Есть ли в небе лисы?

Сережа пропустил момент, когда все пошло не так, отвык искать подвох и видеть плохое. Его отношения с Асей стали для Разумовского синонимом стабильности, ведь только с ней он понял, что такое дом и семья, где примут любым, неважно грустно тебе или хорошо и сколько ты доставляешь проблем. Трудности решаются вместе, плохие дни легко переносятся в теплых объятиях. Сережа с радостью забыл, каково быть одному и вечно сомневаться в своей второй половинке. И, конечно, поздно понял, что зря. Это не происходило постепенно, для него, во всяком случае. Разумовский был абсолютно уверен, что у них все хорошо, поэтому сейчас с искренним непониманием смотрит на свою девушку, которая, сморщившись, отстраняется от его попытки ее обнять. Сережа по привычке судорожно перебирает в голове все, что он мог сделать не так, и раньше любое его действие попало бы в этот список. Раньше, но не сейчас. Он уверен, что все было нормально, так почему тогда?.. — Ась, что-то случилось? — спрашивает Сережа и вновь тянется к ней рукой, уже просто хочет прикоснуться. — Не трогай меня, — непривычно холодно просит она и снова отодвигается. Этот тон сбивает его с толку так же сильно, как все остальное в ее поведении. Ася с ним никогда так не разговаривала, никогда не смотрела, будто он ей… неприятен. Нет, всегда, когда Сережа обращался к ней, когда даже случайно пересекался взглядами, он видел лишь тепло и любовь к нему, хоть долгое время и не решался верить в это. Ася не скрывала своих чувств, каждым жестом и словом показывала, как относится к нему, зная, как сильно Разумовский нуждается в этом. — Я обидел тебя? — вновь пробует угадать Сережа и больше не пытается дотронуться до нее. Мышцы словно наяву сводит судорогой от желания хотя бы взять ее за руку, почувствовать, как тонкие пальцы отвечают на прикосновение, как гладят его ладонь. — Надо же, — хмыкает Ася и кидает книгу, которую ранее читала, на журнальный стол. — Догадливый. — Прости, — тихо говорит Сережа, не в силах удержать это вечное для себя слово. — Что я сделал не так, любимая? Скажи, пожалуйста. Ася встает с дивана, оставляя Разумовского сидеть, и поворачивается к нему лицом, складывает руки на груди. Он смотрит на нее, ищет в темных глазах привычные чувства, и, к своему ужасу, видит только холод и толику отвращения. — Я хотела поговорить об этом завтра, но раз ты сам начал, — девушка пожимает плечами, — давай расставим точки. Нам нужно расстаться. Сережа смотрит на нее, моргает один раз, два. Ждет, что морок рассеется, сон прервется, пропадет галлюцинация, порожденная измученным уставшим мозгом. Ничего этого не происходит. Ася стоит напротив, в ее взгляде все тот же холод, что и был секунду назад. Слова, произнесенные ею… Слова застывают ножами вокруг него. Сереже не страшно, нет. Он в ужасе. — Я не понимаю, — только и может выдавить Разумовский — Что тут понимать? Мне надоело, — просто заявляет Ася. — Извини, но никакого терпения на все это не хватит. Я еще долго продержалась, мне кажется. — Подожди, — просит Сережа и поднимается на ноги. Руки вновь тянутся к ней, но она отступает на шаг назад. — Подожди, все же… Все же было нормально… — У тебя, может, и было, — усмехается она. — Я даже не удивлена, что ты ничего не заметил. Странно, что вообще сегодня оторвался от своей работы драгоценной. — Что?.. — То, что тебя все равно нет в этих отношениях, Сережа. Ты с Марго общаешься чаще, чем со мной, и про ее дела знаешь больше, чем про мои. Я устала, поэтому хочу все прекратить. Разумовский хмурится, делает шаг к ней, отказываясь верить в эти слова. Нет. Нет, нет, нет. Между ними не могут звучать слова о расставании, такого просто не может быть. Они же столько пережили вместе, всегда поддерживали друг друга, любили так сильно, несмотря ни на что. Разве после всего?.. Они ведь не первый день вместе, Ася знает, знала, что он много времени посвящает работе, что для него это очень важно, и всегда говорила, что нет никакой проблемы, она все понимает. Или Сережа настолько глубоко ушел в свои дела, что даже у нее нервы сдали? Так нужно было просто сказать! Он исправится, он мигом исправится, отложит все дела и отдаст Асе столько своего времени, сколько она захочет. — Родная, пожалуйста, не… не спеши, — запинаясь, просит Разумовский. Не то, совсем не то. Сейчас ему лишь хочется упасть перед ней на колени и умолять не оставлять его, но Сережа понимает, что это будет совсем уж жалко и только убедит ее в правильности такого решения. — Я понимаю, что ты обижена, но обещаю, клянусь, сделаю все, чтобы исправить ситуацию. Сегодня же, просто… — Да поздно уже, — вздыхает Ася, и голос ее звучит теперь раздраженно. — Пойми ты: я устала от всего этого, устала от… устала от тебя, Сережа. Ты то исчезаешь в своих кодах, то наоборот, вздохнуть мне не даешь, я ведь даже на улице не могу расслабиться, зная, что ты вечно отслеживаешь меня по камерам. Я не хочу так жить больше, понимаешь? Это все слишком, я не могу. Извини, но… — Она качает головой и печально смотрит на него. — Я переоценила свои силы, вот тебе правда. С тобой слишком тяжело. Ася разворачивается, чтобы уйти, но Разумовский буквально физически не может позволить этому случиться. Он шагает за ней и мягко перехватывает за запястье. Девушка резко одергивает руку, пригвождает Сережу к место одним лишь взглядом. Столько в нем злости… Никогда раньше он не видел ее такой. — Я же просила не трогать меня! — Любимая, прости, я… — Я уже сказала, что хочу расстаться, что еще тебе нужно услышать? — Позволь мне исправить… — Нечего исправлять, — жестко прерывает его она. — Не осталось уже ничего. Прости, ладно? Я договорюсь с Марго и заберу вещи, когда тебя не будет в офисе, а пока… Девушка вновь пожимает плечами, так и не договорив, и опять пытается уйти. Сережа чувствует, как внутри что-то обрывается, когда она поворачивается к нему спиной, обрывается так больно, что он уже не в состоянии себя контролировать. Будто все ее слова, все осознание ситуации обрушивается на него только сейчас, и ноги больше не могут держать тело. Сережа только и успевает схватить Асю за руку прежде, чем рухнуть перед ней на колени, и уже никакие опасения показаться ничтожным его не волнуют. Сейчас в нем живет только дикий страх, что она действительно уйдет, навсегда уйдет, и боль, так много боли, от которой горло сжимается и невозможно выдавить даже слабое «Прости меня». Ася смотрит на него сверху вниз, на ее лице отражается только жалость к нему. — Постой, подожди, — хрипло умоляет он, кое-как совладав с голосом. — Сереж, не надо… — Послушай, пожалуйста, послушай! — Разумовский судорожно цепляется за ее ладонь, не обращая внимания ни на что вокруг. — Я люблю тебя, Ася, безумно сильно люблю, я… Мне очень жаль, что тебе было плохо в последнее время, но я все исправлю, поверь мне! Я обещаю, что… — Сережа, нет. — Пожалуйста, прошу тебя, любимая, просто дай мне один шанс, вот увидишь, я… — Сережа, я больше не люблю тебя. Он смотрит на нее и, кажется, теряет способность дышать. Ася без сопротивления освобождает руку, ослабевшие пальцы просто не могут больше удержать ее. Сережа зажмуривается, качает головой. И ждет, ждет, что наваждение схлынет, а любимая девушка скажет, что никогда не оставит его, что все привиделось, все глупости, ведь она Сережу так сильно любит. Галлюцинация должна пропасть, просто обязана, так всегда бывало раньше. Разумовский пытается достучаться до Птицы, наивно веря, что это он играет с ним, вдруг обиделся на что-то, разозлился, вспомнил, как мучил раньше, что угодно. Но Птица спит так крепко, что даже происходящее его не трогает. — Послушай, — говорит Ася. Сережа поднимает голову и смотрит на нее, даже не пытаясь стереть слезы, застилающие глаза. Этого не может быть. Это все нереально, она бы никогда… никогда, никогда не поступила бы так, потому что любит его. Она ведь сама говорила, что будет рядом всегда, уйдет только если он сам прогонит ее, но он бы ни за что на свете!.. — Так бывает, — произносит Ася и присаживается перед ним на одно колено, треплет по плечу. Голос звучит сочувственно, но в глазах все та же пустота. — Мы переоценили свои силы. Я переоценила. Это ничего, все будет нормально. Мы должны двигаться дальше, просто теперь не вместе. — Нет, — качает головой он. — Нет, нет, Ася, прошу тебя, не уходи, не… не поступай так со мной. Я исправлю все, у нас получится… Я ведь так люблю тебя, пожалуйста… — Это пройдет, — возражает она и улыбается. — Ты справишься. — Нет, Ася, нет, подожди… — Извини, — говорит она и встает. — Я свяжусь с Марго по поводу вещей. Мне правда жаль, что все так закончилось. Сережа хочет подняться, хочет броситься за ней и удержать, но тело будто парализованное. Он лишь молча смотрит на то, как Ася уходит и закрывает за собой дверь, и все ждет, когда галлюцинация пропадет. Это не может быть реальностью, не может, ни в одной вселенной не может быть реальностью. Невозможно, не должно быть. Они не могут вот так просто… «… — Это удивительно, на самом деле, — говорит Тири, размешивая что-то в широкой пиале. — То, что есть между вами. Не так уж редко встречается, кстати, но всегда поражает. Поэтому и сработали манипуляции Рубинштейна. Ваша связь настолько крепкая и настолько… Как бы так выразиться? О! — Ведьма пересыпает в емкость сухую траву из пакетика и щелкает пальцами. — Настолько неотвратимая, что вы просто обречены быть вместе. Красиво загнула, а? — Она подмигивает Сереже ярко накрашенным глазом и указывает на шкатулку рядом с ним. — Дай-ка сюда, посмотрим, что я могу сделать с этим бардаком…» Сережа не верит. Он смотрит расширенными глазами на закрытую дверь и ждет, что та вот-вот распахнется, и Ася зайдет в офис, прогоняя проклятое наваждение. Сережа не верит, совсем не верит. Не только из-за вскользь брошенных слов Тири, он и без этого знал, что это сильнее всего, что только может быть, это навсегда. Они же любят друг друга, как такое вообще могло произойти? Неужели он действительно не заметил?.. — Марго, — зовет Разумовский, не сводя взгляда с двери. — Позвони Асе. — Конечно, Сергей. И уже через несколько мгновений ИИ сообщает, что абонент вне зоны доступа. Это будто ставит точку, ломает окончательно, заставляя осознать реальность. Сережа больше не может цепляться за веру в галлюцинации. Он пробует встать, но ноги не держат, и Разумовский вновь падает на пол, да так там и остается, ложится на холодную поверхность и тихо плачет, скорчившись от боли, что выворачивает его изнутри. Так было уже однажды, но Ася обещала, что никогда не будет впредь. И она ушла сегодня, оставила его здесь одного, только на этот раз не от того, что испугалась Птицы. Она просто больше не любит его. Ася не вернется, потому что ей незачем возвращаться, ведь она не любит его, и он виноват в том, что это произошло. Сережа так искренне верил в то, что их отношения нерушимы, и сам же их и разрушил, доказав обратное. Даже Ася ушла от него после всего, что было. Ася. Ушла. Сережа ворочает эти два слова в уме, пытается разъединить их, забыть, но они ярким отблеском горят в голове. Ася ушла. Ася не просто ушла, она не любит его. Разумовский закрывает себе рот ладонью, чтобы никто не услышал, как он отчаянно воет от страха и боли, и только потом понимает, что услышать больше некому. Он задыхается, сжимается в комок, пытаясь кричать, все еще отчаянно надеется на то, что все это не на самом деле. Когда сознание заволакивает тьма, Сережа просто сдается.

***

(ой, да ну, само собой, я вас с этим не оставлю)

Сережа просыпается резко, будто от толчка под ребра. Распахнув глаза, смотрит в темный потолок и тяжело дышит, судорожно перебирает в голове эпизоды, потому что в первые секунды даже не понимает, что действительно спал. Осознав произошедшее, он садится на кровати так резко, что зрение мутнеет, но ему все равно. Разумовский шарит ладонью по другой половине постели, но там пусто. Сережа откидывает одеяло и поднимается на ноги, запинаясь, босиком кидается к двери. Сердце так быстро бьется в груди, словно вот-вот переломает все кости на пути к свободе. В коридоре видно, что на кухне горит свет. Разумовский опрометью бросается в ту сторону и, застыв в дверном проеме, смотрит на Асю, которая сидит за кухонным островком. Сгорбившись над ноутбуком, она рисует что-то на подключенном к нему планшете, и бормочет себе под нос про грани и заливку. Девушка так сосредоточена на деле, что даже не замечает его появления. Поднимает голову только тогда, когда Сережа заходит в кухню и спотыкается об собственную ногу, едва не загремев на пол. Ася удивленно смотрит на него. Косится на часы в углу экрана, потом снова на Сережу. — Ты чего проснулся? — спрашивает она. Разумовский, не отвечая, идет к ней. — Я вроде тихо. Или нет? Тогда извини, просто ко мне внезапно озарение пришло, и я поняла, как сделать эту штуку, а ведь билась над ней несколько дней и… Сережа берет ее за руку и заставляет встать со стула, так и не произнеся ни слова, подхватывает под бедра и сажает на свободную часть островка. Ася только успевает испугано ойкнуть, а Разумовский уже прижимается к ней как можно теснее, сжимает в своих крепких, судорожных объятиях. Пальцы, сжавшие просторную черную футболку, его черную футболку, которую он так любит на ней видеть, дрожат. Ася не сопротивляется и даже не удивляется, мягко опускает ладони на его плечи, ведет к спине. Сережа шумно вздыхает, уткнувшись ей в плечо. Смотреть в глаза ему сейчас почему-то стыдно, хотя с ней такого давно не было. Ася вплетает пальцы в спутанные волосы, осторожно гладит. — Кошмар? — спрашивает она, ласково поцеловав в висок. Сережа кивает. Ее слова, сказанные в том сне, звучат в его голове очень четко, режут, срывая слой за слоем. — Чертов заказ, — бормочет Ася, прижимая его к себе еще крепче. — Надо было до утра подождать. Хочешь рассказать? Не хочет. Совсем не хочет. Но ему в то же время жизненно необходимо услышать, что все это не правда. Сережа, собравшись с силами, тихо произносит: — Ты ушла от меня. — О, — многозначительно выдает девушка, а затем смеется. Разумовский обиженно сопит. Ася снова целует его в висок и говорит: — Извини, солнышко, но это самый нереалистичный кошмар из всех. Нет, ну правда. А чего ушла-то? Птица довел? Извини, Птиц, к слову пришлось, я тебя все равно люблю. — Его нет сейчас, — глухо бурчит Сережа, чувствуя себя форменным идиотом. — Так почему ушла? Разумовский вздыхает и коротко пересказывает суть. Все это сильно напугало его после пробуждения, а вот сейчас кажется таким глупым. — Ясно, — заключает Ася, приглаживая растрепанные рыжие волосы. — Ну и овца. Сережа понимает голову и удивленно смотрит на нее. — Ну, та я, в твоем сне которая, — поясняет девушка, улыбнувшись. Так тепло улыбнувшись, что у Разумовского тают остатки страхов после кошмара. — Овца же, правда? Работа ей твоя мешает, ишь ты. Последнее сказано так ворчливо, что Сережа, не удержавшись, тихо смеется, опять ткнувшись лбом в ее плечо. Ася ерзает, касается его щеки ладонью и с нежностью целует, прогоняя дурные мысли. Разумовский вздыхает с облегчением, впервые после того, как проснулся, и ловит ее губы вновь, стоит ей отстраниться. Это не было реальностью, ничего из того сна не было реальностью. Потому что в реальности Ася любит его, в реальности Сережа теряет голову от ее поцелуев, от того, как теплые ладони, вечно слишком сухие от растворителя и красок, гладят его шею, как пальцы с коротким розовым маникюром стискивают волосы на затылке. В реальности Ася слегка отстраняется и шепчет: — Я люблю тебя, солнышко. Сережа целует ее еще раз, а потом крепко обнимает, наслаждаясь прикосновением ласковых рук. — И работу твою люблю, — говорит Ася. — Я отлично понимаю, как она важна, и очень горжусь тобой. Слышишь? Я кайф ловлю с того, какой у меня талантливый и гениальный парень. И насчет камер… Мне так спокойнее, если честно, так что я не против. Уж точно не после того, как за мной охотиться пытались. — Прости, если… — Цыц, — прерывает его Ася. — Все хорошо. Я люблю тебя, люблю Птицу и люблю нашу совместную жизнь со всеми ее нюансами и заскоками. Я не уйду от тебя, пока… — Не прогоню, — быстро произносит Сережа, не желая даже слышать эти слова. — К тому же, Птица как-то обещал притащить меня за шкирку обратно и запереть в подвале, если решу слинять, а у меня нет оснований ему не верить, так что… — Ася, — укоризненно бормочет Разумовский. — Он так не сделает. Но и… И ты не уходи от нас, пожалуйста. — Договорились, — весело соглашается она. Потянувшись к ноутбуку, щелкает несколько клавиш, чтобы сохранить работу, и закрывает крышку. Сережа начинает было возражать, но Ася качает головой. — Там важно было начать, остальное до утра подождет. Сейчас я хочу завалиться в кровать со своим любимым мужчиной и охранять его сон от всяких там овец. Идем? — Идем, — улыбается Сережа. Не слушая протестов, он поднимает ее на руки и смеется, когда Ася пытается ногой достать до выключателя у двери. Это у нее все-таки получается, поэтому они отправляются обратно в спальню, где Сережа бережно опускает ее на постель. Девушка тут же затягивает его за собой, ругаясь на то, что он босиком опять ходит, толкает на подушки и заботливо укрывает одеялом, только потом уютно устраивается у него на груди. Приподняв голову, очень серьезно говорит: — Я тебя люблю, Сереж. Мы вместе, и это реальность. Он кивает и обнимает ее, шепчет о том, как сильно любит. Ася, прильнув к нему, закидывает ногу на его бедро, еще немого вертится и потом затихает. Сережа смотрит в потолок и до тех пор, пока сон вновь не одолевает уставшую голову, повторяет про себя: — Мы вместе, и это реальность.