Mirrored

Хэ Сюань Веселенькая синичка из рождественского набора посуды издевательски смотрит прямо на Хэ Сюаня. Кажется, ее нарисованный птичий глаз с усмешкой следит за руками, что неторопливо раскладывают прибор на пожелтевшей от времени скатерти. Словно ужин накрывают в теплом семейном кругу. Обязательная часть ритуала соль… Чёрный острый ноготь быстро чертит несколько рун на кристальной горке. Затем вода. Хэ Сюань бросает щедрую щепоть в неглубокую миску в центре стола. Чтобы сделать следующий шаг, ему требуется глубоко вдохнуть. Кажется, что воротник плотного парчового ципао его медленно душит. Детская задачка. Вещь, которую смастерит любой деревенский мальчишка – руки привычно складывают бумажный кораблик. Хэ Сюань не смеет задать прямой вопрос, несмотря на свой многолетний опыт. Только взгляд тусклых глаз не отрывается от рябящей в свете свечей поверхности. Что он надеялся там увидеть, непонятно. Может, пора уже разобрать их вещи? Золотые браслеты звенят, когда вся посуда летит на пол от одного резкого движения руки. Соленая вода из разбитой миски пропитывает скатерть, расплываясь безбрежным темным пятном – неудачный ритуал призвания духов заканчивается предсказуемо. Хэ Сюань бездумно смотрит на пламя. Кто в самом деле мог бы поверить в подобную чушь? Здесь нет клиентов, чтобы толковать знаки, пришедшие с «того света». Одна из черных свечей гаснет, приближая разум на шаг ближе к полной темноте. Телефон, чудом не сброшенный на пол, мягко вибрирует на столе. Хэ Сюань, не стирая с тонких губ горькой усмешки, берет его властным движением. Третий час ночи, несложно догадаться, кто жаждет общения. Хэ Сюань садится на край стола, прямо на испорченную скатерть, поправляя длинную полу ципао. В черном, закрытом наглухо наряде, в душном помещении с прикрытыми в ожидании грозы окнами нечем дышать. Так он объясняет себе внезапный приступ дурноты, словно морской болезнью подступивший к горлу. «Почувствовал ты, что ли?» — мелькает единственная свежая мысль в тягучем мареве. Сообщение светится голубоватым светом, придавая коже нездоровый вид. «Не спишь?» — знакомая черно-красная аватарка вызывает чувство, похожее на секундное облегчение. Настолько, что к Хэ Сюаню возвращается его привычный мрачный сарказм. Хочется напечатать в ответ что-нибудь циничное, вроде «В такую рань? Нет, что ты, я ужинаю с родителями». Да ладно. Как будто от него ожидают большего, чем обычный небрежный треп. Отправив нейтральное «Не сплю», Хэ Сюань заправляет длинную гладкую прядь волос за ухо. Пальцы привычно проворачивают тяжёлый перстень на указательном пальце, выдавая интерес. Со стороны его можно принять за злого колдуна, которым родители пугают непослушных детей. Впрочем, все так и есть: профессия обязывает поддерживать образ. «Я тоже» — пришедшее глуповатое сообщение привычным якорем возвращает на твердую землю. В нем слышится неясное приглашение. Но вопрос «А чем же ты, в таком случае, занят?» прозвучит слишком интимно. Возникший перед глазами непрошеный образ почти сразу же удаётся отогнать. Но с ленивым интересом справиться немного сложнее. Тяжёлый взгляд окидывает беспорядок в столовой. Да, назовем это неожиданную потребность поговорить хоть с кем-нибудь, для разнообразия, живым, простым любопытством. Задумчиво постучав по пластиковому чехлу острым ногтем, Хэ Сюань нажимает на зелёный значок телефонной трубки. Сам он звонит редко, практически никогда, но обдумывать свои действия сейчас не собирается. Раздается несколько долгих гудков, за которые успевает мелькнуть мысль, что разговор в столь поздний час получится неловким. Однако прежде, чем Хэ Сюань успевает бросить трубку, он слышит приглушённый вопрос. — Что-то случилось? — слова звучат осторожно, словно собеседник старается скрыть удивление. На фоне играет музыка, и довольно громко. — Ты поверишь, если я скажу, что просто соскучился? — кажется, сегодня чудесный семейный праздник не только у Хэ Сюаня. Позволив усталой усмешке просочиться в голос, он уже более строгим тоном продолжает: — Хуа Чэн, ты в Саду? Снова тебя забрать? Мы же договорились: если нужно, ты предупреждаешь заранее, — длинные черные ногти стучат по столу. Заранее Хуа Чэн не предупредил ни разу, предпочитая слать сомнительные сообщения тогда, когда алкоголь ослаблял его обычно неплохой самоконтроль. Шутить о том, кому пишут по пьяни, кажется излишним. — Я подумал, тебе сегодня не до меня, — в знакомом голосе слышится неожиданная ясность. Не похоже на слова пьяного человека. Мысль о том, что Хуа Чэн помнит, какой сегодня день, звучит как бред. Не хватало ещё поверить, что тот беспокоится о его душевном состоянии. Да, вот прямо сейчас примчится утешать и заботливо гладить по волосам. От воображаемой картины хочется рассмеяться глухим холодным смехом. Однако Хэ Сюань с неприятным удивлением ловит себя на мысли, что на секунду поверил, что Хуа Чэн написал ему не от скуки по пьяни, как обычно. Разговор рискует стать слишком откровенным, а он сейчас не на приеме у своего психотерапевта. Выбрав насмешливый тон, Хэ Сюань отвечает подчёркнуто легкомысленно: — Что ты, я думал о тебе весь вечер. Все ждал звонка. Как там твой парень, из Америки не пишет? — слова звучат чуть холоднее, чем было задумано. Носок обуви поддевает осколок чайника с ухмыляющейся синицей, и тот летит в ближайшую стену. — Се Лянь пока не мой парень. Пишет регулярно, да. Хэ Сюань, ты там точно в порядке? — на заднем плане перебивают друг друга голоса, кто-то со смехом пытается отвлечь Хуа Чэна. Слышно, как он отвечает в сторону «нет, просто с другом», затем уже в микрофон продолжает непривычно серьезно: — Мне приехать? Легко представить, как сейчас в их любимом баре колышется гирлянда из бумажных роз над стойкой, а музыка играет такая же паршивая, как обычно. Возможно, сегодня один из тех тематических вечеров, которые привлекают много народа. Хуа Чэн там веселится в круге их общих друзей, в то время как он сам полулежит на столе среди осколков посуды. И чем они могут заняться здесь вдвоем? Всё-таки звонить первым было глупой затеей. В телефонном разговоре сложнее, чем в переписке скрыть свое дурное настроение. Не позволяя фантазии разгуляться, Хэ Сюань жёстко отрезает: — Нет. Я иду спать. В другой раз смотри на время. Если хочешь просто пообщаться, Се Лянь будет тебе рад — у вас как раз два часа разницы. Доброй ночи, — с раздражением Хэ Сюань нажимает на красную иконку, из-за длинных ногтей не попадая с первого раза. Легче после короткого разговора он себя не чувствует, но порой злость лучше опустошения. Тяжёлый взгляд оценивает, во что превратилось праздничное убранство. Осколки посуды хрустят под ногами, когда-то белая скатерть заляпана черным воском и залита солёной водой. Этот полный хаос, чудесно отражающий его состояние, прекрасно подождёт до утра. Хэ Сюань гасит прогоревшие до половины свечи, и поправив длинный подол расшитого золотыми нитями ципао, направляется в спальню. При его приближении датчики, замаскированные под старинные светильники, загораются холодным светом один за другим. Зеркальные стены поглощают неяркое освещение, придавая коридору вид морского грота. В конце виднеется три двери: ванная для гостей, приемная, успешно переделанная в комнату для гаданий, и спальня хозяина. В старинном доме прохладно и пусто, но от привычки проверять перед сном жилые комнаты непросто избавиться. В приемной разумеется, никого. Лишь большой аквариум выделяется теплой подсветкой. Хэ Сюань пару минут смотрит на золотых рыбок, привычно приводя мысли в порядок. Большое зеркало за его спиной прикрыто плотным чехлом на ночь, а во втором, прямо напротив первого, отражается круглый столик для спиритических сеансов. При необходимости все лишнее убирается, и два зеркала образуют бесконечный коридор — необходимый атрибут нескольких хорошо оплачиваемых ритуалов. Сегодня ни одно из них ему не понадобилось. То, что он пытался провести в столовой, так называемое «Приглашение на ужин» слишком походило на бабушкины сказки и не могло сработать. Уж кому, а Хэ Сюаню с его многолетней практикой не требуется объяснять, сколько в работе экстрасенса от мистики, а сколько — от дара убеждения. Приемы, которые находят отклик у впечатлительного клиента, не работают на нем самом. С другой стороны, десять лет не такой уж большой срок, верно? Иногда люди находятся и через двадцать. Вот здесь мысли подходят к опасной границе. Почувствовав это, Хэ Сюань прикрывает глаза, пережидая очередной приступ дурноты. В неярком теплом свете, исходящим от аквариума, его лицо выражает что-то похожее на мучительное страдание. Золотые рыбки, равнодушные и к радости, и к горю, оплывают декоративный пиратский корабль, лежащий на дне.

****

Глаза, которые Хэ Сюань прикрыл всего на минуту, резко распахиваются от того, что рука ощущает движение. Посреди широкой двуспальной постели он лежит, как тело, выброшенное морской волной на берег. Спросонья сложно понять, что происходит — для будильника слишком рано, ночная тьма плотно окутывает комнату. А телефон, тем временем, продолжает вибрировать. Входящий звонок. Хэ Сюань машинально проводит большим пальцем вверх, отвечая. — Хуа Чэн, что на этот раз? Ну ты же не серьезно? — экран смартфона не даёт достаточно света, и в зеркальном отражении на потолке фигура в черном выглядит пугающе. Для чего здесь зеркало над постелью, комментировать нет нужды. Хэ Сюань лениво и слегка раздражённо скрещивает ноги в шелковых штанах. Если бы он успел провалиться в глубокий сон, выпив снотворное, как обычно, его бы не разбудил простой звонок. Так что Хуа Чэну в очередной раз везёт. Неспешно просунув ступни в обитое мехом домашнее сабо, Хэ Сюань всё-таки встаёт с постели, направляясь к входной двери. Просто невероятно, но этот неугомонный и впрямь приехал в... Сколько там? Почти четыре часа утра. Ключи от ворот у Хуа Чэна имеются, а также вторые — от оранжереи, где он заранее договорился провести съёмку. Их старая дружба предполагала ряд вольностей, такие как вечерние посиделки за бутылкой вина. Но посреди ночи друзья друг к другу в гости не ходят. «Неужели он из-за моего звонка сорвался?» — мысль слишком лестная, чтобы отмести ее сразу, однако опыт и здравый смысл подсказывают другое. Хуа Чэн пьян, а от любимого бара до дома Хэ Сюаня ехать всего десять минут на такси. Такое уже случалось, но разумеется, в более ранний час. Парня у порога легко принять за рок-звезду. Его длинные волосы, мокрые от дождя, слегка вьются на концах. При взгляде на Хэ Сюаня лукавые губы растягиваются в едва заметной тонкой улыбке — более искренней, чем достается обычным знакомым. Можно долго рассуждать о его невероятной привлекательности, но себя к стихийному фан-клубу Хэ Сюань не причисляет. Сейчас в глаза бросается другое – Хуа Чэн промок до нитки. Раньше, или за то время, пока бежал от такси через двор к дому, неизвестно. Возможно, умнее всего дать ему сухие вещи и устроить на ночь в гостевой спальне. Пытаясь на глаз оценить степень опьянения, Хэ Сюань пропускает его внутрь. — У тебя есть холодная минеральная вода? В горле пересохло, — разувшись, Хуа Чэн ищет в кармане резинку, чтобы связать в хвост мокрые волосы. — Да, конечно. Посмотри на кухне в холодильнике, — забыв, что путь туда лежит через столовую, Хэ Сюань спохватывается, но поздно. Побоище, в которое превратились праздничное чаепитие, уже замечено. Он ожидает закономерного вопроса, но его почему-то не следует. Глупо пытаться замести осколки, выдавая суетливыми действиями замешательство. Удобно устроившись на столе, до сих пор покрытому скатертью в потеках черного воска, Хэ Сюань просто ждёт. На кухне негромко хлопает дверца холодильника, а затем Хуа Чэн возвращается в столовую, не закрывая дверь. Прямоугольник света ложится на пол, немного не дотягивая до того места, где начинаются ножки стола. Темные глаза оценивают позу Хэ Сюаня, задерживаясь на босых ногах в домашних туфлях, которые небрежно скрещены так, что правый носок указывает прямо на собеседника. Сабо, покачавшись на вытянутой ступне, слетает на пол. Острый взгляд скользит от высокого подъёма до поджатых бледных пальцев – и Хэ Сюаню на мгновение кажется, что они с Хуа Чэном делают что-то непристойное. Однако стыдливо подбирать под себя ноги он даже не думает. Наоборот, заметив реакцию, стряхивает и вторую домашнюю туфлю. «Ну давай, спроси, в порядке ли я?» Хэ Сюань разгромил здесь все, а теперь сидит на столе, накрытом лучшей маминой скатертью. Вместо ожидаемого вопроса Хуа Чэн откручивает крышку, и делает глоток из бутылки с минеральной водой. Его цепкий взгляд внимательно окидывает тело, до сих пор облаченное в старомодное вышитое ципао, будто что-то прикидывая. — Модель, которую я должен был снимать, не может участвовать в съемке. Срочно уехала по семейным делам в провинцию. Ты можешь её заменить? — звучит вполне нормальный вопрос, если бы только его не задавал человек, похожий на утопленника, в месте, по виду пережившим морскую баталию. Хэ Сюаню известна общая задумка, он потому и согласился арендовать свою заброшенную оранжерею. Однако двусмысленность положения, где Хуа Чэн, промокший до белья, стоит перед ним в четыре часа ночи и задает вопросы, заставляет одну его бровь взлететь вверх. Подавив усмешку, Хэ Сюань спрашивает, как ни в чем не бывало: — Что от меня требуется? — светская беседа в разгромленной столовой продолжает идти своим чередом. Скрыть удивление становится сложнее, когда Хуа Чэн подходит вплотную и неожиданно кладет руки ему на плечи, с усилием укладывая спиной на стол. — Ложись вот так, — теплая ладонь бережно касается колена, прикрытого штанами, что не делает прикосновение менее интимным, и поправляет позу, разглаживая складки ципао. Хэ Сюань открывает рот, чтобы спросить, какого черта здесь происходит. Хуа Чэн непринужденно расправляет его волосы, игнорируя выражение лица. — Погоди, чего-то не хватает, — помедлив несколько секунд, он нетерпеливо приподнимает одну длинную прядь и поливает водой из бутылки. «Не хватает» здесь явно адекватности. — Ты что, пьян или из ума выжил? — не в силах больше терпеть, Хэ Сюань резко садится, из-за чего добрая половина ледяной воды выливается ему на голову, заставляя глотать воздух резкими глотками пополам с минералкой. Пальцы вслепую хватаются за то, что прямо перед ним – за пропитанные дождем рукава трикотажной кофты Хуа Чэна. Холодные капли заливают глаза, мешая обзору, но заботливая рука уже хватает салфетку, чтобы вытереть воду. — Прости, я не ожидал, что ты встанешь. Ты в порядке? — звучат неловкие слова, которых они оба старательно избегали весь вечер. Да как, блядь, сказать «в порядке» — сегодня десять лет, как родители пропали без вести. А он здесь сидит на столе, облитый водой, чуть ли не в обнимку с таким же мокрым Хуа Чэном. Если бы иной мир существовал, возмущенные духи слетелись бы посмотреть на это зрелище куда охотнее, чем на стандартный ритуал призыва. Хэ Сюань отпихивает бесцеремонные руки и спрыгивает со стола. Совершенно забыв, что на полу разбросаны остатки разбитой посуды. Острый крохотный осколок впивается в ногу, и вместе с болью приходит осознание: насколько же у Хуа Чэна хорошая реакция! Тот мгновенно подхватывает его на руки, а затем усаживает обратно на стол, чтобы извлечь занозу. Отвечая на возмущенный взгляд, говорит невпопад: — Я хотел тебя снять как Офелию. Нет, лучше как Урсулу. Прости, что облил водой. Для незнающего человека извинение звучит вполне искренне. Но в этих темных цыганских глазах Хэ Сюаню мерещится странный блеск, если в тусклом свете из дверного проема можно что-то разглядеть. На бледной подошве выступила кровь, острый осколок оставил неглубокую ранку. Волнует больше не эта царапина, а то, что холодная ступня комфортно себя чувствует в горячих руках, что не спешат ее отпускать. Его мысли только что остудили буквально, но подходящего выражения не находится. — Прекрасно. Но ты же в курсе, что я не умею плавать? — Хэ Сюань как всегда, не может удержаться от критического замечания. Всего одного замечания, стоит сказать. «Из-за тебя я поранился, исправь это дело языком», так и рвущееся наружу, он оставляет при себе.

****

Любимый бар Хуа Чэна и Хэ Сюаня то ещё дрянное место. Оформленный, как БДСМ-клуб – в самом вульгарном смысле, с кожаными диванами, красной неоновой подсветкой и полуголыми девицами в клетках, он привлекает соответствующую публику. Неизвестно, что хотел сказать владелец, нарекая подобное заведение «Rose Garden», Хэ Сюань же про себя называет бар иначе: «Наша шлюшарня». А в общей компании у них в ходу более простое «Сад», или «Встретимся в Саду». Не в небесном – этот каламбур, учитывая обстановку, все ещё вызывает усмешку. Острые черные когти настойчиво барабанят по барной стойке. Хэ Сюань терпеть не может кого-то ждать, и не важно, что сам всегда приходит за полчаса до встречи. Длинные волосы, выпрямленные кератином, черным шелком стекают по спине. В кармане оверсайз-пиджака, который захотелось надеть после привычного тесного ципао, дожидается своего звёздного часа коробочка из ювелирного магазина. Нет, состояние какие-то нелепое, слишком нервное. Можно подумать, он не друга ждёт, а собрался делать предложение руки и сердца любимой девушке. Хэ Сюань, презрительно усмехнувшись, переводит все внимание на коктейль, свой любимый Апероль. Золотистый цитрусовый вкус немного согревает изнутри его стылую натуру, лишь потому и есть смысл заказывать алкоголь, который на него почти не действует. Работа, где приходится быть больше психологом, чем применять свои якобы, экстрасенсорные способности, приносит неплохой доход. Который Хэ Сюань с удовольствием тратит на внешность и дорогие украшения, собирая свою коллекцию, словно морской дракон. Пусть щедрым человеком его не назовет никто из друзей, для некоторых он хочет сделать исключение. Остаётся надеяться, что простой по его меркам подарок не вызовет бурной реакции или вопросов. — Вы Черновод? Черновод же, да? У вас столько положительных отзывов! – молодая девушка примерно возраста Хэ Сюаня пробивается к стойке. Ну, нет, только фанатов здесь не хватало! Работа должна оставаться работой. Само по себе отвратительно, что его уже узнают на улице. — Вы обознались, — замечая, что обращение девушки привлекло ненужное внимание, Хэ Сюань принимает самое разумное решение: просто уйти. Свяжется с Хуа Чэном в такси, ничего страшного. Но девушка с рыжими афрокосичками совершенно не собирается сдаваться. Тонкие девичьи пальцы с обкусанными ногтями умоляюще сжимают рукав пиджака. Эту руку хочется немедленно стряхнуть. — Моя сестра пропала, полиция два года не может ее найти. Вы не могли бы мне помочь? Пожалуйста! — ореховые глаза с надеждой смотрят в лицо. — Я не занимаюсь поиском пропавших людей. Извините, — в голосе слышится арктический холод. Вечер безнадежно испорчен, и вряд ли он захочет появиться в Саду в ближайшее время. Брезгливо оттолкнув настойчивую руку, Хэ Сюань направляется к выходу. Он держит спину безупречно ровно, как человек, который получил удар прямо в грудь, и истечет кровью, если вытащит нож. Какой бы блядь, чудо экстрасенс помог ему самому? Но вслух ничего подобного произносить нельзя. Хорошо, что и не требуется. За годы общения с клиентами Хэ Сюань научился говорить «нет» так, чтобы доходило даже до самых тупых и навязчивых людей. — А если бы ваши близкие пропали без вести? Желаю вам испытать это на себе! — девушка, неожиданно опережая Хэ Сюаня, пулей вылетает из бара. Мир приглушает звуки, погружая наполненный людьми шумный бар в черный туман, застилающий глаза. Воздуха не хватает. Рука тянется освободить воротник, которого нет, не замечая, как острые когти в кровь раздирают кожу. Может быть, он пугает людей – но эта мысль быстро тонет в морской пучине. Темная вода медленно заполняет помещение, могильным холодом поднимаясь от застывших в ужасе ступней до колен. Хочется бежать, но ноги вязнут в приливной волне, а крик превращается в хрип. Руки шарят по одежде, проверяя, не мокрая ли она, не в силах остановиться. В ушах, как на глубине, нарастает звон. Ещё немного и голова расколется, как деревянный плот, брошенный на скалы. Плеск морских волн заглушает крики на берегу. Кончики пальцев неожиданно натыкаются на квадратную коробочку. Золотая цепочка. Подарок. Хуа Чэн. Вещь вполне материальная, простая и понятная. Хэ Сюань старается изо всех сил сосредоточится на том, как лично застегнет браслет на этой знакомой руке. Той самой, что вынула осколок из его раненой ступни. Теплой. Живой. Нельзя сказать, что паника быстро отступает. Но кто-то заботливо усаживает его на мягкий диван, и ставит холодную банку колы на столик рядом. Хэ Сюань открывает ее, немного помучившись с длинными ногтями, и делает глубокий глоток. Бездумно посидев пару минут, постепенно приходит в себя. Проверив, на месте ли кошелек, телефон и украшения, лишь затем переводит дыхание. Грудь неприятно саднит. Кажется, что люди у бара поглядывают на него, как на наркомана или другую асоциальную личность. Любопытные взгляды бесят так, что за панической атакой вот-вот последует приступ ярости. Хэ Сюань встаёт, собираясь смыть кровь в туалете клуба. Не пройдя и десятка шагов, он в самых дверях натыкается на Хуа Чэна, который наконец, соизволил явиться. Как видно, не один. Правильно понимая выразительный взгляд, он спешит небрежно оправдаться: — Пересеклись с ребятами на улице, пятница же... Хэ Сюань? Что с тобой случилось? — темные глаза из веселых становятся тревожными, быстро отмечая растрёпанные волосы и кровавые царапины в глубоком вырезе свободного пиджака. Что конечно, скрывать уже поздно. — Встретил клиентку, — замечая, что его слова понимают неправильно, Хэ Сюань быстро добавляет: — Нет, не она меня так, — от взглядов общих знакомых хочется скрыться. Головная боль, разочарование и усталость только теперь настигают в полной мере. Ничего никому объяснять он не собирается. Маленькая коробочка с золотой цепочкой так и не покидает карман.