Непокорность

– … И пусть эта предрассветная луна станет нашим благословлением! – донеслись до Эстель напутственные слова Келебена. Она подняла голову и встретилась взглядом с белым ликом, казавшимся неестественным и неуместным на фоне светлеющего неба. Конь Эстель храпел и в нетерпении рыл землю копытом, девушка успокоила его, ласково потрепав по холке. По короткому приказу заранее разделенные отряды двинулись в путь. У Эстель сердце трепетало. Стоя в первых рядах отряда, она чувствовала, что находится в преддверии чего-то нового, неясного и даже пугающего, и теперь она делает первые шаги к этой туманной неясности. От подобных мыслей брала легкая дрожь, но не такая, как бывает от страха, скорее от напряжения и возбуждения. Все равно, что ступать в неизвестный водоем под покровом ночи. Что ты в нем найдешь: кристально чистую, родниковую воду или водоросли, что обовьются вокруг ног и утащат на дно? То же самое делал сейчас каждый воин и всадник – ступал в свой неизведанный водоем. От осознания риска чувства обострялись и кровь вскипала. Все вокруг казалось незнакомым, неестественным, чересчур ярким, бросающимся в глаза, но вскоре это чувство ослабело, не то, потому что солнце взошло, застыв невысоко в небе, не то дорога и монотонность движения действовали успокаивающе. Как и планировалось, отряды проедут разными дорогами и трактами, чтобы не потревожить лес и не задерживаться лишний раз. Двое Дроу и один эльфийский генерал отделились сразу же, уводя свои отряды в сторону, на выбранные ими дороги. Остальные еще какое-то время держались вместе, но один за другим командиры желали удачного пути оставшимся и сворачивали с дороги, набирали скорость, быстро уводя своих воинов в сторону. Кони ступали тихо по траве, усыпанной еще не испарившейся росой и мягким опавшим листьям. Ехали молча, говорить совсем не хотелось, к тому же вокруг стояла хрупкая утренняя тишина, и нарушать ее было бы бесчестно и даже греховно. Эстель невольно улыбнулась, вдруг вспомнив, как Харлуф пришел к шатру, выделенному для эльфиек, чтобы лично проверить, хорошо ли закреплена подпруга, затянуты ремешками походные сумки, крепившиеся к седлу, наточен меч и не поранит ли он ноги наездницы и шею лошади. Впрочем, Правитель Дроу и бровью не повел на замечание Тирифэль о чрезмерной заботе, молча проверил снаряжение и племянницы Келебена и удалился, уходя, бросив, что выступают через полчаса. Тирифэль все время держалась рядом. Как и большинство эльфов, она вела своего коня, цвета каштанового меда, запустив руку в густую светлую гриву, остальные использовали недоузок из тонкой кожи, украшенные бубенчиками или плетеными подвесками. Седел эльфы не любили, но в походе они были необходимы, чтобы закрепить оружие и сумки. В отличие от жителей Долины, Дроу подобной лояльности не понимали и не боялись нагрузить своих крупных выносливых коней. Мощная грудь этих лошадей едва вздымалась, играя мышцами под черной лоснистой кожей, и казалось, только дай волю – и их легкие будут качать воздух, как кузнечные меха, раздуваясь до невероятных размеров. По сравнению с ними, эльфийские лошади выглядели тонкими и невесомыми, хотя и не уступали в высоте крупа и длине ног. Деревья вдоль дороги то смыкались в непросветный тоннель, то разбегались, открывая путникам светлое небо. К середине дня всадники прошли лес наискось, оставив его справа от себя. Вскоре зеленая полоса и вовсе убежала вдаль, закрутилась, огибая Долину, но к вечеру массив снова расширялся и, словно передумав, возвращался к дороге, принимая ее под светлый полог ясени и ореха. На ночлег остановились в дубовой роще, когда солнце стало клониться к горизонту. Палаток не ставили и костров не жгли, довольствуясь теми припасами, что брали с собой. Постелью усталым путникам сослужил мягкий сухой слой плотных опавших листьев да попоны. Подложив под голову сумку и укрывшись пледом, Эстель надеялась быстро провалиться в незабытие, но сон не шел. Девушка лежала, долго вслушиваясь в шелест ветра и говор деревьев. В какой-то момент ей показалось, что она понимает, улавливает древние слова в скрипе стволов и шуршании крон. Деревья говорили, и в их беседе не было места суете, спешке, раздорам или ненависти. Эстель слышала слова о чем-то прекрасном и вечном или о вечно-прекрасном… Перед глазами побежали расплывчатые картинки и образы, а по телу разлилась приятная тяжесть. Листья заглушали шаги, но эльфийка быстро заметила, что кто-то подошел к ее постели, и резко обернулась, щурясь на свет: высокие сапоги, обтянутые кожей дорожного костюма ноги и торс, короткий плащ, отороченный мехом, белые, как молоко, длинные волосы, причудливо сплетенные у висков. Лицо скрывает яркий свет фонаря, но сквозь него горят золотом глаза. Харлуф насмешливо хмыкнул и поставил фонарь на землю. – Это ты. – Не ждала? – спросил он, присаживаясь рядом, и заговорил раньше, чем она успела что-либо ответить: – И правильно. Лучше не жди, так легче. – Легче? – Эстель приподняла бровь. Вырванная из сна, она с трудом понимала, о чем он толкует. Дроу пожал плечами, уставившись на носки покрытых дорожной пылью сапог. – Проще. Мне всегда говорили: не привязываешься – не ждешь; не ждешь – не страдаешь. Эстель в недоумении посмотрела на Дроу, качнув головой. – Зачем ты говоришь мне это? Дроу молчал, наблюдая, как мотыльки порхают вокруг лампы: приближаются к свету, но тут же кидаются прочь, отчаянно вьются, стараясь заглушить боль обожженных крылышек и снова бросаются к свету. – Харлуф, ты говоришь так, словно уже идешь на смерть, а ведь мы даже не добрались до гор, – тихонько засмеялась эльфийка, чтобы не разбудить спящую неподалеку Тирифэль. – Я думала, дроу не страдают упадком духа! – Дроу не страдают, – Харлуф пронзил ее холодным взглядом, игнорируя насмешку. Эстель свела брови, вмиг посерьезнев. – Ты ведь не за себя опасаешься, верно? Тогда чего? Что я не смогу пережить потерь, которые ждут нас? – Нет, Эстель. – Тогда что? – Боюсь, что наши дороги могут разойтись, – ответил Харлуф, так тихо, что сам не узнал своего голоса. Эльфийка гневно тряхнула волосами, недовольно скривив губы. – Мы уже обговорили это, я еду с отрядом до лагеря, и ни ты, ни кто другой не остановите меня… – Я не о том, – мягко перебил Дроу, улыбаясь ее гневу. – О чем же? – растерялась Эстель. – Я уже сказал, не привязывайся – так легче. На миг девушка замолчала, бегая по его лицу взглядом синих глаз, но в следующий миг села, вся подобралась, сжавшись, как пружинка. – Так значит, обо мне заботишься? – вкрадчиво заговорила она, пряча обиду в сощуренные глазах. – Считаешь, я за тобой поехала? Боишься, после битвы буду виться за тобой хвостиком, мешаясь под ногами, так ты думаешь? Дроу ничего не ответил. – Ошибаешься, – шипела эльфийка. – Оставь свои беспокойства, они беспочвенны и неуместны. – В ее, на миг перекосившемся яростью, лице заиграло ледяное спокойствие. Теперь растерянным выглядел Харлуф. – Тогда зачем ты поехала… – Она перебила его усмешкой. – Не твое дело, Дроу. Ты слишком много на себя берешь. – Беру ровно столько, сколько должен. И я не намерен терпеть непокор… – Это я не намерена, Харлуф. Не забывай, мы все еще на территории Долины, а я не под твоей опекой. – Вот как? – его глаза замерцали недобрым светом, голос стал глухим и режущим. – Я Правитель из Дома Джалавар! – Очень мудро прятаться за титулом, – фыркнула девушка. – Ты хотел уходить - так иди. Прямо сейчас. Нечего ждать. Дроу собирался сказать что-то еще, наверняка, не очень лестное, но вовремя остановился. В свете фонаря на непроницаемом лице играли желваки, только это и ледяной взгляд выдавали гнев Правителя. Несколько секунд он стоял над девушкой, буравя землю взглядом. – Рассветное солнце было красным. Возможно, пойдет снег, – сухо сказал он, развязывая шнурки своего плаща. К ногам Эстель тяжело упала черная ткань. – Спасибо, – спокойно ответила она, но в глубине ее души все бушевало. Жидкое пламя разлилось по телу, но лед оказался еще быстрее. Скоро она сама не понимала, что так жжет в груди: все еще огонь или уже его застывшие, ледяные осколки? Рассвет наступил быстро, небо окрасилось в розово-красные разводы, а солнце поднялось нечетким расплывчатым бледно-желтым диском. Становилось все холоднее, кое-где на еще свежих листьях осела изморозь, но снега не было. Эстель поприветствовала Тирифэль и присоединяясь к завтраку, присела на седло. Неподалеку, у широкого низкого дуба перекусывали несколько Дроу. Эстель отметила про себя, что ночью они по очереди, не смыкая глаз, стояли на посту, как застывшие статуи, либо бродили вокруг, осторожно ступая по листьям. Подкрепившись яблоками, хлебом и сыром, отряд вновь собрался в путь. Один из темных эльфов отделился от компании под дубом и помог девушкам оседлать коней. Непривычные пользоваться седлами, они наверняка провозились бы долго. Эстель потрепала холку недовольного коня, прошептала ласковые слова на ухо, и тот зафыркал от удовольствия. – Пойдем, Лэйнман, нам пора. К обеду, отряд выехал к просторному полю, где их уже поджидали два отряда. Перебросившись парой слов с генералами, Келебен крикнул всадникам: – Не будем ждать остальных! Оставьте вестников, пусть встречают прибывших и нагоняют нас, а мы двинемся к переправе! – Верно, разведаем обстановку и меньше шуму, – кивнул Лорд Филигод. – Пустите разведку вперед, пусть осмотрят дороги! – С десяток эльфов погнали коней к реке, а Эстель про себя отметила, что у генерала тяжелый и очень властный голос, неудивительно - пожалуй, такой и должен быть у генерала, в подчинении у которого войска. Соединившиеся отряды вновь пустились в путь, пересекли поле и въехали на широкую, раскатанную телегами дорогу. Борозды, оставшиеся от колес, были влажными, кое-где блестели невысохшие лужицы. Похоже, ночью здесь шел дождь. Лес вдоль дороги сгущался, всюду чувствовалась влага, воздух наполнил стойкий запах сырой коры, и дышать стало тяжелее. – Это старый торговый путь, – сказала Тирифэль. – Дорога пересекает реку и сворачивает влево, на север. А мы свернем вправо, если удастся переправиться, конечно. Кстати, летом здесь приятнее, - эльфийка вытерла с лица капельки, скатившиеся с листьев дерева. – Река давно должна была вернуться в русло, но, похоже, здесь от ливней не просыхают, – недовольно заметил Дардин, незаметно подъехавший сзади. – Нам чертовски повезет, если сможем перейти вброд! – Когда разведка была здесь в последний раз – река была разлита, но попытаем счастье, – улыбнулась Тирифэль, повеселев в обществе Дроу. Похоже, Дардин был единственным, кто пусть едва заметно, но улыбался, поднимая дух и настроение окружающим. – А что мост? – По мосту тоже можно, если в округе десяти миль не будет никого, иначе мы станем легкой мишенью, – пояснил Дроу, ослабляя поводья. Почуяв свободу, конь выгнул дугой мощную шею и, тряхнув длинной гривой, чуть быстрее загарцевал вперед. – Спокойно, Кугу! Не пугай наших собеседниц! – строго, но не зло прикрикнул Дардин, выпрямляясь в седле. Жеребец недовольно фыркнул, прикусив удила, но шаг сбавил. – Своенравный, - улыбнулась Тирифэль, склонив голову. – Весь в хозяина, – пожал плечами темный эльф, спрятав улыбку за притворной серьезностью. – Кстати, вы слышали историю о воине по имени Ривьер? Во времена его противостояния со своим врагом, у него было громадное войско, и сам он слыл прославленным воином. Однажды он выделил большой отряд своему генералу, чтобы тот встретил врага на поле битвы. Но отряд от места сражения отделяла река, и генерал совершил самый опрометчивый поступок – повел своих воинов по мосту. Спастись не удалось почти никому. Битва была проиграна, а Ривьер впал в отчаяние. Но не зря его звали великим. Он собрал оставшиеся силы, сам повел армию и нанес сокрушительный удар врагу! – Хмм… почему они не взяли лодки? – спросила Тирифэль, заинтересованная историей. – По той же причине, что и мы – им нельзя было задерживаться, а нести подобный груз через густой лес – дело занимающее, немало времени. – Тогда зачем генерал повел отряд через мост, если знал, что это опасно? – Возможно, и не знал, – ответил Дроу. – Хотя ходит версия, что он желал поражения своего Правителя. - Так он предатель? - Как знать, - отозвался Дроу. – А что случилось с Ривьером потом? – О, он участвовал еще не в одном сражении, объединил земли и получил имя Ривьер Великий. Вижу, вас заинтересовала эта история, миледи. Она действительно довольно интересна, давайте я расскажу вам все в подробностях! Дардин говорил, и все, кто ехали рядом прислушивались. А тем временем отряд все более приближался к реке. Под копытами коней заскрежетал щебень, трава вдоль дороги окрасилась в белый от мела цвет. Вдруг впереди послышались крики, началась какая-то суета, легкий гомон пробежал среди всадников, и все стихло. Эстель приподнялась в седле, но ничего не смогла усмотреть. Дардин пришпорил коня и кивнул девушкам, давая знак следовать за ним. Когда толпа разошлась, пропуская их, Эстель увидела то, что произвело такую суматоху: посреди дороги, вытянувшись в незавершенном прыжке, лежал огромный бездыханный волк, в шее животного торчала длинная стрела дроу. Белая с проседью шерсть намокла и слиплась от алый струй крови, лившихся из едва пульсирующей раны. Перед мертвым животным стояли Келебен, Харлуф и Дроу с опущенным луком в руках. В лице эльфийского правителя не было ни кровинки. Он словно застыл, только в его глазах медленно разливалась холодящая душу скорбь. Некоторые эльфы соскочили с лошадей и приблизились, остальные замерли в молчании, Дроу же многозначительно переглядывались, но никто из них тоже не проронил ни слова. Тирифель спрыгнула на землю и подошла ближе, мягко коснулась плеча дяди. Келебен разлепил иссохшие губы и заговорил ломким голосом: – Седой вестник, Тирифэль… обагренный кровью. – Невероятно… – выдохнула эльфийка. – Эта дорога не для нас. – Нет, мы должны ехать, Келебен, – сказал Харлуф, и его голос нарушил тишину. – Помни – мы должны. По коням! – скомандовал Дроу, вскочил в седло и тронул бока коня. – Нельзя медлить! – Нужно убрать его с дороги, – прогудел Лорд Филигод. В следующие мгновение отряд словно ожил, застывшие, похолодевшие статуи вновь превратились в всадников, кони заржали, гарцуя на месте и двинулись в путь. Несколько эльфов обвязали лапы убитого животного, закрепили веревки к лукам седел и стащили тело с дороги. Просто поднять его было невозможно, убитый волк оказался слишком тяжел. Один из эльфов вырвал из раны темноэльфийскую стрелу, сломал ее пополам и хотел закопать в землю. – Нет, постой, лучше сжечь, – сказал другой. – Нужно немного хвороста. Два эльфа развели небольшой костер, сожгли стрелу и закопали угли, остальные наложили на уже некровоточащую рану еловую веточку и, тихо и невнятно приговаривая какие-то слова, засыпали тело волка сухими листьями, сквозь желто-коричневый ковер едва проглядывала его седая шкура. Закончив, всадники поторопили коней и быстро нагнали отряд. Казалось, уже никто не вспоминал о том, что случилось на дороге, либо все искусно делали вид. Путники продолжили прерванные беседы, но нелегко обманывать самих себя – в рядах тут и там нависла нервозная тишина. Высоко над головами ветер шелестел кронами деревьев, небо заволокло серой тучей, дождь накрапывал мелкими, едва ощутимыми капельками. Эстель поудобнее устроилась в седле, с удовольствием вдыхая посвежевший от дождя и ветра воздух. Лэйнман тихо фыркнул, ударив выбившийся из-под земли корень. – Эстель! – услышала эльфийка знакомый голос. Обернувшись в седле, Харлуф смотрел прямо на нее: – Держись поближе, – попросил Дроу, скрывая беспокойство в строгости голоса. Эльфийка кивнула и припустила коня. *** – Снег? – высокая женщина в темном, украшенном бусинами из драгоценных камней, платье протянула ладошку летящим снежинкам. – Давно я его не видела. Она растянула губы в улыбке. У нее была тонкая фигура и, возможно, очень красивое, если бы не строгое выражение и угловатые исхудалые черты, лицо. Под глазами, выделяясь на светло-эбонитовой коже, засели темные синяки, а во взгляде, наравне с властностью ясно виднелась усталость. – Надень плащ, – попросил мужчина, стоявший позади нее, и протянул ей бардовую ткань, вышитую красивым узором и отороченную мехом. – Не хочу, мне в нем тяжело дышать. Знаешь, я думала, внизу будет легче, лучше, и мне никогда больше не захочется сюда. Но я ошиблась, – усмехнулась дама, поджав губы. – Соскучилась по всему, даже по снегу, – добавила женщина, поймав еще одну снежинку, которая быстро растаяла на ее ладони. – Наш сын в опасности, – мужчина опустил голову. – Я знаю, – она обернулась, строго сведя брови. Теперь она уже не выглядела такой болезненной, властный огонь сильнее заполыхал в ее глазах, но, к сожалению, не скрыл ни усталости, ни худобы. – Что намерена делать? – Ничего, – отозвалась она. – Его древо все такое же, ни засохло, ни пятнышка гнили, даже листья не опали. – Еще слишком рано, – тихо ответил мужчина. – Нет, уже пора, – возразила она. – Посмотри, вокруг снег. – Да, – кивнул он. – Пойдем, не то замерзнешь. Он накинул плащ на нее плащ и осторожно приобнял за плечи. Женщина тряхнула головой, но возражать не стала, снежные крупицы посыпались с ее темных волос. Пара проследовала к окованным деревянным дверям, в следах от их ног темнел серый камень, но снег быстро засыпал эти изъяны, выравнивая полотно, укрывшее все вокруг. Круглый ступенчатый фонтан, тоже усыпанный снегом, молчал, да и во всем дворе было безмолвно. Только за фонтаном, у старой полуразрушенной арки шелестел красными листьями клен. Серебристый ствол молодого дерева гордо держал кроваво-багряную крону. Откуда-то издали ветер принес голоса, чей-то веселый говор и смех, но старый камень поймал эти звуки, заглушил и поглотил их. Темные следы, оставленные парой, совсем исчезли, и теперь ничто не напоминало об их случайном визите. Во дворе вновь стало безлюдно, безмолвно и тихо.