Бедственная чета

Се Лянь сделал глубокий вздох, резко открыл глаза и сел. Так вздыхает человек, сделавший первый глоток воздуха, вырвавшись из жестоких объятий холодных вод, скованных первыми льдами. Перед ним предстали горы и снег. Всё вокруг было белым и серым, подобно выцветшим от времени и обожжённым холодным ветрами костям. Только черные скалы, видневшиеся из-под снежного покрывала, доказывали принцу, что он всё ещё на Тунлу. С небес мерно падал снег, обнимая принца своим зябким присутствием. Холод. Вот первое, что почувствовал Се Лянь, очнувшись. Забирающийся под кожу холод. Мокрая от снега одежда. Всё его тело невероятно болело, конечности затекли, раны саднили и… Как много всего он не чувствовал благодаря присутствию Умина? Как много сил его демон затрачивал постоянно, согревая и заживляя его бесполезное старое тело? Его милый Сань Лан. Где же он? Се Лянь закричал, поднимаясь на ноги. Он беспомощно взывал к своему спутнику. Но того нигде не было. Принц оглядывался и выкрикивал его имя. Нет, не может быть, он потерял своего милого Сань Лана! Нет. Нет! Не-е-е-ет! Страх заполнил его тело, а в голову полезли ужасные мысли. Что если Сань Лан ранен? Вдруг он лежит где-то тут, под слоем снега? Что если он не может ответить из-за сильной боли от переломов или удара по голове, от которого он потерял сознание? Или горный демон выкинул его с другой стороны? Что если его раздавило? Или гора поглотила его и переваривает в своём нутре? Подверженный панике и переживаниям, Се Лянь поднялся вверх по снегу и судорожно попытался расчистить его трясущимися руками, невзирая на холод. В его голове появилась мысль о том, что, если бы Умин был рядом, то он и леденящего ужаса, и обжигающего прикосновения снега, и холодной тупой боли в задубевших пальцах бы не почувствовал. В попытках смести снег и добраться хотя бы до поверхности земли он несколько раз не мог удержать равновесие и падал. Один раз упал так, что повалился кубарем вниз по склону, но Жое смогла его поймать. Его руки замёрзли, покраснели не только костяшки пальцев, которые едва сгибались, но и вся тыльная сторона кисти. Страх лишал его разума. — Сань Лан, где ты? Но никто ему не ответил. Казалось, всё вокруг умерло, и он остался один в этом остром замороженном мире. Остались лишь скрип снега под сапогами да белое марево вокруг. «Снежное кладбище, предназначенное для упокоения одного неудавшегося Бога Войны» — подумалось Се Ляню. —Умин! Он кричал во всю мощь своих лёгких. А в его голове продолжалось: «Поделом тебе. Не смог сберечь.» Грудь сдавило. А если его в таком состоянии найдут другие демоны? Если его настигнет тот кислотный дождь? А если… Последнюю мысль он не хотел заканчивать, ведь в его голове возник образ фресок Безликого Бая, и Се Лянь начал задыхаться. Поскользнувшись на снегу он упал на колени и почувствовал, как боль раскатывается по всему телу неприятной волной. Ах, если бы Сань Лан был здесь… Что если Император и Безликий и вправду один человек? Что тогда? Если он может попасть сюда? Что им делать? Принц потянулся к своей шее, распутывая Жое, что скрывала его горло. Сейчас казалось, что лента, которая всегда спасала хозяина, душила его. Пальцы Се Ляня тревожно разматывали шёлк, словно снимали петлю висельника с нежной и неподготовленной шеи. Впрочем, Жое и являлась таковой. Скинув с себя последний оборот нежной ткани, он зацепился мизинцем за цепочку. Цепочку? Се Лянь замер, неосознанно задерживая дыхание, и словно услышал отголосок слов: — Я защищу Вас, Ваше Высочество, прошу Вас, поверьте мне, я стану сильнее, я… Ваше Высочество!… Принц прикрыл глаза, вспоминая другие слова. Тогда всё ещё было спокойно. До этой жуткой погони и фресок. Когда они с Сань Ланом спали в одной из сухих маленьких пещер, удобно устроившись в объятиях друг друга, бог задал своему демону давно мучавший его вопрос: — Сань Лан, если… если я уничтожу кольцо? Ты правда переродишься? - Се Лянь мало что знал о демонах, но что-то в этом вопросе его смутило ещё тогда, когда кольцо было только ему передано. Если всё так просто, почему же демоны так этому сопротивляются? Впрочем, кто в своём уме захочет умереть ещё раз? Юноша, прижимавший его к себе, напрягся. Тогда он ещё носил маску, и его лицо было спрятано под ней. — Нет, Ваше Высочество… Точнее, я не знаю, возможно, да… Но я не уверен. Обычно мы прячем свой прах и храним его в безопасном месте, ведь если что-то с ним случится, то не уверен, что демон сможет восстановиться. — Сань Лан, но я боюсь что не являюсь безопасным мес-… - принца мгновенно перебили. — Нет. Моё безопасное место находится лишь у тебя… - демон осёкся. Эти слова явно вырвались против его воли. А затем он сглотнул и произнёс с явной болью, - Я прошу у Вас прощения, Ваше Высочество. Тогда я поступил неправильно, почти принудив Вас забрать его. Если Вам он мешает, Вы всегда можете вернуть его мне, - с каждым словом голос демона становился всё глуше. Казалось, он предлагал вершить над собой суд, а не вернуть обратно источник его существования. — Сань Лан ни к чему меня не принуждал. И если он считает меня подходящим, я сохраню его прах у себя, пока Сань Лан не попросит его обратно, - проговорил Се Лянь, почти повторяя слова, что произнёс когда-то давно. Он спрятал лицо в груди демона, скрывая своё смущение. Каждое слово, что покинуло его рот, казалось теперь глупым и неловким. Они не обсуждали это, но одно лишь напоминание о том, что он всегда носил часть демона под своим сердцем, сводило бога с ума. Се Лянь — смысл его жизни, и кому же, как не ему носить с собой его прах? Всё это изводило принца и неизменно возвращало к неправильным мыслям о его чувствах к своему спутнику. Он всё ещё считал себя неподходящим и недостойным. Но в следующую секунду Се Лянь нахмурился и произнёс: — Если кольцо поцарапается или с ним произойдёт ещё что-то плохое, Сань Лан это почувствует? — Скорее всего, да. Но его не так уж просто поцарапать — для этого нужны либо титанические усилия, либо мощный поток духовной энергии, так что гэгэ не о чем беспокоиться, - заверил его Умин, и Се Лянь почувствовал, как демон подле него расслабился. — Сань Лан, это важно. — Гэгэ правда не о чем беспокоиться. Пока мой прах полностью не разрушен, со мной всё будет в порядке. Скажу даже больше: если моё тело будет полностью уничтожено, но мой прах будет у гэгэ, я вернусь к нему. Но даже если с ним что-то случится, пока я буду нужен Его Высочеству, я вернусь к Вам. На этих словах Се Лянь уткнулся в шею своего Сань Лана и вжался в него всем телом, переплетая с ним ноги. Тот в свою очередь сильнее обнял принца. Больше они не говорили в ту ночь. Лишь обнимались и грели тела и души друг о друга. Се Лянь хотел всё это вернуть. Он хотел к Сань Лану. Он хотел быть рядом, защищать его. Эти мысли словно подняли камень с его груди Его руки аккуратно проследили ход цепочки и вытащили кольцо из-под ворота одежд. Он тут же бережно спрятал его в ладонях, защищая от холода. В их пути Се Лянь старался лишний раз не доставать прах своего демона, и в последний раз когда он его видел, тот напоминал серый камень на такой же серой цепочке. Теперь же серое кольцо стало словно мутный кристалл. Только когда он прощупал кольцо и убедился, что с ним всё в порядке, бог смог вздохнуть. Ему показалось, что холодный воздух обжёг лёгкие, но теперь он хотя бы мог дышать. Медленно, вдох-выдох. Принц прикоснулся губами к кольцу и тихо прошептал: — Прошу, вернись ко мне, Сань Лан. Вернись как можно скорее… - а затем он так же заботливо убрал прах своего демона обратно к своему сердцу, запахивая одежды поплотнее. — Жое, пожалуйста, помоги мне немного согреться, и прошу, укрой собой Сань Лана. Повинуясь просьбе, лента плотно обхватила его торс, нежно пряча под своей тканью кольцо её милого друга. Се Лянь сделал ещё один вдох, и следующие мысли решили всё за него. Он хотел к Сань Лану, он беспокоиться за него, он нуждался в нём. Он хотел найти его, значит, обязательно найдёт. Пока прах его демона находился при нём, всё остальное не имело значения. Даже если он не успеет… От этой мысли сердце Се Ляня сжалось. Что же, значит, он дождётся, пока Сань Лан не пожелает вернуться к нему. И… Последняя мысль пришла в его голову, принося ледяное спокойствие. Если кто-то уничтожит тело Умина, он отомстит, а затем будет ждать его. В этой мысли отражалась холодная и незыблемая решимость того самого низверженного бога, что когда-то желал уничтожить Юнань. Какая ирония. Даже тогда его демон был с ним. Се Лянь хотел защитить своего драгоценного Сань Лана, и он обязательно сделает это. Эта мысль дёрнула за усы тихо спящую под его кожей эмоцию. Гнев. Его Высочество Наследный Принц долгие годы учился утихомиривать свою ярость, но сейчас… Его страх уступил место привычной упрямости любимца Небес, привыкшего получать всё, что он хочет, сиюминутно. Се Лянь медленно поднялся на ноги и устроил руку на эфесе Фансиня. Сейчас на его лице не было привычной мягкой улыбки, оно оставалось холодно и бесстрастно. Лицо советника Юнаня. Лицо, которое когда-то скрывала маска радости и печали. Его ярость, тихая и холодная, была так похожа на снег, что сейчас падал с небес. Ещё чуть-чуть, и мягкие хлопья превратятся в колкую бурю. Его голос властно разрезал тишину: — Попрошу тебя один раз, - произнеся это, Се Лянь с металлическим лязгом, что с головой выдавал его чувства, достал из ножен Фансинь. Обычно принц доставал свое оружие бесшумно, но уж точно не сейчас, - Пожалуйста, верни мне его, - голос Се Ляня стал обманчиво мягким. Так тигр таится между скал, чтобы на мягких лапах подобраться к своей жертве и… Бог занёс меч над горой и обрушил его на застывшего горного демона точным и мощным ударом. Совершить прыжок, чтобы у жертвы не осталось ни шанса на спасение. Гору расколола трещина. — Больше просить я не стану. - За этими словами последовал следующий удар, на теле демона образовалась вторая трещина, разрывая гору крест-накрест. Следующий удар углубил ранение. Верни. Ещё один создал новую трещину. Моего. Этот удар срубил валун чуть выше головы принца, впрочем, он этого даже не заметил, лишь по привычке увернулся от камня. Сань Лана. Ярость кипела в его жилах, а мысли в буйной голове лишь подбрасывали угли в огненную пасть. Если он найдёт Умина, то более его не оставит и не позволит никому забрать своего демона. Не важно, что для этого ему придётся сделать, с кем сразиться и что пережить. Пока его Хун-эр не пожелает прогнать его, Се Лянь останется при нём. И защитит его. Не важно, от кого — от этих гор или от демонов Тунлу, от той кислотной твари или от новых напастей. И когда они выберутся, он продолжит защищать Сань Лана, найдёт способ защитить его. Если понадобится, они спрячутся, если не смогут, то станут сильнее. Он сам станет сильнее. И если понадобится, если… Если все те фрески правдивы… Ему всё равно, кем будет нужно стать и что сделать, если это поможет ему защитить Сань Лана. От… Безликого… Се Лянь сделал глубокий вдох и замер, приостанавливая свои удары. На пару мгновений его ярость отступила, и ему моментально захотелось запрокинуть голову и засмеяться. Ох, у него большие проблемы. И его милый Сань Лан главная тому причина. Он любит его. Пора перестать это отрицать. Ему стоит обсудить эти чувства с Сань Ланом, узнать, что тот думает об этом. Се Ляню казалось, что, пожалуй они смогут с этим управиться, если Сань Лану будет это неприятно, ничего страшного. Выпустив эти чувства на волю и узнав, как к ним относятся, он сможет их отпустить. Он сможет принять, что его Сань Лан видит в нём только своего бога и… И всё это было глупой ложью, у которой почти не существовало шансов оказаться правдой. А вот правда Се Ляня пугала. И заключалась он во взглядах и касаниях. В той ночи в храме. В языке на его шее и полустоне, в обращении по титулу, выдохнутом в его чувствительную кожу. Правда была постыдна, спрятана в том гробу, когда они оба были прижаты друг к другу и горели. Спрятана в том, как они спали друг с другом. В кольце на его груди и в тех жгучих словах о смысле жизни его милого Хун-эра. Эта правда была столь сладкой и хрупкой, что Се Лянь боялся в неё поверить, цепляясь за болезненную ложь, всеми силами убегая от восхитительных грёз, в которых он мог оказаться. Стоило лишь протянуть руку и произнести пару слов, и те объятия в ночи вернутся к нему. Сань Лан снова прижмёт его к стене, а его губы будут на шее принца. Интересно, каково это — чувствовать их там, без утайки. Не украдкой. Не во сне, когда его милый демон себя не контролирует, а тогда, когда его прижмут к скале, и его Сань Лан будет жадным. А он будет: Се Лянь видел, с каким голодом тот смотрел на его шею и губы. Видел, но старался не думать об этом. Может, он смог бы уговорить Сань Лана оставить следы. Се Лянь знал, что их можно оставлять на телах любовников в теории, но как? Хотя есть ещё один способ. Принц сглотнул, смотря в серое небо, а затем, сморгнув наваждение, с усилившейся яростью резанул по горному телу. Словно мясник искромсал тушу для изысканного блюда. Причиной тому стала картина, что предстала перед его глазами. Клыки его Сань Лана. Он всегда хотел обвести их пальцами и узнать, насколько они острые. Однако, как можно о таком попросить? Но что если Его Сань Лан ответит на его чувства. Тогда будет можно. А если он попросит о этих клыках на своей шее, Умин не откажет?… Продолжая кромсать чёрные скалы, Его Высочество словно воочию видел, как его прижимают к этим проклятым серым камням. Как эти клыки вгрызаются в его шею и метят его болезненным и глубоким бордовым укусом. А всё, что он может делать — это сжимать одежды своего спутника и хныкать от чувства приятной беспомощности и подвластности. Он уже чувствовал его, когда Сань Лан зажал его рот ладонью и когда кормил. Тогда колени подкашивались и хотелось одного: чтобы это не кончалось и продолжалось до бесконечности, и чтобы Умин сделал что-нибудь ещё… У принца были явные проблемы. И он хотел к Сань Лану. Ужасно, нестерпимо хотел. Хотел переплести их пальцы и лежать у него на груди. Было бы прекрасно тоже оставить следы на его шее, у загривка или под ушком, чтобы вновь увидеть тот прелестный свежий румянец. Се Лянь сходил с ума и злился ещё сильнее. Чем больше непотребных мыслей крутилось в его голове, тем больше он злился и вырывал из горы камни, превращая их в пыль. Да, низверженный Бог Войны может и был лишён духовных сил, однако сотни лет тренировок не прошли для него зря. Сквозь сотни ударов принц почувствовал, как запах гнили заполнил его нос и скатился по задней стенке горла в лёгкие, но он продолжил резать горную тушу. Затем Се Лянь услышал знакомый и такой раздражающий стрекот крыльев. Но и тогда он не стал поворачивать головы, продолжая измываться над настрадавшимся от его рук камнем. — Здрав… - знакомый омерзительный голос начал было своё приветствие, но его резко одёрнули. — Не мешайте мне. - холод в голосе бога был настолько сильным, что у любого смертного свело бы зубы и задрожали колени, - Я занят. Поиграйте с кем-нибудь другим. — Как грубо, Советник. Се Лянь всё ещё не собирался оборачиваться и грубо бросил: — Вы ошиблись. А теперь не мешайте. — Ну что вы, как я, скромный Фай, мог ошибиться, Советник Фан Синь? Что-то заставило Се Ляня напрячься при звуках этого имени, и он остановился, посмотрел на тварь через плечо и неуверенно произнёс: — Мы знакомы? — Хотя, возможно, мне стоит называть тебя Его Высочество Наследный Принц Сяньлэ?- произнеся это, демон хмыкнул, и Се Лянь узнал эту интонацию. С такой интонацией к нему обращались после первого низвержения. Стремясь задеть. Как будто уродца называли красавцем. Да только он уже отвык от этого. Когда его так называли, ему не хотелось быть принцем. Чего не скажешь о том, как его титул произносил Сань Лан. В голове тут же пронеслось такое привычное и ласковое “Ваше Высочество!”, такое мягкое, словно его заворачивали в дорогие шелка, словно Се Лянь никогда не падал с небес, словно он так и остался принцем, словно он всегда был самым важным человеком на земле. — Хм, значит, не знакомы, и вы всё же ошиблись. Се Лянь отворачивается, но его спина напряжена, а сам он весь обратился вслух, приготовившись к удару. Он хотел к Сану Лану, а не тратить время на это существо. Если бы на него сейчас посмотрел любой небесный чиновник, то Се Лянь в ту же минуту был бы признан выжившим из ума. Он и его демон столько времени убегали от этой твари, а теперь он так спокойно не обращает внимания на столь серьезную угрозу. Глупец! Сумасшедший! Услышав всё это, Се Лянь бы только улыбнулся. Они с Сань Ланом никогда не боялись этого существа. Они оба боялись, что тварь причинит боль дорогому сердцу человеку. Ни Умин, ни Се Лянь не позволяли друг другу выйти с ней на бой по одной простой причине: раны неизбежны. И они оба не хотели видеть раны друг друга. Ни один из них не говорил об этом. Им в этом не было нужды. Другое дело, если это создание само пришло по его душу. Бежать? О, он не Сань Лан, он не сможет сбежать и укрыться. Сил на это совершенно не было. Но вот принять возможный бой… Ран Се Лянь не боялся. Тем более, Сань Лан их не увидит. Подумаешь, кислотный дождь. Он умирал от вещей и похуже. Да и кто сказал, что он проиграет? — Что же, если о моём имени Советник запамятовал, то, возможно, он вспомнит имя бедного генерала Лю? - сквозил насмешкой голос мухи. После этих слов божество полностью развернулось и произнесло: — Генерал Фэй, я полагаю? Теперь направленность ледяной ярости Его Высочества сместилась с горы на собеседника. Что же, теперь он знал, кто его противник, но лучше от этого не стало. Ещё при “жизни” были знакомы и расстались при весьма неприятных обстоятельствах. Но самое главное — Се Лянь знал, как умер этот человек. Весьма неприятная смерть даже его неудача помиловала и лишила столь презренной кончины. Хотя, пожалуй, карма весьма жестока. Се Лянь под тяжестью своих преступлений не мог сказать, что этот человек заслужил подобного. И всё же… Наказание было достойно его проступка. — Генерал Фай! - визгливо поправил его бывший вояка, отступив на пару шагов, встрепенувшись и взмахнув крыльям. Инстинктивно он боялся того, кто предстал перед ним. Его реакция была оправдана. Человека, что стоял напротив, он знал ещё при жизни как опасного, холодного и жестокого Советника. Однажды из-за экспериментов Советника Фан Синя восточное крыло дворца Юнань взлетело на воздух. И императорская семья и слова ему не сказала. Говорили, что он владеет тёмной энергии и ступает по проклятому пути, а своей демонической магией приворожил Наследного Принца. Тот словно не замечал ни строгих наказаний, ни колкого тона Советника, ни холода, что исходил от этого нелюдимого человека. Мальчишка Тайхуа ходил за ним хвостиком, словно привязанный, а Императрица всячески потворствовала ему. Кто был посмышлёнее, даже заподозрил бы её в измене мужу с Советником, с которым она могла тихонько уединиться в тени императорских садов и пить чай. Но и их остолоп-Император словно сам был заворожен и охотно приглашал наставника своего сына к ведению дворцовых дел. А советник Фан Синь словно тень прятался за их спинами. Он скрывался в уголках дворца, имея власть над всем. И над всеми. И за это придворные ненавидели его, презирали и боялись. Вернее, боялись его не все, многие узнав советника поближе, как императорская семья, проникались к нему теплыми чувствами, как к человеку нелюдимому и отстраненному, но всё же очень доброму и несколько неуклюжему. Но таких людей в силу скрытности советника было немного. А тем же, что были недалёкими, подобно генералу Фаю, это и вовсе было недоступно. В них Фан Синь вселял страх. Им казалось, что этот загадочный человек прибрал всю власть в свои руки и кровавыми ритуалами вершит некое безумное правосудие, после чего творит всё, что ему вздумается. Никому из таких людей, как генерал Фай, не могло и в голову прийти, что можно расспросить дворцовых слуг или поговорить с редкими горожанами, которым посчастливилось с ним встретиться, о том, каким человеком был Советник. А те бы ответили, что тот хоть и холоден, но и мухи не обидит. Что он ласков с животными, а те ластятся к нему, чуя в нём доброго человека. Что советник может легко спасти ребёнка, попавшего под копыта взбесившегося коня или заплатить за маленького босоногого воришку, отчитать того, а затем накормить тёплой похлёбкой и внимательно приглядывать за ним, чтобы не подавился. Не могли они знать и о том, что он тихонько мог пробраться в районы, отданные Сяньлэ, и помогать в строительстве домов. Люди оттуда, правда, не очень это любили. Его постройки часто рушились. И всё же они его привечали. Особенно любили его дети. Сам принц Тайхуа и его друзья всячески пытались вовлечь странного взрослого в свои игры, да толку. Советник старался воспитать их в строгости. И всё же… Дети зачастую видят больше взрослых, и несмотря на все наказания за запертыми дверями, ужасный Советник Фан Синь часто становился жертвой детского озорства. То они играли в прятки, и дети пытались его найти. В процессе пары таких игр советник сломал несколько старинных ваз Сяньлэ чему был очень опечален и заперся после на несколько дней у себя в покоях. Только так дети смогли найти его. После принц три дня пытался вытащить того из закрытых комнат сладостями и цветами. То он мастерил им животных из бумаги, что двигались, стоило до них дотронуться. В особенности Советник любил мастерить бабочек и цветы. Однажды Императрица собрала из его маленьких произведений искусства пару изящных праздничных венцов и проходила в них с сыном целый вечер. Император тихо смеялся, пока Советник, забившись в тёмный угол и прячась под маской, проверял свои рукописи для предстоящего Императорского Совета и вносил в них правки своим тонким и выверенным почерком. И только тёплое мерцание свечей могло мельком показать тень мягкой улыбки на лице этого скорбного человека. Но никто не задавал вопросы нужным людям. Да и те бы не ответили. В одном, правда, демон был прав. Холодного и скрытного, как тень совы, пролетающей в ночи, советника Фан Синя действительно боялись. А вот такие люди, как генерал Фай, ненавидели Фан Синя всем сердцем. И сам генерал Фай в особенности. В его глазах у Советника было всё. Сила. Страх людей. Деньги. И, самое главное, власть. И оттого он ненавидел его, и чем больше он его ненавидел, тем больше боялся. Их двоих связывала одна неприятная история. В силу лютой ненависти и страха, генерал Фай однажды задумал унизить великого Советника. Как и многие семьи в Юнани, молодом государстве взрастившим свои семена в пепле павшего некогда великой Сяньлэ, он не был доволен Императором, его мягкой политикой и тому, что вся власть досталась именно этой семье. Как часто в этой стране задумывались перевороты и во внутреннем кругу зарождались дворцовые интриги, нельзя было и сосчитать. Их за год набиралось как рисинок в добром мешке. В общем, первые годы правления нового Императора были весьма смутны. И кто бы не попробовал воспользоваться случаем и урвать себе кусок власти? Почтенный генерал Фай не стал исключением. Так он разработал идеальный, как ему казалось, план по отравлению принца. А дальше всё просто: обвинить в измене Советника, что разольет отравленный чай. Ведь он этот чай в тот день и приготовит. А если и выпьет вместе с принцем, не беда — так генерал убьёт одной стрелой двух уток. Что же, план был совершенен. Только имелись два нюанса. Генерал Фай не знал, что Советнику было строго запрещено готовить во дворце что либо. Были некоторые прецеденты. Даже чай. Нет, он, конечно помешивал чай во время трапез, но это всё, что ему разрешалось. А вторым нюансом было то, что ни один план не застрахован от роковых совпадений, и принцу так и не удалось выпить чай, ведь стоило Советнику разлить его по чашкам и пригубить, как он, закашлявшись, опрокинул чашку принца и чайник со смертельно отравленым чаем. Чай Советник всё-таки допил. Но вот же невезение — он не умер, а всего лишь слёг со страшной горячкой на неделю. С горячкой! От отравы, что могла убить здорового жеребца одной каплей! Генерал Фай самолично проверял! Но неудавшийся отравитель не был беспросветно глуп и воспользовался ситуацией, подставив перед Императором генерала Лю. И каково же было его удивление, когда, не успев толком оправиться от отравления, Советник пришёл к Императору с прошением провести повторное расследование. Однако, как бы Фан Синь не искал, все пути приводили к генералу Лю. Старина Фай хорошо постарался. Как же он ликовал в день казни несчастного! Не смог избавиться от главных заноз, так хоть от конкурента. Хороший день, такой хороший. Тогда они были в поле на охоте. Несколько генералов и, конечно, он. Советник. Уже оправившийся. Генерал Фай занял десятое место среди охотников и хотел в эту ночь лишь злобно пить и всех ненавидеть. И последним, кого он хотел в тот день лицезреть, являлся Советник. Он вошел в шатер, раздражённо швырнув меч на походную кровать, и костеря своих противников и насылая на них и на восемнадцать поколений их предков проклятья, и думал уже приложиться к бутылке гаоляновой водки, которую он выкрал из мешка своего боевого товарища, когда холодный и спокойный голос заставил его замереть подобно крысе в лапах большой кошки. — Генерал Фэй, зачем вы подставили генерала Лю? - за маленьким столиком в углу тихо восседал Советник Фан Синь. Его спина была идеально прямой, поза на коленях самой что ни на есть подобающей, словно со страницы книги о придворном этикете, а взгляд напоминал укус ядовитой змеи, настолько он был жалящим и жгучим. — Не понимаю, о чём вы, - голос генерала стал заискивающим, он сгорбился и заюлил. Глаза сами забегали по комнате, выискивая пути к отступлению. — Понимаете… - с этими словами Советник поднялся. Он напоминал черного ворона чьи, перья так лоснились, что превратились в одежды, искусно расшитые чёрной тесьмой с нитями духовно-заряженного шёлка, а из под глухого, как и нерушимая стена отстранённости, что Советник вокруг себя возвёл, ворота серебрилась тонкая полоска мельчайшей вышивки на кайме его нижних одежд. Она напоминала стальной обруч, опоясывающий его горло удавкой под цвет серебристой маске. На них были похожие узоры нежных соцветий редких, но существующих в действительности диковинных растений. Фан Синь. Такое нежное имя для такого сухого человека. Советник медленно приближался к жалкому человеку, и чем ближе он подходил, тем дальше отступал генерал. — Вы выдаёте себя и языком тела, и поведением в обществе. Зачем вы отравили чай Его Высочества? - голос Советника напоминал сталь. “Демон” — подумалось напуганному преступнику, зажатому в угол этим невероятно сильным… Да кем он вообще был? Красивый. Мерзкий. Ублюдок. Совсем не человек, существо из самой Преисподней. Советник смотрел генералу Фаю прямо в глаза, и тот видел жидкое золото, что обволакивало радужку этого человека. Человека ли? Казалось, ещё чуть-чуть и эти плещущие ядом праведного гнева глаза вспыхнут, и золотая радужка выльется через край, заполняя своим светом его бельма. “Древний Бог” — вновь подумалось генералу, когда он споткнулся и начал отползать от Советника. Взвизгнув, подобно провинившемуся ребёнку он завыл, прикрывая голову: — Не знаю, ничего не знаю! Это не я, это всё генерал Лю! Это всё он, спросите Императора! Да как так, как вы смеете, я спасал вашу жизнь! — Вы лжёте. - оборвал генерала голос, твёрдость которого сгущала воздух своей невероятной силой, - И я докажу это. - Советник Фан Синь взмахнул рукавами словно крыльями и вышел из шатра, словно его и не было. Генерал Фай искренне считал, что именно этот человек виноват в его смерти. Ведь в ту же ночь он напился вусмерть, пытаясь хоть на секунду забыть навязчивый образ властного и сильного существа свыше, а когда в предрассветных лучах вышел справить нужду, поскользнулся и упал в выгребную яму. Так умер великий по словам самого генерала и ужасный по словам его солдат генерал Фай Ли. Не сказать, что кто-то его искал — генерал был не слишком обходителен с солдатами, да и те не отличались почтительностью. Поэтому, когда они прознали о его смерти, никто не стал сжигать для него поминальные деньги и пить за него вино. “Как жил, так и помер” — шептались меж собой они. А Фай Ли проснулся в той яме через три дня. Так он думал. На самом деле, его злобе понадобилось целое десятилетие чтобы сформировать тело. И тогда он счастливо узнал, что его губитель, став изменником, хранится в одиночной горной гробнице… Тварь, которой он стал сейчас, убого дребезжала истрёпанными крыльями. Её зеленоватая кожа и сотни черных глазок лишь отдаленно напоминали черты того неприятного одутловатого от постоянного распития вина и от природы некрасивого человека. А когда тот наконец заговорил, Се Лянь заставил себя сильнее сжать эфес меча, чтобы не сорваться: — Что же, кажется, сейчас я могу приступить к весьма изысканной трапезе. Говорят, сила бога может возвысить любого демона, если тот вкусит его плоть. Жаль только, твой верный пёсик этого не увидит. Такой жалкий, везде ходит за тобой и машет своим чёрным хвостиком. Съем его потом, не волнуйся, будете вместе в моём желудке вариться. Ох, я обязательно расскажу ему, как мой кислотный дождь съел его божка! Я заметил, он так злился, когда… Фай Ли осёкся, вновь встретившись с тем самым взглядом, что когда-то предшествовал его смерти. Мушиное тело ситуацию совсем не спасало, наоборот, в многочисленных глазах этот праведный гнев многократно умножался, словно попал в комнату из зеркал, и с этим же усиливался ужас генерала. Это был страшный взгляд. Взгляд человека, которого загнали в угол и разозлили. Ледяная ярость тихого Советника Фан Синя. Гнев старого Бога, повидавшего слишком много. Радужка бывшего Советника словно горела священным огнём. Казалось, обжигающее чистое золото гуляло теперь по его венам. Вот она, сама божественность. —Я уже сказал. Ты. Мне. Мешаешь. В этих словах так и сквозила угроза. Бывший человек, вернее, жалкое подобие на человека, что сейчас стояло напротив, сделало кое-что не слишком приятное. Это существо напомнило сборщику мусора, что тот являлся некогда не только Наследным Принцем великого государства, но и Богом Войны. Твари хватило всего одной фразы о том, что он обидит его демона, Се Лянь готов был с рёвом наброситься на него, растерзать не хуже самого кровожадного демона и сойти с ума от ярости, только бы наиболее мучительно уничтожить этого ублюдка. Значит, в выгребной яме утонул. Жаль, что поблизости похожей нет. Подошла бы и могила с полуразложившимся трупом, и болото с ядовитыми червями, только вот злодейка Судьба оставила их на горе Тунлу, где они вынуждены были биться среди чистого белого снега. Прямо Сейчас Се Лянь с радостью утопил бы эту муху в силосной яме ещё пару раз, да так, чтобы она не смогла больше возродиться. Над головой Бога в Короне из Цветов сгущались грозовые тучи. Дождь вот-вот собирался пролиться.