Бедственная чета

Бабочки покрыли скалы своими тонкими крыльями, их узоры до краёв заполнили разум принца. Они были повсюду: трепыхались в воздухе, облепливали стены и садились к нему на волосы и бёдра. Се Лянь содрогнулся, и именно это заставило демона остановиться. Он перестал пить и с сожалением оторвался от своего Бога. Се Лянь задохнулся, поймав его взгляд: Умин всё ещё не пришёл в норму. Его глаза заволокло дымкой первобытной жажды, а мышцы напряглись до предела. Всё тело его Сань Лана пылало, особенно там, внизу, и принц допустил роковую ошибку, бросив взгляд на пах демона. Се Лянь нервно сглотнул — сейчас было сложно сказать, кто из них двоих более возбуждён. «Мне следует ему помочь», — мелькнула в его голове эгоистичная мысль, когда Се Лянь поднял взгляд к алым губам, на которых всё ещё была видна его кровь. Юноша напряжённо следил за ним и медленно облизывался, смотря Богу прямо в глаза. Затем его милый Сань Лан приоткрыл губы и провёл языком по белым зубам, слизывая остатки крови. Контраст белого и красного ударил Се Ляню в голову, это было невыносимо, но оторвать глаз он всё же не смел. Се Лянь пытался дышать, он чувствовал, как в недрах тела снова рождается жар. Новорожденные бабочки всё продолжали вспархивать с рук демона и нежно садиться на открытые участки тела принца, его плечи и волосы. Чувствительная кожа, казалось, обжигалась от каждого прикосновения маленьких лапок. Се Лянь сначала и не заметил, что маленькие существа рождаются с обоих предплечий. Он нашёл это особенно смущающим. Ведь что же эти руки творили с ним… Бабочки так и льнули к нему, словно тоже хотели получить пищи, как и их создатель. Се Лянь продолжал неотрывно смотреть на алый язык, но внезапно послышался звук, который заставил его мгновенно отвлечься от губ демона и взглянуть вниз. То, что он увидел, спровоцировало очередную волну смущения. Сань Лан выпутался из своих одежд, подобно его бабочке, что наконец покинула кокон. Ткань висела на его плечах, открывая принцу вид на молочно белую кожу, испещрённую грубыми шрамами. — Жарко, — выдохнул Умин, выпустив изо рта облачко пара. Се Лянь и сам почувствовал невыносимую духоту, когда одежды распахнулись ещё сильнее, позволив золотистым глазам увидеть крепкую грудь. Что-то в голове бога разбилось вдребезги, когда он увидел соски, тёмные соцветия которых набухли на столь светлой коже. Се Лянь вновь сглотнул. Ещё чуть-чуть, и слюна тонкой струйкой потечёт с края его губ, чему не будет никакого оправдания. Демон всё так же следил за каждым движением бога. Взгляд оставался всё таким же затуманенным, когда его руки нашли пояс собственных верхних одежд и ослабили его, отчего рубахи сползли с его плечей, обнажая торс. Се Лянь же не знал, куда деть свои руки. Он вообще не знал, что ему следует делать. Он был абсолютно беспомощен и лишь смущённо наблюдал за тем, что делает его спутник. Бог позволил продолжить всё это, и демон окончательно развязал свой пояс. В голове принца был шум, он словно слышал стрекот крыльев. Может, так оно и было? Но всё, что оставалось Се Ляню — наблюдать, как из-под чёрных одежд показывается бледный подтянутый живот. Время будто замерло, и он всё продолжал смотреть. Се Лянь опустил взгляд ниже, прослеживая мышцы, над укреплением которых они столь долго трудились. Пресс… Он не должен хотеть провести по этому прессу языком. Он не должен даже думать о таком! Но эта мысль словно цветной осколок в калейдоскопе мелькнула где-то на самом дне его сознания. И, конечно же, он порезал пальцы об эту стекляшку. Осколок застрял в его горле, вытесняя все оставшиеся мысли в его голове, подобно стрекоту крыльев вокруг. А затем он ухватился за ещё один цветной осколок, и тот рассыпался, оставшись мелкой разноцветной пылью на его руках. Смешавшись с его кожей. Попав в саму его кровь. Это произошло, когда его взглядом завладел красный блеск, промелькнувший рядом с пупком его демона. Коралловая бусина. Рот принца горел, словно он проглотил жидкий огонь. Или же ему в рот попала та стеклянная пыль? Осколки хрупкого разноцветного стекла — вот, что осталось от его обетов. Ни одна сутра не могла остудить его голову. Все священные тексты стёрлись. Его демон уничтожил их в тот момент, когда взору Се Ляня открылась линия тёмных мягких волос теряющаяся под краем нижних штанов. — Ха-ха-ха, значит, я был прав, и этот пёсик — твоя подстилка!… Эти слова и смех разбили хрупкий мир, склеенный из цветных осколков, в голове принца. Се Лянь узнал голос генерала мгновенно. Но он не мог ничего поделать, его разомлевшее тело совершенно не желало двигаться. Даже поворот головы сейчас был непосильной задачей. Бог бросил взгляд на своего демона и увидел, как тот плавно и неохотно развернулся в сторону раздражающего звука. — Вон. Ты мешаешь. — голос Умина был ровным и скучающим. Се Лянь, последовав его примеру, переступил через себя и повернул голову в направлении ненавистного стрекота. Бог перестал дышать, а его уши заполнил звук ударов его собственного сердца. Стук. Он увидел знакомую тварь; всё её тело покрывали раны, из которых сочилась зелёная кислота, а одно из четырёх крыльев безвольно повисло. Часть одежд была разорвана, а всё тело было мокрым и липким. Он гнусно улыбался до тех пор, пока не понял слов Умина. После трёх ленивых слов ухмыляющееся лицо искривилось и открыло ужасающий зев. Се Лянь не успел подумать. Он не успел сделать и одного движения. Бывший советник Фан Синь замер в неверии пред открывшийся картиной. Да, Фай Ли разверз свою пасть, и над его головой тонкой пеленой уже начинали сотворяться тучи. Но смертоносным облакам не суждено было родиться. В разорванный рот Фай Ли врезались бабочки. Сотни бабочек заполнили его пасть, пробираясь в глотку. Тварь подавилась собственным криком. Нежные создания облепили кислотного демона, не давая ему пошевелиться. Се Лянь услышал второй стук сердца. То, что он увидел, должно было заставить кровь застыть в его жилах. Но время тянулось невообразимо медленно, а всё ужасающее действо свершилось быстрее удара молнии. И он ничего не успел почувствовать, лишь смотрел, приоткрыв глаза и рот. Они начали с его ног. Се Лянь увидел, как крылья бабочек окрасились, словно напитались чем-то, сначала кислотно-зелёным, а после кроваво-красным. Затем живот Фай Ли раздулся, словно зоб лягушки в притче про лягушку и быка, ведь крохотные малютки не жалели своего врага а продолжали настырно пробиваться в его нутро. И в один момент он не выдержал и лопнул. Только крови не было. Не было ничего: остались только крылышки бабочек, что подобно огранённым чистейшим рубинам сверкали на солнце. Их новые сестрицы всё слетались и слетались на жуткий пир, и вот уже от груди и шеи генерала ничего не осталось. Третий стук. Принц сделал шумный вдох и моргнул. А Фай Ли и след простыл: теперь на небосводе лишь блистали подобно кровавым звёздам сотни бабочек. Четвёртый стук. Се Лянь ощутил, что горячие руки мягко переместили его на камни. Только не на голую горную породу, нет, на предварительно постеленные одежды Сань Лана. Сам юноша остался в одних штанах и сапогах. Затем демон навис над богом, вынуждая снова сосредоточить всё внимание на нём. Глаза Умина всё так же были подернуты поволокой, со лба стекали капли пота. Демон наклонился к самому уху принца и захныкал, опаляя его горячим дыханием: — Можно? Можно мне ещё? И что оставалось делать сердобольному Наследному Принцу? Отказать? Разве возможно? Тем более, он и не хотел запрещать. — Да, — и в его шею немедля вгрызлись мощные зубы, — Ах, м-можно, — теперь настала его очередь всхлипнуть от приступа боли, сменившейся горячим удовольствием, — Всё, — Се Лянь запнулся, — Что пожелаешь. На сей раз руки Умина находились рядом с головой принца, юноша навис над ним, оперевшись на предплечья. Повернув голову, чтобы хоть как-то отвлечься от нарастающего жара, Се Лянь заметил, как в их сторону направилось марево алых бабочек. Это заставило его окаменеть, и Сань Лан отстранился. Бабочки, словно багровые слёзы, вновь приземлились на руки к демону и растворились в них. В голове бога снова поднялся шум, на него нахлынуло осознание того, что произошло. Они победили. Тварь, что гонялась за ними неделями, только что была повержена его Сань Ланом. А бабочки это… — Не бойся, всё хорошо, — разбил мысли Се Ляня этот тихий шёпот. И его внимание снова полностью захватил этот необычный юноша. Руки бога тут же потянулись к его голове, гладя тёмные волосы и притягивая к покусанной шее для продолжения трапезы. — Я не боюсь, Сань Лан, всё хорошо, продолжай! Всё хорошо! Можно… Но демон не продолжил. Он покачивался, словно был опьянён, хотя, может быть, его разум действительно был пьян от новизны ощущений и чувств. — Всё хорошо, Сань Лан, ты можешь… Я хочу… — и именно это слово позволило стреле сорваться с тетивы. Демон снова впился в шею бога, наслаждаясь его кровью. Се Лянь вздрогнул под ним, от неожиданности сменил позу и сжал ногу Умина своими бёдрами. — Всё хорошо, ах… Не спеши, — он ослабил хватку на бедре демона, заставляя себя расслабиться. И это стало очередной ошибкой: стоило ему это сделать, как он ощутил чужие напористые движения. Сань Лан тёрся о бедро, что так удачно находилось в плену его ног. Принц чувствовал чужое возбуждение и набухшую плоть, прижавшуюся к нему сквозь прилипшие штаны. Это до невозможности смущало и казалось недопустимым. Он немедленно в смятении отстранился. Се Лянь не знал, чего хотел больше: прекратить такое постыдное действие или позволить Умину тереться. Он не знал, что было правильно. Тело действовало само по себе, стремясь зажаться и отстраниться от столь откровенных действий. Демон вновь попытался потереться об его бедро, но в конечном итоге замер и приподнялся. И Се Лянь расслышал болезненный стон, когда от его шеи оторвались, а затем принялись вылизывать. Горячий язык, словно прося прощения, старался загладить следы от укуса. Принц ощутил, как чужое тело вновь задвигалось над ним, но потом, словно его грубо оборвали, прекратило. Се Лянь почувствовал, как жар разлился по его телу, когда он принял рискованное решение. Его глаза увлажнились, когда он вцепился в волосы Сань Лана одной рукой а второй крепко обнял его спину. — Здесь всё для тебя, — задыхаясь, проговорил он. — Всё хорошо, продолжай После этих слов он неуверенно приподнял бёдра так, чтобы соприкоснуться с горячим естеством демона. Принц ожидал, что умрёт от смущения. Когда Сань Лан был в полном сознании, всё это было по-другому. Се Лянь был готов подставиться под его руки и зубы. Сейчас всё было слишком странно и неожиданно. Но разве он мог бросить своего дорогого спутника в таком состоянии? Се Лянь закрыл глаза, тем самым сделав только хуже. Ощущения усилились. Он чувствовал всё по-отдельности и вместе: горячая длина демона и приятное трение о бедро, тёплое дыхание около уха и шершавый язык, вылизывающий шею, стрекот крыльев и нежные касания бабочек. Бёдра демона вошли в мягкий ритм, прижимаясь к ноге бога как можно ближе, словно стремясь слиться с ней. Все оставшиеся мысли вылетели из его головы так же, как совсем недавно бабочки вылетали с предплечий Сань Лана. Новый толчок в его ногу пустил по телу принца электрические разряды. Их влажные одежды облепили взмокшие тела и стали тонкой прослойкой, отделяющую их кожу друг от друга. Бёдра двигались вверх и вниз, как можно ближе к загорающемуся возбуждению принца. Жарко. Ноги Се Ляня тряслись и подавались навстречу, отчего Умин потерял ритмичность движений. Всхлип сам сорвался с искусанных губ. Как бы принц ни старался сдержать постыдные звуки, они прорывались через дамбу сдержанности неуёмным потоком. Пока одна его рука прижимала Умина к шее ещё сильнее, намотав непослушные волосы на кулак, ногти второй чертили через всю худую спину красные полосы от ногтей. Слишком много эмоций и ощущений было в этот день. Но бог позволил творить с собой всё это. Он сказал правду: «тут всё для Сань Лана». Когда Се Лянь услышал, как тот хнычет ему в шею, потираясь о его бедро и ускоряясь, он вцепился в Умина ещё сильнее и неуверенно прижался к нему ещё ближе. За этим последовал глухой стон удовольствия. Шею Се Ляня прикусили, но клыки не проткнули кожу, лишь аккуратно её пометили. Тогда бедра принца сами двинулись навстречу чужому напору. Неуверенными движениями вверх и вниз он стремился попасть в ритм и стать ещё ближе. Стоило только Умину почувствовать эти движения, как он вновь прокусил шею бога почти до самого сухожилия. Се Лянь выгнулся, заходясь в крике, и наконец ощутил, как из него вытекает пульсирующая кровь, которую жадно пригубил Сань Лан. В глазах помутнело, а его пах машинально двинулся навстречу толчкам. Они столкнулись, и Се Лянь отрывисто вскрикнул. Ему было необходимо снова впасть в это безумие. Они двигались навстречу друг другу, ловя общий ритм. Это напоминало танец, только ведущего в нём не было. Се Лянь наконец поддался чужому трансу. Он не знал, за что хвататься: то пробовал запустить обе ладони в волосы Умину, со стоном воздевая руки к его голове, то пытался ухватиться ногтями за его спину. Если бы он более трезво осознавал происходящее, то непременно бы остановил себя от того, чтобы располосовать спину демона. Но его голова была абсолютно пустой: всё внимание отошло к телесным ощущениям. Ни одна мысль не задерживалась в его разуме, однако каждое касание словно клеймом выжигалось на задворках сознания. Мягкие касания бабочек, что так и норовили коснуться разгорячённой кожи принца. Его пальцы, щёки, сторона шеи, не подверженная натиску клыков Сань Лана. Тяжесть тела демона и его жар изводили Се Ляня. Горячий язык заменил острые клыки, шею осыпали поцелуи. Мягкие губы дошли до его уха, и Умин позволил себе прикусить мочку, ненавязчиво обогнуть её кончиком языка, выпустить и вернуться к укусам. Клыки занимали особое место в сознании: удовольствие, которое они несли за причинённой болью, разрывало его тело и сводило с ума. Но самым разрушительным было трение их бёдер друг о друга. Всё рушилось, когда в одну раздражённую от стимуляции промежность врезалась другая. Перевозбуждённые, они стремились найти положение, в котором смогут соприкасаться всё чаще и чаще. Низ живота принца горел. А когда он чувствовал касание чужой разгорячённой плоти, Се Лянь извивался и скулил. Слишком много и в то же время слишком мало. Хотелось что-то сделать, разорвать эту сладкую пытку и перейти к следующему этапу. Но что делать? Всё мешало. Одежда, её остатки, что липли к их телам и казались столь ненужными. Хотелось стащить, влажные рубахи и разорвать их, совсем как бабочки растащили Фай Ли. Когда Сань Лан укусил его в первый раз, было легче. Его естество было хоть немного успокоено прикосновениями Сань Лана. Теперь же их касания были взаимными, но этого было мало. Хотелось большего. Хотелось снова разбиться об эти скалы и увидеть звёзды удовольствия. С каждой секундой, казалось, они всё приближались к желаемому, но внезапно оказывалось, что путь всё ещё долог. — Сань Лан, — сорвался с его губ всхлип. — Быстрее, п-пожа… Именно этого и не хватало. Трение их тел усилилось. Голова принца откинулась назад, а толчки снизу только участились. Его Сань Лан был ещё горячее в том месте, где он соприкасался с телом Се Ляня, что сводило его с ума. Руки бога окончательно впились в спину демона. Се Лянь почувствовал, как его пальцы увлажнились. Он не мог понять, пот это или кровь, выступившая на царапинах, которые он оставлял с каждым новым движением. Слишком много ощущений. Но вот что-то не устроило юного демона, и его милый Хун-эр отстранился. Се Лянь повернулся, чтобы понять, что не так, и увидел, как демон, опираясь на одно предплечье, той рукой, на которой было написано его имя, взял его за ногу и поднял. Он раздвинул чужие бёдра, развернулся, чтобы изменить угол, и врезался в податливое тело. Дыхание Се Ляня совершенно сбилось. Демон гладил его бедро и прижимался всё ближе, словно Сань Лану было мало трения их тел от мимолётных толчков. Будто он стремиться слиться с тем, кого так давно желал. Теперь они были плотно прижаты друг к другу. Ноги Се Ляня дрожали. Он чувствовал рельеф чужой длины, прижатой ко внутренней стороне его бедра. Чувствовал, как хорошо их тела подходили друг другу, пусть их и разделял тонкий слой ткани, которая должна была бы раствориться от такого возбуждающего напряжения. Движения стали ещё более резкими. Его демон вновь укусил его, но уже с другой стороны шеи. Клыки опять разорвали чистую и нежную кожу, а их бёдра продолжили тереться друг о друга, словно стремились догнать, разделить и усилить чужое удовольствие. Они столкнулись и прижались друг к другу так близко, словно какая-то высшая сила решила сплавить их, как два металла, и процесс уже начался. Это был последний раз. И Се Лянь как никогда остро ощутил клыки, которые так долго хотел на своей шее. Он рассыпался. Он стал хрустальной пылью своих обетов. Он видел звёзды. Если вознесение не такое, то зачем вообще становиться богом? Хотя, нет. Если нужно стать богом, чтобы Сань Лан мог быть его верующим, он готов пройти через это ещё раз. Теперь он знал, как выглядит истинная молитва. И, пожалуй, он хотел слышать её только от одного верующего. Се Лянь пришёл в себя немного позже и понял, что они оба обмякли, а с его шеи вновь слизывают следы укусов. Он совершенно не мог говорить, так ослабло его тело. А затем и Умин не выдержал. Верующий рухнул на грудь своего бога — молитва и ублажение небесного существа отняли у него слишком много сил. Се Лянь не был против, лишь закрыл глаза, и сознание покинуло его. Сон мягко заключил двоих людей… а людей ли? В свои объятия. Проснулся он от неуклюжих движений сверху. Их ноги перепутались во сне, а теперь Умин, не понимая этого, пытался приподняться. Когда демону всё же удалось это сделать, их глаза встретились, и Се Лянь рассмотрел во взгляде его спутника страх. Радужка сияла опасным алым, но взгляд был ясен. И с каждым мгновением ужас в его глазах лишь возрастал. Принц чувствовал, как мышцы демона напряглись, словно он собирался подскочить и убежать. Но раньше, чем Сань Лан успел что-либо сделать, его бог резко распутал их ноги и обнял бёдрами талию юноши. Никто не сбегает, пока они не поговорят. — Сань лан! — голос Се Ляня был твёрд, несмотря на сонливость. Он приказывал, словно прежний капризный принц. Умин вздрогнул и попытался оценить их положение, отчего был вынужден посмотреть на своего Бога. Он увидел разорванные и ещё влажные одежды, почувствовал характерный запах жидкости, испачкавшей их животы, и пожелал убить себя. Прямо сейчас. Он не справился и сделал что-то ужасное с Его Высочеством. А Се Лянь пожирал взглядом то, как язык в который раз прошёлся по алым губам, а затем облизнул клычки. Ох, у него явно большие проблемы… — Нам нужно поговорить. — произнося это, Се Лянь отметил, как съёжился его Сань Лан, и как ссутулившаяся фигурка теперь напоминала смертника перед казнью. Им стоило обсудить слишком многое: фрески, изменения в теле Сань Лана, дальнейший путь… Но всё это отходило на второй план, ведь главное, что им нужно было обсудить, и о чём они так не хотели говорить, это то, как хорошо бёдра бога оказались впаяны в тело демона. То, что они лежали друг на друге почти обнажёнными, а их тела покрыли следы недавнего преступления против божественности. Как же начать говорить об этом? Любые слова казались глупыми и несуразными. Говорить о чувствах? В таком положении? Язык принца не мог повернуться, сколь бы он ни пытался найти нужные фразы. Но всё, на чём он мог сфокусироваться в данный момент — это то, как напрягся пресс Сань Лана в тисках его бёдер. Первым попытался заговорить Сань Лан, протянув руку к праху на груди принца и сжав его со словами: — Ваше Высочество… если… — он осёкся, но Се Лянь лишь сжал бедра сильнее, не позволяя ему пошевелиться. — Если я Вас обидел, убейте. Не оправдывайте меня. Уничтожьте, прогоните в конце концов и не церемоньтесь. И демон сжал собственный прах в попытке раскрошить его. Из полусна и сладкой неги принца вырвал ужас, и он выкрутил запястье демона, вырвав кольцо, а после спрятал его поближе к сердцу в приступе паники. И всё, что сорвалось с губ принца — это отвратительно эгоистичное: — Он мой! Было в этих словах что-то магическое, поскольку демон обмяк в его объятиях и уронил голову ему на грудь. Чуть позже Умин тяжело дыша произнёс: — Я сделал ужасную вещь, Ваше Высочество. — Какую? — тихо произнёс принц, не зная, плакать ему или смеяться. Их разговор зашёл совсем не в ту сторону: они действительно должны были обсудить всё это, но никак не пытаться уничтожить Умина после воссоединения. — Я осквернил вас. — голос демона, казалось, звучал со дна глубокой бочки. А что ещё он мог сделать? После чего ещё его Бог мог лежать под ним, весь искусанный, в разорванной одежде, запятнанный эгоистичным желанием? Он чудовище. Но только что ему снова отказали в забвении. Ничтожество. Он должен был быть убитым Богом, а потом возродиться и тихо стать ступенькой для Его восхождения, но и на это он оказался неспособен. И что он делает теперь? Наслаждается биением сердца на вздымающейся от волнения груди? Как он смеет? —И тебе не понравилось? Это был самый глупый вопрос, который Се Лянь мог задать в своей жизни. Он хотел ударить себя за то что он произнес эти слова в вслух. Он сделал это тихо, но его всё равно услышали. Демон подскочил, как ошпаренный, но всё, что он смог сделать — это вновь подняться на предплечьях, ведь бог ни на секунду не разжимал бедра. С губ Умина сорвался сдавленный вздох. — Прости, прости, — Се Лянь расслабил мышцы, давая Сань Лану больше возможности для движения, но не выпуская его из своей хватки. Их глаза встретились, отчего захотелось бежать, не оглядываясь. — Аха-хах, я, в общем… Аха, мне нужно… — в глазах демона было столько неверия, они так трепетно горели, что божество не знало, куда себя деть, отводя взгляд и смотря куда угодно, лишь бы не в эти глаза. В последний момент Се Лянь произнёс самую нелепую вещь, возможную в их ситуации, — Мне нужно… поесть…  — Гэгэ голоден? — этот голос заставил бога наконец посмотреть в чужое лицо. И Се Лянь понял, что он в ловушке. Бёдра сами сжались, сильнее прижимая их друг к другу. Принц сглотнул, и с губ само сорвалось «Да», а затем он заговорил, прыгая прямиком в ловушку чужого взора. — А ты, Сань Лан? — он сжал кольцо на этих словах. — Голоден? Голоден ли он? Ваше Высочество, Ваш демон всегда голоден. Хун-эр сглотнул. И Се Лянь предпринял вторую попытку, облизывая свои губы и ощущая чужой взгляд на них. Принц чувствовал, как его щёки горят, пока слова бездумно вылетали изо рта. — Нам стоит поговорить, Сань Лан. О многом. О том, что происходит между нами, о тех фресках, о том, насколько опасны демоны на этой горе, об очень многих вещах, мой милый… От этого обращения его демон дёрнулся, как от удара кнута, но не смог освободиться из чужого захвата. И принц поймал себя на ужасной мысли… Ему это нравилось. Нравилось, насколько плотно он мог обхватить Сань Лана бёдрами, чтобы почти срастись с чужим телом. Нравилось как от этого двигались их слившиеся тела. У Се Ляня образовались большие проблемы. Но и они подождут. — Но сначала нам стоит ещё отдохнуть, и, пожалуй, — он помялся, но продолжил, — искупаться. — Но прежде, — теперь голос, как ни странно, не подвёл Се Ляня, он был твёрд в своих словах, хотя и чувствовал, как его щеки горят. — Позволь прояснить три момента. Первое: я никогда не прогоню тебя, ты можешь уйти только если сам этого захочешь. — Гэгэ не знает… — снова очаровательно залепетал его демон, пытаясь возразить. О да, опять хочет рассказать, какой он ужасный. — Не перебивай. Се Лянь не мог удержаться, его милый Сань Лан слишком плохо на него влиял. Он отпустил и вновь сжал бёдрами талию демона, подталкивая его к себе, и услышал сдавленный всхлип, а руки с выпущенными когтями врезались в камни по обе стороны от его головы. Се Лянь ощутил, как помимо щёк загорелась его грудь и потеплел низ живота. Когти, да, как же Се Лянь любил эти когти. О, и этот дикий взгляд! Принц обожал и его, смущался, но так любил. Обычно Сань Лан смотрел на него так лишь украдкой. — Я. Не. Прогоню. Моего. Сань Лана. — Ваше… В наказание бёдра разжались и сжались ещё раз. От этого Се Лянь в который раз прижался пахом к животу Умина и судорожно вдохнул. Это было невероятно постыдно, но буквально шичэнем (часом) ранее они делали не менее неприличные вещи. Его демон подавился воздухом и Се Лянь понял, что иногда для достижения поразительных результатов можно и переступить черту высокой нравственности. — Второе, Сань Лан может пить мою кровь и есть меня столько, сколько захочет. — Но… Се Лянь отпустил прах демона, схватил его за подбородок и произнёс, сам не осознавая, как при этом выглядит: — И третье… Сань Лану нравилось касаться меня так, как он хочет? — голос внезапно стал ласковым и нежным. Умин же чувствовал, что вот-вот рассеется. Станет пылью, глиной в руках Божества. Ох, Его Высочество окончательно стал демоном-соблазнителем… Что тут можно было поделать? — Да… — это всё что он смог сказать. Голова Умина гудела, ноги, что прижимались к нему, клеймили несчастное тело. Его воля ослабла. — Ты хочешь в будущем ещё раз так сделать? — лицо принца пылало, пока он говорил, однако ему было просто необходимо закончить, даже если тело парализует от стыда. — Да, — голос демона был надтреснут. Он не понимал своих чувств. Он снова совершил ошибку. Но его снова не прогнали, а заключили в объятия, и, кажется, всё это было способно уничтожить его. — А… — Его Высочество запнулся, а Его милое лицо покраснело сильнее, и он, кашляя, продолжил, — Кхем, нравилось, когда я трогал тебя, как хотел? — последние слова прозвучали очень тихо, их почти не было слышно. — Да, — от этих слов голова демона взорвалась, а клыки зачесались, желая снова вгрызаться в шею, на которой виднелись багровые следы его укусов. Умин сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу и стиснул зубы, словно хотел их раскрошить. Всё, лишь бы не наброситься на Бога. Он действительно сделал что-то ужасное с Его Высочеством. Он хотел и в то же время не хотел знать, что именно. Но следующие слова лишили его последних крупиц здравого смысла. — Ты хотел бы- Ваше Высочество что за безрассудный вопрос! Разве он мог не хотеть!? Это было какое-то безумие. Всё должно было быть не так. Его должны были отвергнуть. Прогнать. Убить, в конце концов. Но вместо этого… Вместо этого все его мечты словно собирались сбыться разом. — Да, Бог мой, всё, что связано с тобой, да. — проговорил он в полубреду и только потом понял, что сказал это вслух. Умин вновь сглотнул, ловя чужой взгляд. В глазах Его Высочества пряталась его погибель. — Всё что пожелаешь, — выдохнул он следом. Но Се Лянь неодобрительно покачал головой: — Не то, что я пожелаю, а то, чего ты хочешь сам. Умин спрятал взгляд за чернильным веером ресниц — Его Высочеству могут не понравиться мои желания — Мои желания тоже могут не понравиться Сань Лану — нахмурил брови принц, и демон впился ногтями в кожу ладоней ещё сильнее. Так и хотелось размять эту недовольную складку на переносице большим пальцем. — Это не так, желания- Его оборвали. — Я не должен был говорить, что твой прах принадлежит мне. Сань Лан, ты полностью распоряжаешься своей жизнью, и если ты хочешь что-то с ним сделать- Но Умин во второй раз за их воссоединение решился дерзить. — А если я хочу принадлежать Вам, Ваше Высочество? Если я хочу, чтобы вы распоряжались мной, как хотите? Что тогда? — Тогда ты должен сказать мне обо всех своих желаниях, даже если думаешь, что они мне могут не понравиться. — Его Высочество тоже должен быть честен со мной в своих желаниях. — Разве я не был честен, — вспыхнул пойманный врасплох Се Лянь. Умин же ответил неуверенно и смущённо: — Вы ведь хотели сказать, что мой прах — Ваш. Иначе, зачем Вы это сделали? Се Лянь закрыл глаза и произнёс: — Я… Ты прав, я не до конца был честен с тобой. И демон выдохнул, прекратив напряжённо царапать ладони. Он не мог поверить, что оказался прав. — Я правда сказал то, что хотел, и, прости, Сань Лан, мне сложно говорить о своих желаниях. Особенно тому, кто готов исполнить их без причины. Я не хочу использовать тебя. — Вы никогда этого не делали. Всё, что я делал для Вас, я хотел сделать. — Тогда, может быть, ты всё же скажешь мне о своих желаниях? — Сложно говорить о своих желаниях. Особенно тому, кто готов их исполнить безо всякой причины. Тому, кого не хочешь использовать. — Аха-ха, кажется, у нас проблема… — Боюсь, что так, Ваше Высочество. — Мне больше нравится, когда Сань Лан зовёт меня гэгэ. — П-прости, Ваше… — Се Лянь, как когда-то давно, изогнул бровь, наблюдая за его заминкой, — Гэгэ. А затем бог вновь прыгает в пропасть, приземляясь на руки к демону. — Я думаю с этого момента нам стоит чаще быть честными друг с другом… Я начну… — Се Лянь думал, что умрёт, произнося эти слова, тем не менее он озвучил свои мысли, — Мне понравилось то, как ты кусал меня. И трогал там, внизу, и тёрся, и… — ЧТО Я СДЕЛАЛ С ЕГО ВЫСОЧЕСТВОМ!? От этого испуганного вопля Принц разжал так славно державшие его восхитительные бёдра и съёжился под ним. Нет, нет-нет-нет. Его Бог только что сказал, что ему понравилось то, что он творил… А Умин всё испортил. — Ты…ты не помнишь, Сань Лан? Демон покачал головой и попытался сосредоточиться. А затем побледнел. В голове, словно он только пробудился от пьянства, замелькали образы вчерашних событий. Шорохи, стоны и, самое главное, вкус и запах крови Божества. — Ваше Высочество, прошу Вас, расскажите. Его Бог попытался выползти из-под него, и демон приподнялся, давая Ему пространство. — Аха-ха, Сань Лан, забудь, я… — но далеко от него Бог уйти не смог, уперевшись в скалу. Они находились в ущелье, и теперь наступила очередь Умина не дать Его Высочеству сбежать. Он подобно змее повторил движения принца, и теперь они снова находились в положении, когда Се Лянь был прижат спиной к камню, расположившись в естественном ложе скалы. А его спутник навис над ним. Умин прочистил горло и нашёл в себе силы сказать: —Только что гэгэ предложил нам быть более честными друг с другом. Умин опустил руки на камни, закрывая собой выход из пещеры, и увидел, как Бог расслабился в этой ловушке. Он выдохнул и спрятал лицо в ладонях, чтобы набрать в лёгкие воздух и распустить пальцы веером, подсматривая за юношей сквозь них. Его Бог не должен был успокоиться под существом, что осквернило Его. Но Он сделал это: покраснел, залепетал, сжался и… обмяк, совершенно удовлетворённый своим положением. Это пьянило, кружило голову Хун-эру и толкало на дерзости. — Гэгэ расскажет мне, что я делал с ним? Расскажет, что я снова могу сделать? — это было опасно, очень опасно. Но разве не этого он добивался? Того, чтобы Божество наконец свершило свой суд? И Его Высочество, как всегда, выбил его из колеи. — Сколько ты помнишь, Сань Лан? — говоря это, Принц нахмурился и тяжело вздохнул. Умин прикрыл глаза и тихо проговорил — Помню, как увидел тебя в голодном бреду, думал, что сошёл с ума, и это всего лишь мираж. Помню, как просил убежать. И, — он сглотнул, помню, как в первый раз прокусил твою кожу и глотнул крови. Потом всё как в тумане. Он не упомянул обрывки стонов и трение. Умолчал, что помнит, как терзал шею бога сотнями поцелуев и укусов. Не сказал о сладком воспоминании, в котором распустил руки, проходясь по бедру. Всё это было похоже на обрывки фрески, собранной из тонких костей. Но все косточки оказались рассыпаны на картине, их было слишком мало и собрать шедевр целиком он бы не смог. Умин открыл глаза и заметил, как шея принца горела от румянца, а глаза его слезились. Но он не успел ничего сказать, и Се Лянь начал свой рассказ. О бабочках из его рук. О проклятом уроде, что нашёл их в самый неподходящий момент. О том, как порождения его тела пожрали эту тварь изнутри. И о том, как этот недостойный уложил Бога на свои одежды. Его Высочество запнулся и затих, произнося слова о близости между ними. Он, казалось, вот-вот вспыхнет, и от взрыва пламени пещеру защищали лишь закрывшие лицо ладони. Голова Умина заполнилась шумом, он наклонился и низким, хриплым голосом произнёс, опаляя покрасневшее ухо своим дыханием: — Гэгэ понравилось то, что я творил? На этих словах Бог дёрнулся, но позади была скала, и пути к отступлению отсутствовали. Демон прекрасно запомнил то, с чего начался рассказ о его распутстве. — Ха-ха, Сань Лан, мне надо… я… мне… мне надо в воду, я весь потный и… я голоден… прогуляться, вот… — лепетал Его Высочество, но Умин знал, что если бы Он хотел, то давно отшвырнул бы нарушителя спокойствия в сторону. — Гэгэ, да или нет? — пропел дерзкий юноша, улыбаясь. — Да… — сдавленно ответил Се Лянь. Но это была не подавленность загнанного в ловушку зверя. Это было смущение, что утаскивает его милого принца в свои путы. Пожалуй, демону это нравилось. И что-то хищное ежеминутно росло в Умине. То похотливое животное, что он старался приструнить и выдрессировать, ликовало и брызгало слюной, желая отведать Се Ляня снова. — Могу ли я сделать это снова, гэгэ? — он словно снова спрыгнул с той стены в детстве. — Да. Только на этот раз Хун-эр был уверен, что его поймают. — Позади пещеры есть озеро, в нём, если память мне не изменяет, вода достаточно тёплая. Там мы сможем помыться, а затем отдохнуть и продолжить наш разговор, — всё это он продолжал почти шептать Ему на ухо, наслаждаясь дрожью тела, что прижималось к скале. Хищная улыбка, растянувшая алые губы, никак не желала с них сходить. — Но сначала нам нужно покормить гэгэ. Демон опустился ниже, к шее, и провёл по ней носом, обозначая, что он собирается сейчас сделать. Давая возможность оттолкнуть. Наслаждаясь запахом и мягкостью чужой кожи, которую он намеревался запятнать. Сопротивления не последовало, и он впился в шею поцелуем, передавая горячую демоническую энергию, заливая ей всё Его тело. Он кормил Его Высочество самым ценным, что у него имелось, слушал, как Он всхлипывает и цепляется за спину, оставляя на ней новые борозды. А похотливая тварь, что он пытался усмирить в себе столько лет, всё никак не могла насытиться. Но давайте не обижать старушку, называя её какой-то тварью!У неё есть имя. Много имён, на самом деле. Всеобъемлющее желание, страсть, влечение. И жгучая любовь.