Есть ли в небе лисы?

Машина тормозит так резко, что первые мгновения я на полном серьезе готовлюсь улететь в кювет. Этого не происходит, но сигналы других водителей, сопровождающие все действо, очень красноречиво говорят о том, что думают обо мне участники дорожного движения в данный момент. Сейчас не до них, поэтому я глушу двигатель и выскакиваю на улицу, прихватив ключи. Привычка, вымуштрованная Олегом, который все еще находится под большим впечатлением от моих навыков выживания. Негативным, конечно. Впрочем, о нем я в данный момент тоже думаю в последнюю очередь. Все мысли, проносящиеся в голове под аккомпанемент бешено колотящегося сердца, занимает лишь несчастная собака, которую я сбила на трассе. Животное на дороге лежать не осталось и сумело отхромать подальше, что уже выглядит довольно обнадеживающе. Крови на грязном сером мехе я отсюда тоже не вижу, но это, конечно, не показатель, нужно поближе посмотреть. Надеюсь, песик не бешеный. Хотя, рычит сейчас на совсем как бешеный. С другой стороны, я не знаю, как именно рычат бешеные песики, но думаю, что примерно так. — Тише, тише, — прошу я, осторожно подходя к нему, и поднимаю руки, показывая, что ничего не держу. — Ты чего ругаешься? Я ж не специально, ты сам выскочил. Все, все, поняла, это я овца. Так, давай-ка мы с тобой сейчас в больничку скатаемся, а потом решим, куда тебя девать. Ошейника-то нет. Нет же? Вроде нет. Я с каждым словом подбираюсь все ближе к псу, который, к счастью, не пытается сбежать от меня. Или не к счастью. Неужели так сильно ударился? Вот ведь черт. Животное смотрит на меня настороженно, негромко порыкивает. Я снимаю пальто в надежде на то, что если псинка и соберется драться, то хотя бы вцепится сначала в него. Может быть. Мне с собаками не очень везет. — Ты на меня не ворчи, — бормочу я, подбираясь к собаке чуть ли не на полусогнутых. — Я вот программиста одного как-то раз сбила на машине, так ему жениться пришлось. Тебе еще повезло. Во-о-от, давай, я на тебя пальтишко накину. Теплая, яркая, модная. Только руки мне не отгрызай, нам еще до ветеринарки доехать надо как-то. Я собираюсь набросить на животное пальто, но у четвероногого свое мнение по этому вопросу. Пес встает и отхрамывает от меня подальше. Вот ведь. И приманить нечем. Хотя… — Сиди тут, — говорю я и бочком направляюсь обратно к машине, открываю багажник. Мама засунула туда кучу всего, наверняка найдется что-то, что придется по вкусу собаке. — Ты огурцы консервированные не ешь, наверно, — резюмирую я, перебирая коробки и пакеты. — Так, кабачки тоже, и вот это тоже вряд ли. А это вообще что? Блин, мама. Ладно, а тут?.. О, самое то. Я вытаскиваю из сумки-холодильника завернутую в несколько слоев фольги домашнюю ветчину. Стукнув по потайному отделению, достаю еще и ножик. Олег его сюда, конечно, для других целей засовывал, но ничего. Я отпиливаю несколько кусочков ветчины, едва не заработав косоглазие, пока пытаюсь не порезать пальцы и одновременно не потерять из виду собаку. Закончив, сую все обратно и потихоньку возвращаясь к собаке, продолжаю с ней разговаривать. На одну злющую хтонь подействовало в свое время, может, и тут шанс есть? Пес опять принимается рычать на меня, но я сразу показываю козырь. Животное заинтересованно умолкает, принюхивается. Я, ободренная реакцией, подхожу еще ближе, отщипываю кусочек от кусочка и кидаю к передним лапам собаки. — О, нравится? Отлично, сейчас еще дам. И еще. И вот это еще. Так, а теперь держи остальное. И-и-и-и… Я набрасываю пальто на собаку, но песик слишком увлечен угощением, и не особенно реагирует, только голову на пару секунд в мою сторону поворачивает, не очень сердито рыкнув. Я скармливаю ему еще кусок ветчины, а потом пытаюсь поднять. Тяжеленный, зараза. Ну, хотя бы в лицо мне не вцепляется, уже спасибо. Извернувшись, сую собаке еще кусок, и все-таки поднимаю эту тушу на руки. Пес ворчит, но не сильно активно. Я, пыхтя и ругаясь сквозь зубы, оттаскиваю его к машине, задняя дверца которой была заранее приоткрыта. Кое-как расположив собаку на сиденье, я притаскиваю ей плед из багажника и аккуратно накрываю сверху, отдаю последний кусок ветчины. Тяжело дыша, достаю из кармана телефон и быстро делаю фотку, а после закрываю дверцу и прыгаю за руль. Снимок отправляю Шуре. «Я собаку сбила, еду в ближайшую ветеринарку» «Помоги, а?» «Адрес у Марго спроси» Шура перезванивает тут же, приходится перевести его на громкую, потому что я уже выезжаю обратно на трассу. — Женщина, скажи честно, ты того или смерти моей хочешь? — уточняет наемник. — Я случайно, блин. Он выскочил прямо перед машиной и… — Подожди, так это не шутка? — уточняет Шура после секундной паузы. — Нет, конечно! Слушай, я знаю, что у тебя выходной, но… — Стоп. Фотка сделана в машине. Ты затащила его в машину? — Конечно! Я же говорю, что везу его в ветеринарку. — Гори оно все конем, — неверяще шепчет Шура. — Как ты его в машину затащила? — Ну, он все равно хромает, а я его еще ветчиной подкупила. — Ветчиной. И в машину. — Ага, тяжелый, кстати. Так что, ты приедешь? — Приеду, — как-то обреченно отвечает Шура. — И придушу тебя сам, если эта хрень не догрызет. Наемник вешает трубку, я же чувствую себя до предела виноватой. Ну вот, мало того, что пса чуть не покалечила, так еще и Шуру с выходного выдергиваю. Ладно, уговорю его взять еще парочку. Я поправляю зеркало заднего вида, проверяю, как там собака. Вроде нормально, глаза открыты, дышит. Лежит. Вот чего Шура панику разводит? Если животное изначально на меня не бросилось, то и сейчас вряд ли загрызет. И вообще, у меня аргументы были хорошие. Возле ветеринарки меня уже ждет знакомая машина, а возле нее Шура в компании Олега. Я въезжаю на парковку, торможу и выскакиваю на улицу. Синеволосый наемник придерживает меня за талию, когда я пытаюсь подойти к задней дверце. Открывает ее Олег, после чего аккуратно закрывает. Кивает Шуре, тот витиевато матерится и тоже идет смотреть, приказав мне не лезть. — Я-то думал, она нас разыгрывает, — бормочет он, рассматриваю собаку. — Я же говорил, что нет, — произносит Олег, усмехнувшись. — Ась, давай за ветеринаром, пусть сюда идут. — Что, все совсем плохо? — в ужасе спрашиваю, прижав руки к груди. — Феерично плохо, мать, — говорит Шура. — Тащи врача. Я срываюсь с места и заскакиваю в ветеринарку, в панике подлетаю к регистратуре, сбивчиво объясняю немного ошарашенной девушке, что сбила собаку, и она, похоже, умирает у меня прямо в машине, так что пусть зовет всех, кто есть. Уже вместе с двумя ветеринарами, молодым парнем и женщиной бальзаковского возраста, мы вываливаемся на улицу. Олег открывает дверцу и приглашает ветеринаров посмотреть, только очень осторожно. Сначала в машину заглядывает женщина, стоит полминуты и отходит с круглыми от удивления глазами, потому собаку проверяет парень. — Это же?.. — шепчет он, отодвинувшись. — Ага, — кивает Шура. — Кайф, да? А я на нее не первый год работаю. — Да что там? — жалобно спрашиваю, глядя по очереди на всех присутствующих. — Как вы волка-то в машину затащили? — уточняет женщина, рассматривая меня как сбежавшую пациентку психбольницы. — Ветчины дала, он и не рычал на меня особо… Подождите, кого? Ее слова доходят до меня с опозданием, и поначалу я думаю, что она шутит. Но она не шутит. — Мы не знаем, что делать с волком, — растерянно говорит парень. — У нас максимум варан был один раз. — Это серьезно волк? — спрашиваю я. — Самый настоящий, — радостно сообщает Шура и поворачивается к женщине. — Есть у вас какие-нибудь номера на такие случаи? Нет? Серьезно? Ладно, сейчас найдем. — Серьезно волк? — повторяю, обращаясь уже к Олегу, пока синеволосый наемник роется в телефоне. — Я бы сказал, что удивлен, но зная тебя… Нет, не удивлен. И да, Ася, это волк. Шурик, ну что там? Пока наемники ищут контакты нужной службы, а потом связываются с ними и обсуждают транспортировку раненого дикого животного, я беспокойно хожу рядом с машиной. М-да. Ладно, это далеко не самое страшное, что я таскала домой. Да и не домой в этот раз. Но как я не заметила, что пристаю вот вообще не к собаке? Нахмурившись, разглядываю животное через лобовое стекло. Ой, да чего они все ругаются, похож ведь. — Поехали, мать, — произносит Шура, хлопнув меня по плечу. — Волков отвезет твоего чихуанихуа в другую клинику, а потом договориться о том, чтобы о нем дальше позаботились. Символично, а? Волков волка повезет. Ай, ладно, дуй ко мне в тачку. — Ты сразу понял, что это волк? — интересуюсь, пристегиваясь. — Ага. Решил не пугать. Раз он не сожрал тебя, пока ты его в машину затаскивала, то и панику поднимать не стоило. Тогда бы точно сожрал. Ну что, хряпнем по укольчику от бешенства? — Ой, да иди ты, — бормочу я, насупившись. — На нем не написано было, что это волк. — Да ну спасибо хоть, что не койот. По крайней мере, мне с тобой жить не скучно. Поехали за Евой, еще успеваем. — Ей хоть не говори. — Не скажу, а то она будет от тебя в восторге больше, чем от меня. До детского сада мы доезжаем благополучно. Шура паркуется возле соседнего магазина, и настаивает на том, что нам домой надо обязательно пешком. Я еще пытаюсь уточнить, какого хрена, но ответом мне служит только «не лезь в наши фишки». Группа Евы уже гуляет на площадке, поэтому внутрь здания нам тащиться не приходится. Шура, перетерев с одним мальчишкой очень важный разговор по поводу дождевых червей, сажает Еву на плечи, и они с подозрительной целеустремленностью отправляются по явно знакомому маршруту. Я иду следом, перебирая в уме варианты. Парк? Качели? Игрушки? Что? На кой ляд нам идти пешком? — Что происходит? — спрашиваю я, когда Шура ставит Еву на дорожку. Дочь нетерпеливо вертится вокруг, хватает нас за руки и тащит к еще одному детскому саду. Выглядит он не очень, надо будет взять на заметку. Мы потихоньку влезаем в городские дела, к неудовольствию чиновников и к радости жителей, потому что без Разумовского и его фондов, за которыми подтягиваются десятки инвесторов, эти бездари вообще не работают. По окраинам уж точно. Ева, радостно взвизгнув, бросает нас и несется к решетчатому забору, там же на площадке ее замечает рыжеволосый мальчишка чуть постарше. — Это кто? — уточняю я, глядя на что-то бурно обсуждающих детей. — Генетическая память, — усмехается Шура. — Вся в мать. — Так вот почему вы вечно пешком топаете. Могли бы уже давно взять контакты и вместе гулять. — Это вряд ли. — Мам-ма-мам! — верещит дочь, подскакивая ко мне, и хватает за руку. — Давай, я познакомью! — Познакомлю, — поправляю и иду за ней. Да нет, мальчик вряд ли и на год старше, думаю, что они вообще ровесники. Моя просто некоторые буквы не выговаривает, а этот прямо хорошо болтает. Ева представляет его как Ясю, но ей просто так проще, она вечно слишком торопиться, поэтому длинные имена не всегда удаются. Полностью-то мальчика зовут Ярослав. Дочь расстроенно скулит, когда воспитательницы уводит группу обратно в здание, и страдальчески вздыхает половину пути до дома. Потом дергает меня за руку и жалобно просит: — Мам, давай Ясю забеем. — Заберем. И мы не можем, мышонок. — Можем. Они с Сашей будут холошо иглать. — Будут хорошо играть. Только дело не в этом. Мы не можем просто взять и забрать ребенка, у него же родители есть. Они будут его искать, скучать, плакать. — Не будут! — капризно и со слезами на газах заявляет дочь и прячет за Шуру. Наемник поднимает ее на руки, сажает обратно на плечи и со вздохом говорит: — Не будут. — Шура, — мрачно одергиваю его я. — Не потакай. — Это детский дом, Ась, — объясняет он. Ох. Ясно. Точено генетическая память. Я поднимаю взгляда на дочь, которая отвернулась от меня и сидит у Шуры на плечах, приложившись щекой к синей макушке. Придется чуть позже объяснять, что так просто все не делается. А здание все равно возьму на заметку, выглядит очень уж потрепанным. — Эй, шеф, — зовет Шура, когда мы с ним вдвоем заваливаемся в офис. Еву пришлось временно высадить на студийном этаже, потому что ей срочно-сейчас нужно было потерроризировать Соню, ведь у нее есть свое чудовище подкроватное, доброе, но никто ей не верит, и вообще она соскучилась. Да, поток мыслей у этого ребенка бешеный. — Твоя жена волка сбила, — сообщает Шура, направляясь к дивану. — Скажи Олегу, что если он теперь захочет на ней жениться, то я буду сильно против, — отзывается Разумовский, не отрываясь от документов на столе. Как раз собирается расписаться в последнем. — Шеф, она реально волка сбила и в ветеринарку его притащила. Ручка, которой Сережа ставит свою подпись в графе, чертит резкую и явно лишнюю линию. Разумовский наконец поднимает взгляд. Сначала на меня, потом на Шуру, потом опять на меня. Сказанное до него, наконец, доходит, и он вскакивает на ноги, уронив ручку на пол. — Я думала, что это собака, — быстро признаюсь, а Сережа уже подбегает ко мне и осматривает на предмет повреждений. — Да нормально все, он не укусил. — Она его ветчиной подкупила, — говорит Шура, ухмыляясь в потолок. — Если бы ваш Кутх раньше знал, с кем связался, то сидел бы и дальше в своей пещере разобранный. Ладно, я к себе. Шеф, сделай одолжение, не выпускай ее сегодня из башни. Она ж по нарастающей может пойти. — Он же шутит, да? — с надеждой спрашивает Сережа, когда за наемником закрывается дверь. Я пожимаю плечами и виновато улыбаюсь. — Ася. Он ведь шутит? — Все нормально, солнышко, — повторяю я, обняв его. — Ну волк и волк, не покусал же. Слушай… Есть разговор. Как ты смотришь на то, чтобы у нас появился еще один член семьи? Да не волк, елки-палки!