Бедственная чета

             Вот и этот момент настал! Знакомые шершавые стены пещер, по которым принц вел рукой, чтобы не потеряться. Серый камень, который они с Сан Ланом еле-еле смогли прорубить, но который мог втянуть их, как глину, стоило стать им несколько слабее. Принц задыхается: он знает, что вот-вот произойдёт, но продолжает бежать. Пещера за ним затягивается; и вот свет, что помогал видеть глубокий туннель, мигает в последний раз. Но бог продолжает свой путь, обжигая ладони о камень и знакомые порезы от сабли на них. Первый поворот налево, потом направо, затем снова налево, налево и снова резкий переход направо. Его разум туманит нарастающая паника. Собственное дыхание и сердцебиение мешает услышать в тиши пещер хоть что-то. Вот и первая развилка. «Куда идти?! Направо или налево?!» Ком в горле принца усиливается. Он заперт, снова заперт, и Сань Лана тут нет! Он ошибся, он снова ошибся! Он не может дышать! Заперт! Снова заперт! Се Лянь не понимает, что, утонув в своих мыслях, он перестал бежать – его голова идет кругом. Он все еще держится за стену пещеры. Его ладонь кровоточит в тот миг, когда он чувствует мягкое движение рядом с ней. В эту секунду его сердце будто остановилось, и он услышал взмах крыльев. А затем он увидел, как мглу пещеры озаряет слабое свечение. Это призрачная бабочка его Сань Лана. Медленно, как кажется богу, но на деле быстрее удара его сердца, свечение заполняет бабочку целиком. Та вспархивает налево, и бешенная гонка продолжается. Он вновь бежит, и вновь в его сердце вспыхивает надежда. Новый вздох обжигает легкие в тот миг, когда он видит свет, озаряющий пещеры. Призрачные спутницы его демона приветствуют небожителя. – Сань Лан! – Принц не выдерживает и кричит из последних сил. – Ваше Высочество! – Вторят ему из-за ближайшей стены. В этот момент происходит несколько событий одновременно. Се Лянь инстинктивно отпрыгивает и замечает, что бабочки вылетали прямо из стены. А точнее, из прорезей в стене, которые оставила сабля. Лезвие сабли бьет стену еще раз, и пещеру заполняет оглушительное эхо удара. Перед принцем обрушивается стена, и в пещерах становится еще ярче, ведь сотни бабочек заполняют ее, пролетая и касаясь принца, попутно залечивая его раны и утирая слезы, унося соленую влагу на своих крыльях. Камни падают оземь, а перед его глазами предстает юноша в улыбающейся маске Умина с занесенной саблей для удара в руках. Сабля летит следом за осколками стены. Демон и бог же кидаются навстречу друг другу. Они сносят друг друга и падают на колени. И тогда сердце Се Ляня пропускает удар, вынуждая принца совершить главную ошибку в своей жизни. Его руки срывают маску Умина и на ощупь находят лицо. Он тянет Сань Лана на себя и целует в губы. Голова принца пустеет, а демон замирает в руках своего божества не в силах пошевелиться. Этот поцелуй нежен и печален, с привкусом слез его высочества. Но Умин желает рассыпаться прямо сейчас, ведь все его тело вспыхивает подобно призрачному огню. В полубреду божество разрывает поцелуй и крепко обнимает своего верующего. Тело Се Ляня дрожит, а сам он шепчет: – Нашел, я нашел тебя, Сань Лан, – прижимая того к себе еще крепче. Демон робко отвечает на объятья и, поглаживая спину бога, эхом вторит: – Нашли, Ваше Высочество, конечно, нашли, а если бы не нашли, я бы сам нашел вас. И что-то в этой фразе отрезвляет Се Ляня, и он отстраняется. – Сань Лан, я… прости. Я не должен был этого делать. – Принц опускает голову. Всепоглощающее счастье, переполняющее бога, секунды назад раскололось от его поступка. – Ваше Высочество, все в порядке! – Умин мягко потянулся за принцем, прикасаясь к его рукам, но на эмоциях тот выдернул их. – Нет, Сань Лан, нет! Я знаю, знаю, что ты скажешь, что принадлежишь мне, но я обещал себе, что никогда не воспользуюсь этим. Я не хочу использовать тебя и твои чувства ко мне. – Се Лянь поднял трясущиеся руки к лицу, запуская их в волосы. Принц сгорбился под натиском собственных эмоций: горе и радость накатывали на него волнами, вновь не позволяя вздохнуть полной грудью. – Ваше высочество! – Демон резко вскрикнул так, что его крик отскочил от стен. Се Лянь уронил руки на колени, выпрямляясь и смотря в глаза демону. – Прошу вас, Ваше высочество… – Голос Умина вновь стал мягким и несколько испуганным: он не хотел кричать. – Выслушайте меня, – демон положил руку на небьющееся сердце. Сглотнув вязкую слюну, он продолжил: – Ваше Высочество, вы… – Умин глубоко вздохнул, опуская глаза в пол и затем прикрывая их. – Я… я принадлежу вам, нет, не так. Вы – мой смысл жизни, Ваше Высочество! Вы тот, ради кого я продолжаю жить. Я говорил вам и повторю: это – мой выбор, Ваше Высочество. И если я говорю вам, что все в порядке, – значит, все в порядке. – Я… мне… Мне нравится все, что вы делаете для меня, и все, что можете мне предложить, и нравилось, даже если бы вы ничего мне не делали. – Умин запинался на каждом слове: то, что он говорил, было так естественно для его существа, но в то же время так постыдно сказать об этом так прямо, так открыто. Да, он говорил его высочеству об этом постоянно, но никогда в таком контексте. Настолько робко, беззащитно и постыдно. И все же он продолжал. – Вы говорите, что боитесь и не хотите меня использовать, но вы не используете меня! Вы боитесь обидеть меня и причинить мне боль своими действиями, но вы этого не сделаете! А даже если и сделаете, то я приму это, ведь оставаться рядом с вами – это мой выбор! – Он открыл глаза, дерзко смотря в глаза растерянного божества. – Но, Ваше Высочество, я знаю вас уже не как недостижимую цель, а как человека. Вы можете ошибаться, но здесь и сейчас вы не ошиблись. – И демон оборвал себя на середине фразы, сжав ткань в области сердца. – Я… то есть… я хотел сказать… Глаза Се Ляня расширились. Принц знал, что чувства его демона всегда выходили за рамки простого проследования, но может ли быть так, что их чувства схожи? Подумав об этом, он коснулся кольца. Горько сладкий привкус его поступка не отступал. А губы полыхали от поцелуя, как от ожога. Но теперь он понимал, что то напряжение, которое росло между ними с момента воссоединения, надо объяснить здесь и сейчас. Неосознанно принц достал прах демона из-за ворота нижних одежд. Сделав глубокий вдох, он восстановил дыхание и заговорил ровным и спокойным голосом: – Сань Лан, мне кажется, что мы с тобой в каком-то смысле стали заложниками ситуации. – Ваше Высочество? - Нервно откликнулся Умин. – Сань Лан, чтобы ты сделал со мной, если бы я говорил тебе то же самое? – Задал вопрос принц, вздыхая и нежно растирая кольцо праха между пальцев. – Я, наверное, вел бы себя так же, как Гэгэ… – теперь настала очередь демона хмуриться. На несколько мгновений Умин глубоко задумался. – Гэгэ хочет сказать, что?.. – Умин берет паузу. – Он не может сделать то, что хочет, потому что не до конца уверен, что я приму это? – Верно, ха-ха-ха, и дело заключается в том, что единственный способ узнать, так ли это, – спросить Сань Лана напрямую!.. – Принц нервно рассмеялся. – Тогда почему Его Высочество не спросит? – Умин недоуменно повернул голову набок. – Боюсь, что ты ответишь мне так, чтобы угодить… – Се Лянь продолжал нежно поглаживать кольцо в пальцах, опустив свой взор на него, лишь бы не смотреть в глаза его демона. – Ваше Высочество! Вам достаточно попросить сказать меня правду, и даже если вы захотите после этого убить меня, я не совру. – Умин положил ладонь к себе на грудь, там, где когда-то билось его смелое сердце. Голос ломался, а глаза наполнялись отчаяньем. – Хорошо, – Се Лянь нервно закусил губу и поднял горящий взгляд: он принял решение. – Сань Лан, я тебе, – принц запнулся, – твои чувства ко мне – это поклонение верующего? Бледное лицо демона стало ещё белее. – Боюсь… что нет, Ваше Высочество. Се Лянь сглотнул слюну, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло. – Я… я вызываю у Сань Лана… желание? – В любой другой ситуации слова принца можно было бы исказить, сбежать от них и держать его в неведении. Но не теперь. Демон склонил голову вниз, не в силах смотреть в лицо своему богу. – Да, Ваше Высочество. – И поспешил добавить: – Если это противно Его Высочеству, то вам нет нужды беспокоиться, этот верующий… Се Лянь не дал ему договорить. – Сань Лан, мне не противно, наоборот, я хочу узнать, схожи ли наши чувства. – Демон резко вскинул голову, принц перед ним покраснел. – Не думаю, Ваше Высочество, – Умин нервно сглотнул. – Сань Лан, – божество прикрыло глаза, готовясь к своим следующим отчаянным словам, – давай мы сейчас с тобой скажем друг другу о наших чувствах… – Это предложение далось Се Ляню с большим трудом, но он продолжил. – Без утайки, даже если мы считаем эти чувства… – Он опять запнулся и произнес: – Постыдными, недостойными или даже грязными. Кожа демона стала мертвенной. Если была возможность стать ей ещё бледнее, то Сань Лан ей воспользовался. Оба замерли, подобно смертникам перед вынесением приговора. Умин прикрыл глаза, делая ненужный вздох. Но первым на плаху шагнул принц. Он знал, как тяжело будет сказать демону о любых своих чувствах, касающихся его бога. И решил всего лишь упасть ещё ниже в глазах своего верующего. Рывок был сделан, а жребий брошен, и, сгорбившись, принц заговорил. – Я хочу заботиться о тебе, Сань Лан, – он слабо улыбнулся, видя, как мрачнеет его демон. – Но я не хочу заботиться о тебе, как заботится брат или учитель. На этих словах на лице демона приступило удивление и недоумение. Се Лянь продолжал: – Видишь ли, Сань Лан, – бог сглотнул, – моя забота о тебе выходит за рамки приличия. Я хочу мыть твое тело не от ран, – хотя и от них тоже, – а из прихоти, хочу обнимать тебя во сне и укутывать своим телом и теплом. – Принц говорил с придыханием, но его голос и улыбка по мере слов становились горькими. – Я хочу касаться тебя, хочу касаться тебя намного чаще и откровеннее, чем это делает брат или учитель. И то, что я сделал сейчас, – говорил он, дотронувшись до своих губ, – это лишь маленькая толика того, чего мне бы хотелось сделать. Я хочу обнимать тебя и целовать везде, где могу дотянуться, – его щеки вспыхнули, но Се Лянь продолжал: – в связи с чем я не допустимо реагирую на тебя, Сань Лан. Я пробовал читать сутры, когда мы занимаемся с мечом, пробовал правильно дышать и очищать разум. Но все мои попытки были тщетны. Я даже пытался отстраниться и отворачиваться от тебя последнее время, потому как мысли мои были постыдны. Я отодвигался от тебя в нашей постели, потому что боялся, что, однажды проснувшись, ты заметишь, как мое тело реагирует на тебя!.. – Говоря это, бог пока продолжал смотреть на демона, но взгляд его будто бы смотрел не на Сань Лана, а сквозь него. – Ха-ха-ха… однажды, – голос Се Ляня сорвался в нервном смехе, – когда по твоей шее скатывалась капелька пота, мне захотелось слизать ее, лишь бы узнать, какая твоя кожа на вкус. – На этих словах Се Лянь опустил голову, не в силах больше смотреть на демона, а его руки, что недавно гладили кольцо на шее, сжали до побелевших костяшек ткань на коленях. – О-о-о, мои чувства порочны с тех пор, как ты отдал мне свой прах. Я думаю о твоих словах и так хочу, чтобы твои чувства ко мне никогда не менялись, ведь тогда я никогда не буду один… – Принц ненавидел себя за эти мысли, за эти чувства. Будто он использует своего верующего, как куклу для игр. И все же это была неправда. Да, когда-то чувство одиночества дало почву для зерен любви и веры, которые так заботливо посадил в голову его Сань Лан. Но в своем сердце Се Лянь взрастил чувства любви, а не эгоизма. – Я хотел, чтобы ты нуждался во мне, не осознавая, насколько я нуждаюсь в тебе, насколько жадно я стал нуждаться. – Принц делал паузы: каждое слово давалось ему с трудом. – Но при всем при этом я не хочу принуждать тебя. Мне ненавистна мысль об этом. Я хочу, чтобы ты улыбался, Сань Лан. Я хочу как можно чаще слышать твой смех. Хочу, чтобы ты был счастлив со мной или без меня. Но мой эгоизм, который, как я думал, я похоронил много лет назад, говорит мне, что я хочу сам делать тебя счастливым. Я хочу быть твоей опорой, Сань Лан. Тем, на кого ты можешь положиться, с кем ты будешь чувствовать себя в безопасности. – Се Лянь зажмурился, будто еще секунда, и он лишится головы. – Но больше всего я хочу быть с тобой в любом качестве и виде! Если ты хочешь видеть во мне брата – я буду им, если учителя, то и им я буду! Даже если ты видишь во мне только своего бога – я останусь им. – И принц затихает. Он не смеет поднять головы на своего демона. И когда уже думает отдать прах Сань Лану и просить забыть все, что он наговорил, демон ступает на плаху вслед за ним. – Однажды гэгэ сказал мне, что я не могу испачкать его сильнее, как бы я не старался. Но для меня не имеет значения, насколько сильно он испачкан. – Умин смотрел на своего бога с болью: тот не должен был стоять перед ним так. На коленях, с опущенной головой, пропитанный страхом. Но в его груди разливалось новое чувство, пока еще не оформившееся, ведь он запрещал себе надеяться. – Мои мысли и желания опорочат его сильнее. – Демон сглотнул, наблюдая, как его божество медленно отпускает ткань из сжатых кулаков и распрямляется, распускаясь, подобно цветку, потянувшемуся к первым лучам солнца. – Гэгэ, я говорил и повторю: кем бы ты ни захотел быть для меня: братом, учителем, господином или богом – я займу любое место, которое ты позволишь. Но гэгэ просит меня занять в его жизни место, о котором этот верующий и мечтать не смеет. Умин горько просмеялся. – О-о-о, мечтать-то я не смею, но думаю об этом постоянно. Гэгэ говорит, что его чувства превышают приличия, но он ошибается! – На этих словах настала очередь демона опустить голову, а божеству окончательно встрепенуться. Принц напоминал сейчас взлохмаченного зверька, который робко смотрит на затаившегося хищника. Но для Умина это был его бог, который слушал, как верующий начинает свою греховную исповедь. – Хотел ли когда-нибудь гэгэ встать перед этим ничтожным на колени и просто упереться лицом в колени этого недостойного, чтобы тот ерошил его волосы или воспользовался им как вздумается? – Если бы Умин поднял голову в эту секунду, то увидел, как его божество вспыхнуло алыми пятнами. Неосознанно они копировали поведение друг друга. Как в зеркале Умин повторил прежнюю позу Се Ляня. Он сгорбился, опуская голову ниже. – Не думаю, Ваше Высочество. – Голос демона охрип, напоминая карканье раненого ворона. – Гэгэ говорит о своей реакции, но он всего лишь хотел слизать каплю пота с моей шеи, когда как этот недостойный хотел бы вкусить его божество везде, где тот позволит. Гэгэ говорит о том, как хотел бы обо мне заботится? Но я бы хотел носить гэгэ на руках, не позволяя ему касаться земли, расчёсывать волосы, заниматься его омовением, одевать и кормить. – Демон зажмурился, сжимая руки, лежавшие на коленях в кулаки. – Гэгэ хочет быть моей опорой и защитой? Но он всегда ей был. Гэгэ был, есть и будет смыслом мой жизни – и ничто это не изменит, даже решение гэгэ. – На этом моменте голос Умина стал тверд, как никогда. – Хочу ли я того же, о чем говорил гэгэ для себя? Конечно же, я хочу этого с удвоенной жадностью!!! Хочу, чтобы гэгэ улыбался, видя меня, смеялся со мной, хочу быть тем, с кем гэгэ не сможет даже думать об опасности. Но, как и для гэгэ, для меня все мои желания не имеют значения. – Глубоко выдохнув, верующий разжал кулаки, раскрывая глаза и распрямляясь навстречу своему богу. На бледном лице демона расцвела слабая улыбка. – Я лишь хочу, чтобы гэгэ был счастлив со мной или без меня, но я бы хотел присутствовать в его жизни в любом виде, в котором он пожелает. Буду ли я лишь ступенью для его ног или же слугой – это не важно. – На этих словах демон, наконец, встретился со своим приговором. Он встретился с взглядом своего бога. На последних словах сердце Се Ляня пропустило удар, и тогда, глядя в горячо любимые глаза, принц сказал то, что в любой другой ситуации не выскользнуло бы из его уст, ведь даже после стольких заверений принц не посмел бы надеяться, принудить, предложить это. – Боюсь, Сань Лан, единственное, что мы с тобой можем сделать после таких слов, – Демон начал кивать ещё на середине фразы, – это пожениться. – Да, – эхом откликнулся Умин, но, осознав, на что он согласился, тот закашлялся, подавившись воздухом. Как ни странно, слова Се Ляня выдернули их обоих из омута напряжения. – Ваше высочество! – Воскликнул демон. На смену состояния смертников по их души пришла щемящая неловкость. – Ты не хочешь? – Сердце Се Ляня билось в неверие, а щеки вновь пылали алым. Он и думать не надеялся, что их чувства окажутся взаимными, а теперь. – Я, – начал демон – недос… – Но договорить ему не позволили. – Учти, Сань Лан, я не приму от своего возлюбленного слов, что он не достоин меня. – Возлюбленного? – Повторил эхом Умин и открыл рот, как рыба, выброшенная на берег. – А кто ещё по-твоему а-ха-ха? Разве все, что я сказал тебе, не подразумевает любовь? Или я неправильно понял твои чувства? – Принц вновь стал нервно смеяться. – Нет, гэгэ все правильно понял, но твои обеты!.. Се Лянь пожал плечами. – Я уже нарушил их и осквернил себя ни раз: я ел мясо демонов и питался их силами. – Се Лянь хмыкнул. – Да и мысли мои давно уже перестали быть непорочными. – Ваше Высочество говорит о том, чего этот просить не смеет. – Но каков твой ответ, Сань Лан? – Гэгэ окажет мне величайшую часть, сделав этого недостойного своим супругом. – Сань Ла-а-н, – принц простонал от переизбытка чувств, – но ты достоин! Ты единственный, кто когда-либо будет достоин меня! А про себя подумал: «Чего не скажешь обо мне». – Как скажешь, гэгэ. – И они оба замолчали в неловкости: ни один не знал, как теперь им себя вести друг с другом. И неизвестно, сколько бы длилось это молчание, если бы не одно такое обыденное недоразумение. Живот принца заурчал: тот ни ел пару дней с того, как собрал всю энергию с поверженных демонов. – Ха-ха… прости, Сань Лан, я ел, правда, я… ха-ха-ха, наверное, нам надо что-то придумать, – и принц поднялся, разворачиваясь и намереваясь выбежать в один из туннелей. И так бы он и сделал, если бы Умин не схватил его сзади за рукав. Такая простая потребность его бога вернула демона в равновесие. – Гэгэ, – его голос все ещё был охрипшим, из-за чего по телу принца пошла волна мурашек, – нам нужно отдохнуть. – С этими словами тот потянул его на себя, ступая спиной к нужному туннелю. –А-ха-ха, да, конечно. Сань Лан прав: после сна будет легче найти, что нам можно поесть ха-ха-ха. – Се Лянь и сам не понимал, почему он смеется, но он повернулся и пошел следом за демоном. – От отсутствуя так долго, гэгэ видимо забыл, что в еде для него действительно больше нет нужды, – на лицо Умина упала тень пещеры, высвечивая только его обворожительную клыкастую улыбку. – Сань Лан кормит его сам. – И что-то было в том, как произнес это его демон. Будто бы что-то неуловимо изменилось в его поведении, но в своем наваждении принц не мог понять, что именно. Но это что-то говорило принцу об опасности. О том, что он выкопал себе могилу и добровольно заколачивает крышку гроба. Но, если бы с ним в гробу лежал Сань Лан, какая разница, заколочена ли крышка? Да и разве опасен дня него Сань Лан? Глупости! Тогда принц ещё не знал, что испытанные им чувства означают вовсе не опасность. Он не понимал, что так демон дразнит его, обещая что-то. А принц, в свою очередь, готов на все, чтобы получить обещанное. Предвкушение – вот что испытывал принц. Демон увел его вглубь пещер, к их спальне. Это все ещё была небольшая пещерка, спрятанная от других пологом из мягких шелковых нитей бабочек. Но теперь в мягком гнездовье из нитей появилось подобие одеяла и подушек. Умин приподнял полог, передавая держать его нескольким бабочкам, которые заполнили пещеру, стоило только им зайти в нее. Он сел на мягкий пух шелковых нитей, увлекая принца за собой – это был немой сигнал: время готовиться ко сну. Они молча стянули с себя сапоги, и бабочки отпустили полог, закрывая их от всего мира. Здесь они были в безопасности, пускай и ненадолго. Как показало время, пещеры нуждались в защите, но сил Умина ещё не хватало на всю сеть пещер, из-за чего тот очень злился. Полумрак спальни также освещали бабочки: они отдыхали тут обессиленные или же сторожили сон своих хозяев. Принц и демон не смотрели друг на друга, когда время пришло для второго маленького ритуала. Их руки почти синхронно притянулись к застежкам собственных одежд. Каждую ночь они снимали верхние одежды. Раньше они укрывались ими, чтобы согреть друг друга. Точнее, согреть Се Ляня – Сань Лану не нужно было тепло в обычном понимании. Но разве он мог отказаться от тепла своего бога, так просто предложенного ему? Никогда. Теперь же они клали их поверх одеял, сплетенных из нитей призрачных бабочек. Се Лянь говорил, что так теплее, и его демон кивал в ответ, накрывая его своей одеждой. Ни один из них бы не признался, что в самом начале каждый из них зарывался лицом в одеяние другого, пока сами они прижимались спинами друг к другу. Иногда они просыпались в объятьях друг друга, чаще это был Се Лянь: он неосознанно поворачивался к теплу, которое для него специально создавал Сань Лан. Реже это делал Сань Лан: робко он поворачивался и прижимался к своему богу. Принц смог об этом узнать совершенно случайно, резко проснувшись от рева демона в одну из таких ночей. Позднее просыпаясь, Се Лянь чувствовал призрачное касание рук, но стоило ему вынырнуть из сна, и демон отворачивался, будто и не прикасался к своему богу. Молчание затягивалось, спавшая ненадолго неловкость между ними вернулась. Отложив верхние одеяния, Сань Лан робко протянул руку, произнося с небольшой заминкой: – Гэгэ, дай мне свою руку!.. Принц протянул руку, осторожно прикасаясь к пальцам демона. С его губ сорвался слабый стон, когда тело мягко заполнила теплая сила давно уже ставшая родной. – Спасибо, Сань Лан, я наелся, – румянец окрасил щеки божества, когда он выдернул руку, неловко поджимая пальчики. – Ха-ха-ха, думаю, пришло время нам поспать. – Резким движением Се Лянь задрал одеяла с их одеждами и опрокинул Сань Лана на кровать. – Спокойной ночи, Сань Лан! – Вскрикнул принц, отворачиваюсь от демона. – Сладких снов, гэгэ, – тихо вторил ему демон, прижимаясь спиной к спине.