Непокорность

      Темноэльфиская столица, как вы верно помните, была особенной. Больше ни у одного народа, столица не лежала одновременно и на поверхности, и под землей. По сути, это были два города: Драда-Ост и Драда-Хал. Однако говорить, что у дроу две столицы было не принято, потому что нижний город располагается как раз под верхним. Их соединяет множество лестниц и ходов, а потому из любой части Драда-Ост можно спуститься в Драда-Хал и подняться обратно.       Город, что на поверхности, Драда-Ост, в нынешние дни считался главным. Резиденции Правящего Дома присутствовали на земле и под землей, но Правитель жил именно в Драда-Ост.       По традиции, заложенной Домом Джалавар, каждый Правитель, передав власть наследнику, вместе с остальной семьей спускался в нижний город, тем самым показывая, что он больше не претендует на власть. Торжественные спуск отрекшегося и восхождение нового Правителя отмечались пышными празднествами.       Масштабное действо проводились на самой большой, самой широкой и пологой лестнице, соединяющей два города. Она насчитывала восемь сотен белоснежных ступеней. Ровно посередине, на самом большом пролете, находилась круглая беседка. Ее белокаменные тонкие, угловатые колонны словно вростали в лестничную площадку, а свод венчал темный купол с золотым шпилем. В ней и происходила церемония.       Впрочем, эта традиция была довольно условной и имела чисто символический характер. Спуск в нижний город вовсе не значил, что бывшему Правителю закрыт путь в верхний город, а подъем не означал, что до своего отречения новый Правитель не сможет спуститься. Более того, спустившийся получал должность наместника и титул Благородного Правящяго Лорда.       Править – тяжело, править землями дроу – еще тяжелее, поэтому в обязанности наместника входило всячески наставлять молодого Правителя, а также исполнять его обязанности и удерживать власть всякий раз, когда Правитель Дроу покидал столицу. Однако не всем везло иметь наместника в лице отрекшегося. И не всем везло провести церемению торжественной встречи на полпути к престолу. Из девяти Правителей из Дома Джалавар, Лорд Харлуф был лишь третьим из тех, чей предшественник стал его наместником. Когда Благородный Лорд Архал отказался от трона, он короновал сына и благословил его на долгое царствование.       Вы можете удивиться и спросить, как же так, дроу, известные ожесточенными битвами за власть, получая ее, вдруг отказываются от нее добровольно? Разве такое возможно? «Возможно», – молчаливо ответили бы вам мерцающие глаза отрекшегося, если бы судьба свела однажды ваши дороги.       Стоит лишь вспомнить, что дроу – темные, но все же эльфы. И не чужда им эльфийская мудрость и чувство времени. Бывает так, что приходит понимание – час настал оставить прежнее и, оставаясь собой, все же стать кем-то другим.       Сложно объяснить то, что невозможно понять. Быть может, древние люди, дети Великих Родов, чьи жизни по продолжительности мало уступали жизням эльфов, понимали это. Ибо и они знали, когда час приходить, а когда покидать.       Однако не всем везло провести полную церемонию передачи власти. Если же Правитель умирал или был убит, и некому было передать власть, в таком случае, наследник поднимался по лестнице до середины, сопровождаемый почтительным молчанием; в каменной беседке, под церемониальным сводом, самолично возлагал он на себя корону, после чего продолжал подъем уже под крики ликования, приветствия и поздравления подданых, толпившихсях вдоль необъятно широкой лестницы и на полукруглых площадках, что обрамляли ее каждые сотню ступеней.       Наместником при этом становился кто-то из ближайших родственников. Доверенное лицо длительно и тщательно подбиралось, и за ним, как правило, устонавливался строжайший контроль из целой цепочки шпионов. Эти самые шпионы могли и не знать, а чаще и не знали друг друга, как и не знали, кто и за кем именно следит. Паучьи сети, запутаны и мудрены. Все это делалось во избежание предательств и попыток свергнуть державца, ибо крылья темных времен еще отбрасивали тень на сердца дроу, и не было у них доверия друг к другу.       Но вернемся к нашему городу. Сами дроу, говоря о Драда-Ост, часто называли его верхним, что логично. Среди людей он нередко звался первым, однако такое название было ошибочным, так как Драда-Ост был намного младше своего подземного брата. Он был выстроен, когда дроу, после долгих лет изгнания, вновь вышли на поверхность. Известно, что в древние времена дроу, как и сейчас, жили и на поверхности, и под землей. На поверхности было удобнее контактировать с другими народами, торговать, и наконец защищать свои границы, ибо наземные народы попросту не понимали, где находятся границы подземных земель темных эльфов.       Под землей же находились основные города, оплоты дроу. Долгое время чужеземцев вообще не пускали в нижние города, позже это правило смягчилось – допуски на спуск давать стали, однако же немногим, лишь по веским причинам и после долгих тщательных проверок. В период расцвета многие города были полностью открыты, и там активно велась торговля. Однако всякому расцвету приходит конец.       Так и было, всякому расцвету приходит конец, пришел конец и расцвету земель дроу. Впрочем, светлые эльфы с этим изречением не совсем согласны. Они утверждают, что все существует по светлому замыслу. Кроме того, важно различать, что понимается под «расцветом». Иное царствование может продлиться долгие, долгие тысячи лет, если оно соблюдает законы Природы, и закончится мирно, когда на то придет ему время. На его месте зародится новое царствование, или же земля очистится до поры до времени, чтобы «весной» взрастить на том месте нечто новое.       После великого раздора, поражения в войне, о причинах которой мы не станем говорить, ибо нам придется окунуться в глубокие и темные воды истории, дроу покинули наземье. Долгие две тысячи лет темноэльфийский народ затворнически жил лишь в подземельях. Это время прозвали временем молчания. Именно тогда пережило возвышение и расцвет темноэльфийское жречество, запомнившееся ужасами, страшными обрядами, темной магией и некромантскими экспериментами.       Для всего мира дроу в этих землях стали призраками из страшных сказаний, ночными тенями, не то живущими, не то давно прекратившими свое существование. И лишь изредка появляясь на поверхности, они наводили страх и ужас. Ибо стоило только забыть о них, как их тени, словно замогильные духи, поднимались по ночам из-под земли, и их мерцающие в темноте глаза сулили смерть.       Случалось даже так, что народы заселяли земли, не подозревая, что под их ногами, под их домами, в глубине земли обитает тьма. Не знали до тех пор, пока эта тьма вдруг не заявляла о себе или не обрушивалась на них, яростно, но тихо и смертоносно. Те, кого предупредили, в спешке покидали обжитые земли. Остальных настигала смерть. Захваченных в плен, утащенных вниз, больше никто и никогда не видел.       Когда-то была известна печальная история, как воин отыскал путь в подземный город дроу, чтобы спасти свою возлюбленную, похищенную темными эльфами; как узнал он, что стала она темной жрицей, и как мучился от страшного знания этого. Но историю ту давно не рассказывали и позабыли, потому что желали позабыть те времена. Темное было время. Время молчания. Время, преданное забвению, ибо память о нем вызывала лишь дрожь и суеверный ужас.       Но и этим дням пришел конец, и сменила их новая эпоха в истории дроу. Уже при Первом Правителе из Дома Джалавар вновь поднялись дроу на поверхность. Они обнаружили, что как раз над их разросшимся подземным городом, Драда-Хал, среди снегов стоит стройная белая башня да кое-где виднеются редкие остатки полуразрушенных зданий, крытых галерей, некогда защищавших живших здесь эльфов от дождя и снега, да расколовшийся пьедестал с упавшей скульптурой, бывшей не то садовым украшением, не то фонтаном. Поселение было маленьким и необжитым, теперь же руины были всем, что осталось от давно покинутой светлыми эльфами крепости.       Эльфы приходили сюда, выстроили здесь дома и разбили сады, не зная, что их темные брятья живут прямо под ними. Однако вскоре по причинам теперь уже неизвестным, они покинули эти земли, устремляясь на юг к голубому лесу, и лишь несколько чудных, сливающихся с красотой природы, построек остались в этих суровых землях, как напоминание о их пребывании здесь.       Эта башня звалась с эльфийского Глосс, что значило – «белоснежная». Дроу оставили ее и со временем выстроили вокруг свой город, Драда-Ост, меньше, чем подземный, но не менее величественный. Читатель, верно, помнит, что стены города строились из красного камня Влос, что с языка дроу значит – «кровь». Темные эльфы находили очень ироничной эту схожесть звучания в названиях. Во временя вражды со светлыми эльфами, дроу потешались над ними, припоминая, что их белоснежная, чистая и невинная Глосс, по-прежнему стоит в самом центре темноэльфийской столицы, за стенами из кровавого камня Влос.       Эльфы насмешки стерпели, ибо знали, шутки шутками, а темноэльфийская столица до сих пор носит частично эльфийское название, в память о некогда прекрасной эльфийской крепости. Ибо «Драда» с языка дроу значит – «второй», но в случае со столицей, состоящей из двух городов, переводить следует как «один из двух» (обозначая города); а «Ост» – происходит из светлоэльфийского языка и означает крепость или город, обнесенный стенами. Единственной же (пусть и разрушенной) крепостью, стоявшей на том месте, когда дроу вышли на поверхность, была башня Глосс.       Иными словами, если завязывался спор, выливающийся не в угрозы и пролитую кровь, а безобидные словесные препирательства, то этот интересный факт частенько вспоминали. И по правде говоря, такие споры чаще зетевались вовсе не эльфами и дроу, а путешественниками, торговцами, бродячими музыкантами, сплетниками и бездельниками в свободных городах, как Шарлин-Нан, в простецких таверенках, пахнущих жарехой и рыбой, и дорогих заведениях, где подавали выдержанные вина и лучшее жаркое в соусах и травах.       Однако несмотря на цены блюд и напитков, любой ужин, как правило, всегда доходил до той кондиции, когда неспешные разговоры перерастали в жаркий спор о насущном: ценах, политике, оружии, шарлатах-чародеях, занимающихся непонятно чем в своих университетах, и конечно, женщинах; поэтому дроу, как народ, в чьей истории магия и матриархат фигуровали особенно ярко, редко обходили стороной в таких беседах. А где говорили о дроу, там вспоминали и их светлых сородичей.       Да, сплетни об этих народах гуляли часто и различались они лишь крепостью словесных оборотов и изощренностью фантазии спорщиков.       Второй же – Драда-Хал, лежал под землей и часто звался нижним. Это древний город, и его история уходит в далекое прошлое. Когда-то Драда-Хал был единственным обиталищем темных эльфов в этих землях.       Когда дроу пришли сюда, они основали семь небольших подземных поселений недалеко друг от друга. Со временем они разростались и в конце концов слились в одно. Драда-Хал освещали семь светил, днем они имитировали движение солнца, а ночью – луны, медленно поднимаясь, достигая зенита и неспешно опускаясь к закату, и поднимаясь вновь, имитируя полную луну.       Светила эти не плывут в ряд, друг за другом, как предполагают те, кто никогда не бывал в подземном городе дроу. Изначально каждое из них освещало одно поселение, потому и светил всего семь. Когда поселения слились в город, светила остались на своих местах и теперь освещали обширные районы города. Так делалось потому, что город очень большой, а своды его не так высоки, как небо. Если сгрудить все светила в центр, то даже днем, а уж тем более по ночам свет не будет достигать окраин, самых дальних уголков города.       В Драда-Хал и без того было полно мест, пещер, ходов и закоулков, где тьма чувствовала себя хозяйкой, а ведь в подземных городах все делалось для должного освещения. Конечно, дроу отлично ориентируются в темноте. Их глаза лучше улавливают свет, к тому же темные эльфы обладают особой чувствительностью, отдаленно напоминающей способность кошек или летучих мышей не натыкаться на предметы в темноте. На поверхности все это помогает им комфортно чувствовать себя самой безлунной ночью. Но здесь, в глубоком подземелье, даже дроу не способны видеть в густой чернильно-черной темноте.       Поэтому все дороги в городе выкладывались большими квадратными белыми плитами, по стенам во всех ходах и тоннелях, на каждых лестницах горели желтые фонари, которые меняли к вечеру свой цвет на серебристый или бледно-голубой. По ночам такие фонари зажигались на каждом доме, а облака, как и светила, искусственно созданные магами, начинали излучать мягкий серебристый свет.       Кстати, облака никогда не закрывают лун (у дроу есть названия для каждого из семи светил, но нам их знать не обязательно, потому что сами темные эльфы днем зовут их солнцами, а ночью лунами). В подземном городе также не бывает новолуний и затмений, здесь всегда полная луна, и всегда лунные ночи.       Если вам когда-нибудь посчастливиться (или не посчастливиться, а придется… вслучае с дроу и такое может быть) спуститься в Драда-Хал, непременно побывайте в центре. На каменистых холмах, недалеко от садов и подземного озера с темной черно-синей водой, есть место, откуда видно сразу три светила. А самые зоркие, знающие, к тому же, в какое время лучше прийти, могут увидеть и четвертое. Это удивительное зрелище!       Вам, наверное, интересно, как же сменяются день и ночь в подземелье? Ответ прост, светила имитируют не только движение настоящих солнца и луны, но и их цвет. В переходные периоды, на рассвете они розовеют, затем становятся ярко оранжевыми и наконец, желтыми. К вечеру они вновь розовеют, затем бледнеют и приобретают красивый серебряный цвет.       Они же отвечают и за поддержание температуры, греют по-летнему днем и немного прохладнее ночью. В Драда-Хал всегда лето – тепло, рассветает рано, темнеет поздно. Во-первых, так светлее, а во-вторых, эксперименты с погодой дроу еще долго будут вспоминать с содроганием.       После смерти Первого Правителя из Дома Джалавар, свергнувшего Жрицу, прозванную прядильщицей, скорбь темных эльфов была так сильна, что они возжелали выразить ее и по-особенному почтить память своего Правителя. Было решено, что на три года в Драда-Хал воцарит зима. Для долгожителей дроу это небольшой срок.       Были созваны искусные маги, еще помнившиее тонкости технологии создания светил и облаков в Драда-Хал. Они трудились без устали несколько месяцев, пока наконец не достигли цели – зима началась и должна была закончиться сама по истечению срока. Город опустился в серебристо-голубой полумрак, мягко падал снег, укрывая дома, улицы, сады, тонкой корочкой льда покрылось подземное озеро.       Однако дроу не учли, что среди них остались те, кто были не довольны переворотом, те, кто ненавидели Правителя, свергнувшего их королеву. Многие из них были изгнаны, но смирились, а были и те, что затаились и неустанно молились о возможности отомстить. Они скрывались, собирались в глухих пещерах, в оставшихся, скрытых в толще скал храмах, к которым вели тайные, известные лишь им одним пути.       Среди их числа были и маги, способные, потратившие много лет и усилий на изучение искусства владением силой и тайными технологиями. Среди них были жрецы, которым за кровавые жертвы, за клятвы и тяжесть вечного раболепия открывались знания, столь древние, что сегодня многие из них считаются безумием и выдумкой.       В своем стремлении отомстить, в жажде расправы они создали Холод. Нет, не просто холод, но ледяную смерть, наказание темных богов, вымораживающий жизнь хлад, погибель и месть – Интхуул.       В первые полгода искусственная зима, как и предполагалось, была мягкой и красивой. Как раз в это время отвергнутым адептам удалось изменить и извратить работу магов, создавших зиму. С каждым днем воздух становился холоднее, но морозы усиливались постепенно, поэтому не сразу жители Драда-Хал почуяли опасность.       Сначала замерзли небольшие, декоративные водопады на холмах в центре города, покрылись льдом пруды в садах, не прекращался снег и поднимался ветер.       Если бы это было все! Вскоре снег прекратился. Дроу выдохнули, расчистили дорожки и сады и нескоро заметили новый тревожный знак – снег прекратился совсем. Как ни вглядывались дроу в облака, но ни одной снежинки не коснулось земли. Ударил мороз, и без снега уже ничто его не смягчало.       Воду в озере сковало льдом. Поначалу еще можно было разбить его и достать ледяной воды, но вскоре лед стал таким толстым, что стало возможным пересечь водоем верхом на коне, не боясь провалиться. Все теплолюбивые растения, заботливо укрытые и надежно защищенные от зимы, почернели и погибли всего за несколько дней. Никто не понимал, что происходит. Вновь созванные маги не знали, отчего их мягкая, не побоюсь сказать, нежная зима, наполненная белым умиротворением и почтением, вдруг превращалась в гибель и ужас. Они ошибиться не могли, а значит, их изящную работу подпортил кто-то не менее, а возможно, и более искусный, чьи помыслы захватила тьма. Тут и вспомнили про жрецов. Вновь начались гонения и расправы. Вот только холод становился все свирепей, и никто не знал, как избежать трагедии и без последствий остановить ледяную смерть Интхуул.       Тем временем воздух стал похож на хрустальный. Казалось, потревожь его, и он разобьется, разлетится на звенящие осколки. Стали промерзать строения, покрылись инеем стены. Кое-где, в пещерах, случались обвалы, ибо вода, закравшаяся в скалы, замерзала, расширялась, и по сводам бежали трещины.       Пока маги, советники, мудрые и знающие искали решение, дроу покидали город, поднимались в Драда-Ост. Те же, кто остались начали болеть. Воздух был таким холодным, что стоило выйти на улицу и сказать лишь слово, не прикрыв лицо шерстяной тканью, как в горло иглами вонзались ледяные осколки. Они вымораживали жизнь, пока снаружи тело горело огнем. Под страхом смерти было приказано увести всех детей на поверхность, ибо «ледяной жар» уносил в первую очередь их.       О тех, кто не успел вернуться домой до того, как ледяные безжалостные тиски сковывали и отнимали жизни, скорбно молчали.       Спаслись успевшие выбраться на поверхность во время бесконечного снегопада, остальные, стуча зубами, боролись за жизнь, боясь ступить за двери домов. Боролись, но побеждали не все.       Интхуул не любят вспоминать, от имени его стынут дыхание и кровь в жилах.       Нескоро, но решение было найдено, мороз смягчали постепенно, чтобы здания и своды не пострадали из-за перепадка температур. Почти год ушел на то, чтобы температура полностью нормализовалась. Дроу возвращались в Драда-Хал. Разрушенное было восстановлено или отстроено заново. Было привезено еще больше земли, разбили еще более пышные сады. Город вновь расцвел. Кровавые жрецы принесли последнюю жертву, отправившись на кровавую казнь. Но с тех пор в Драда-Хал, да и в большинстве подземных городов, – всегда лето.

***

      Получив столь много сведений, вернемся в Драда-Хал сегодняшних дней. Одно из семи светил, медленно поднимаясь, заглянуло в большое окно. Бледные розово-золотистые лучи проникли в богатые покои, разгоняя утренний полумрак. На большой постели, скинув с беспокойно вздымающейся груди тончайшее бардовое одеяло, украшенное искусной вышивкой, спала женщина.       Темные волосы разметались по подушкам. Она спала глубоким, но беспокойным сном провидицы, и брови ее хмурились, тонкие губы, при бодрствовании часто сжатые в тонкую, строгую линию, теперь приоткрылись и дрожали, но не потому что видение пугало ее, а потому что она знала - оно напугает ее, как только она проснется. Вдруг она застонала и одной рукой непроизвольно закрыла глаза, как будто там, во сне, верила, что так сможет прекратить видение, второй же рукой беспокойно шарила по простыням, ища опоры.       Ей виделся полет, очень высокий и очень опасный. Она неслась мимо жидких, полупрозрачных облаков, они были похожи на растекшуюся бело-розовую акварель на пронзительно-чистом голубом фоне. Солнца не было видно, оно спряталось где-то за акварельными облаками, но яркий свет утреннего неба до боли слепил глаза. Вдруг она посмотрела вниз и сердце ее заходило от ужаса – высота была невероятная. Однако следующая мысль, внезапно навеянная ей чужим сознанием, была еще ужаснее. Ей подумалось: «Вниз, вниз, нужно снизить высоту… Вниз!».       Сиева задохнулась от возмущения и страха. «Нет! Нет!» - мысленно кричала она, но кто-то уверенно и довольно сухо отвечал ей: «Да! Вниз... вниз!». Несмотря на свой протест, Сиева посмотрела вниз, сложила крылья, о наличии которых догадывалась, и ухнула туда, где неприлично далеко в синевато-зеленом полотне угадывались верхушки леса.       Она не закричала, но тело ее выгнулось, вытянулось, словно натянутая струнка. Дыхание перехватило, и судорожные частые вздохи не могли наполнить легкие кислородом. Сами собой руки до побеления сжали простыни, тонкие изящные пальчики случайно ухватили край полупрозрачной хлопковой сорочки. Ткань натянулась на груди, повторяя ее нежную форму, обрисовывая контур бедра и совсем уж тонкой талии. Будучи не в силах справиться со страхом, терзающим сознание и тело, Сиева совсем по-детски захныкала. Это сделало ее лицо некрасивым. Возникшие скорбные складки у самых кончиков губ и две глубокие борозды на лбу сделали ее похожей на старуху и никак не вязались с детским плачем.       Поначалу ей казалось, что она видит свой собственный полет, однако не то страх высоты и неожиданного падения, не то несвязность действий с ее собственными желаниями убедили ее, что смотрит она чужими глазами. Такие сны Сиева уже видела, и как только пришло осознание, она легко отделилась от тела, в котором была наблюдателем, и без удивления обнаружила перед собой небольшую хищную птицу, несущуюся откуда-то сверху к верхушкам густого хвойного леса. Когда казалось, что столкновение неизбежно, птица вдруг распахнула крылья и плавно ушла на красивый полукруг. Теперь она неспеша кружила над елями, отдыхая и готовясь к новому рывку на длинную дистанцию.       Усилием воли Сиева приблизилась к ней так близко, чтобы можно было хорошенько рассмотреть позолоченный футлярчик, привязанный замшевым шнурком к лапке. Она не ошиблась в предположениях – такие использовались дроу для писем, которые доставлялись пернатыми гонцами. При этом по цвету и даже форме футлярчика можно было определить степень важности и срочности послания, также на них часто изображался герб дома отправителя, если таковой имелся, в других случаях его заменял любой другой родовой знак или же просто инициалы владельца.       Именно этот отличался от вышеназванных - полным отсутствием каких-либо опознавательных знаков. Отполированный, блестящий и совершенно гладкий – не было видно даже стыка колпачка и основания. Сиева знала, что это значит. Такие футляры использовал лично Благородный Лорд Архал, восьмой правитель, а также все его приближенные, советники (включая мужа самой Сиевы) и министры. Послание, скорее всего, было зашифрованным, да и открыть замок мог только тот, кто знал его хитрость. Тот, кто попытается вскрыть футляр грубой силой, потерпит неудачу – от любого сильного удара активизировался механизм, и из внутренних стенок высыпался порошок, портящий бумагу так, что ее уже будет невозможно прочитать. Разумеется, только лучшие пернатые гонцы доставляли золотые футляры.       Поняв, что послание отправлено самим Архалом или кем-то из его приближенных, Сиева забеспокоилась. Что если это письмо касается ее сына, Фарна? Уже долгое время он шпионит за Тирианом, выдавая себя за предателя. Ему давно следовало воссоединиться с Харлуфом, однако вестей о благополучном объединении все нет и нет.       Птица вновь стала набирать скорость, и Сиева поспешила за ней. Она наблюдала, как быстро работают сильные крылья, а ветер трепещет мягкие перья. Сиева стала привыкать к полету, даже отвлеклась на завораживающий вид, раскинувшийся внизу. Казалось, они обе: и дроу, и птица потеряли счет времени. Взмах, рывок, взмах, рывок, снова гладкий полет и касание ветра.       Вдруг время остановилось, сам сон замедлился, и красивое видение стало жутким: Сиева четко увидела, как птица отклоняется в сторону, но не успевает увернуться, когда ее пронзает толстая, грубо сделанная стрела. Ни разу не вскрикнув, пернатое создание опускает обмякшие крылья и стремительно падает вниз. Провидица спешит за ней, и ее взору предстают двое стрелков.       На них кожаные доспехи поверх неаккуратно пошитой одежды, лица грязны, а волосы смазаны жиром. Они радуются добыче, толкают друг друга в плечо, щурятся и что-то говорят на непонятном языке. Их толстые мозолистые пальцы вертят золотой футлярчик, но не могут открыть, нож тоже не помогает – на поверхности не остается даже царапин.       Футлярчик с посланием летит на землю, он им больше неинтересен, и они принимаются ощипывать птицу. Неужели они действительно собираются сварить похлебку из королевской птицы? Сиева с отвращением отвернулась.       Она хотела уйти, не желая смотреть на отвратительное пиршество, но решила еще раз взглянуть на футляр. Кто-то из мужчин наступил на него, втоптав в мягкую землю и мокрые листья. Сиева приблизилась, хотела стряхнуть с него черные земляные крошки, но материальный мир сна оказался ей недоступен – она могла лишь смотреть. Она уже снова хотела уйти, как вдруг ее внимание привлекло то, что оставалась незамеченным раньше – искусный рисунок, едва заметные линии складывались в облик резного зеркала – родовой знак ее семьи.       Страшное, сковывающее льдом осознание охватило все ее тело, последнее призрачное видение вещего сна заполнило все ее сознание: она видела небольшой дворик, защищенный каменной стеной от внешнего мира; у стены рос молодой клен, касаясь неровной кладки ярко-красной кроной. На нежных листьях лежал снег. Вокруг стояла тишина. Сиева присмотрелась и узнала деревце – тот самый клен, который они вместе с возлюбленным супругом высадили несколько лет назад для их сына, Лорда Фарна. Они наделили дерево неким символизмом, почитали его как личный талисман. Когда Сиева сильно скучала по сыну или беспокоилась о нем, она приходила в этот небольшой двор, скрытый в лабиринтах замка.       Подойдя во сне поближе к дереу, она увидела то, чего так боялась, – красивые ровные листья начали тускнеть, иссыхать и сворачиваться, словно от болезни. Когда последние листья опали, снежную тишину пронзил свист – взявшийся словно из ниоткуда меч срубил ствол, брызнула кровь и обагрила золотой клинок. Через мгновение тишины Сиева увидела алую, огненную пасть. Всполохи огня взвились вверх, яростно захватывая территорию, и пепел заполонил небо. Все исчезало в этом красно-сером аду, и золотой клинок, блеснув, тоже истаял в огне.       Кровь на золоте. Знак, указывающий на правящую особу. Нет сомнений, письмо не было получено. Лорд Харлуф не знает, что его друг и советник, Лорд Фарн, шпион, а не предатель. Власть превыше чувств. Императорский сын убьет сына советника. И возможно, погибнет сам. Но огонь? Что значит огонь? Значит ли он конец всему?       Сиева проснулась, когда ее собственный крик пронзил тишину спальни. Сев на постели, она схватилась за голову, помассировала виски, погладила себя по плечам, стараясь избавиться от дрожи, однако это не помогло. Сиева подошла к зеркалу у окна, опустила руки в глубокий серебряный таз с горячей водой для умывания. Слуги подготовили воду заранее, и она еще не успела остыть, но Сиева не чувствовала жара, только радовалась, что внутренняя ледяная дрожь стала отступать. Она умыла лицо и посмотрела в зеркало, горячие капли стекали по скулам и щекам, и ей показалось, что черты ее лица еще больше заострились. – Миледи, мы слышали, что вы проснулись, – в комнату вошли две женщины, одна из них держала в руках блюдо с румяными яблоками. – Вам принести отвар и завтрак в спальню или для начала подготовить платья? – Платье, – Сиева резко обернулась. – Платье, скорее! Нет, не то, с ним слишком долго возиться. Берите синее. Боги! Скорее же.       Она чувствовала, что все тело ее напряжено, а колени от нетерпения дергались сами собой. Прислужницы хоть и заметили нервозность госпожи, но чрезмерно не торопились, аккуратно повязывая широкую шелковую ленту вокруг ее талии. Сиева вырвала концы ленты из рук одной из женщин, когда та принялась расправлять и красиво укладывать их. – Где Лорд Архал? – спросила она, нетерпеливо поведя плечами. – Не знаю, моя госпожа. – Быстро разузнай, где его видели. И сразу сообщи мне.       Прислужница выскочила за дверь, а вторая изумленно округлила глаза. – Миледи, вы же не собираетесь обращаться к Благородному Лорду Архалу в таком виде? Это же неприлично. Пожалуйста, госпожа, – чуть ли не захныкала она, – позвольте мне переодеть вас. Вы торопитесь, я вижу, но я обещаю вам, мы успеем. Пожалуйста, миледи, что подумают о нас высокородные семьи? Я не могу отпустить вас в таком виде! – Прекрати, – сдержанно попросила Сиева и даже смогла мягко улыбнуться. – Найди моего мужа и попроси его оставить дела и прийти к Лорду Архалу. Он мне нужен. – Хорошо, госпожа, – послушалась прислужница и нехотя направилась к дверям, но заметив на себе пристальный взгляд госпожи, уже быстрее скрылась за дверью.       Оставшись одна, Сиева ощутила, что в ее заледеневшее тело возвращается жизнь, но лед сменяется слабостью, а парализующий ужас множеством сомнений и страхов – вдруг не успеем, вдруг уже поздно, вдруг он на грани смерти, а вдруг… нет, не думать об этом! Она прислонилась лбом к холодному камню стены, но едва заслышав быстрые шаги служанки, выбежала ей навстречу из спальни. – Благородный Лорд Архал в беседке у прудов, с супругой. Вас сопроводить, миледи? – крикнула служанка, убегающей в сторону лестницы госпожи, и не дождавшись ответа, поспешила за ней. – Миледи!       В который раз одернув путающуюся в ногах юбку, Сиева недовольно выдохнула, схватила подол платья и, окончально забыв про приличия, подняла его чуть ли не до колен, бежать стало легче. Выбежав на улицу, она заметила устремленные на нее удивленно-осуждающие взгляды прогуливающихся по небольшой дворовой лужайке леди, однако останавливаться не стала.       Усиливающийся с возрастом дар прорицания с самого детства сделал ее немного странной для окружения. Сиева привыкла ловить взгляды: удивленные, восхищенные, опасающиеся, неодобрительные. Несомненно, восхищенные ей нравились больше.       Однако то, что так расстраивало ее в юности, приносило неоспоримую пользу сейчас: репутация «этой странной видящей» спускала с рук многие выходки и неподобающее поведение.       Сиева чувствовала, что запыхалась – так быстро бегать она не привыкла, тем не менее, гордо вскинув голову, она приподняла подол еще выше и побежала быстрее, игнорируя жжение в груди. Вдали белели стройные колонны беседки у пруда, а сквозь редкий витиеватый плющ, еще только осваивающий пространство между колоннами, виднелись две фигуры, и в высоком широкоплечем мужчине, склонившемся над резным каменным столиком, она узнала Архала.       Благородный Лорд нежно поцеловал тонкие пальчики супруги. Он любовался ее строгим лицом, на котором расцвела застенчивая улыбка, озаряющая лик Леди каждый раз, когда им удавалось остаться наедине. Он улыбнулся в ответ. Она слегка наклонила голову, копируя его движение, и утренние лучи промчались по мирмаленам, украшавшим ее диадему вытянутыми гранеными ромбами. Внутри казавшихся абсолютно черными камней засверкали ярко-желтые всполохи. Это сделало ее похожей на райскую птицу.       Вытянутые, немного изогнутые лучи диадемы напоминали перья, а нити с нанизанными мерцающими камушками, струящимися по лбу и вискам и теряющимися в темных густых волосах, наводили на мысль о вычурном узоре оперения.       Дроу не сводил с нее взгляда, и улыбка Каахалин стала шире и увереннее. На миг ему подумалось, что она знает его мысли, догадывается об образе, который он в ней увидал и который так заворожил его.       Она знала его, знала его суть, и покоренный ее властью, он вновь потянулся к ее рукам, когда вдруг заметил, что чья-то стремительно появившаяся вытянутая тень скрыла лучи, в ореоле которых еще миг назад сиял образ его Леди. Архал резко обернулся.       У широких невысоких ступеней беседки Сиева остановилась и постаралась привести себя в порядкок. Она поднималась неспеша, подняв голову и глядя на Лорда Архала спокойно и открыто, однако самообладание отказывало ей, и волнение несколько раз вырывалось из-под нарочито спокойной маски дрожью по рукам и плечам, и Дроу это заметил. – Леди Сиева, – первым заговорил он, – что с вами случилось? – Благородный Лорд, – начала было она, но Архал остановил ее жестом руки. – Оставим это для церемоний. Так что случилось? Вас трясет. – Дроу обернулся на супругу, но та уже наливала крепкий отвар для взволнованной гостьи. – Мой Лорд, – Сиева прошла вглубь беседки, – прошу вас, ответьте, вы отправляли письмо вашему сыну и нашему правителю о Фарне? Лорд Харлуф что-нибудь ответил? Он знает, что Фарн не предавал его, а действовал по вашим указаниям? – Разумеется, отправлял, – Дроу нахмурился. – Сколько писем? – Два. – И ответа так и не пришло? – Не пришло. Пока что не пришло. Мне донесли, что одно из писем не достигло цели, даже не пресекло границы. Наша разведка обнаружила убитую птицу, но кто-бы этого не сделал, вскрыть послание им не удалось. Второе же, я полагаю, было благополучно доставлено.       Слушая его, Сиева медленно бледнела, и оттенок ее кожи на щеках приобретал белесо-серый цвет. – Боги… милостивые боги, – она приложила ладонь к губам. – Сиева, дорогая, – Каахалин протянула ей чашку и осторожно тронула за руку. – Присядьте и объясните, что вас так пугает. Прошу вас, от вашего отчаяния у меня дрожь бежит по плечам. – Нет-нет, некогда пить отвары… Умоляю, отправьте еще письмо! И людей. Предпримите меры, нужно срочно предпринять меры! Все идет не так! – Миледи, вспомните о самообладании, у нас нет поводов так беспокоиться, но, если вам принесет это облегчение, – я отправлю еще одно письмо. – Сколько времени нужно, чтобы оно дошло? – Дня три, может быть меньше. – Слишком долго… быть может, уже сейчас – слишком поздно! Милостивые боги… – Миледи, – чуть строже сказал Архал, – вы задаете много вопросов, но не даете пояснений. Что происходит?       Она взглянула на него, ее глаза на резко исхудавшем лице казались огромными, и медленно, словно в оцепенении опустилась на каменные плиты, понурила голову, и вся ее поза олицетворяла глубокое отчаяние. – Вы с ума сошли! – Архал подскочил к ней и схватил за плечи. – Немедленно поднимитесь! Вы убиваете и себя, и меня! – шипел он.       Дроу постарался мягко ее поднять, но та лишь ниже пригибалась к полу, опуская плечи. Архал выругался. Благородная леди, темная эльфийка, супруга его первого советника – и коленопреклонённая перед ним. Так это выглядело со стороны. Это скандал! Архал выругался снова. И снова.       Оправившаяся от потрясения Каахалин поставила чашку, едва не разбив, и поспешила к арке, чтобы постараться скрыть шокирующую сцену от немногих дроу, прогуливающихся в саду, некоторые из них уже начали проявлять любопытство к необычному для утра шуму.       Она поправила несуществующие складки платья и изящно откинула декоративный плащ. Полупрозрачная, серебристая ткань расправилась, словно крылья, и медленно опустилась. Каахалин повторила действие, как будто была недовольна тем, как легла ткань. Иными словами, делала все, чтобы незаметно отвести взгляды от разыгравшейся за ее спиной сцены.       Кто-то из Лордов поприветствовал ее издалека, она кивнула и улыбнулась ему спокойной, выученной улыбкой, и лицо ее не выражало ничего, кроме странной смеси легкого высокомерия и доброжелательности. Оно словно бы говорило: «я благосклонна к вам, но лучше вам держаться подальше». Заметив ее настроение, Лорд смутился и подходить передумал.       Среди фигур, расслабленно блуждающих по дорожкам, явственно выделялась одна: высокий худой дроу, в одеждах и плаще черно-серебряных тонов, с нескрываемым беспокойством на лице целенаправленно спешил к беседке. «Лорд Маглур уже знает» – подумала Каахалин и, дождавшись его и обменявшись краткими приветствиями, шагнула в беседку с ним, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим и по-прежнему не дать такой возможности всем прочим.       Лорд Маглур из Дома Рагазар, советник Архала, сбился с шага и остановился, пораженный увиденным: Сиева все еще была на коленях – она сидела, поникшая и несчастная, Архал опустился рядом с ней, осторожно удерживая ее за плечи. – Что здесь происходит? – Маглур привычным жестом скинул плащ и укутал им плечи супруги. – Любимая, что с тобой? – Я в порядке, в порядке – как заколдованная едва слышно шептала Сиева. Она прижалась к обнявшему ее Маглуру. Его присутствие успокаивало ее, приводило в себя, после приступа удушающей паники, но страшные картины из пророческого сна, вдруг захватившие ее мысли, все еще плясали перед глазами. – Наконец-то ты здесь, – стараясь говорить тише, прошипел Архал. – Я уже не знаю, что предпринять. – Дроу резко встал и нервно выпил оставленный в чашке отвар, провел по волосам, наблюдая, как его советник успокаивает супругу, и как она оживает под звуки его голоса. Удивительное взаимопонимание и взаимопроникновение. Слишком глубокое и слишком болезненное.       Маглуру удалось уговорить свою леди подняться и теперь он что-то тихо спрашивал у нее. Архал молча наблюдал. Конечно, он и раньше знал, что Сиеве непросто справиться с ее даром, но к сегодняшнему приступу был не готов.       Ее дар… ну конечно! Дроу взглянул на магическое солнце – было еще довольно рано, мало кто из темных эльфов жалует раннее утро, даже под землей предпочитая ночь, а значит, сон – вот что так испугало Сиеву. В этот миг Архал и Маглур, словно подумав об одном и том же, переглянулись. – Что ты видела, любимая? Расскажи все в подробностях, даже если очень страшно, все равно расскажи, – мягко попросил Маглур, покачивая супругу в объятиях, она послушно кивнула и начала говорить.       От ее слов Каахалин почувствовала себя дурно и, пожалуй, впервые в жизни искренне поблагодарила богов за то, что не унаследовала дара предвидения от дальних предков, которым тоже приоткрывались плотные завесы будущего. Это было бы для нее слишком.       К концу повествования дурно стало всем. Ненадолго повисла тишина, после которой Архал позволил советнику проводить его леди в покои и затем срочно явиться для обсуждения дальнейших действий. Теперь он сожалел, что не позволил сыну узнать своих планов, а также недооценил Иордана. Он был уверен, что правитель Тириана, этот давно рассорившийся с головой безумец, не так прост и сыграл не последнюю роль в событиях. Или еще сыграет ее.