Бедственная чета

Два переплетённых в крови тела, лежащие, облокотились на камни. Картина смерти. Таковой она должна быть. Но вместо нее меж телами на двоих дышала любовь. Они не могут насытиться и навряд ли когда-нибудь смогут. Се Лянь потерял счёт их поцелуям уже давно. Умин даже не пытался считать, вырывая каждый вздох как последний. В каком-то смысле он и забирал чужой последний вздох. Его Высочество не мог оторваться и из-за этого частенько забывал дышать. Тихие вздохи перемежались стонами и всхлипами. Тело демона вжимало бога в липкие скалы, притираясь все сильнее. Разгорячённые, они неосознанно тёрлись друг об друга и продолжали целоваться. Нежные создания, озаряющие их своим светом, порхали вокруг, норовя пощекотать их своими касаниями и собрать часть крови с их тел. Бабочки то садились на щеки то на их руки, но оба не замечали их прикосновений. Слишком были поглощены друг другом. Время тянулось медленно, казалось, все время мира теперь было у их ног. Только разбилась эта иллюзия весьма неловко и щемяще. Живот Се Лянь разгорался с каждым движением их губ, а между ног спускалось жидкое пламя. Хуже этого было только то, что, сам того не замечая, принц тёрся о ногу демона давно уже находящуюся между его бедер. Движения эти были редкими и не быстрыми, но именно они стали той искрой, что разожгла его тело. Се Лянь вновь испытал эти ощущения. Его плоть... там, внизу. Румянец раскраснелся на его лице. Хотя это и не было видно под разводами крови, оставшимися на нем. Все это он заметил за один вдох, жадный вдох, когда ему снова позволили дышать. – С-Сань Лан... – имя вырвалось с жадным вздохом бога, соединяясь с не менее жадным вздохом демона. С их уст слетали облачка пара, поднимаясь ввысь, но даже они теперь были слиты в единый порыв. Это имя было единственным произнесенным словом между ними. Когда небожитель осекся, осознавая, что был не единственным, чье тело отозвалось на их действия, он понимал, что лучше этого не делать. Но все равно посмотрел вниз. На соединение их ног. Влажная одежда облепляла их тела. Се Лянь сглотнул. Их корни Ян вырисовывались под влажной тканью, натягивая ее, и словно бы просвечивались сквозь черную вуаль. Они были прижаты друг к другу – и это лишь подливало масло в его внутренний огонь. Это впервые, когда все между ними стало дозволено. Они оба парализовано замерли, устремив свой взгляд на соединение их тел. – Ваше Высочество, – голос его демона охрип. Их тела были напряжены и прижаты друг к другу, но никто из них больше не двигался. – Нам стоит помыться… – эти слова измучено сошли с языка демона. Казалось, перед тем, как их произнести, на его языке растворился вяжущий плод хурмы. – Но как же? – Вопрос вышел измучено с губ принца. Он и сам не знал, чего хочет: остановиться или продолжить прямо здесь, у скалы. Казалось, любая остановка между ними теперь глупа. Совсем недавно он был так же прижат к дереву и навряд ли смог бы остановить демона или остановиться сам. Про то, что случилось между ними в момент рождения невинных созданий, которые сейчас своим светом озаряли их сплетённые тела, лучше вообще умолчать. И все же... несмотря на весь тот жар, что стоял между ними, бог чувствовал себя парализованным. Словно бы была разница между тем, чтобы красть чужие касания в неизвестности и прикасаться к чужому телу, когда все дозволено. Умин сглотнул и зажмурил глаза. Как объяснить божеству, что ласкать его так, в крови, – верх недопустимого? Его не должен возбуждать вид его бога в крови. Он не должен желать его в таком положении как сейчас, но он хочет. Но он не позволит себе подобного. Его бог заслуживает принимать ласки в чистоте. Заслуживает удовольствия в тепле. А не быть прижатым к холодной скале, пропитанный кровью врага и его кровавого дождя. Но, видят эти крысиные небеса, он держится за эту мысль, как увязающий в болоте за спасительную верёвку. А что его бог? Он опять своими словами словно выдергивает эту верёвку и утаскивает его за ноги в пучину. Как отказать, если его бог хочет этого? Как отказать, если он сам хочет прикоснуться к липкому и горячему телу под собой? Но он больше не может себе позволить подобное. Он хочет заботиться о своем боге как полагается. Раз ему дали такую возможность. Раз Его Высочество избрал себе этого жалкого демона в свои спутники. Он не может позволить и делать нечто подобное в грязи и холоде. Хун-эр хочет принести своему божеству удовольствие как полагается. Или хотя бы в подобии чистоты, тепла и безопасности. Все это было крайне трудно найти на этой дикой горе. Но теперь у такого жалкого существа, как он, были на это силы. Хотя бы на подобие. Но, несмотря на его желания, у них было одно большое исключение. И казалось, демону физически больно произносить следующие слова. – Только если Ваше Высочество хочет... но нам вовсе не обязательно так... – в противовес своим словам тело Сань Лана было разгорячено и тесно прижато к принцу. Словно хуже его слов могла быть только дистанция, которая могла возникнуть между ними. Даже если бы в голову принца закралась мысль о нежелании демона сделать что-то прямо здесь и сейчас, его тело выдало бы того с головой. Тогда божество покачало головой в понимании. Его демона нужно подтолкнуть к действиям. Что он и сделал, произнося: – Я бы не хотел, чтобы ты забывал о своих желаниях. – Се Лянь медленно перевел ладони с шеи демона на его лицо. Он приподнял стремившуюся склониться голову. Обхватив чужое лицо в чашу своих ладоней, он нежно погладил чужую щеку большим пальцем правой руки. Низ живота тихо теплел, те жгучие ощущения не отпускали, но принц не знал, чего хочет. Казалось, даже просто так стоять – прижатыми друг к другу – будет достаточно... хотя нет, ещё целоваться… хотя... нет, пожалуй, он себе врал... Но от такого он тоже не хотел отказываться. Пускай они просто постоят, если Умин не готов к большему, Се Лянь и сам не знал, к чему готов сейчас. У них есть время, чтобы разобраться с этим. Сань Лан медленно открыл глаза: в его взгляде была щемящая нежность и любовь. И все это было направлено на бога. Может именно из-за этого Се Лянь не знал, что делать. Может именно это заставляло все его тело замереть. Одно дело прикасаться к другому человеку в погоне за своими невзаимными, эгоистичными чувствами. Позволять другому человеку удовлетворяться тобой в порыве чужого желания, лелея глупую надежду, что все это не просто так. Но обрубая ее в каждой своей мысли и действии. И совсем другое дело, когда каждая твоя надежда оправдалась. Когда человек отвечает тебе взаимностью. Когда, выдыхая любовь к другому человеку, ты даришь ему новый вдох любви к тебе. Взаимное желание развязывает руки. Но взаимная любовь парализует. Она заставляет замедлиться. Быть нежным и неуверенным в своих действиях. Как если бы от каждого действия эта хрупкая надежда, оказавшаяся реальностью, может разбиться вдребезги. Любовь заставляет быть осторожным, трепетным. Но лишь до тех пор, пока корни древа взаимных чувств не окрепнут и не прорастут, распуская цветы дозволенности в теле. – А чего хочешь ты, Сань Лан? – С губ Се Ляня эти слова сошли с придыханием. Возможно потому, что, несмотря ни на что, их тела все ещё были прижаты друг к другу, и давление слишком действовало на Его Высочество. А, возможно, любовь в глазах напротив вжимала его куда сильнее давления меж их телами. Демон говорит в губы бога, словно произносит молитву, но сбивается на каждом слове: – Тебя... всегда тебя... то есть... Мои желания… Если бы Се Ляня попросили бы описать, как сейчас на него смотрел Сань Лан, он бы не смог этого сделать. Во взгляде напротив было что-то такое, что въедалось ему под кожу и основательно оставалось там. Что-то, что осушало его рот и заставляло хотеть утолить жажду губами напротив. На него смотрели глаза полные преданности, помноженной на обожание. Но описать так то, что он видел, мог только человек, имеющий отвратительное зрение или совсем не умеющий чувствовать. Се Лянь, правда, не понимал, как он мог быть этими двумя одновременно, но при этом иметь и чувства, и отличное зрение. Он не понимал этого и сейчас платил за это сполна. – Ваше Высочество, прошу, позвольте мне позаботиться о вас. Прошу вас... нам правда следует сначала помыться. – Умин сглатывает и быстро произносит каждое слово, словно, если он не скажет это достаточно быстро, он передумает. И так оно и есть: если его бог потащит его ниже в пучину, он не сможет остановиться. А для этого хватит чего угодно: движения его бедер или языка, лизнувшего чужие губы между делом. Хватит того, если его руки вновь окажутся на его шее, или же даже если бог сейчас посмотрит в его глаза с нажимом. Любое движение от Его Высочества сейчас сможет сломить его волю. И он навалится сверху и протянет руки вниз, и, забыв про липкость и запах меди, витающей в воздухе, демон примется ласкать свое божество, уткнувшись ему в шею. А если его не остановят, то запах крови, помноженный на запах возбужденного тела бога, вскружит ему голову до нужного состояния. И его зубы снова зачешутся. Он разорвет эту нежную кожу. И сделает что-то ужасное. Или не ужасное, а желанное. Он не знает и пока не готов узнавать. Но если Его Высочество сейчас скажет «нет» на его просьбу, он умрет от вожделения прямо у этой скалы, скуля в Его шею. Се Лянь смущенно переводит взгляд вниз, все ещё держа в ладонях лицо демона. И потеря зрительного контакта хоть как-то остужает демона. А затем Бог сглатывает, зажмурившись, и прикусывает губу. Се Лянь чувствует, что разбивается об эти слова. Он был готов позволить ему все что угодно. Но каждый раз, когда его демон опять делает все для него, он разбивается. Он хочет позволить ему это, но и желание проявить к нему такую же заботу, как и его демон, снедает его изнутри. Потом кивает, открывает глаза, выпуская нижнюю губу, и тихо произносит: – Хорошо... но мы ещё вернёмся к этому... Умин кивает и кладет свою ладонь на правую ладонь принца. Он нежно гладит ее и отступает. Демон отходит, утягивая бога за собой. Его Высочество согласился, и Умин смог сдержать себя. А это значит, что он сможет позаботиться о своем божестве. Эта мысль наполняет демона нежностью и успокаивает его желание. Но последние слова бога словно гладят его против шерсти, намекая на то, что он был не против продолжить прямо сейчас. И это сводит Хун-эра с ума. Они переплетают руки, и Се Лянь понимает, что позволил бы ему увести себя куда угодно. Демон завернул за скалы, выводя их к озеру. Высвободившись, вода залила все пространство долины. Ее некогда разбушевавшаяся гладь сейчас успокоилась и напоминала гладкое зеркало, чью поверхность изредка разбивали слабые волны. Вода здесь не была стоячей. Озеро давало начало многим рекам в этой долине. Они переплетают руки, и Жое вновь их связывает. Некогда белый шелк был бурым и задубевшим от крови. От былой ее мягкости не осталось и следа. Грубость ткани слегка режет кожу – настолько она была пропитана кровью. Выйдя из небольшого и весьма грязного укрытия, они проскользнули по краю скалы, чтобы сразу не упасть в озеро, не узнав его дна. Так, ступив на галечный пляж, перед ними предстал мир полный крови. Кровавый дождь оставил свой след на скалистой местности. В скалах собирались лужи. Алая жидкость ручейками спускалась с гор, а вся земля была пропитана кровью. Запах меди стоял по всей долине. Казалось, он въелся в сознание и больше никогда не покинет их. Во всем этом царстве красного и черного их сопровождала процессия сияющих созданий. И только небо, словно насладившись кровавым омовением, стало чистым и голубым с тонкими росчерками облаков, что умелой рукой выписал неизвестный бог. Что же, его язык был неизведан спутникам, но каллиграфия была тонка и искусна. Хотя на всем небе и не набралось бы и четверостишья неизведанной речи. Демон провел бога до мелководья. Стоило ему только ступить в воду, как от его сапог вода окрасилась в бурый. Повернувшись к озеру спиной, Умин тянет принца за собой, слегка морщась. Вода холодная, но на удивление чистая и прозрачная. Он пускает энергию, чтобы хоть как-то отогреть их обоих. Жое распускает их руки и устремляется плескаться в воду. От ее энергичных действий вода быстро вновь окрашивается алым. Но ленту это по понятным причинам не волнует. Бедняжка стремится как можно быстрее отмыться и привести себя в первоначальный вид. Демон и его бог заходят в воду по пояс, а бабочки путаются в их пропитанных кровью волосах. Умин молча снимает с себя одежду, стараясь не смотреть на принца. Он стремится дать Се Ляню пространства для успокоения. И принц благодарен ему за это. Прикасайся сейчас Сань Лан к нему, и никакая холодная вода не смогла бы остудить жар принца. Единственное, что произносит демон между ними, – это тихое: «Жое, помоги», и лента кидается к его одежде, стремясь вытереть всю грязь. Се Лянь следует его примеру и вслед одежде демона летит его. В прохладной воде жар внизу живота медленно отступает. Принц успокаивается, и его голова начинает проясняться. Он чувствует себя так, словно трезвеет после долгого опьянения. Такое уже было, когда он проснулся в разрытой могиле. Голова не болела от выпитого алкоголя, и похмелье не спешило добить его тело. Зато воспоминания о прошлых действиях под выпитым и резкое осознание, приходящее за ними, спешили добить его своей неловкостью. Се Лянь давно не ощущал стыда. Точнее так ему казалось. И сейчас произошло то же самое. Осознание того, что произошло между ними, догнало принца и врезалось к нему в голову не хуже похмелья. И, видят небеса, лучше бы он был пьян, тогда бы смог хоть как-то оправдать все свои действия. Но нет. И осознание, что всего пару мгновений назад пытался подбить Сань Лана совершить непотребства прямо у стены, в крови, полностью в крови, добивает его не хуже удара в живот. Но это мелочь. Ведь в цепочке к нему идёт воспоминание о том, как он поставил голого возлюбленного на колени и хотел заставить поклониться. Возлюбленного! Эта мысль ещё сильнее ударяет под дых. Ведь пару мгновений назад Се Лянь, не задумываясь, предложил Сань Лану выйти за него. В голове проносились события, связывающие их в течение этих дней, и с каждым мгновением стыд бил в голову принца не хуже любого похмелья. Только если от похмелья можно выпить воды, то от стыда хочется в этой воде утопиться. Падать ниже некуда. – Сань Лан, я... я отойду поплавать, ха-ха... – Стыд от всего происходящего накатывает на него как та самая пресловутая волна недоконя-недовоина. Жестоко и неумолимо. И принц кидается в воду с головой под испуганный вскрик демона – ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО! Он ныряет вглубь озера, стремясь остудить голову или утопиться. Се Лянь еще не выбрал. Но, как бы глубоко он не нырнул , холодная вода не помогает сбежать от воспоминаний. Она словно усиливает их, заставляя проживать все снова и снова. И стыд с каждым мгновением становится все неуловимее. Его Высочество не может поверить, что его чувства оказались взаимными. И он не хочет думать, что все они могли быть продуктом одержимости его демона. Он выпускает воздух из лёгких, стремясь задержаться под водой дольше. Се Лянь замирает и прикрывает глаза на пару мгновений под водой. Он пытается успокоить разбушевавшийся разум. Да, он делал постыдные вещи и порой глупые. И ему придется встретиться с их последствиями. Какими бы они не были. Се Лянь открывает глаза и понимает, что даже сейчас, уплыв от Умина, совершил глупость. Этот юноша словно похищает его разум и толкает на самые сумасшедшие поступки. И Се Ляня это более чем устраивает. Он готов сгореть со стыда еще тысячу раз ради этого. Вода прозрачная: она как зеркало – лишь отражает голубизну небес, вбирая себя весь ее цвет. Она приобретает оттенок неба и будто бы светится изнутри. А ее прохлада растворяется в теле бога. Низ озера устлан черным камнем, плоским, мягко наплывающим. Один пласт на другой, словно спокойная чешуя большой рыбы. И, несмотря на его глубину, а она явно была с три, а то и четыре человеческих роста, все прекрасно видно. Принц мог видеть, как далеко вперед, так и вниз. Но не позади. В следующее мгновение его выдергивает на поверхность. Умин находится в панике: – Ваше Высочество, я сделал что-то не так? Почему вы убегаете? – Демон держит их наплаву и продолжает пороть чушь. Точнее, бог просто не может иначе воспринимать его слова. – Если вы жалеете о том, что вы сказали или сделали, то мы можем просто забыть это... Его прерывают поцелуем. Их губы соединяются, и демон замолкает. В голову Се Ляня приходит мысль, что это хороший способ успокоить его Сань Лана. Движения губ медлительные, поцелуй лёгкий. Но он перерастает в тягучий. Он видит, как заостренные ушки демона приобретают розоватый оттенок и дергаются на его действия. Прелесть. Принц прикрывает глаза и отдается ощущениям. Он снова пробует чужие губы на вкус и кладет руки Сань Лану на шею. Се Ляню нравится чувствовать, как его пальцы сцепляются за шеей демона. Чувствовать сильные мышцы шеи кончиками пальцев. Обнимать ее, словно беря в плен. Губы Сань Лана сухие, обветренные, шершавые. И богу нравится это – чувствовать их шероховатость своими губами. Интересно, как будет пройтись по ним языком? Он делает это в следующий вдох. И выбивает скулящий звук из демона прямо себе в губы. Се Лянь не умеет целоваться, но мысль о том, чтобы потратить уйму времени на изучения этих губ, кажется ему крайне привлекательной. В один момент Умин перехватывает его тело за талию и сжимает в объятьях. Страх, захвативший паразитом его тело, отступил, стоило ему выдернуть Его Высочество из воды. Влажные пряди волос, завитками прилипшие к лицу бога, и мягкий взгляд, полный непонимания, начали выдергивать его опасения из груди. Но стоило только Его Высочеству потянуться и прижаться к нему губами, как страх был вышвырнут с глупыми опасениями далеко за пределы разума юноши. Когда его потянули за шею, в разуме Умина произошел щелчок. Руки Хун-эра сами оказались на талии принца. Сжать чужую кожу под водой. Пальцы демона утопали в желанной коже. Он прижался как можно сильнее, вновь переплетая их тела друг с другом. Принц чувствовал, как их оголенная кожа соприкасается. В ласке холодной воды она кажется особенно мягкой. В ответ на эти действия губы принца приоткрываются, и язык демона проскальзывает к нему в рот. Но зато голова пустеет, а стыд исчезает с новым движением чужого языка. Се Лянь отмечает, что язык демона длиннее его собственного, и ему нравится то, как он заполняет его рот. Тепло чужой кожи согревает. А ощущение того, как они сталкиваются голой грудью, опаляет чувства. Принц переводит руки с шеи демона, зарываясь тому в волосы. А Умин переплетает их ноги и вжимается в чужое податливое тело. В один вдох они перестают держать друг друга над водой и медленно уходят под нее. Только поцелуй не разрывают. Умин приоткрывает глаза, следя из полуопущенных ресниц за реакцией принца. Тот расслабляется в его руках – и это словно дергает в демоне его несдержанность за цепь. Вода лишь слегка подсвечивает его кожу голубоватым свечением. В его разум пробивается шум их всплесков под водой и мерный стук чужого сердца, бьющий прямо ему в грудь. Демон прикрывает глаза, заполняясь нежностью к своему богу. Хмыкает и плавно забирается языком в чужой рот, заполняя его и довольствуясь тем, что из легких бога выходит воздух. Умин вдыхает, передавая принцу через губы то, что осталась у него в легких. С новым движением языка Его Высочество удивленно распахивает глаза, а демон улыбается ему в губы. «Милый», – проносится в его голове, и он плавно ласкает чужой язык. «Любимый», – проноситься вторая мысль, и Умин меняет наклон поцелуя, запрокидывая голову принца. Он чувствует, как ногти бога царапают в воде его шею. Демону нравится все, что сейчас происходит. Оба пока не собираются всплывать. Они медленно целуются, отдаваясь процессу. Умин гладит обнаженную спину бога, пока принц процарапывает дорожку от головы до лопаток демона. Будь они на поверхности, его бы руки тряслись. Но они под водой. Их кожа трется, но это абсолютно другие ощущения, чем на суше. Более мягкие, ускользающие. Прохладная вода ласкает их тела, а демон начинает прослеживать позвонки, изучая спину бога подушечками пальцев. И они бы так и не выбрались из-под воды, если бы Умин не заметил, что воздух в его легких кончается. Ему-то без разницы. Но его бог не мог не дышать. И он попытался всплыть на поверхность. Попытался потому, что именно в тот момент, когда он хотел сделать рывок, его бог обнимает его талию бедрами и меняет темп поцелуя. С последними остатками воздуха с уст Умина слетает рык. Демон перехватывает бедра бога и хочет зарычать опять, когда пальцы находят сильные мышцы. И утопают в их упругости, спрятанной за облепившей их одеждой. Но он помнит о воздухе, что закончился между ними, и все равно выныривает на поверхность. Небеса все так же прозрачно голубые и отражаются о гладь озера, чье спокойствие в центре нарушает бурный всплеск. Их губы расходятся с тяжелым дыханием бога и стекающими ручейками вод с его лица. Умин находит это красивым. То, как подернуты поволокой глаза, еще не пришедшего в себя человека, напротив. То, как рассредоточен его взгляд. То, как чувственно обрамляют его лицо прилипшие к лицу волосы бога. От воды локоны завиваются в причудливом рисунке на его щеках. То, с какой силой горячие бедра принца обнимают его талию. То, как тяжело вздымается его грудь, оказавшаяся сейчас почти у носа демона. В тяжелом вздохе он почти касается ее. То, с какой силой он непроизвольно тянет его волосы. То, как его губы слегка приоткрыты и с края виднеется почти вытекающая слюна. Умин чувствует себя так, будто держит солнце в своих ладонях. Солнце, которое еще до конца не может поверить, что вышло из-за горизонта. Небесное светило, что окрасило в своем рассвете воды моря и вот-вот выйдет за его края. Дыхание Се Ляня было частым, а взгляд все еще расплывался. Он держался за Сань Лана на ощупь и прикладывал слишком много усилий для этого. Еще под водой зрение и воздух начали покидать принца, но он препятствовал тому, чтобы хотя бы на пару вдохов прекратить поцелуй. Но у его демона были другие планы. – Кажется, мы помылись? Что-то еще? – Голос принца был хриплым, словно он сорвал его. На деле он просто не мог никак сделать полный вдох. Се Лянь направил свой взгляд вниз и увидел, как его демон, прикрыв глаза, вдохнул запах его кожи на вздымающейся груди. А потом отстранился, нечаянно мазнув по одному из сосков принца губами. Нечаянно? Се Лянь не был в этом уверен. Но, смотря снизу-вверх, демон также хрипло произносит: – Сон, Вашему Высочеству, нужен сон в теплом месте. – Сань Лан, я…– принц хмурит брови, стремясь возразить. Но его перебивают и не дают договорить, твердо произнося: – Это то, чего я хочу, Ваше Высочество. Вашему телу нужен отдых, даже если вы достаточно выносливы для всего этого, даже если вы скажете, что спали не так давно. Вы. Устали. И это было правдой. Они оба это знали. Се Лянь навалился на демона, в недовольстве упираясь грудью ему в нос, и произнес: – Негодник. А затем принц чувствует, как по его соску проводят языком. Движение быстрое, и когда он отстраняется и в смущении смотрит на Умина, тот лишь изгибает бровь, мол, Ваше Высочество, вам показалось, я ничего не делал. – Т-ты! – В возмущении и стыде Се Лянь отпускает чужие бедра и вновь стремится уплыть. Но ему не дают. Демон крепко сжимает его бедра и, строго смотря, произносит серьезным тоном. – Если Вашему Высочеству неприятно, вы должны сказать мне об этом, а не бежать. То, что изменилось между нами, вовсе не означает, что вы обязаны терпеть то, что вам не нравится. Если вы того пожелаете, я больше никогда не прикоснусь к вам и не сделаю ничего подобного, что делал ранее. Се Лянь думал, что задохнется даже от мысли о подобном. Еще полгода назад, скажи ему кто, что он будет так возмущен и подавлен даже от мысли лишения возможной близости с другим человеком, принц бы рассмеялся и, сославшись на бессилие и обеты, покачал бы головой. Но вот теперь он здесь опускает голову со стыда, покрываясь пятнами румянца, и произносит, давясь собственными словами. – Я… я… – Се Лянь запинается, но продолжает: – Все это для меня впервые, и иногда всего этого через край. И… – дальнейшие слова он произносит, вжавшись в плечи, – иногда. Я хочу сбежать. Не от тебя. А от самого себя. Я не знаю, что делать с этими чувствами и желаниями. И… – на последней фразе принц нервно смеется и распрямляет плечи, выпуская голову. – Стыжусь их. А-ха-ха, и убегаю от тебя. Честно, мне хочется провалиться сквозь землю от этих чувств. Но я хочу всех тех вещей, что мы делали раньше. Умин отпускает бедра бога и берет в объятья своих ладоней его лицо. – Тогда я прошу Ваше Высочество бежать со всеми чувствами ко мне, а не от меня. И выливать через край на меня их и ваши желания. – В последний раз, ха-ха, это закончилось тем, что ты стоял на коленях, ха-ха… Не думаю, что это хорошая идея. – Се Лянь пытался спрятать свой взгляд, смотря куда угодно, но не на демона. Но, что бы он ни делал, его взгляд всегда возвращался к нему. Главное было не смотреть в глаза Сань Лану. Иначе он не выберется из этой ловушки. – Гэгэ, посмотри на меня, – демон ласково просит. «Ну вот, – думает принц, – я пропал». И, действительно, стоит ему только встретиться с рубином и обсидианом любимых глаз, и бог готов исполнить любую просьбу. Как мышь, загипнотизированная взглядом змеи, обвернутую в несколько колец ее теплого тела. Ловушка, из которой нельзя спастись. – Кажется, мне следует напомнить, что в прошлый раз я был вовсе не против. «Черная змея с бархатным голосом, не иначе», – думает Се Лянь, кивая, и в полном смущении чувствует, как большими пальцами демон гладит его щеки. – Тогда гэгэ исполнит мою просьбу? – Змея сладко мурлычет перед тем, как проглотить свою жертву. – Какую? – Маленькая белая мышка в виде бога войны честно пытается выскользнуть из плотно сжимающих ее колец. – Хочу, чтобы гэгэ говорил мне о своих желаниях так же, как и я ему. И бежал ко мне, несмотря на стыд. – Слишком сладкий голос. Се Лянь в ловушке. – Хорошо… – на это он получает нежную, клыкастую улыбку и добавляет: – Но я не уверен, что у меня получится… Я постараюсь… но… – Меня устроит согласие гэгэ. – Се Лянь понимает, что мышку довольно проглотили. Да, она даже не сопротивлялась. Когда его смущенный демон в маске успел вырасти в это?! Принц не хотел об этом думать. В следующую секунду принц как ошпаренный отлепляется от Умина и плывет к берегу, к Жое. – Гэгэ, – слышит он позади, – в другую сторону. – И принц останавливается посреди пути, ожидая демона позади себя. Они достирывают одежду в тишине при помощи Жое и надевают ее мокрой, морщась. Умин быстро высушивает ее прямо на них, и они переплетают руки, отправляясь в путь. Медленно, но верно, небо, что долгое время держалось в своей чистоте, окрашивается розовым, словно и оно, не выдержав чувств, предалось смущению. Солнце близится за горизонт, а демон и его бог тихо ступают по горному склону. Они неспешно переговариваются обо всем, кроме того, что происходит сейчас между ними. О красоте неба и скал, о том, что в этой части Тунлу меньше снега. О том, как Жое прекрасно отстирала их одежды. Все, лишь бы не трогать ту хрупкую и одновременно прочную нить, что связала их сердца вместе. Подходящая пещера находится к вечеру, и как назло Се Лянь понимает, что Умин был прав. Он устал. Ему действительно нужен отдых. Когда Умин стелет одежды, он на мгновение облокачивается об стену. И закрывает глаза. Се Лянь проваливается в сон, стоя облокотившись об стену большой пещеры, что уютно прячет их от непрошеных гостей и чужих взглядов узким проходом и поставленной демоном защитой. И он вовсе не увидел нежной улыбки Умина. И не почувствовал, как его берут на руки и укладывают себе на грудь для сна. Только стоило ему оказаться на груди демона, как он оплел того ногами и руками, засыпая еще крепче. Умин прижал его к себе, согревая и перебирая мягкие волосы принца, гладя того по голове. Впервые за долгое время они могут заснуть в объятиях друг друга. В тишине, любви и, кажется, в безопасности.