Строчки на волнах

Лето выдается аномально жарким, особенно это ощущается здесь, посреди степи. Редкие растения выбеленные солнцем, уже не пытаются выжить. Горечь местных более чем понятна, урожая в этом году не будет. Больше роста цен и возможного голода пугает только возможность пожаров. Придорожный отель, тонущий в пыли, кажется заброшенным, но тихий звон колокольчика призывает выйти из глубины седого старичка и маленького смуглого мальчика, который смотрит с любопытством. — Русские? — старик щурит и без того узкие глаза. Лицо обрамленное сетью морщин, низкий хриплый голос и почти безупречное владение языком выдают старую школу. — Отец, переночевать у тебя можно? — Бизон кладет перед ним несколько мятых купюр. — Нас трое. Одной комнаты хватит. — За вами никто ночью не придет? Его опасения вполне объяснимы, он боится не за себя, а за маленького внука, которого просит уйти в подсобку. Впустить на ночью «чужих» военных, не лучшая перспектива, но с другой стороны, они платят, а деньги ему нужны. Борис заверяет старика, что ночь пройдет спокойно, никакой погони за ними нет. Им просто нужно выйти к границе. Старик кивает и протягивает капитану ключ с дерматиновым номерком, комната на втором этаже, рядом с черной лестницей, так, на всякий случай. Вход со двора. Бизон благодарно кивает и интересуется по поводу перекуса, старик просит вернуться минут через сорок, он что-нибудь сообразит. Батя с Багирой ждут во дворе. Булатов стоит прислонившись к столбу. На лбу командира бусины пота, из-за отекших глаз, он больше походит на местного. Стоящая рядом Рита выглядит не лучше — сухая, обветренная кожа, красные глаза и потемневшие губы. Увидев выходящего товарища они выпрямляются с вопросом в глазах. Бизон показывает большой палец и несколько бутылок воды. В комнате витает пыль, три старые металлические кровати с пружинной сеткой. Бизон уходит вниз за матрасами и бельем, в подвальчик, о котором его предупредил хозяин. Багира в это время разматывает окончательно пожелтевшую повязку на руке командира. — Больно? — она смотрит внимательно, но Булатов мотает головой. Наскоро наложенные швы слегка воспалены, но выглядит все намного лучше чем она ожидала. — На тебе и правда… — Как на собаке? — он устало улыбается. Она отвечает тем же и достает из рюкзака аптечку. Бизон возвращается в комнату таща два матраса и два комплекта постельного белья. — Сейчас за третьим схожу, — он жадно пьет воду. — Как у вас? — он подходит ближе и получает по носу смазанной мазью рукой Риты. Напряженность последних нескольких суток начинает отступать. Остается только дикая усталость, которая сейчас наваливается с двойной силой. Багира интересуется о наличии душа и воды, сейчас она согласна даже на холодную, лишь бы смыть с себя грязь последних дней. Бизон сообщает, что во дворе есть несколько бочек, водой из которых можно умыться. Они переглядываются и бросаются вниз по лестнице почти наперегонки. Багира успевает укрыться в уличном душе, а вот мужчинам остается довольствоваться двумя ковшами и одним ведром. Старик сам приносит им в номер нехитрый ужин. Несколько кусков хлеба, жаренную картошку, сваренные вкрутую яйца, лук и банку тушенки. Мужчина немного смущенно признается, что они первые постояльцы за последние несколько нет. Булатову удается найти в одном из карманов рюкзака еще немного денег и он сует их старику несмотря на протесты. Спустя пять минут в комнату стучится внучок хозяина с тремя стаканами и двумя бутылками местного вина. Крепленное, пряное, оно пьянит одним запахом. Тушенка прямо в банке идет по кругу. Хлеб с солью и луком кажется лучшей в мире закуской. — Я как будто в «Тайфун» вернулась, — Багира нарочито возмущается откушенному товарищем бутерброду. — С вечно голодным Бизоном. — Что-то неизменно, — Батя вновь наполняет граненые стаканы терпким вином. — А есть вот во всем этом что-то хорошее. — Бать, стареешь, на ностальгию потянуло, — Борис уводит картофелину из рук Багиры. — Еще повоюем! — Уже завтра повоюем, нам еще две границы пересекать…