был не настолько плох, — замечает Разумовский, скользя задумчивым взглядом по лезвию. — Настолько. И сколько вдохновения ты в себя влил? — Всего-то две бутылки. Зато посмотри на результат. Он разводит руками и ухмыляется. Надо было вызывать полицию. Я уточняю, есть ли у него на какой-либо из выбранных ингредиентов аллергия, и принимаюсь за овощи. Попутно сообщаю: — Сейчас позавтракаем, и ты навсегда исчезнешь из моей жизни. Слышу, как сзади отодвигается стул. Разумовский становится рядом, опирается задницей о столешницу, смотрит на меня с поволокой в синих глазах. — Зачем же так радикально, ma petite? — Тебе экстрима в жизни не хватает? Так ты вчера месячную норму явно выполнил. Подожди, как ты меня назвал? Я недоуменно смотрю на него, а он проводит пальцем по тупой кромке ножа, опять ухмыляется. — Оставлю интригу, — говорит Разумовский. — Ты подозрительно хорошо выглядишь для человека, который вчера сыграл в птичку-перепила и мычал песни Меладзе в подушку. Хватит приставать к моему ножу. — Так я и не к нему. — Полицию вызову. На быстром наборе стоит. Сергей с легкомысленным видом машет рукой. — Вызывай, дорогая Ася. Я готов всем рассказать о своих чувствах к тебе. — Сядь, а? Давай хоть поедим нормально, потом будешь павлина включать. — Предлагаю провести сегодняшний день с пользой, ma petite. И вместе. Я ссыпаю порезанные овощи в миску и вытаскиваю сковородку из нижнего ящика. Опасно, потому что очень уж хочется съездить ею по наглой рыжей морде. У него юмор такой? Чего он ко мне прицепился? Или в эскорт-агентствах забанили? Неудивительно, если честно. — У меня дела, — коротко отвечаю, кинув сковородку на плиту, а не кому-то в рожу. — Давай разберемся с ними, и ты сможешь посвятить все свое время мне, — заявляет Разумовский. — Ты больно? — участливо интересуюсь, разбив первое яйцо. Куриное и в пиалу, несмотря на кровожадные настроения. — Может, тебе «Скорую»? — С чего ты так решила? — удивленно спрашивает Разумовский. — Разве к тебе только больные подкатить пытаются? Не то чтобы. Разные пытаются. Я все-таки женщина симпатичная, своеобразная и творческая, в разводе и с квартирой. Еще и брюлики не требую, так что дурная немного. Любители есть, короче. Но вот настолько? Я про этого Разумовского гуглила пол-утра. Личность известная, импозантная, баснословно богатая и крайне непостоянная, любовниц как перчатки меняет, причем ни одна, если верить слухам, не задержалась дольше пары дней. И там на фотках такие девушке, что мне остается только в нору заползти и жалеть себя, либо к пластическому хирургу записываться, да почку продавать. Вряд ли хватит, но хоть примерно. Ладно, ближе к делу. Вот этот самый Разумовский влез ко мне в окно бухой, пел про глаза, гробы и любовь, а сейчас стоит на моей кухне и откровенно катит яйца. Не куриные и не в сковородку. Поневолу задумаешься, что что-то у мужика не так в жизни пошло, не туда свернул, не в ту дверь вошел. Повторюсь, я себя не считаю какой-то серой молью, я проработала этот вопрос во Вьетнаме, куда сбежала после развода. У меня нормально с самооценкой, я знаю плюсы и не нахожусь в заблуждении насчет минусов. И вот эта самая здравая самооценка вопит, что Разумовский на меня бы просто так не клюнул, а если бы и клюнул, то забыл бы уже после первого отказа. Он же, судя по всему, реально ждал меня в ресторане, а потом напился и поперся убиваться на пожарной лестнице, добираясь до моего окна. Какого хрена просто? — Ты как адрес узнал, герой не моего романа? — спрашиваю, засыпая овощи в сковородку. — Пара клавиш, — небрежно заявляет Разумовский. — Только и всего. А вчера про щелчки мышки говорил. Совместил, надо полагать. — У меня там утюг барахлит, починишь? Ты ж программист. — Смешно, — бормочет Сергей, фыркнув. — Ладно, во сколько за тобой заехать? Я сейчас вызову водителя, мне нужно домой переодеться. Можешь сразу со мной. — Можешь ехать, у меня дела, — повторяю, плечом оттесняя его от столешницы. — Слушай, сядь уже. Мешаешь. Яйца из миски льются в сковородку, а не ему на голову, так что я считаю себя образцом выдержки. Разумовский устраивается на стуле аки король и небрежно интересуется: — Что там за дела? — К родителям еду, за город. — Накрыв сковороду крышкой, разворачиваюсь и смотрю на него. — Теплицу делать будем, грядки копать. Увлекательно до предела. Поехали? Я, усмехнувшись, наблюдаю за сменой эмоций на лице Разумовского. Если сейчас скажет, что поездка к родителям — это несерьезно по сравнению со его свиданием, то точно окажется за дверью еще до завтрака. Сергей складывает руки на груди, с вызовом смотрит на меня. — А поехали, — произносит он, вздернув идеально очерченную бровь. Сам выщипывает или в салоне сидит? — Но после ты идешь со мной на свидание. Настоящее. — Никакой дополнительной рабочей силы. Только ты и я. — Само собой, ma petite. Как и потом. — Согласна. Только тебе будет не до потом, ты сдохнешь уже к вечеру. — Я что, похож на того, кто не справится с какой-то теплицей? Выключив газ, пожимаю плечами. — Ты похож на того, кто молоток держал последний раз на уроках труда, да и то двумя пальцами. — Посмотрим, — упрямо отзывается Разумовский, пока я заливаю воду в турку. Шизик. Я раскладываю еду по тарелкам и ставлю их на стол, потом возвращаюсь к плите, чтобы не пропустить момент, когда кофе захочет сбежать. Примерно так же, как Разумовский, если вообще решится поехать. Я, когда предлагала, не думала, что он согласится, это шутка была. Но Сергей всем своим видом демонстрирует серьезность намерений, так что ладно. Пусть развлекается. Скажу папе, что друг, возможно, с собой возьму. Насчет теплицы я, конечно, слукавила. Нет, глава семьи бил себя в грудь кулаком и кричал, что мы сами справился, но и спорить не стал, когда узнал, что на завтра я вызвала бригаду рабочих, которые ее и починят. Я ее упомянула в разговоре с Сергеем больше как дополнительный стимул для его бегства. Усмехнувшись про себя, выливаю кофе в чашку и ставлю ее перед дорогим гостем. Будет весело. Так быстро от меня ухажеры еще не бегали. *** Я сижу в машине и задумчиво постукиваю по рулю в такт песне Тейлор Свифт. Боковым зрением вижу в окне яркое фиолетовое пятно, совершенно неуместное на пригородной заправке. Разумовский садится на пассажирское сиденье моего скромного Форда, держа в руках кофейные стаканчики, один протягивает мне. Приподняв крышку на своем, с брезгливым видом заглядывает внутрь и морщится. Тем не менее делает глоток, я же продолжаю на него смотреть. Сказать, что папа охренеет, — ничего не сказать. Нет, он в курсе того, в каких кругах я вращаюсь, но я эти круги к нему в гости не вожу. Отец у меня старой закалки, и появление на его пороге лощеного Разумовского, собравшего длинные волосы в небрежный хвост, определенно произведет фурор. Интересно, Сергей взял с собой еще одежду? Или обтягивающие светлые джинсы и ярко-фиолетовая рубашка — это все? Вроде сумка, которую он кинул мне в багажник, довольно объемная. — Ну какая же бурда, — недовольно бормочет Разумовский, отпив еще немного кофе. Он опускает на глаза очки в тонкой оправе с лиловыми стеклами и вздыхает. — Я планировал поразить тебя не заправочным кофе. — Вызывай водителя. Я подожду тут с тобой, так и быть. — Тебе не удастся так просто избежать свидания со мной, — заявляет он, закатив глаза. Пристегнувшись, командует: — Поехали. У него точно не все дома. К супер-элитной новостройке я отвезла его сама и минут сорок ждала в машине, пока звезда, упавшая на мою голову, соберется. Нет, Сергей пригласил меня в квартиру, я отказалась. Он же не захотел звать водителя, чтобы я тайком не уехала без него. Поспорив некоторое время, мы решили ехать вместе сразу. Вот я сейчас завожу двигатель и понять не могу, что за бес в мою голову вступил. Почему не выставила его вон, сказав, что все это была шутка? Бред какой-то. Не понимаю. — Какую кухню предпочитаешь? — спрашивает Разумовский, листая что-то в телефоне. — Французскую? Итальянскую? Японскую? Что-то поэкзотичнее? Ага, поэкзотичнее. Шаверму на вокзале. — На твой вкус, — говорю я, не отвлекаясь от дороги. Все было бы не так странно, если бы сегодня у родителей не собралась почти вся семья. Не будет только моего старшего брата, но не вернулся со мной в Питер, остался в Ханое. Какая первая мысль будет у Полины, когда он увидит, кого я притащила грядки копать? — Предпочитаешь ужинать в Питере или в Париже? Я кошусь на него, но он выглядит совершенно серьезным, когда это спрашивает. — В Питере, — отвечаю на всякий случай без сарказма. Кто его знает. Не сильно хочется оказаться в самолете в Бангладеш из-за своей же глупости. — Сложнее, — бормочет Разумовский. — Но я знаю отличное место. Послезавтра в семь? — Ты выживи сначала, — мрачно советую, сворачивая с основной дороги. — Это не проблема, дорогая Ася. В семь? — В семь. Сюр какой-то. Остановив машину возле ворот спустя минут двадцать, поворачиваюсь к Сергею и уточняю: — Ты на меня с кем-то поспорил? Он удивленно смотрит на меня. — Что? — Ну, поспорил, что соблазнишь меня, трахнешь или еще что. Потому что это единственная причина, по которой я могу понять твое присутствие здесь. — Ты за кого меня принимаешь? — хмурится Разумовский. — Да и сама подумай, ma petite, что мне могут предложить? Логично. Я открываю дверцу, чтобы заняться воротами. Сергей удерживает меня за руку и спрашивает: — Тебя кто-то так уже обидел? — Нет, мою подругу. Давно. Я ему нос потом сломала, если что. Советую задуматься. — Звучит сексуально, — говорит Сергей, усмехнувшись. Ну шизик же. Я вылезаю на улицу и отпираю ворота, одну створку отвожу и закрепляю нормально, другую прошу Разумовского подержать, потому что она, несмотря на все ухищрения, постоянно норовит закрыться. И смотрю, как это чудесное явление выходит из машины и направляется ко мне. Весь его вид буквально вопит о том, что ему здесь не место. Но я молчу. Спорить на меня он может разве что из чувства азарта. Я действительно не могу представить, что такого ему могли предложить, чтобы он так выстегивался. Да и кто? Тогда вдвойне непонятно. Я загоняю машину во двор, паркуюсь возле авто сестры, и вместе с Разумовским мы закрываем ворота. Распахнув багажник, говорю: — Не поздно передумать. — Послезавтра в семь, — с ухмылкой напоминает Сергей и вытаскивает свою сумку леопардовой расцветки. Я берусь за лямки черной спортивной, но Разумовский, разыгрывая джентльмена, ее забирает. Скоро мои глаза сделают полный оборот в черепной коробке. Захлопнув крышку багажника, веду гостя в дом. Для этого надо обойти слева, и, завернув за угол, на крыльце мы видим Лешу и Полину, которые о чем-то спорят. Они замолкают, едва нас заметив, младший брат застывает, хлопая глазами, сестра, тряхнув головой, будто морок прогоняет, осматривает нас с ног до головы. Я, пользуясь заминкой, быстренько представляю им Сергея, а ему их, и спешу покинуть поле боя до явления главного босса, скрывшись в пристройке, где и планировала провести сегодняшнюю ночь. Одна, если честно, но там и диван есть, если Разумовский доживет до вечера и не сбежит раньше. Увы. Папа выходит из дома, обрывая мои планы. Нацепив на лицо радостное выражение, я лезу обниматься с дорогим родственником. А потом все-таки представляю ему своего друга Сергея Разумовского. Удивление отца чувствую даже со стороны. Разумовский, ни секунды не тушуясь, обменивается с папой рукопожатием, хвалит живописную местность и благодарит за возможность отдохнуть от городской суеты, сделать себе маленький перерыв от управления огромной компанией. Я тихо хмыкаю. Хорош. С козырей. Примерно также происходит знакомство и с мамой, которая вышла на шум. После мне все-таки удается капитулировать в пристройку к дому, которую проектировала сама же, и предоставить ошарашенной Полине объяснять родителям, кого я притащила в дом. Разумовский придирчиво осматривает небольшую комнату, переводит взгляд с кровати на диван. Мебель нормальная, новая. Не знаю, почему вдруг задумалась об этом. Я иду к шкафу, показываю, куда можно поставить сумки, достаю с полки два комплекта постельного белья. — Мы будем тут вдвоем? — интересуется Разумовский и, протянув руку, легко вытаскивает с верхней подушку, до которой я пыталась дотянуться. — Да. Либо я одна, когда ты убежишь. — Не планировал, — почти мурлычет он мне на ухо, наклонившись. Я вжимаю голову в плечи, потому что по шее и плечам разбегаются мурашки от его голоса и дыхания. — Увидим, — бормочу я и разворачиваюсь. Сергей и не думает отходить, рассматривает меня, наклонив голову набок. — Значит, вот какой был план? — усмехается он, легким движением убирая сильно отросшую челку от моего лица. — Заманить меня за город и разыграть троп «одна кровать»? — Там диван, — говорю я, стараясь ничем не выдать неловкости. — И ты спишь на нем. Либо на кровати, а я на диване. — Мне будет одиноко. — Вызывай водителя, пусть он отвезет тебя туда, где скрасят твой досуг. — Я хочу быть здесь, — заявляет Разумовский и наклоняется. Я, застыв как мышь перед хищником, смотрю на него. Сергей оставляет невесомый поцелуй на моей щеке. — С тобой. — И сколько дам готовы убить кого-нибудь за то, чтобы ты сказал им это? — Многие, полагаю, — честно отвечает Разумовский. — И все же… — Диван или кровать, — говорю я и отталкиваю его, прохожу мимо, забрав подушку. — У тебя есть время определиться до вечера. Чокнуться можно. Тело, будто завороженное им, требует продолжения, чего угодно, лишь бы он коснулся меня еще раз, поцеловал не только в щеку. Слишком много в этом Разумовском всего привлекательного и слишком давно я без мужика. Не надо было нос воротить от любого внимания в свою сторону, ждать, пока окончательно переживу расставание. Вот, дождалась. На первого встречного готова кинуться. Но каков встречный-то… Я кидаю на кровать постельное белье и смотрю на Сергея, уточняю: — Ты будешь переодеваться? Или так грядки копать пойдешь? — Буду, — кивает он. — Тогда я подожду на улице. Мне не нужно. — Можешь остаться, — говорит Разумовский и принимается расстегивать рубашку. Я смотрю на то, как эти длинные пальцы касаются пуговиц, как двигаются. Еще немного, и мне понадобится в душ, потому что впечатления от его ночного явления стерлись, и смотреть на него по-прежнему с легкой долей юмора не выходит. Я разворачиваюсь и выхожу сначала на веранду, а потом и на улицу. Виноградная электронка в кармане спортивных штанов, поэтому я стою и очень мрачно курю, отмахиваясь от мыслей о том, как касаюсь губами совсем другого. Кто из нас шизик еще?