#KrtsAdventCalendar

— Вы совсем идиоты?! Вопрос серьезный, почти риторический, но Куроо все же ждет ответа в глазах друзей, а когда вместо него находит только смешки, злится еще больше. — Как вам вообще могло прийти это в голову? — Ну ты же хотел себе Цукишиму Кея, вот мы и принесли тебе его, — Бокуто оправдывается уверенно, как будто и правда не видит проблемы в том, что происходит: по центру его собственной комнаты стоит большая открытая коробка, в которой свернутым в три погибели лежит Цукишима, обернутый пошло красной лентой поверх одних лишь трусов. Чужие глаза завязаны, в ушах беруши, и это, наверное, единственное, что спасает их всех от большоот взрыва чужой ярости. — Санта действовал через нас. — Это буквально похищение. — Тебя обычно не волновали вопросы морали, так что и сейчас расслабься, — и, напоследок слегка похлопав по по плечу, Тоору утаскивает друга на выход, и Куроо отчетливо слышит, как эти двое сдерживают смешки. И что с этим всем делать?! Цукишиму, конечно, хочется, всяких творцов не любить нельзя, но разве такой ценой? Он правда не хочет думать, какой ценой тот оказался в коробке, как был доставлен сюда и что чувствует, это стопроцентно оборвет все его шансы сблизиться, и от этого хочется плакать. Так, истерично, чтобы сбросить напряжение и включить после привычное хихи-хаха, но даже на это сознание не выделяет времени. Стоит только двери с хлопком закрыться, он бережно касается чужого лица, на чужую дрожь только мягче ведет по щекам и наконец поднимается до ушей, позволяя услышать наконец свой голос. — Не волнуйся, я сейчас тебя развяжу, хорошо? Ответом тут же выходят чужие брыкания, и Куроо почти находит смелость оставить все как есть, но совесть все же пересиливает. Оставлять человека, пускай и очень красивого и вредного, вот так это ужасно. Стянув повязку, Тецуро встречается только с озлобленным взглядом, который говорил лучше заткнутого рта, что его хотят прикончить на месте, благо Кей все еще молчит во всунутую в рот ткань, и это сохраняет остатки живого внутри. Он не медлит, поднимает свернутое тело на руки и вытаскивает на кровать, тут же развязывая все ленты, и только в самую последнюю очередь открывает чужой рот. — Я на вас- — Извини, это их глупая затея. Я дам тебе одежду, можешь вернуться в свою комнату. И все же, стоит загладить впечатления чем-то более весомым, чем есть, Тецуро вытягивает чистые вещи, кладет рядом с чужими голыми бедрами, а после сбегает к чайнику. Пускай не клубничный латте, но все же что-то. — Вы… не собираетесь ничего со мной делать? — Я похож на того, кто будет пользоваться другими? — это почти обижает, но внутривсе же живет надежда, что Кей говорит это не всерьез. Спустя минуту кружка теплого чая всовывается в чужие руки, и Куроо идет против своих принципов, вставая на колени перед сидящим на кровати идеалом и самым большим страхом в одном лице. — Я просто жду, когда ты сам захочешь зайти сюда и не станешь думать, что я глуп и ужасен. Сможешь исполнить это новогоднее желание? Хотя бы вторую его часть. Молчание. Неудивительно ни капли. Как будто сбежать снова самая лучшая идея, и Куроо прячется за углом у лестницы общежития, старательно отсчитывая секунды, давая время уйти. Видеться снова, видеть лед в чужом взгляде… это выше его сил. Почти убийственно. И он чувствует, как колет в груди, стоит вернуться спустя время обратно, найти пропитанные чужим запахом ленты на кровати, но совсем рядом оказывается записка. Мелкая, видимо, выдранная из его ближайшей тетради и сложенная вдвое, чтобы чужой красивый почерк не выглядел таким одиноким на большом формате. «Я не ненавижу вас». Одно желание все же исполнено.