Осколково

Средняя школа полна сюрпризов. И не всегда хороших. Кейго оказался в классе «Б» их небольшой школы. Школа делилась на три этажа: первый полностью отходил младшеклассникам, директору, уютной библиотеке и маленькому спортивному залу с низким потолком. Второй и третий этаж были походили на поле битвы. Наивные пятиклассники, только вышедшие из светлых классов «началки», зачастую были не способны адаптироваться к высокоскоростному течению жизни старшей школы. Девятиклассники были хамоватые и абсолютно не контролировали ни поток брани, ни поведение. Впервые вступив на пол второго этажа, Таками едва не потерял равновесие от ветра пронёсшихся мимо него восьмиклассников, увлечённых своей, очевидно, тупой игрой. Теперь всё было иначе: дети стали подростками. С этого года ребята должны были сами бегать из кабинета в кабинет каждый урок, делать тонну домашней работы и успевать прикусить язык в порыве ответить почти-на-пенсии-учительнице, вздумавшей нравственно наставить молодёжь. Первое время было очень тяжело. Иногда даже скоростной Ястреб, ставший популярным из-за своей клички, не успевал прибежать в кабинет, делящий одну площадь с туалетом, на третий этаж. Но адаптироваться приходилось быстро. Кейго освоился в программе и начал уделять больше внимания домашней работе. Старушка Илин ушла из жизни, оставив ему ключи от драгоценной библиотеки. Сварливая сменщица первую неделю громко жаловалась на ребёнка, до фонарей застревающего в библиотеке и мешающего ей закончить свой короткий рабочий день. Но потом она просекла, что можно уходить пораньше, если непременно наказать пятикласснику закрыть библиотеку не позже пяти вечера. Ноябрь вступал в силу. Начинались частые дожди, дороги не успевали обсыхать, а грязь уже и не думала покидать подошву старой обуви Кейго. Темнело раньше — это было хуже всего. Таками не любил возвращаться домой, поэтому старался приходить за минуту до загорания первого и чуть не единственного работающего фонаря на их улице. Закрыв за собою дверь за защёлку с цепочкой, он разулся и пошёл сушить зонт на балкон, аккуратно вывешивая промокшую обувь на сушильные верёвки. Отец нервно курил на кухне. В последнее время их и без того плохое финансовое положение ухудшилось. «Куда ещё хуже?», — иной раз взвывал про себя Кейго, но помалкивал. Так было безопаснее. Отец взял чёрт знает какой по счёту кредит, чтобы прожить на сухпайке хотя бы до нового года. За прошедший месяц к ним домой, часа в три ночи, несколько раз заходили смутные люди, агрессивно переговаривающиеся с внезапно замолкающим отцом. Они громко обсуждали отцовские долги, но спустя час уходили. А Кейго, всегда просыпающийся от баса прокуренных голосов, оставался слушать поток нецензурных слов отца, решавшего выпустить пар спаррингом со стеной. Конечно, на следующий день Таками заходил в две соседские квартиры и извинялся, низко склонив голову. Осталось совсем немного потерпеть. Конец этого года для них двоих означал диаметрально противоположное: для отца это был последний срок выплаты долгов, а для Кейго — началом поиска работы. Забавно, как извернулась судьба в последний зимний месяц уходящего года. *** Оценки Кейго съехали к началу декабря до стабильных четверок по всем предметам: он не успевал делать домашние задания. Причиной тому стали вспышки ярости отца. Кейго никогда не звал его первым, поэтому Оота сам находил своё чадо. В одну из пропахших палёной водкой ночей Савадо нетрезвой походкой ввалился в зал и плюхнулся на заранее разложенный Таками диван. Мужчина глыкал алкоголь из горла, постепенно заваливаясь на спину. На дворе было три утра. Допив горчащее пойло, он опустил голову на исхудавшие руки, словно они были её креплением к телу. Слишком глубоко вздохнув для заядлого курильщика, Оота зашёлся в сухом кашле. Нужны были лекарства, а денег едва хватало даже на буханку пропадающего хлеба. Омерзительно. Первая мысль Кейго звучала именно так, когда отец разбудил его в пять утра и позвал на кухню для серьёзного разговора. Последние две недели они оба не доедали, но на ребёнке это сказалось сильнее: он стал больше спать, пытаясь полудрёмой заткнуть изголодавшийся желудок. Его отец давно был обтянутым кожей и дешёвым костюмом скелетом. Они сели на кухне, оба голодные до одури, и смотрели друг на друга в немом напряжении. Закурив последнюю в потрёпанной пачке сигарету, мужчина начал: — Послушай, Кейго. Как ты знаешь, у нас большие проблемы с деньгами. Просто жопа! — вспылил он. — Но я нашёл работу за городом. Будут выкладывать новую дорогу, им нужны люди. Мне выделят палатку, чтобы не тащиться два часа до города каждый день. Кейго кивнул. Он понял, к чему вёл отец. — Я останусь один в квартире, пока ты не закончишь работу? — Да. Поэтому у меня к тебе просьба. Ты должен позаботиться о том, чтобы никто не узнал, что никого из взрослых нет дома. Особенно те упыри, которые приходят к нам почти каждую неделю. Усёк? Мальчик нахмурился: — Что мне им сказать, когда они придут? — Не знаю, — равнодушно отозвался тот. — Ты умный парень, сам разберёшься. Ноздри Кейго затрепетали от сдерживаемого гневного вздоха. В последнее время становилось всё труднее держать язык за зубами. Порой так и хотелось крикнуть: «Если бы ты не тратил половину денег на сигареты, мы смогли хотя бы иногда есть мясо!». Но Кейго умный мальчик, он знает, что это ни к чему не приведёт. Хоть их положение и было более чем ужасным, сам мальчик не особо от этого страдал. Старушка Илин познакомила его со всеми поварихами ещё два года назад. У Таками не было проблем в общении, поэтому они быстро нашли общий язык. С того дня он мог свободно доедать всё, что оставалось, после уроков. А оставалось много. Школа не была престижной, но и совсем уж обнищавшей её не назвать. Поэтому находились избалованные ребятишки, которые отказывались есть макароны-ракушки с сочной (по меркам Кейго) отбивной.Таками смог уговорить поварих не выбрасывать остатки. Такими темпами он мог не только полноценно питаться, но и оставлять запасы в отведённом для него месте в холодильнике. Все были только рады, что продукты не надо зря переводить. Они разошлись с отцом, который опять вышел из квартиры по неизвестным делам. Спать оставалось ещё в лучшем случае два часа. В целом, Кейго научился не винить отца за такой образ жизни. Благодаря его «урокам жизни», мальчик смог морально и физически подготовиться к первой официальной подработке, к которой он сможет приступить сразу после новогодних каникул. Мальчик был в предвкушении от грядущего дня рождения. Как только ему исполнится двенадцать, Кейго сможет не только начать работать, но и самое главное — начать копить средства, чтобы свалить отсюда после школы. Осталось сделать лишь две вещи: дождаться дня рождения и выбрать место, где можно будет безопасно и тайно хранить накопления. Савадо Оота на следующий день собрал все свои вещи и, не прощаясь, уехал на работу. Таками наконец-то смог расслабиться. *** Школа заканчивалась на несколько дней раньше его дня рождения, поэтому поварихи отдали Кейго всё, что хранилось в холодильнике. Запас еды на каникулы получен! Впрочем, Таками получил на свой день рождения от пожилой соседки ещё немного мелочи, поэтому этот день стал поистине замечательным. Поедая котлету, служившую заменителем торта, Кейго загадывал одно и то же желание, которое неизменно повторял из года в год словно молитву — вернуться туда, где так счастлива была его мама. Мальчик совсем не помнил, где это место и как его найти, но верил, что только там он обретёт свободу, о которой грезит каждую свободную минуту. Его не покидало ощущение, что заветное место рядом. Чтобы побороть грустные мысли и неверие в мечту, Кейго повторял себе, что просто время ещё не пришло. Пословицы не врут, нужно лишь научиться видеть в них правильный смысл. *** После быстро пролетевших новогодних каникул Таками начал искать в газете объявления о работе, куда допускались и несовершеннолетние. Около двух недель подходящая вакансия словно пряталась от него, паровозиком убегая на следующую страницу. После упорных поисков искомое нашлось. «Требуется школьник, имеющий в запасе свободное время и достаточную выносливость, чтобы клеить объявления и разносить газеты по всему району. Оплата повременная. Звонить по номеру 028-964…» Кейго на радостях чуть было не завопил, высоко подпрыгивая на месте. Этим же школьным днём со стационарного телефона в библиотеке он позвонил по указанному номеру и получил адрес, куда нужно прийти для одобрения вакансии и заключения договора. Всё прошло гладко, особенно, когда мальчик рассказал о своих школьных спортивных достижениях, чтобы убедить незнакомого дядю в работоспособности. Теперь у него есть работа! До конца января Кейго добросовестно работал, получая достаточно денег, чтобы всегда иметь в холодильнике небольшие запасы свежих продуктов. Основную массу он приносил из школы. Дни протекали спокойно и неторопливо, пока его возле двери квартиры не подкараулили два амбала. — Слышь, малец, где пропадает твой папочка? — хамским голосом спросил более тощий. — Здравствуйте, — Кейго решил начать достаточно вежливо, чтобы его не спустили с лестницы в ту же секунду. — Отец недавно нашёл работу, поэтому задерживается допоздна. — Это всё, конечно, хорошо, но ты не понял, — тип жестко схватил его за волосы, потянув голову вверх. — Я спросил не что он делает, а где он. Кейго поморщился от боли. У этих придурков совсем не было тормозов! Но он готовился к этой встрече: старательно избегал их на улицах и игнорировал стуки до тех пор, пока кто-то из соседей не выпроваживал их вон. К сожалению, так не могло продолжаться вечно. — Он на работе! Я не лгу. Он не сказал мне кем он работает, но я знаю, что ему приходится ездить в промышленный район города. Амбалы ещё около минуты изучали его лицо на предмет лжи, но вскоре отпустили. Сказали только «Передай привет папочке!» и ушли. Выкрутился! Промышленный район — это финансовый центр города. На самом деле, их город «соединился» с другим, когда началось активное производство с обеих сторон. Промышленный район располагался в конце «другого» города, то есть находился почти за 50 км от места, в котором они сейчас жили. Практически невозможно было проверить слова Кейго на ложь, поэтому в таких ситуациях верили на слово. «Теперь эти чудилы не заявятся сюда ещё месяц», — выдохнул мальчик. До приезда отца оставалась неделя. *** Таками закончил пятый класс с одной четвёркой по ИЗО. Он не нарисовал портрет семьи, поэтому ему пообещали снизить оценку в году. Ничего страшного, главное, чтобы троек не было. Наступил июнь, официально начались летние каникулы. Кейго продолжал работать, да и отец тогда получил хорошие рекомендации. Дела стали идти в гору. Они даже разродились на новый комплект одежды для растущего мальчика — Таками вырос почти на шесть сантиметров. Амбалы перестали навещать по ночам, потому что отец получил легальную официальную (постоянную!) работу, стал кредитоспособным. У Савадо день рождения был в конце июня, и он пообещал отвести сына на настоящую рыбалку. Кейго перестал относиться к отцу с абсолютной ненавистью, но между ними всё равно сохранялось напряжение. Рыбалка была для мальчика чем-то очень новым и не совсем понятным, поэтому он был в нескрываемом восторге, когда они приехали к тенистому заливу. Небольшой пруд с одной стороны был окружён ивами и камышами, а с другой прятал горизонт за кустами и густо поросшей травой. Туман над водой придавал этому месту особую хрупкость. Казалось, даже ветер уважал блаженную тишину и облетал это место стороной. Волшебно… Отец достал из подвала старые удочки, купил снасти и приманки. Подготовился. Оота рассказал ему, что во время ловли рыбы нельзя шуметь. Кейго честно пытался, но не смог удержать радостный вопль, когда спустя сорок минут поймал свою первую рыбёшку. Он прыгал и махал добычей из стороны в сторону, хвастаясь новым достижениям. Тогда отец впервые улыбнулся и похвалил его, потрепав зажмурившегося (от страха) мальчика по макушке. Кажется, люди умеют меняться. И Кейго тоже решил не стоять на месте. В тот день они поужинали пойманными карпиками, зажаренными на костре. Отец много говорил о рыбалке и о том, как ему было весело в молодости с друзьями. Возможно, он был пьян от выпитого им пива, а может от опьяняющего чувства семейной близости, но именно тогда он впервые в жизни раскрыл своё сердце сыну. Настолько, насколько смог. Когда речь зашла о его первом знакомстве с мамой Кейго, отец прервался. Он грустным взглядом следил за палкой, ворошившей угли, но молчал. Прошло много времени, пока он не выдал: — Однажды ты всё поймешь. Может, когда-нибудь я тебе расскажу… о ней. Таками не стал настаивать. Ему не интересны оправдания его отца. Но нельзя было игнорировать горечь, с которой он шептал. Засунув весь улов в мешок, они поехали домой. Лёд тронулся. *** Кейго оставался хорошистом, хотя все его одноклассники уже давно посъехали на тройки. В седьмом классе, как по сигналу, у всех подростков начинался бунт против хорошей учёбы. Но у Кейго был договор с отцом. За последние два года и Кейго, и отец сильно изменились. Мальчик вытянулся и даже немного «подкачался», черты лица заострились, скулы стали более ярко выражены, а золотистые волосы перестали выпрямляться расчёской. Савадо Оота стал почти идеальным отцом: начал дарить подарки на дни рождения, чаще покупать новые вещи, стал ходить на могилу матери… Даже пытался бросить курить, но сдался после четвёртой попытки. Кейго казалось, что он никогда не бросит. У Таками в гардеробе появилась стильная кожаная куртка. У Таками появились уверенность в себе и проблески пресса. У Таками появились фанатки. Кейго считал себя не самым красивым мальчиком в школе, поэтому был в ступоре, когда на большой перемене посреди второго этажа к нему подошла пятиклассница и протянула письмо, написанное на розовой бумаге и запечатанное наклейкой-сердечком. Казалось, даже учителя перестали сетовать на всё подряд, обратив взоры на разыгравшуюся сцену. Кейго не был готов к тому, что произнесла девочка, тыкая письмом ему в грудь: — Послушай, Кейго, ты… Эм… Ты мне нравишься! Давай встречаться! — выпалила она, зажмуриваясь и закусывая губу. Он, честно признаться, испугался. Как к такому вообще можно подготовиться?! Мальчик постарался успокоить подскочившее сердцебиение. Дело не в том, что она ему нравилась. Наоборот, ему никто не нравился в романтическом плане. Кейго комплексовал из-за этого. Даже когда его друзья притащили журнал с голыми женщинами, Таками не почувствовал ничего. И это казалось ему странным. — Эм… Ну как бы сказать… Не хочу тебя обидеть, но я… хм… Я не испытываю к тебе того же, что и ты ко мне. Извини, — он поднял руки в знак примирения и неловко улыбнулся. Девочка подняла красные глаза, смотрела на него секунд пять, а потом в слезах убегала под подтрунивания старшеклассников. Кейго было искренне её жаль. Но он не хотел обременять себя «отношениями». Если ли смысл встречаться с кем-то, если у вас нет друг к другу взаимной симпатии? Он точно знал ответ, что не стоит. Определённо, нет. Тогда Таками подумал, что после его отказа никто не решится к нему подойти с такими «признаниями», но всё оказалось намного хуже. У Кейго Таками появился девчачий фан-клуб. «Дела плохи», — простонал про себя Кейго, когда в очередной раз отшивал девочку. С того случая прошло чуть больше месяца, а ситуация только усугублялась. Теперь он получал признания в любви почти каждый день. Каждую неделю он отшивал минимум двоих. Слухи начали расползаться за пределы школы, и с того момента к нему иногда подходили незнакомые парни и девушки, стараясь лестью выбить место друга у такого популярного человека. Кейго начал уставать от этой рутины. С каких пор отказы от потенциальных партнёров стали рутиной?! Хвала богам, что год подходил к концу. Три месяца этой головной боли начали сказываться на его общем состоянии. Отец лишь подшучивал над ним, повторяя: «В меня пошёл, засранец!». Они стали ближе. Отец стал чаще улыбаться, а Таками перестал напрягаться, приходя домой. Конечно, были мелкие стычки и недосказанности, но их обоих это устраивало. Немного общения утром, работа и школа, совместный поздний ужин и немного юмора перед сном — теперешняя повседневность отца и сына. Соседи только вздохнули с облегчением. Стало намного легче дышать. *** Таками перешёл в 8 класс, оставшись хорошистом. Началась «эра» соревнований, когда старшеклассников прессуют не только по поводу экзаменов, но и суют по всякого рода мероприятиям. Кейго стал не просто популярным, а востребованным. Его не покидало ощущение, что все в нём нуждаются. Но сам мальчик не мог тоже самое сказать о себе. Он не нуждался ни в ком из тех, кто сейчас рядом с ним. С недавнего времени Ястреб стал самым быстрым старшеклассником, да ещё и открыл в себе тягу к публичным выступлениям. Он не боялся взять в руки микрофон, не напрягался, когда приходила очередь выйти к зрителям, не уставал улыбаться вспышкам фотокамер. В общем, загрузили парня. Постепенно это начало сказываться на здоровье. Кейго старался и по учёбе успевать, и ходить на спортивные сборы, и не забывать разучивать текст очередного мероприятия. Любой бы в такой ситуации был бы выжат, как лимон. Но это ещё пол беды. Фан-клуб уже не школы, а района не давал ему прохода. Бывало ли у вас такое, что идешь ты по улице, никого не трогаешь, а тебе с угла кричат тоненьким голоском: «Ке-е-ейго!». Кошмар, просто ужас. Отец стал спокойней, и вроде как заработок появился стабильный, но беда не приходит одна. В октябре Таками, пробегая кросс, начал задыхаться, но захотел закончить начатое. Одышка привела к кашлю, который, в свою очередь, пропитался холодным осенним ветром. Воа-ля, уже нужны деньги на хотя бы протипростудные таблетки. Отец тогда долго сетовал на появляющуюся в семейном бюджете дыру, ведь они только-только подошли к черте нормальной жизни. Хотели сделать ремонт. Валяясь дома, сгорая от горячки, Кейго спал беспокойным сном. В его голове на протяжении трёх дней появлялись размытые образы чего-то такого знакомого, что, невольно хмурясь, Кейго думал, что забыл нечто очень важное. Ему снился погнутый столб с каким-то знаком, деревянный домик под солнцем. Иногда ему мерещилась старушка Илин, шептавшая на ухо: «Лети, Ястреб!». Матушка Кейго была слишком слаба здоровьем, отчего и покинула бренный мир несколько лет тому назад, но мальчик пытался всеми силами преодолеть стену, выстроенную без его ведома. К сожалению, не всегда всё идёт по плану. За три недели болезни, одна из которых сгорела в пламени лихорадки, Таками не просто похудел, он отощал. Простуда едва не подкосила его целиком! После выхода с больничного Кейго отстранился от участия в мероприятиях и ограничил время для занятий спортом. Едва не потеряв себя в цепких лапах болезни, он понял, что не всегда рядом будет отец и заботливая старушка-соседка, которые помогут выпить лекарства и сбить жар. Уже через год он останется один. Мальчик долго сомневался в своём решении, но в очередном сне мама пришла к нему, погладила по голове и улыбчиво кивнула, отгоняя все сомнения. Он не помнил её глаз, но помнил тепло, которое она ему дарила. Мурашки, бегущие вверх по рукам, тем утром уверили его, что данное решение — самое верное в его жизни. Кейго решил стать врачом. *** Местный медицинский колледж был, мягко говоря, так себе, но зато давал самую широкую базу. Все, кто хотели стать кем-то определённым в области медицины, уезжали в институты. Кейго было плевать. Он хотел жить. Как бы это ужасно не звучало, но он поклялся прожить более счастливую и долгую жизнь, чем его мать. Она была бы рада. Годы работы на самых неприятных работах принёс свои плоды — у Таками были деньги не только на оплату первого года обучения, но и на жильё на первые полгода. Он закончил школу с хорошим аттестатом, потраченными на фан-клуб нервами и чётким пониманием того, что вообще ничего не представляет о своём будущем. Но чем больше дней проходило, тем больше росла его уверенность в собственном выборе. Отец стал хуже себя чувствовать после последней зимы. Нездоровый образ жизни, пропахший сигаретами и дешёвым пивом, вылился в постоянную бледность лица и странного рода покашливания. Отец стал всё больше напоминать маму: такой же уставший, истощённый невидимым врагом, но улыбающийся непонятно чему. А ещё он стал чаще носить тот самый жёлтый галстук, на котором пришёл на её похороны. Кейго каждый раз чуть ли не рукой заставлял мышцы губ перейти из отвращения в нейтралитет. Удавалось плохо. Перед тем, как продать душу неизвестному заболеванию, отец подарил Кейго на пятнадцатый день рождения две книги: первая была о лечебных травах, а вторая — кулинарная. Тогда отец загадочно улыбнулся, хмыкая собственным мыслям, потрепал сына по макушке и добавил в тишине: — Твоя мама любила запах травяного чая. Может, научишься что-нибудь такое варганить. Получилось у него, как всегда, неуклюже и малость натянуто, но глаза не врали. Смотрел он тогда немного грустно, вороша забытые моменты семейной жизни. Морщины вокруг рта и в уголках глаз говорили о том, что он начал улыбаться. «Думаю, — улыбнулся мальчик, — он счастлив вернуться к себе». Стоя в дверях квартиры, Кейго смотрел на единственного родного ему человека. Они не были близки, их отношения с натяжкой можно назвать тёплыми, но они дорожили друг другом. Каждый по-своему, но суть от этого не менялось. Таками ещё раз бросил взгляд на посветлевшую квартиру и глубоко вздохнул. Дышалось на удивление легко. Они пожали друг другу руки, и Таками, закинув на спину рюкзак и взяв с собой спортивную сумку с вещами, развернулся. На секунду прикрыв глаза, он прошептал: — Прощай, … папа. Кейго был умным мальчиком, он не стал оборачиваться. Впереди его ждала новая жизнь, а позади он оставлял больного, когда-то ненормально сурового, но сейчас плачущего от счастья отца. Оота Савадо научил его быть сильным, несмотря на слабое здоровье. Кейго не собирался разочаровывать его. Поэтому, уходя, даже не обернулся, чтобы не дать слезе скатиться за пределы нижних ресниц. Пыль этого дома больше не застилала ему глаза. *** Учеба на медицинском была той ещё пыткой. Кейго не особо хорошо запоминал термины, ему было привычнее объяснять всё своими словами, как простому человеку для простого человека, но, к сожалею, учителя такого поведения не одобряли. Пару раз он едва не вылетел с курса, но благодаря обаятельной улыбке и купленным на последние деньги цветам смог остаться. Работу он начал искать тоже в сфере медицины. Работа на полставки на выходные в больнице, все каникулы в доме престарелых и ночные смены в ветеринарной клинике. Всё это Кейго делал, делает, и, если совсем не повезёт, будет делать до конца своих дней. Конечно, приятно было слышать похвалу за проделанную почти что рабскую работу, но спасибо на хлеб не намажешь. К концу обучения в больнице ему практически перестали платить, так как по миру прошлась эпидемия гриппа и она оказалась забита доверху. О каком-то стажёре все и знать забыли. Спасали только поддержка однокурсников, которые за это время стали друзьями, да и случайные флирты. Таками не чувствовал тяги к кому-либо из своих партнёров, неважно какого пола они были. В конце концов, он подумал, что его возбуждение сказало ему «пока-пока» после первого увиденного им трупа на подработке в морге. Но, в общем и целом, всё было не так уж и плохо. Иногда Таками возвращался к отцу, чаще всего на новый год. Каждый год отец дарил ему что-то, что напоминало ему маму Кейго. Каждый раз парень чувствовал хрупкость воспоминаний, которые его отец пытался бережно передать из своего такого же ненадёжного тела в руки дорогого человека. Кейго улыбался почти искренне. Каждый гребанный раз он не мог вспомнить мамино лицо, но зато он вспомнил чёртов знак с надписью деревни, в которой они были вместе перед её смертью. Вот уже Таками стоит на голубоватом фоне в душном помещении, которое отвели под «фотостудию» выпускников. Пыль отсвечивала вспышку фотоаппарата, забивала дыхательные пути и напоминала о безысходности общего положения Кейго. За время учёбы он стал худым, даже тощим, не расставался с глубокими мешками под глазами из-за недосыпа и перестал быть относительным «крепышом» в плане здоровья. Теперь любой случайный чих мог спровоцировать три дня лежания дома с температурой. Больной врач идёт лечить людей! — даже звучит смешно. Но такова была жизнь Кейго. Он продолжал работать в больнице практически за бесплатно ещё год после выпуска, так как сейчас всем нужен был опыт работы, который, как оказалось, Кейго не засчитывали до выпуска. Тогда он впервые в жизни сломал стул в съёмной квартире, разломав его об стену в порыве гнева. С тех пор он питался либо подачками соседей, либо полуфабрикатами, у которых срок годности истёк месяц назад. Засыпая, он вспоминал слова мамы: «Всё потерянное однажды обязательно возвращается». Кейго думает, что потерял своё счастье, когда бросал липкую землю на крышку маминого гроба. Погребённое под слоем грязи и пыли счастье. Звучит, можно сказать, поэтично, только вот в реальности все было серо, грустно и совсем не смешно. Иногда Таками забирал газету у соседей в поисках новых мест работы. Ему и так нездоровилось, а в последнее время недомогание было чуть ли не стандартным «рабочим» состоянием молодого организма. Он сел на хлипкий коричневый диванчик, из которого торчали пружины, и лениво пролистывал объявления о работе. Закончив читать газету, он решил прочитать её ещё раз в обратном порядке нумерации страниц. На «первой» же страницы мелким шрифтом было напечатано: «В деревню «Осколково» требуется врач на круглосуточную работу. В деревне много пожилых людей, которым требуется уход. Если есть опыт работы ветеринаром, будет доплата. Зарплата 20.000 месяц. Телефон Х-090-Х…» — Двадцать тысяч?! Это что, шутка?! — вскочил Кейго. Его зарплата в больнице составляла 7.000 в месяц, за квартиру он платил 4,5 и остальное уходило на одежду и скудный паёк. В панике найдя телефон, он быстро набрал нужный номер. Разговор прошёл как в тумане, Кейго плохо соображал от восторга, охватившего разум и тело. Голос в трубке был низким и очень-очень знакомым, но Таками не мог вспомнить никого из своих знакомых, кто бы жил в деревне и обладал таким басом. Договорившись о встрече первого июня, они попрощались. Кейго обессиленно откинулся на скрипнувший диван, выбив из него немного пыли. Завтра предстояло увольнение из больницы и сборы. Сегодня было 29 мая. Только погружаясь в долгожданный предутренний сон он, почувствовав лучик солнца на лице, понял, что название «Осколково» было неотрывно связано с низким голосом незнакомца в трубке. Ощущение чего-то родного не покидало его почти до самого пробуждения. Началась новая глава его нелёгкой, но очень долгой жизни.