Есть ли в небе лисы?

Когда я просыпаюсь в следующий раз, то еще несколько долгих минут верю, что мне приснился кошмар, нелепый и страшный, хоть и очень реальный. Комната пуста, я лежу на кровати а боку, а рядом стоит чашка с чем-то, похожим на чай. Я приподнимаюсь, медленно сажусь. Это был сон, конечно, это был сон, такого просто не могло случиться в реальности. С кем угодно, но не с нами. Сережа бы никогда не сказал все эти ужасные вещи. И Птица. Можно подумать, хоть кто-то поверит, что Птица действительно просто решил поиграть, что он не любил меня. Нет, никто в здравом уме в такое не поверит. Комната все еще пуста. Рядом с чашкой лежит мой телефон, и я тянусь за ним, набираю номер, выученный наизусть, набираю вручную, чтобы растянуть время, и ожидаю, что в коридоре услышу знакомый рингтон. Нет, только гудки идут, а потом меня приветствует ИИ и предлагает оставить сообщение. — Марго, мне… Мне нужно поговорить с Сергеем, это очень срочно. Скажи ему, он… — Сергей дал указания принимать от тебя только голосовые или текстовые сообщения, Ася. Ты хочешь договориться о времени, когда придешь собирать вещи? Я нажимаю на отбой. Осознание просачивается во все тело миллионами маленьких игл, но я закрываюсь от него, прячусь, ищу следующий номер в контактах и звоню. Волков не отвечает. Что за чертовщина? Звоню снова, звоню в третий раз, но все бесполезно. Я лезу в мессенджер, отправляю Сереже сообщение с просьбой перезвонить. Не доставлено. Нахмурившись, открываю Vmeste. Его профиль для меня не доступен, с моей страницы пропали все совместные фотографии, даже семейное положение подтер, которое сам же и просил установить. Я швыряю телефон куда-то в сторону, даже не заботясь о том, что он разобьется, и встаю, шатаясь, иду к двери. В коридоре пусто, Тири нахожу в торговом зале. Ведьма бросает травы, которые раскладывала на столе, и подбегает ко мне. — Ася, ты зачем встала? — Где он? — спрашиваю я, схватившись за ее протянутые руки. — Где Разумовский? Мне нужно его увидеть, срочно, Тири, мне приснилась какая-то жуткая дичь, и нужно… — Это не сон, — тихо говорит ведьма, и я замолкаю. Смотрю на нее, жду, когда она скажет, что пошутила. Вместо этого женщина сочувственно глядит в ответ, сжимает мои ладони. — Это не сон, Ася. Сергей ушел. — Нет, — качаю головой я. — Он ведь говорил с тобой. — Нет, — вновь качаю головой и выдираюсь из ее рук. — Нет. Это был сон. — Мне жаль, Ася. Я не буду говорить, что понимаю, каково тебе сейчас и… — Нет, — повторяю, убирая с лица спутанные волосы. — Нет, слышишь? Нет. Такого не может быть. Не после того, что… Нет! — Он оказался слишком слаб, дорогая, — говорит Тири. — Я знаю, что это больно сейчас, но потом ты поймешь, что… — Не надо мне втирать про вот эту вот ересь о том, что я потом пойму, что так лучше, что избавилась от груза и так далее! — выкрикиваю, отшатнувшись от нее. — Это все полный и абсолютный бред! Он так не мог со мной поступить! Я… Мне нужно домой. Да, мне нужно домой. — Ты слаба, Ася, отдохни и… — Мне. Нужно. Домой. Я опрометью бросаюсь обратно в спальню, чтобы найти телефон. Уцелел, надо же. Только скол в углу, ну да черт с ним. Больше не пытаюсь дозвониться ни до Разумовского, ни до Волкова, захожу сразу в приложение и вызываю такси. Получив уведомление о том, что машина ко мне едет, начинаю метаться по комнате, собирая вещи. Вовремя вспоминаю о том, что надо хотя бы расчесаться, чтобы не распугать персонал башни, едва не выдираю себе волосы жесткой щеткой, пока Тири стоит в дверях спальни и наблюдает за мной с искренним сожалением в глазах. В конце концов, сую в карман телефон, обещаю ведьме забрать все остальное потом и вылетаю на улицу, где уже ждет такси. Никогда еще дорога не казалась мне настолько долгой. Из такси стараюсь вылезти спокойно и не бежать ко входу, просто быстро иду. Вид у меня болезненный, я мельком в зеркало глянула перед тем, как покинуть магазин Тири, и девочки на ресепшене, если судить по лицам, тоже крайне впечатлены. Одна выбегает навстречу, я бы даже сказала, наперерез, но не для того, чтобы справиться о моем здоровье, нет. Она говорит, что мне запрещен доступ в башню. Лично Сергеем Разумовским, он же приказал не пропускать дальше ресепшена, если нет предварительной договоренности с Марго. Я смотрю на невысокую брюнетку Светлану, которая все это озвучивает и выглядит так, будто лично виновата передо мной. Примерно с таким же выражением лица стоит вторая девушка. Я не знаю, что ответить, язык прирастает к небу. Значит, самолично запретил меня пускать домой. В башню. Прости, но я больше не хочу быть с тобой. Значит?.. Значит, это было правдой? Он… он действительно сказал это? Нет, Сережа не мог, Птица не мог, они оба не могли, потому что… Потому что наши отношения самые крепкие, потому что они оба любят меня, а я люблю их. Нет, не может быть такого. — Посмотрите еще раз, — прошу я, заставив наконец язык двигаться. — Может, ошибка какая-то. — Простите, Ася Юрьевна, — шепчет Светлана, опустив взгляд. — Понятно. Я прощаюсь с девушками, потому что они явно не заслужили места в первом ряду в этой трагикомедии, и направляюсь к выходу. Выйдя из здания, снова лезу в приложение и вызываю такси. Держу телефон и жду оповещения о сообщении, которое наверняка должно вот-вот прилететь. Марго наверняка доложила Разумовскому о том, что я здесь, он точно смотрел по камерам, я в этом не сомневаюсь. Сейчас он напишет о том, что все это какой-то розыгрыш, ошибка, да пусть даже объяснит, что погорячился, это ничего. Мы поговорим, и все будет хорошо. Ну же. Уведомление действительно приходит. От приложения, с сообщением о том, что машина едет. Ожидание примерно пятнадцать минут. Я опускаюсь прямо на ступени, ведущие ко входу в башню, и смотрю себе под ноги. Спустя некоторое время рядом останавливается охранник. — Ася Юрьевна, с вами все в порядке? — спрашивает он. Я поднимаю голову, а парень усиленно избегает любой возможности посмотреть мне в глаза. — В порядке, — сообщаю, отвернувшись. — Сейчас уеду, не переживай. — Вот. Просили передать. Он наклоняется и протягивает мне берлок с ключами от моей квартиры. Логично. Я выставила свой адрес, но как бы попала туда? Усмехнувшись, забираю их, даже спасибо говорю. Охранник не уходит, так и остается со мной молча ждать такси. Заметив нужную машину, встаю и иду к ней, забыв попрощаться. Крохотная частичка меня еще пытается уцепиться за то, что все это не по-настоящему. Не может быть, не должно. Он же… Столько всего говорил, делал. Как тогда?.. И Птица… Вот так просто взял и?.. Я сажусь в машину, и на сей раз даже особо не замечаю, как доезжаю до своего дома. Рассеянно смотрю в окно на подъезд. Разве?.. Тряхнув головой, выхожу на улицу, но иду в сторону парковки. Джип, подаренный Разумовским, вижу сразу. Несколько секунд просто стою, ощущая себя под водой, потом нахожу силы и заставляю ноги двигаться, идти. Поднимаюсь наверх, открываю дверь. Это не по-настоящему. Дурацкий сон, и нужно просто играть по его правилам, чтобы проснуться. Сейчас, еще немного, я открою глаза и увижу рядом Сережу, он обнимет меня и скажет, что с ним и Птицей все хорошо, что мы победили и сейчас поедем домой. Скажет, что все закончилось. Но ведь он так и сказал, верно?.. Я захожу в спальню и вижу рядом с кроватью большую спортивную сумку пустую. Дверца шкафа открыта, и там сложены вещи. Хорошо сложены, четко, по-армейски. Волков. На покрывале лежат ключи от машины. А косметику в ванной тоже расставил? Я подхожу к шкафу, тяну оттуда футболку. Сбрасываю на пол. За ней еще одну, и еще, и еще, потом выгребаю с полки вообще все, швыряю вниз, с другой тоже, ключи летят следом. Я пинаю сумку, иду в ванную. И правда, расставил. Захожу на кухню, заглядываю в холодильник. Полный. Забота-то какая. И слаженность действий. А мог ли он заранее все это спланировать? …когда я понял, что больше тебя не люблю… Нет. Нет, не мог, только не Сережа, нет. Или все-таки?.. Я не понимаю. Он ведь… он ведь клялся мне в любви прямо перед тем, как все случилось, на том приеме, где я потеряла сознание. Это было, я помню. Тогда зачем?.. Не понимаю. Я пропустила, когда он ко мне охладел? Но не было ведь такого, не было! Это какой-то кошмар, но почему я тогда никак проснуться не могу. Я даже не сразу замечаю, что дверной звонок срабатывает уже второй раз. Опрометью бросаюсь в коридор, кое-как преодолевая головокружение, и спешу открыть. Конечно, Сережа, я была права, все совсем не так, как кажется. Это был план, это точно был какой-то план, и сейчас он мне скажет… На пороге стоит Полина. Она взволнованна, говорит, что Олег позвонил и сказал, что мы с Разумовским расстались, попросил присмотреть за мной, спрашивает, как я, что случилось и прочее, прочее. Слишком много слов. Я отступаю на шаг и медленно оседаю на пол, напугав сестру еще больше. Это не сон. И это не план. Разумовский меня бросил. *** Я не договариваюсь с Марго о том, чтобы забрать свои вещи из башни, за меня это делают Леша и Полина. Дело не в том, что я не хочу переступать порог того место, которое стало для меня воплощением счастливой и полной любви жизни, нет. Я вообще не хочу ничего делать, никуда ходить, ни с кем говорить. Не могу. Не вижу смысла. Меня и раньше бросали, было дело, но никогда расставание не отдавалось так. Я не могу спрятаться от этой боли, тоска разъедает на части, не давая даже с кровати встать. Единственное, что получается: реветь в подушку, потому что мозг сейчас совсем не на моей стороне и с радостью подкидывает воспоминания о событиях, чувствах, поцелуях, объятиях. Я бы хотела злиться, ведь меня бросили, да еще так легко бросили, будто и не было между нами ничего серьезного. Я бы правда хотела злиться, но ничего не получается. Мне больно, мне так больно, что хочется разбить себе голову об стену, лишь бы больше никогда не ощущать ничего подобного. У меня не получается злиться, совсем. Я люблю его, люблю их обоих, так безумно и бесконечно люблю. И совершенно не понимаю, как можно было со мной так поступить. Я думала, что мы… Думала… Гнев все-таки приходит, запоздало, но приходит. Вот только он так отравлен болью, что лучше не становится. …когда я понял, что больше тебя не люблю… То есть вот так, да? Этих трудностей слишком много, Ася… Трудностей. Каких трудностей? Это я несколько месяцев жила под колпаком, думая, что Птица убьет меня за любой неверный шаг! Это на меня навесили дьявольскую печать! Это я убила человека, лишь бы никто не узнал про Чумного Доктора! Я поломала себя от и до! Я! Я нянчилась с его тревожностью, я была для него щитом на любом мероприятии, я приняла правду о Чумном Докторе, я училась жить с Птицей и учила это делать Сережу, я вечно пыталась сгладить углы и делать их жизни лучше! Это я всегда защищала их, я обещала быть рядом, я любила их, я… Да, гнев не сработал так, как хотелось бы. Хуже становится только тогда, когда я захожу в сеть и вижу все эти статьи про наше расставание. Гремящие, громкие, горячие статьи, смакующие о том, что Разумовский бросил свою пассию, выгнал из дома, разорвав все связи между нами, не оставил ни одной совместной фотки. И причины, о, эти причины. В статьях обсосали все, что только возможно, начиная со взаимных измен и заканчивая тем, что Сережа разоблачил мои меркантильные интересы. Я читаю, читаю и читаю. Каждую строчку боюсь увидеть фразу «новая девушка». И вижу. Не только фразу, но и фото. Разумовский на каком-то благотворительном приеме в компании шикарной брюнетки, сошедшей с обложки журнала. Буквально Меган Фокс, только волосы покороче и губы пухлее. Он не просто привел ее и представил своей новой девушкой, он еще и выгляди таким... счастливым? Довольным? И смотрит на нее так... влюбленно? Или мне кажется? Да нет, мне не кажется. На одной из фотографий он ее целует. Я увеличиваю изображения, на каждом высматриваю цвет глаз. Здесь синие, через два снимка желтые. Они оба с ней. Птица обнимает ее, и она так нежно касается его щеки, и даже никакого напряжения или нежелания в нем не видно. Ему явно хорошо. Им всем просто отлично друг с другом. Я зависаю на фотке, где Сережа целует эту девушку. Свою девушку. Свою новую девушку. Не меня. Ее. Еще пару дней назад мне казалось, что больнее не станет, но вот, пожалуйста. Я закрываюсь у себя в квартире, отказываюсь встречаться с братом и сестрой, и просто вою по ночам в подушку, потому что спать я тоже не могу. Он мне снится, он не перестает мне сниться, и я бы не навидела его за это и вообще за все, если бы не любила так сильно. Лучше бы он просто вырезал мне сердце и расколошматил его молотком. Было бы хотя бы быстрее, а ощущения и так те же, просто они не прекращаются. Спустя почти неделю после того, как везде постят фотки Разумовского с новой девушкой, неделю этого кошмарного сна, я просыпаюсь от звонка в дверь. Лежу, глядя в зеркальную поверхность шкафа, и вставать не собираюсь. Я никого не жду. И все же пронзительная трель повторяется. Нужно подняться и посмотреть, кто там. Вдруг я заливаю соседей? Или что-то в таком же духе. Впрочем, не все ли равно? Звонок разрывается в третий раз, а потом и в четвертый, и тогда я все-таки встаю. Дверь открываю, не глядя в глазок. Даже если там маньяк, убийца, Рубинштейн — мне плевать. Вот только за дверью я обнаруживаю Шуру, который стоит с большой дорожной сумкой и массивным рюкзаком на плечах. — Я уволился, — сообщает он, кинув сумку на пол. — И мне жить теперь негде. Пустишь? Трубку, кстати, чего не берешь? — Зачем уволился? — хрипло спрашиваю, поразившись звучанию собственного голоса. — Я не буду работать с этими уродами, — с отвращением выплевывает Шура. — Уж точно не после того, как с тобой… Проехали. Так чего? Мне валить или есть свободный угол? Я смотрю на него и чувствую, как на глаза опять наворачиваются проклятущие слезы. Кивнув, отступаю. Наемник пинает сумку за порог, заходит в квартиру и швыряет рюкзак на пол. Захлопнув дверь, решительно притягивает меня к себе и обнимает. А я теперь вою не в подушку, а в его плечо.