
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Небольшие зарисовки из жизни персонажей фанфика "Вместе", потому что их надо куда-то деть
Примечания
Изначально несколько историй публиковались в тг канале, но также я хочу собрать их вместе, на всякий случай. В тексте присутствует ОЖП из основного фанфика "Вместе", также будут упоминаться некоторые события, надо которыми я поставлю предупреждения о возможном спойлере. Само собой занавесочным историям быть, на сюжет основы они влиять не будут, просто возможная приятность для вас и небольшая тренировка для меня))
Тг канал, откуда истории идут и где новые будут публиковать раньше:
https://t.me/thereisfoxesinthesky
Основная работа: https://ficbook.net/readfic/12294061
Студ|комикс
15 января 2024, 07:26
Если вы ни разу не хотели сдохнуть, учась на худфаке, вы на нем не учились. Эту простую истину я поняла еще во время первого просмотра. К концу третьего курса я в ней убедилась и больше не сомневаюсь. Не пьешь кофе? Будешь. Не любишь энергетики? Полюбишь. Не куришь? Ну, вы поняли. Ладно, не всегда, но я приобрела все вышеперечисленное и немного больше.
Авторитетно заявляю, что нынешний просмотр хуже всех предыдущих. По словам сестры, смотреть на меня больно, и я склонна ей верить. Особенно сейчас, когда топчусь на своем участке коридора и пытаюсь сделать так, чтобы все висело и стояло ровно, и пометки с заданиями не сползали к другим работам. Я устала, я дико, просто адски устала, и если эта чертова бумажка упадет еще раз, я сожгу тут все к чертовой матери.
Фух. Ладно. Все. Живем. Сегодня надо будет просто поспать по-человечески. Я закрепляю рисунок на стене еще раз, хотя для него почти не осталось места, и осторожно сдвигаюсь назад, даже не дыша толком. Вот так, аккуратно, все отлично…
Нет, все ужасно, потому что я вписываюсь в кого-то спиной и чуть не падаю, меня удерживают чьи-то руки, подозреваю, что человека, в которого я врезалась. Рисунок падает на пол, опять. И я, конечно, понимаю, что никто в этом не виноват, кроме гравитации и нехватки места, но… Развернувшись, вижу перед собой молодого рыжеволосого мужчину, который так и не убрал рук с моих плеч, и рявкаю:
— Какого хрена вы ко мне подкрадываетесь?!
В обычное время я бы отметила, что он красив, что фиолетовый классический костюм отлично гармонирует с глазами глубокого синего цвета, что белая рубашка, расстегнутая на три пуговицы, и небрежный хвостик только придают ему шарма. Но это в обычное время. Сейчас все в нем меня адски раздражает, особенно то, что он помешал и подошел, и трогает меня, и так далее. Короче, я срываюсь по полной и высказываю ему все, что в данный момент о нем думаю, а там ничего хорошего. Под конец, стряхнув его руки, отхожу, но он снова хватает меня за локоть и держит, что никак не прибавляет радости.
— Да зачем вы вообще меня трогаете?! — взрываюсь я, пытаясь освободиться.
— Вы только что чуть не наступили на свою картину, — насмешливо замечает он, явно не впечатленный моими наездами. — Она очень даже ничего, незачем ее портить.
Я оборачиваюсь и вижу, что он прав, шагаю в сторону. Незнакомец тут же меня отпускает.
— Чего вы ко мне лезете? — сердито спрашиваю, вперившись в него недовольным взглядом. — Идите своей дорогой, вы же явно не с нашего курса и точно не из комиссии.
— А вон там картинка довольно посредственная, — говорит мужчина и указывает на одну из работ для задания. — Видно, что не от души. Вот эту, — он переводит палец на ту, которая под ней, — я куплю.
— А я не продам. Идите к черту со своим мнением. Да кто вы вообще такой?! Я сейчас охрану…
— Что здесь происходит?
Громогласный голос проректора по научной работе врезается в спину топором. Я оборачиваюсь, вижу высокого седовласого мужчину в прямоугольных очках. Кажется, у него даже усы топорщатся от возмущения. Сглотнув, открываю рот, чтобы сказать, мол, ничего страшного, мы тут плюшками балуемся, но проректор стремительно подходит к нам и спрашивает, глядя на меня:
— Что вы себе позволяете? Так возмутительно разговаривать с нашим уважаемым гостем, вы хоть понимаете, кто перед вами?
Нет, если честно, но от таких претензий страшновато.
— Сейчас же извинитесь, иначе я буду решать вопрос о вашем отчислении. В этих стенах не место такому невежеству. Сергей Викторович, у вас все в порядке?
— Полно вам, Михаил Степанович, — усмехается мой оппонент. — Что же вы так на девочку накинулись? С тем, чтобы защитить свою честь перед симпатичной студенткой, я и сам справлюсь. Идемте, вы же хотели показать новые аудитории?
Проректор бросает на меня уничижительный взгляд и, расплывшись в любезной улыбке перед гостем, ведет его дальше по коридору. Сергей оборачивается и подмигивает мне, а я все жду, когда пол под ногами разверзнется, чтобы раз и навсегда избавить эти стены от моего существования, что и так неизбежно произойдет, если Михаил Степанович решит, что я нанесла гостю непоправимый моральный ущерб.
— Ну ты даешь, — потрясенно шепчет Егор, мой однокурсник, встав рядом. — На Разумовского наехать — это ведь додуматься надо. Степаныч, наверно, в ужасе, думает, что звезда теперь смертельно обижена.
— Что за Разумовский? — тоскливо спрашиваю, глянув на растерянного парнишку и темными кудряшками, которые вечно в беспорядке.
— Слышала про «Vmeste»?
Я киваю. Неужто какого-то важного разработчика оскорбила?
— Это ж он создатель.
А. Понятно. Самого главного. Супер. Так, стоп. О нем же во всех СМИ трубят. Молодой, талантливый, успешный, весь из себя нереально классный и… Мне крышка.
— Он тут учился на вышмате, — продолжает Егор и сочувственно смотрит на меня. — Уважаемый выпускник, да и денег куры не клюют, вон в него Степаныч как вцепился.
— Что у вас тут случилось? — спрашивает только вернувшаяся из Профкома Катя. — Чего все такие шуганные?
Пока Егор в красках расписывает ей, как я пару минут назад спустила свою жизнь в унитаз, отхожу от них, выбираю свободное пространство у стенки и сползаю по ней на пол. Если дверь откроется, то в меня, да и черт с ней. Нет, ну с другой стороны, кому оно нужно, высшее образование это? Так справлюсь. Буду свободной художницей. В переходе метро. Застонав, накрываю голову руками. Надо было выспаться, а не сутками сидеть с этой долбанной сессией. Тогда бы, может, на человека за зря не вызверилась. Я действительно понимаю, что он-то как раз ни в чем не виноват, просто случайно оказался последней каплей в чаше моей усталости. А теперь еще и станет поводом для отчисления.
— Да чего ты? — бормочет Катя, присев передо мной на корточки. — Степаныч забудет об этом на следующий день. Более того, я уверена, что он уже забыл об этом. Ася, ну ладно тебе, дыши, все нормально. Нам еще сегодняшний день пережить.
В этом она права. Я жалобно смотрю на нее, а Катя меня обнимает и обещает, что мы обязательно прорвемся. И поспим потом.
***
Удивительно, но мы действительно заканчиваем этот день без особых потерь. Если не считать того, что все однокурсники и другие студенты, который находились рядом, смотрели на меня так, будто вот-вот надо будет хоронить. Никто явно не верил, что моя вспышка останется безнаказанной. Ну еще бы, кинулась на самого Разумовского. Сам Разумовский, чтоб его за ногу. Нечего к людям подкрадываться.
Домой я приползаю к вечеру в полумертвом состоянии. В голове вертится только одно желание и связано оно с кроватью. Точнее, с раскладным диваном. Хорошо, что я живу с сестрой, и к моему возвращению меня ждет горячий ужин, чай и полное отсутствие лишних телодвижений. Поев и вымыв посуду, я отправляюсь к себе и перед тем, как закрыть глаза, конечно, лезу в телефон. Там уже висит сообщение от Андрея, парня, который пытается за мной ухаживать. Ну, странно пытается, прямо скажем. В его понимании счастье уже то, что он чего-то от меня хочет.
Глядя на то, как он в сообщении потешается над сегодняшним случаем, я думаю, что зря хочет. А потом вспоминаю, что ему-то не говорила ничего. Какого черта? Уточнив, откуда он узнал, получаю ответ, что об этом говорит уже половина МГУ. Класс. Андрей, конечно, утрирует, вряд ли столько народу интересуется происходящим на худфаке, а если и слышали, то тут же и забыли. Но сам факт того, что он тоже в курсе, тревожит. Я-то надеялась, что все забудут уже к концу дня.
Кинув мобильник рядом с подушкой, падаю в нее лицом и собираюсь отправиться к Морфею или кто там сонными делами заведует, но приходит еще одно сообщение. Ну попрощались ведь уже, чего надо? Глянув на дисплей, понимаю, что это не Андрей. Так. Что за контакт такой? А, ой. Да ну нет.
«Мое предложение насчет покупки в силе, дорогая Ася.»
Нахмурившись, спрашиваю:
«Кто это?»
«Так быстро забыли обо мне? Я-то думал, что совершенно точно покорил ваше сердце и запал в душу. Правда, вы были несколько резки со мной, но мне даже понравилось. Интересно» Я задумчиво смотрю на строчки и понять не могу, что за чертовщина происходит. Какая сволочь решила надо мной так подшутить? «Полагаю, вы сейчас думаете, что это такой юмор? Тогда вот» Я продолжаю пялиться в телефон, только уже настороженно. Что вот-то? Ответ на этот вопрос приходит в виде сообщения с приглашением на закрытое тестирование этой чертовой социальной сети. Сегодня ребята говорили, что доступ есть пока не у всех, но в основном распространяется среди студентов, абитуриентов и прочей молодежи. Да ну его в задницу. «И еще» Фото Разумовского в черном халате на балконе отеля было явно лишним в моей грешной жизни, но сам Разумовский считает, видимо, что нет. Хочется написать, чтобы создатель нереально крутой социальной сети шел куда подальше, но я и так сегодня маху дала. Лучше с ним не ссориться, раз Степаныч так в него вцепился. Выдохнув, я пишу:«Я поняла вас, Сергей Викторович. И я хотела бы извиниться за сегодняшнее, я не должна была на вас срываться»
«Ничего страшного, ma jolie souris, я же сам был на твоем месте. Ничего, что я на «ты»? Надеюсь, у тебя не было проблем» Как-как он меня назвал? Сначала хочу загуглить, потом решаю, что оно мне даром не сдалось, пусть как хочет зовет, только бы не требовал исключения.«Все хорошо, спасибо. Еще раз простите, Сергей Викторович»
«Ну зачем так официально? Просто Сергей и без «вы». Я все же хотел обсудить покупку картины. Я буду в Москве еще несколько дней.» Я рассеянно читаю сообщение и пытаюсь вспомнить о какой именно картине речь. Ой, да ну серьезно?«Картина не продается Сергей, но после сессии я готова отдать вам ее бесплатно, если так хотите»
«Любой труд должен быть оплачен, Ася. Полагаю, ты уже почти спишь, верно? Я напишу завтра, и мы договоримся о цене. Merci et faites de beaux rêves.» Я несколько секунд думаю все-таки погуглить, а потом просто отвечаю сухим: «До свидания» Поставив будильник на завтра, кладу телефон рядом с подушкой и закрываю глаза. *** Разумовский не соврал, он действительно написал мне на следующий день, но покупку картины упомянул лишь вскользь. В основном желал доброго утра (это я все-таки загуглила) и рассказывал сначала о своих планах на день, потом сообщил, что едет забирать очень дорогую и перспективную картину, потом что забрал ее и хотел бы мне показать лично, потом о том, как ему не нравится Москва по сравнению с Питером, потом… Там много потом. Я сначала понять не могла, на кой черт он мне вообще обо всем этом пишет, и отвечала для проформы, потому что проштрафилась вчера капитально. И как-то втянулась, ибо Сергей каким-то непостижимым образом делает интересной даже беседу о пробках на дорогах. Еще у меня теперь есть фото, где Разумовский перед зеркалом примеряет новый костюм, слава всем богам, что уже после того, как он его надел, а также фото, где он держит завернутую в крафтовую бумагу картину, фото из окна машины, фото кошки в рюкзаке какого-то парня, сделанное из все того же окна машины, пока медленно тащилась пробка. И так далее. Короче, у меня много всего теперь есть, и я даже спросила, не боится ли он отправлять мне свои фотографии, я ведь могу продать их кому-нибудь. Сергей ответил, что нет, он уверен, что я так не сделаю. Плюс он может в любой момент ломануть мои аккаунты, так что да, он уверен. Аргумент, конечно, железный. Проблема в другом. Слух о вчерашнем происшествии гуляет от студента к студенту, и зря я надеялась, что все забудется. Нет. Мои однокурсники продолжают смотреть на меня как на покойницу и шушукаться, знают, кажется, даже преподаватели. Если с утра я пришла с нормальным настроением, относительно выспавшаяся, то к концу дня дергаюсь от любого шороха рядом и не могу нормально думать. В какой-то момент я действительно сама поверила, что меня точно отчислят, ведь Разумовский сейчас такая важная персона, а Степаныч вон как за ним трясся, поэтому мне кранты и… Да. Примерно так. Ситуация не меняет в лучшую сторону и на следующий день, более того, она становится хуже, потому что я совершенно не могу сосредоточиться. Все вокруг свято верят, что видят меня последние часы, Катя вон даже успокаивает, что моя сестра ведь хороший адвокат, будет за меня бороться. Заканчивается все тем, что я кое-как дожидаюсь, когда можно будет пойти домой, но домой не иду, а остаюсь сидеть в парке рядом и жалеть себя. Со мной увязывается Андрей и грозится сломать Разумовскому нос, но я быстро осаживаю его, сообщив о том, что Сергей как раз претензий ко мне не имеет, он сам писал. — Ты что, дала ему свой номер? — удивленно спрашивает Андрей. — Нет, он сам где-то взял. Мы переписываемся насчет картины. — Ты переписываешься с Разумовским? — мрачно уточняет он. — Ты совсем, что ли? Заканчивай давай, мне это не нравится. Я, до этого глядящая себе под ноги, поднимаю на него взгляд. Не нравится, значит. — Мы с ним еще трахаемся второй день, Андрюш, — говорю, сложив руки на груди. — Как кролики. Поверь, он ко мне претензий точно не имеет. Я наблюдаю за сменой эмоций на лице парня и достаю телефон, показываю ту фотку в халате. — Сама снимала, — заявляю, сунув мобильник в карман. — И фото, и халат. После я еще минут десять наблюдаю за гневной истерикой и в конце киваю, согласная на все ужасные слова на букву «ш». Андрей гордо уходит, пообещав напоследок рассказать всем о том, какая я тварь. Пожав плечами, машу ему рукой на прощанье. Можно подумать, кто-то поверит, что Разумовский клюнул на студентку, ха. Обязательно, сразу после той пышногрудой брюнетки, которую обнимал на одном из последних мероприятий. Я так, для общего развития смотрела. Еще немного посидев на скамейке, вешаю на плечо рюкзак и тащусь домой. Там меня ждет сюрприз в виде подозрительного взгляда сестры и большого букета гербер, принесенного курьером, на столе. В нем карточка. Полина клянется, что не читала. Полагаю, что не читала, потому что вопросов было бы больше. Там вручную выведено несколько строчек: «Жду тебя сегодня в своем номере. Хочу кое-что показать. Тебе понравится, ma jolie souris, я гарантирую». И адрес. — Поклонник, — говорю я на вопрос Полины. — Н-да? — скептически отзывается она, глядя на букет. — Мажор какой-то. Забей. Цветы я все-таки ставлю в вазу, а потом отправляюсь к себе и звоню Разумовскому с намерением спросить, что за хрень происходит у него в голове и за кого он меня принимает. Едва сняв трубку, он радостно произносит: — Ася, дорогая, я ждал твоего звонка. Как цветы? Я угадал? По секрету: я не гадал, провел небольшое исследование. Время подходящее? Если ты уже дома, то должна успеть. И захвати свою картину. — Я не приеду, Сергей, — говорю я, улучив момент между его словами. — Почему же? — интересуется Разумовский. — Потому что я не собираюсь ехать к вам вечером в отель и смотреть кое-что. Простите, но у меня и так проблем хватает. — Что случилось? Неужели у тебя проблемы из-за того дня, когда мы впервые встретились? — В том числе, я… — О, это такие мелочи, Ася, не волнуйся. Один звонок, и никто даже не подумает тебя наказывать. Сегодня в шесть, я тебя жду, дорогая. Он отключается, даже не дождавшись какого-либо ответа. Я кидаю телефон рядом на подушку и валюсь на разложенный диван звездочкой. Твою-то мать. Он что, чокнутый? Серьезно предлагает мне?.. Да нет, вряд ли. Ну на что тут западать можно? Разумовский бы точно нашел с кем вечер скоротать. Что тогда ему нужно? Точно сумасшедший. Пишет мне два дня подряд после того, как я его чуть ли не матом обложила. Мазохист, что ли? Ну его. С другой стороны, если он действительно может позвонить насчет меня, то… Стоп, я ведь даже не знаю, есть ли у меня какие-то проблемы или нет. Но столько слухов вокруг, что сложно не поверить. Я поворачиваюсь на бок, беру телефон и смотрю на часы. Успеваю. Нет, не поеду. Точно не поеду. Отель выглядит так, будто строили его для королевской семьи, и я в своих джинсах, футболке и легком жакете чувствую себя мышью, что забежала в сокровищницу. Хочется вжать голову в плечи и выскользнуть обратно на улицу, но я поудобнее перехватываю картину и иду к стойке. Сразу заявляю, что я та Ася, которую ждет Разумовский. Втайне надеюсь, что администратор посмотрит на меня как на дуру и вызовет и охрану, но нет. Он расплывается в улыбке и вызывается лично сопроводить мою персону к Сергею Викторовичу. — Радость-то какая, — бормочу я и следую за ним. Мы поднимаемся на лифте, затем идем по коридору и останавливаемся у вычурной двери, в которую администратор учтиво стучит. Через несколько секунд на пороге возникает Разумовский, одетый в джинсы и фиолетовую рубашку с все теми же тремя расстегнутыми пуговицами. Волосы сегодня не забраны в хвост, и так он выглядит еще лучше. — Ася, дорогая, ты пунктуальна, — улыбается он и отходит, пропуская меня. — Проходи скорее. Рад тебя видеть. — Спасибо, — выдавливаю я и захожу в номер. Дверь позади закрывается, отрезая меня от безопасного мира. Едва Сергей подходит, я вручаю ему картину со словами: — Вот. Вам. Я пойду. — Куда пойдешь? — удивленно спрашивает он. — Домой. — Куда же ты так спешишь? Я же не показал тебе то, что собирался. Поверь мне, это того стоит. — Верю. Но вы можете показать это кому-нибудь другому. — Ася, дорогая, я тебя не понимаю, — озадаченно говорит Сергей. Я ставлю картину у стены и поднимаю руки в знак капитуляции. — Слушайте, — начинаю, глядя в эти невозможные синие глаза. — Что бы вы там себе не решили насчет меня, это не так. Меня не интересует более близкое знакомство, так что давайте попрощаемся… — Ma jolie souris, за кого ты меня принимаешь? — удивляется Разумовский, всплеснув руками. — За маньяка, — отвечаю я, честно и устало. — Надеюсь, что хотя бы за сексуального, — ухмыляется Сергей. — Вполне. Я пойду? — Дай мне минуту, — просит Разумовский. — Посмотри на одну вещь, а потом если захочешь уйти, я не стану удерживать. Идем. Он разворачивается и направляется дальше по коридору, минуя шикарную гостиную. Я с тоской смотрю ему вслед, кидаю рюкзак на пол и разуваюсь, а после иду за ним. Дождавшись, пока я присоединюсь, Сергей ведет меня в спальню, где в глаза бросается здоровенная кровать. В принципе, если он сейчас начнет маньячить, то винить надо будет только меня. — Вот, — говорит Разумовский и подходит к стене, возле которой, надо полагать, стоит картина, небрежно накрытая остатками крафтовой бумаги. Он встречается со мной взглядом, улыбается и сдергивает ее прочь. — Вуаля. Если он все-таки начнет маньячить, то это зрелище явно стоит того, чтобы умереть. Я, ошарашенно рассматривая картину, подхожу ближе и присаживаюсь перед ней на колени, даже руку протягиваю, чтобы коснуться, но не решаюсь. Картина прекрасна, удивительна настолько, что дух захватывает, несмотря на довольно мрачный сюжет. Но эти образы, мазки, цвета… Это просто что-то нереальное. — Ну как? — спрашивает Разумовский. — Я приехал сюда за ней. Хочу повесить ее в моем доме, когда его достроят, а мой арт-диллер отправился за другой работой. Я хотел получить эту побыстрее, вот и явился сам. Тебе нравится? — Она потрясающая, — шепчу я, не отводя взгляда от картины. — Да. Согласен. Вина? — Я… — Запнувшись, все-таки смотрю на него, не уверенная, что стоит принимать предложение. — Нет, наверно, все же воды. — Брось, Ася, такими шедеврами не любуются с бокалом воды. Давай ты попробуешь? Если не понравится, то закажу тебе лучшую воду, какую смогу найти. Черт с ним. Я киваю, и Сергей отходит к столику на колесах, который стоит неподалеку. Возвращается с бутылкой вина и двумя бокалами. Я с сожалением понимаю, что сейчас придется пересесть за стол у окна, а там будет плохо видно картину, но Разумовский опускается рядом и разливает напиток. Вручив мне бокал, переводит взгляд на произведение искусства перед нами. — Она прекрасна, ты права, — говорит Сергей, улыбнувшись. — Твоя мне тоже нравится. У тебя есть время придумать цену. Знаешь, дорогая Ася, я думаю, что после эпохи Боттичелли живопись свернула не в ту сторону, поэтому ищу особенные картины для своего будущего особняка. Они должны соответствовать моим представлениям об искусстве. У меня есть еще, смотри. Он достает телефон и показывает мне фотографии, позволяет рассмотреть каждую и с улыбкой слушает, что я думаю об экземплярах его будущей коллекции. После высказывается о моих работах, которые успел рассмотреть тогда в коридоре, и я решаюсь и показываю ему остальные, которые снимала на мобильник. И так легко и хорошо с ним говорить, обсуждать ту или иную тему, что постепенно даже его чересчур экспрессивные жесты и высказывания воспринимаются как норма. Без этого не было бы Сергея Разумовского, наверно, и я поневоле задумываюсь, он сейчас искренен или притворяется? Мы разговариваем, разговариваем и разговариваем, не обращая внимания на время. Бутылка заканчивается, и я не спорю, когда Разумовский предлагает открыть вторую. Мы все еще сидим на полу, только отодвинулись чуть дальше, чтобы иметь возможность опереться спиной о кровать. Сюда же перекочевала тарелка с фруктами и какие-то пирожные, которые Сергей очень хвалил. Я к сладкому равнодушна, поэтому верю на слово. Разумовский делится секретом о том, что сам начал заниматься скульптурой, снова показывает фотографии и выглядит страшно довольным, когда я хвалю его работу. Вечер приобретает новые краски, когда я проигрываю Сергею в споре насчет одного художника, чью картину не узнаю. Разумовский доказывает свою правоту, и я, вздохнув, говорю: — Ладно, Сергей, желание ваше. Он ставит бокал в сторону и задумчиво протягивает: — Тогда… Я завороженно смотрю на него, когда он касается моей щеки и не пытаюсь отодвинуться или отстраниться. Сергей тянется ко мне, и я подаюсь ему навстречу. Его губы накрывают мои, Сергей целует неторопливо и так тягуче сладко, что желание прервать это даже не возникает. Хочется лишь, чтобы он не останавливался, и сейчас уже совершенно не важно, что я знаю его пару дней. Я отстраняюсь лишь тогда, когда он углубляет поцелуй, и то не сразу. Просто в голову врезается мысль о том, что Разумовский ведь может решить, что я согласна на большее, а это не так. — Еще чуть-чуть, — просит Сергей, улыбнувшись. — Только это, ma jolie souris. И я позволяю ему поцеловать меня снова, совсем легко, а потом еще раз. Если бы у меня было чуть больше опыта… Но на случайную связь я точно не готова, поэтому приходится отодвинуться. Сергей не пытается настаивать, переводит тему, спрашивая, скоро ли я вернусь в Питер. Мы разговариваем, будто ничего не произошло, и когда наступает время уходить, Разумовский лично отвозит меня на такси домой, провожает до подъезда. Я не удерживаюсь и целую его еще раз, в итоге расставание затягивается. Уже дома я списываю это на вино, когда рухнув на диван, нажимаю на ссылку и устанавливаю приложение Vmeste.