Кровь и золото

Нежно-розовая кожа сосков болезненно обдиралась о грубую поверхность колонны, пока Сет, закусив тыльную сторону ладони, прижимался открытой грудью к ней. Прикосновение языка синеглазого спонсора настолько остро ощущалось, что от одного только осознания всей порочности позы к зажатому собственной ладонью члену художника приливала кровь. Его никогда не ублажали так: да, иногда партнеры предпринимали какие-то попытки, чтобы растянуть мышцы, но делали это настолько грубо, нетерпеливо и едва ли смочив слюной пальцы, что только сильнее раздирали внутри стенки, во избежание чего красноглазый мужчина старался заранее подготовить себя для инвестора, чтобы еще и сэкономить время, ведь проводить ночь с неприятным тебе человеком ─ то еще испытание. Бог войны и пустынь чувствовал, как его нагое тело под распахнутой одеждой горело, несмотря на стоящую на улице прохладу и вновь принявшийся покрапывать дождь, что вполне играл на руку обоим мужчинам ─ шум мороси заглушал их собственное громкое, периодически сбивающееся дыхание. Первое время Сет хотел оттолкнуть голову племянника от себя, ведь спонсор совершенно точно не обязан ласкать его так, словно они давние, связанные определенными чувствами любовники, однако «сокол» оказался категоричен и настойчив, отчего живописцу оставалось лишь смириться с чужим желанием и принять столь особенное отношение к себе, которого, по мнению самого бога войны и пустынь, он был не достоин. Стоять на улице со спущенными до колен брюками, дразнясь от одной только мысли быть замеченным, казалось Сету чуть ли не воплощением какой-то юношеской фантазии, возможно, задушенной еще в молодые годы, когда он сам, будучи членом уличной группировки, не кичился разрисовывать всевозможные городские объекты краской из баллона ─ трижды привлекаясь к административной ответственности за своеобразный граффити-бомбинг на зданиях. А если быть точнее, обязать платить Сета штраф можно было гораздо большее количество раз, если бы местная полиция научилась бегать быстрее него. Ностальгия о времени своеобразного прошедшего бунта, когда ему только-только исполнилось восемнадцать и он покинул ненавистный приют при тюрьме на юге Америки, заставила красноволосого мастера очертить ладонью контур одной из надписей на колонне: уже отцветшей, местами затертой, одновременно с чем бог пустынь ощутил, как теплые губы Гора провели от копчика до середины спины, где была грубо задрана верхняя одежда. Сет был худ, зубцы его натягивающего молочно-белую кожу позвоночника настолько хорошо прощупывались, что бог неба мог вполне легко прикусить каждый из них зубами в то время, как правой рукой, огладив ягодицу, он плавно скользнул сначала одним, а потом только двумя пальцами внутрь, хотя они трахались всего несколько часов назад и мышцы все еще оставались податливыми, вполне растянутыми под член Гора. Красноглазый художник не мог понять, почему этот малознакомый человек ставит его комфорт превыше собственного, полностью игнорируя свою физиологическую потребность ─ краем глаза Сет заметил, как сильно топорщилась ткань слишком уж облегающего для мужчины нижнего белья. Длинные пальцы Гора не только умело сгибались в нужных местах, но и приятно раздразнивали вход, при каждом движении смуглой руки рельефные, массивные кольца усиливали стимуляцию, по ощущениям даже сильнее, чем от секса в ребристом презервативе. Вчера мужчину в какой-то момент сильно разозлила его же халатность, раз он согласился на незащищенный секс с незнакомцем, но сейчас ему почему-то казалось, что «сокол» вряд ли бы стал подвергать его риску, если бы не был уверен в своем мужском здоровье ─ уж настолько трепетным, с определенной степенью заботы выглядело его отношение. А вот почему ему всецело доверял совершенно ничего не знающий о нем, помимо какой-то информации в Интернете, спонсор, бог войны и пустынь никак не мог объяснить. Несмотря на то, что у синеглазого партнера, сына одной из самых влиятельных актрис современности, на счету было явно достаточно денежных средств, чтобы купить молчание абсолютно любого человека, но все же вероятность оказаться заснятым на камеру и тем самым вдребезги разбить свой авторитет, должна была хоть как-то напрячь нисколько не стесняющегося заниматься близостью с мужчиной Гора утром под мостом близ небольшого парка на возвышенности, с безлюдного на данный момент берега которого, к слову, как раз открывался вид на эту исписанную граффити колонну. «Вам не больно?» ─ к двум максимально свободным входящим пальцам Гор добавил третий, на что действительно разомлевший от такой плавности и неторопливости движений Сет ответил не сразу, словно бы подсознательно хотел растянуть момент этой крайне редкой для него неги. Обычно его швыряли на кровать, разрывали на нем рубашку, или же срезали пуговицы десертным ножом, тем самым показывая свою власть, вслед за чем измывались над телом: стряхивали пепел, или еще лучше ─ держали семенящее пламя зажигалки над кожей, оставляли синяки от ударов ремнем, очевидно, для привития покорности, сдавливали глотку, иногда стягивая шею до красных пятен галстуком. В свой первый раз бог войны допустил свою главную ошибку, проявив сопротивление, но в следующие ночи, какими бы жестокими и деспотичными они ни были, мужчина молча подчинялся, подобно сломанной кукле, думая о том, что ради счастья Нефтиды и их лишенного каких-либо финансовых трудностей будущего он просто обязан перетерпеть смешанное с болью, причиняемое обращающимися с ним инвесторами, как с их личной собственностью, вещью, унижение. Да, благодаря этим людям художник поднялся до определенных высот, сделал себе имя и заручился большим количеством важных для продвижения его перформансов связей, но все равно оставшийся осадок в груди, подобный сгоревшему пеплу на стеклянном дне пепельнице, время от времени напоминал Сету о том, какова цена его всего-то среднего по меркам шоу-бизнеса успеха. Он мог в любой момент уйти, отказаться от контракта, заплатив неустойку, однако все равно соглашался на любые условия менеджера из года в год, осознавая шаткость своего положения и боясь потерять расположение светловолосой супруги, если вдруг он окажется на мели, а она лишится всей этой красивой, кропотливо сотканной живописцем жизни, в которой из изъянов можно было назвать разве что отсутствие детей, с разговоров о чем неизменно начинался каждый их воскресный бренч с корзиной для пикника на заднем дворе их полупустого, слишком просторного для двоих человек и тройки обслуживающего персонала дома. После женитьбы Сет больше не мог позволить жить для себя, сместив ракурс своего внимания на потребности семьи, хотя Нефтида, как оказалось, в последнее время думала, прежде всего, о собственных желаниях и влечении. Злость из-за череды поступков светловолосой богини быстро заменила боль от непреодолимого чувства предательства, справившись с которым, бог войны и пустынь не смог даже в потенциале представить их какие-либо дальнейшие отношения, пусть и просто дружеские. Безусловно, красноволосый мужчина соврет самому себе, если скажет, что равнодушен к некогда любимой супруге, иначе ему не составило бы труда снять с безымянного пальца кольцо, но художнику все еще до глубины души оставался дорог образ той прекрасной, нежной и чувственной Нефтиды, как и десять лет назад, когда молодая женщина-египтолог впервые заглянула к нему в «Старбакс» на конце улицы возле букинистического магазина. Сету казалось удивительным, как тонко чувствовал его тело подстраивающийся под малейшее изменение Гор, что провел влажной, испачканной в прозрачном предэякуляте головкой между ягодиц, дополнительно увлажнив растянутый его же пальцами ободок анальных мышц, лишь после чего он медленно, плавно и постепенно ввел в партнера член, вновь наплевав на собственное возбуждение и порожденное им желание, как можно быстрее, резче начать вбиваться в горячее тело. Бога неба сильно задел вид стекающих по снежно-белому бедру дяди струек крови, по причине чего в этот раз он старался быть еще более осторожным, поэтому не пожалел времени на долгую, едва ли уместную на улице прелюдию, так как боязнь разодрать прямую кишку дяде перевешивала абсолютно все его личные потребности и предпочтения во время секса. С другими «сокол» не сдерживал себя, мало задумываясь о комфорте его партнера, или партнерши, считая, что они сами согласились на подобное обращение к себе, будучи наслышанными от других о том, насколько груб может быть известный на все социальные сети Гор в постели, для коего было вполне обычным времяпрепровождением посетить всевозможные вечеринки, или же заявиться в самый скандальный клуб в Ванкувере ─ городе в Канаде, богатым на ночную жизнь, что уж говорить про Сохо, где мужчина во время своих поездок в Лондон заглядывал далеко не только в казино Гермеса. «Сын Исиды и Осириса ─ бог неба, он как ветер, а от ветра невозможно требовать постоянства», ─ как-то сказал про «сокола» Аполлон в одном из разговоров с недовольной разрывом краткосрочного романа с Гором Хатхор, которая в своем перерождении стала еще более властной, охочей до крупнейших акул американского бизнеса, несмотря на то, что сама возглавляла огромный торговый холдинг своего приемного, медленно умирающего под воздействием старательно подсыпаемого улыбчивой с ним дочерью яда в еду отца. Стоить отметить, что со смертными богиня раздолья не считалась, используя их лишь, как ступени для продвижения себя по карьерной лестнице. Также поговаривали, что она уже несколько месяцев, как начала вести теневые дела с мексиканской мафией, постепенно открывая для себя все опасные возможности черного рынка и тем самым вызывая откровенное отвращение у «сокола», особенно после ее громкого вступления в сколоченный на крови павших богов союз Ареса. Должно быть, сейчас именно его член и сосет когда-то, несколько жизней назад бывшая супруга, ─ думалось ни единой секунды не пожалевшему о разрыве отношений Гору. Со лба Сета пот стекал крупными каплями, прогнувшись в спине, он буквально прижался щекой к холодной поверхности колонны моста, развел шире, насколько позволяли приспущенные, но не снятые полностью брюки, ноги, тем самым открыв больший доступ синеглазому партнеру к своему зажатому смуглой рукой, твердому члену. Снова кожа к коже без преграды в виде резинки презерватива, что в какой-то степени распаляло отвыкшего от незащищенного секса Сета, добавляло азарт. Сейчас не было напротив зеркала, и бог войны не имел возможности созерцать их эстетичное, безумно вдохновляющее для написания всевозможных портретов обнаженного Гора слияние контрастирующих друг другу по цвету кожи тел. Признаться, художник понимал рекламные компании, использующие Гора для съемок с продукцией известных брендов, в особенности нижнего белья, одежды, дорогостоящих украшений, или парфюма, ведь его лишенная каких-либо недостатков внешность по праву могла считаться модельной вкупе с рельефными мышцами и то ли искусственно выработанной, то ли присущей спонсору с рождения манерой себя выгодно подать. Однозначно, выставка полотен с изображением синеглазого мужчины в образе древнеегипетского бога неба в соответствующей маске на лице и с расправившим крылья соколом на плече ─ в два счета стала бы его визитной карточкой, невзирая ни на какие сомнения и подвижки совести за эксплуатацию чужой, объективно вписывающейся в рамки общепризнанного эталона мужской красоты тела. «Интересно, а если трахнуться с ним, облаченным в одежду артиста Гора для выступления, то станут ли острее ощущения, если только пойти на поводу у собственной фантазии?» ─ одна из тех мыслей в голове закусившего губу от удовольствия Сета, что однозначно забудется, как только возбуждение спадет, а голова прояснится, избавившись от провокационных, недопустимых для самого же красноглазого художника желаний. Даже не на темной половине души, а на самом ее дне живописец всегда невольно сексуализировал многих своих темнокожих натурщиков, но при одной только мысли о возможной близости с одним из них, поддавшись порыву, но будучи в браке с Нефтидой, он тотчас наступал себе на горло, невидимым мечом разрезая даже самую призрачную мысль о потенциальной измене, из-за чего, возможно, столько времени приглушаемый всеми способами голод тела и сподвигнул Сета сорваться, отдавшись, как блядь, на улице под тенью колонн пешеходного моста человеку, после знакомства с которым не прошли даже сутки. Может, сорок лет назад тоже от незнакомца где-нибудь в подворотне и забеременела его казненная в женской тюрьме мать, фотографию которой он впервые увидел с заголовка газетной статьи о жестоком убийстве при неудачной попытке ограбить вместе с подельниками банк, некоторые из которых и по сей день дожидаются исполнения своей казни, гния в камере смертников в южной части Штатов. Член Гора, хоть и пронзал, подобно ножу, но приносил гораздо меньше приглушаемой сладострастием боли, чем в гостиничном номере с видом на мигающую неоновую вывеску, входя до самого основания и ощутимо задевая внутренности при каждом резком толчке. Натертые стенки саднили, но не кровоточили, поэтому Сет вполне мог расслабиться, довериться синеглазому партнеру и просто жить моментом ─ так, как художник уже давно отвык. Поцелуй на шее, под переброшенными на одну сторону волосами, и «сокол», выскользнув из живописца, развернул его лицом к себе, вжал спиной в разрисованную граффити колонну, с жаром прижавшись блестящими от слюны губами к припухшим, закусанным губам смотрящего ему в глаза дяди. Гору хотелось видеть его, обнимать, не отрываясь от горячего рта, а не просто механически толкаться в партнера сзади, держа за бедра и смотря на мраморно-белую поясницу. Сквозь смуглые пальцы проходились огненно-алые пряди доходящих чуть ниже плеч волос Сета, его теплый язык, лоскут бархата, все также отстраненно, с заминкой отвечал на уверенные, настойчивые, совершенно откровенные полизывания племянника, в то время как сам спонсор обхватил одной рукой одновременно обе головки двух перекрестивших друг друга, тянущихся к животам от прилившей к ним крови членов. Щекой к щеке, а телами как можно ближе, и «сокол» перехватил в воздухе левую руку художника, без лишних слов опустил ее на свою. На мгновение бог пустынь отвел взгляд, слегка приподнял плечи, будто удивляясь собственному безрассудству, но так и не оттолкнул от себя обхватившего его за шею ладонью свободной руки Гора. Казалось иронией, что на безымянном пальце до сих пор блестело обручальное кольцо, когда сам мужчина сжимал этой рукой чужую плоть, стараясь попасть в единый ритм с движениями пальцев кольцом обхватившего его член партнера. Он чувствовал предсемя спонсора, растирал его по уздечке, мокро, осклизло ведя рукой вдоль всего члена, задевая самыми кончиками пальцев рельеф переплетения вен, периодически осторожно проходясь одним пальцем под складкой крайней плоти и слыша в ответ сдавленный стон максимально старающегося быть тише Гора. Не сказать, чтобы ведомый собственным удовольствием Сет старался как-то особенно ублажить «сокола», рассматривая свои действия скорее как возврат долга, чем личное желание, однако красноглазого мужчину удивляла яркая реакция бога неба, что, казалось, наслаждался даже самым поверхностным прикосновением к нему художника, пытаясь смаковать как можно дольше желанный момент. Гор понял, что следовало ускориться, как только внезапно раздался со стороны блеклого в туманное утро берега лай приближающейся к ним собаки, по причине чего мужчина был вынужден вплотную прижаться к Сету, упершись одной рукой в колонну так, чтобы его распахнутое, тяжелое пальто скрыло от лишних глаз хозяина убежавшего вперед щенка корги их вдвоем с дядей. Боязнь быть замеченными щекотало возбуждение обоих мужчин, отдаваясь приятным покалыванием в самой головке распирающего члена, а, стоило шагам незнакомца стать ближе, то «сокол», вновь уловив настроение теперь задевающего его лоб своим бога пустынь, сильнее сжал его плоть, начав быстро, рвано водить рукой, не давая лишь сильнее закусившему и без того испачканную в крови губу партнеру вырваться из крепкой хватки мускулистой руки, даже когда пес остановился возле колонны, пару раз показательно гавкнув, как бы привлекая внимание своего смотрящего в экран смартфона хозяина. Благо полностью погруженного в рассматривание коротких смешных видео в новостной ленте американца в беспроводных наушниках и со стаканом кофе в левой руке едва ли привлекал внешний мир, отчего он не повернул даже голову в сторону копошащейся за расписанной граффити колонной моста собаки, спешно пройдя по гниющим доскам и выйдя на каменистую, ведущую к лестнице непосредственно самого моста дорогу. «Тедди, сюда», ─ не оборачиваясь, мужчина позвал с осуждением лающего на древнеегипетских богов корги, что, несмотря на бойкость характера, оказался достаточно послушен и тотчас пустился на своих коротеньких, мягких ножках на голос уходящего из его поля зрения хозяина. Сет уткнулся куда-то в шею прижимающего его к столбу Гора, излившись в смуглую, горячую руку, когда сам несколькими мгновениями позже ощутил чужое семя на своей ладони. Они испачкали друг другу и без того нуждающуюся в стирке одежду, но позже, сидя на пахнущей сыростью осени траве возле реки и вытирая руки, лицо, и особо явные, липкие подтеки с ткани брюк никто из партнеров не выразил никаких сожалений вслух. Тонкая, белая кожа на ладонях красноглазого художника быстро покраснела от мутной, ледяной воды, но он категорически отказался от дерзкой, неуместной идеи «сокола» согреть их его дыханием и языком, что немного вернуло разомлевшего от воплощенной в реальность одной из фантазий с дядей поднявшегося с побережья в след за всунувшим руки в карманы тяжелого пальто живописцем бога неба. Бывшему правителю Египта и целого дня было бы мало, проведя он его полностью с Сетом, вот так бесцельно гуляя по окрашенному в золотисто-рыжий цвет Нью-Йорку, однако будучи известной личностью, Гор не принадлежал полностью себе, как и впрочем сам бог войны и пустынь, поэтому синеглазый мужчина напомнил дяде о невозможности еще больше оттягивать момент возвращения в отель, на что немногословный после спонтанной близости под мостом художник лишь кивнул головой, согласившись вернуться к припаркованному близ кофейни и, должно быть, сплошь покрытому крупными, прозрачными каплями дождя мотоциклу. «Сокол» не мог знать о чем думал так и не раскрывший рта всю дорогу Сет, руки коего временами сильнее сдавливали ребра Гора поверх шерстяной ткани пальто, но один только вид в боковом зеркале его развивающихся на ветру, полностью неприкрытых черным шлемом из-за доходящей до плеч длины кроваво-алых волос невольно заставлял растянуть тонкие губы в легкой, умиротворенной улыбке. Он все же не зря приехал в Америку вопреки гневу матери и предостережениям Аполлона, так как одно только осознание принадлежности ему пусть всего-то на несколько часов дяди придавало Гору смысл его перерождения, всю жизнь кажущегося мужчине каким-то пустым. Он царь без царства. Божество без верующих. Иная, отличная от увядшего в зыбких песках прошлого смертная жизнь была задушенному одиночеством «соколу» по-настоящему в тягость. Он остановился возле центральных, широких, со вставками из начищенного до блеска стекла дверей отеля, еще издалека заметив знакомый силуэт прислонившегося к капоту автомобиля грека ─ ныне секретаря и помощника по мелким, текущим делам живописца. Он не сильно изменился во внешности, на взгляд Гора: каштановые волосы стягивал тугой пучок, темно-серое, длинное пальто визуально еще больше подчеркивало широкие плечи греческого бога, а яркая, цветная татуировка в виде кофейно-красного цветка на золотисто-коричневой шее не могла не броситься в глаза бывшему правителю Египта еще в момент их первой личной встречи в смертных телах, когда желтоглазый помощник вышел из такси вслед за даже не обернувшимся в его сторону Сетом. Грек по-прежнему оставался в стороне, когда «сокол» слез с мотоцикла, подав руку, правда, проигнорировавшему его жест джентльмена художнику, что расстегнул смявший ему волосы шлем, как только опустился одной ногой на землю. Богу небу не были понятны мотивы пристально смотрящего, но едва ли делающего хоть какие-то попытки приблизиться или привлечь к себе внимание грека, из-за чего синеглазый мужчина даже растерялся поначалу, чуть ли не упустив направившегося, по обыкновению задрав выше головы нос при виде находящегося в его подчинении секретаря, в сторону массивной лестницы дядю. «Сокол» понимал, что действует незрело, если и вовсе не показательно, но все-таки у него сладко засосало под ложечкой от мысли показать греку, с кем провел ночь, очевидно, недоступный для него в этой жизни Сет, по причине чего синеглазый мужчина окликнул ушедшего вперед художника, будто бы забыл что-то сказать на прощание. И, когда бог пустынь нехотя развернулся на каблуках туфель, Гор мгновенно сократил расстояние, длиною в несколько крупных шагов перед ними, практически вплотную приблизившись к красноглазому партнеру. Но, как только его рука коснулась острого подбородка Сета, мягко придвинув к себе все еще припухлые губы, неожиданно бог войны резко оттолкнул его от себя так, что Гору чудом удалость удержаться на мокрой ступени, не потеряв равновесия. Повернувшись на громкий звук с силой захлопнувшейся автомобильной двери в сторону грека, синеглазый спонсор увидел укутанную поверх длинного платья в белый мех Нефтиду, что, выйдя из машины, неуверенно мяла ремень бежевой сумки, с каким-то отчаянием в светлых глазах смотря на словно оцепеневшего от подобного развития событий бывшего мужа. ─ Сет…─ Теплой рукой Гор попытался осторожно сжать замерзшую ладонь дяди. ─ Не смей даже прикасаться ко мне у нее на глазах, ─ тотчас вырвавшаяся из чужой пятерни рука с размаху ударила по лицу инстинктивно пошатнувшегося назад «сокола», обдав смуглую щеку огнем.