Кровь и золото

«Разве имел для Гора хоть какое-то значение весь брошенный к его ногам Древний Египет, если он сам, будучи царем, стоял на коленях перед одним только Сетом?» (с).

Кожа Сета была холодной, соленой от пота, когда алые, распущенные волосы липли к ней, внешне походя на засохшие кровоподтеки на молочно-белой, ничем не защищенной и так беспечно открытой любому для ножа шее. Все, как и тогда: ягодицы упирались в бедра, сильная, нетронутая ни татуировками, ни шрамами рука давила на смуглое плечо, полутвердый член скользил по животу бога неба всякий раз, когда красноглазый художник приподнимался, подмахивал задницей, одновременно с чем до теплых капель крови закусывал нижнюю губу ─ несмотря на то, что выбранная богом войны поза причиняла боль, Сет не желал ее менять, словно пытался превратить случайную близость с «соколом» в наказание. Приглушенный, тепло-медовый свет торшера слабо освещал наполовину скрытое волосами лицо, светло-красные ресницы подрагивали, ладонью Гор ощущал бугристый рисунок круглых, сигаретных ожогов на внутренней стороне бедра партнера ─ там, где не видно, если надеть схенти для выступления. Они не разговаривали друг с другом, все произошло в полной тишине, за исключением разве что скрипа двери и шороха сброшенной с плеч на пол номера кремовой рубашки бога войны и пустынь. Выходящие на проезжую часть, незанавешенные по желанию Гора окна гостиницы отражали неоновую, мигающую блеклым светом каждые тридцать секунд вывеску тату-салона в виде прыгающего гепарда, по запыленным стеклам скатывался прозрачными ручьями дождь, в бокале виски медленно таял лед. Богу неба хотелось лучше рассмотреть лицо дяди, убрать с его лба винные пряди, коснуться руками скул, плавно проведя рукой до острого подбородка, но стоило синеглазому мужчине лишь протянуть в сторону возлюбленного руку, как Сет с размаху ударял по ней, пренебрежительно отталкивал когда-то свободно ласкавшую его тело пятерню, не позволяя спонсору дотронуться до себя где-либо выше ног. Едва ли не до физической боли хотелось коснуться нежно-персиковых, открытых сосков с крупными ареолами, припасть губами к ним поочередно, чтобы после оставить на тонкой, осторожно оттянутой зубами коже след своего присутствия, или же, наоборот, зализать оставленные кем-то до Гора и уже успевшие выцвести бледно-фиолетовые синяки с разводами желтизны по краям на выпирающих ребрах, один только факт наличия коих говорил о не самом лучшем обращении по отношению к дяде его предыдущего партнера, будь то бывший инвестор, или же кто-то другой ─ в последние месяцы бывший правитель Египта не решался использовать соколиный глаз для подглядывания за сексуальной составляющей жизни художника, довольствуясь окончательному краху их супружеского счастья с Нефтидой. Тыльной стороной ладони Сет уперся в грудь Гора, приподнявшись на кровати и смяв под острым коленом простенькие, застиранные простыни, он соскользнул с члена, попутно с чем прикрыл рот, оказавшись на отсыревших половицах. Бога войны трясло, крупной дрожью сводило конечности, с губ тянулась вязкая слюна, неприятное, тянущее чувство в надчревье усилилось, с кончиков еще мокрых после душа волос каплями стекала вода по бледной спине вдоль болезненно выступающего позвоночника, один только взгляд на который вызывал у «сокола» сочувствие. Между ног стало снова мягко, наклонившись над бессчетным количеством раз поцарапанным каблуками постояльцев паркетом, художник слабо обхватил холодными пальцами горло, но уже в следующее мгновение, почувствовав прилив подошедшей к глотке тошноты, он убрал руку с шеи, поддавшись позывам, мужчина позволил себе облегчить желудок на гостиничный пол. Отодвинувшись от едко пахнущих остатков ужина еще ближе к ножке кровати, Сет не успел даже вытереть рот, как внутри него что-то сжалось, и смешанная с желчью рвота вновь заставила его согнуться, позабыть о том, насколько жалким, ничтожным и уязвимым, должно быть, сейчас выглядит бледнолицый художник в глазах вслед за ним поднявшегося с постели спонсора. Бог войны и пустынь чувствовал, как чужая рука бережно собрала его волосы, убрав с лица алые, испачкавшиеся в коричнево-желтых каплях сблеванной пищи пряди, однако физически не мог оттолкнуть от себя нежеланную ему ладонь. Наконец, откашлявшись, красноглазый мужчина с силой разжал смуглые, теплые и увешанные несколькими золотыми кольцами пальцы Гора, поджав под себя ноги, бог пустынь отодвинулся от племянника, вновь накрыл ладонью дергающийся кадык, отвел в противоположную от «сокола» сторону взгляд. Всего четверть бокала красного вина, скудный ужин жареной курицей в уличном бистро и две таблетки транквилизатора, запитые стаканом водопроводной воды ─ разве что-то из них, по мнению Сета, могло стать причиной насколько сильной тошноты? Сейчас мужчина как никогда раньше ненавидел себя, свой желудок и всю развернувшуюся перед едва ли ему знакомым, но гордо причисленным к «селебам» в интернете инвестором, что в любой момент может выставить его настоящим посмешищем перед своими же поклонниками в сети, разместив пост о том, что известный, узнаваемый везде и всегда из-за своего хамоватого характера художник заблевал кровать во время секса после восьмичасового знакомства со спонсором. Родившись в женской тюрьме на юге Америки от приговоренной к смертной казни за множественное количество преступлений осужденной и покинув только в совершеннолетнем возрасте приют, Сет приучил себя никогда ничего не ждать от людей, ведь зачастую та самая, протянутая из милосердия рука с пригоршней риса, оказывалась вполне способной часами сжимать звонко хлещущий по ребрам кнут. С приоткрытого окна поддувало, в ночном воздухе Нью-Йорка пахло мокрым асфальтом и гниющими листьями, убрав секущиеся пряди за ухо, бог войны и пустынь, устало откинул голову назад, упершись затылком в обклеенную старыми, с пожелтевшими рисунками наколотых на иглы бабочек обоями стену. Почему-то именно сейчас мужчине вспомнилась Нефтида, время ее первой беременности, когда они только-только переехали в Кентукки, и жена, подмяв под себя ноги на кухонной табуретке, за утренним кофе с ее любимыми круассанами, весело показывала в каталоге образцы обоев для будущей детской, где среди все различных пробников светловолосой богине больше всего понравились серебристые бабочки на светло-бежевом фоне. Кажется, супруги тогда шутливо спорили, что если родится мальчик, то придется все стены переклеивать в супергероев «Марвел», а блондинка просто терпеть не может последние выпуски комикса про человека-паука. ─ Не хотите воды? ─ тихий, глубокий голос Гора нарушил мысли Сета, заставив того нехотя развернуться в его сторону. ─ Или лучше сначала принести вам полотенце и чистую одежду? ─ к слову, рукав сброшенной художником рубашки был испачкан в желтоватом подтеке рвоты. Под сменной одеждой, очевидно, подразумевался гостиничный халат: светло-серый, жесткий от неправильной стирки, доходящий до колен, но успокаивающе пахнущий хлопком. ─ Почему бы тебе не пойти в задницу со своей заботой? ─ грубо бросил в ответ накрывший босые ноги краем сползшего на паркет покрывала бог войны. ─ А вообще принеси мне сигареты с зажигалкой из кармана пальто, если так сильно хочется поиграть в джентльмена, ─ горло саднило, побелевшие, потрескавшиеся губы все еще продолжали дрожать, когда во рту чувствовался горький привкус, который Сет все-таки не решился перебить остатками в стопке Гора виски. Как только дверь захлопнулась за спонсором, бог войны и пустынь, пошатываясь, поднялся с пола. Судя по тому, что синеглазый мужчина надел брюки, а не просто обмотал бедра полотенцем, он намеревался помимо сигарет еще спуститься в холл, чтобы вызвать горничную в номер. Сет сел на широкий подоконник, закинув ногу на ногу, перед чем он вынул из кармана темно-зеленого, повешенного Гором на спинку стула пиджака чужие сигареты и металлическую зажигалку, выронив на паркет выключенный телефон. Губами художник обхватил фильтр, приоткрыл шире окно, после чего провел кончиками длинных, узловатых пальцев по холодному, мокрому стеклу. Мужчина вспомнил, как десять лет назад стирал, размазывая маркер по ладони, рисунок со стаканчика из «Старбакса» после очередного потока угроз об увольнении от администратора за его художества в рабочее время, когда к кассе подошла Нефтида ─ невысокая блондинка в очках с немного растрепавшимся пучком и светло-коричневой сумкой-дипломатом. Она заказала в тот день кофе со льдом и попросила поближе посмотреть затертый руками бариста быстрый набросок остроносой собаки с ошейником, похожим на древнеегипетский нагрудник. Светловолосая богиня улыбнулась, уточнив, не Анубис ли это, на что красноглазый мужчина отмахнулся, ответив, что один из посетителей пришел с доберманом, оставив того на привязи, а так как двери стеклянные, то он занял себя зарисовкой пса, пока ждал следующего клиента. Рука как-то сама повела добавить к скетчу атрибут Древнего Египта, поэтому Сет не особо задумывался об этом. Позже, когда Нефтида стала заходить в «Старбакс» чаще двух раз в неделю, красноглазый художник узнал, что понравившаяся ему женщина, на его счастье, не замужем, а египтология для нее не просто увлечение, но и непосредственно связана с кандидатской диссертации ─ на тот момент египетская богиня заканчивала последний курс аспирантуры, попутно проводя занятия по всемирной истории в колледже, хотя после защиты мечтала попытать счастье устроиться в Йель. Не честно, что все мысли занимала одна лишь Нефтида, когда через несколько дней следовало открывать осеннюю череду перформансов, думалось притушившему недокуренную сигарету об обнаженное бедро Сету. Он планировал завтра до обеда проверить привезенный песок и остальные материалы, в целом осмотреть сцену и зал, а остальную часть дня посвятить зарисовкам артистов во время их репетиций, чтобы настроить себя на предстоящий показ, но, судя по тому, что сейчас он курил в начале второго ночи, было очень опрометчиво рассчитывать на своевременное пробуждение утром. Дверь скрипнула, в комнату вслед за Гором прошла молодая, немного растрепанная после сна горничная, что, увидев бога войны и пустынь совершенно голым, сидящим на запыленном подоконнике возле открытого окна, заметно смутилась, опустила голову, наклонившись к подсохшему пятну рвоты на паркете возле расстеленной кровати. Как будто опасаясь, что красноглазый художник выбьет из рук стакан воды, если его непосредственно передаст ему спонсор, бог неба осторожно поставил стакан на середину подоконника, сразу после чего положил сложенный вдвое отельный халат на сидушку стула вместе с двумя чистыми полотенцами, поверх которых мужчина также бросил упаковку «Мальборо» и зажигалку, хотя сейчас едва ли это было актуально ─ бог войны поджигал вторую сигарету из пачки «сокола». Дверь захлопнулась за горничной, одновременно с чем красноглазый мужчина поднес к пересушенным, пахнущим сигаретами губам стакан. Вода оказалась такой же холодной, как и стекло, к которому прислонился вплотную спиной Сет. ─ Почему ты это делаешь? ─ отпив, безэмоционально произнес вновь затянувшийся сигаретой художник. ─ Я тебе никто, но ты носишься вокруг меня, будто мы близки, ─ подушечкой указательного пальца бог войны собрал скатившуюся с ободка стакана каплю. ─ Вы напоминаете мне одного человека, с которым я когда-то был действительно близок, вот и все, ─ больше оправдываясь, чем отвечая на вопрос, отозвался подошедший к подоконнику Гор, ─ он никогда не любил меня, но в тот промежуток времени, что мы были вместе, я позволил себе полностью раствориться в своем счастье, поэтому не чувствовал его отстраненности, ─ смуглая ладонь бывшего правителя Египта накрыла открытое бедро партнера раньше, чем тот успел прижать тлеющий окурок к шрамированной коже. ─ Теперь вы, ─ дорожка пепла протянулась по обожжённой руке темноволосого мужчины, ─ почему стремитесь причинить себе боль? Ярко-синие, сапфировые глаза «сокола» смотрели на Сета так, как никто на него не смотрел: с теплой, практически ностальгической грустью, время от времени переходящей в восхищение, от которого, правда, почему-то начинало щемить в груди. Они ─ незнакомцы, которые еще восемь часов назад ни разу не видели друг друга вживую, но все же у художника создалось довольно странное ощущение за прошедший вечер, словно бы он уже когда-то снимал одежду перед этим мужчиной. ─ И где же сейчас тот похожий на меня человек? ─ он развернулся к открытому окну, бросил на проезжую часть затушенный окурок, слишком показательно сменив тему, чтобы уйти от ответа на личный для любовников на одну ночь вопрос про боль. ─ В какой-то степени он мертв, а в другой ─ жив, но, ─ губы синеглазого мужчины дрогнули, он медленно убрал руку с чужого бедра, одновременно с чем, должно быть, впервые за весь вечер отвел от бога войны взгляд, ─ в его памяти не осталось ни единого воспоминания обо мне, ─ черные, жесткие на ощупь пряди без укладки закрывали сведенные к переносице брови, на фоне темной кожи красивые, даже по мнению Сета, соколиные глаза будто бы светились, еще больше со стороны напоминая драгоценные камни. ─ Амнезия? ─ скорее оскалившись, чем улыбнувшись, бог войны и пустынь насмешливо приподнял одну бровь. ─ Да, наверное, можно сказать и так, ─ с каждым новым порывом осеннего, пробирающего до костей ветра Гору становилось все больше неуютно: хотелось как можно скорее захлопнуть деревянное, прогнившее ближе к основанию окно, ─ у вас замерзли ноги, ─ вернувшаяся на светлое бедро ладонь плавно огладила стройную, но заметно похудевшую ногу, чуть сжала торчащее, покрасневшее из-за холода колено, ─ возвращайтесь в постель ─ у вас содрано после рвоты горло, и не высохли волосы, ─ опустившись на корточки, бог неба мягко прижался губами к поврежденной сигаретами и напоминающей лед коже, плавно очертил кончиком языка свежий, светло-розовый ожог, параллельно с чем сжал в пятерне такую же холодную, как эта нью-йоркская ночь поздней осени, лодыжку художника, почувствовав еще один, ранее незаметный Гору и явно оставленный чем-то острым шрам, а, приподняв ступню выше, его неприятно удивило обилие мелких, засохших царапин и неглубоких порезов, скорее всего, оставленных от ходьбы босыми ногами по осколкам. ─ Вам нужно было пойти в скульпторы вместо того, чтобы стать резчиком по собственному телу, ─ cказанные бывшим правителем Египта слова задели Сета, он дернул ногой, но крепкие руки лишь сильнее стиснули прохладную стопу, ─ позволите мне доставить вам удовольствие, или уйдете к себе? ─ Удовольствие? С тобой? ─ красноволосый мужчина колко рассмеялся, бросив на «сокола» тронутый налетом высокомерия взгляд. ─ Секс с тобой годится только для самонасилия и дело здесь не в том, насколько ты опытен и промискуитичен, щенок, ─ бог неба ослабил хватку, благодаря чему богу войны удалось беспрепятственно выдернуть ногу из чужих рук. ─ Ты мне неинтересен, да и я сам не собираюсь выступать заменой для того любовника, который, с твоих слов, даже не помнит тебя, ─ кончиками пальцев художник провел по концам распущенных, чуть вьющихся после душа волос, заметив несколько оставшихся на пальцах красных нитей: теряя вес, ─ теряешь и волосы. ─ Возлюбленного, ─ твердо поправил спрыгнувшего с подоконника Сета Гор, ─ не подменяйте понятия: дядя для меня значил куда больше, чем просто произнесенный вами с пренебрежением «любовник». ─ Дядя? ─ красноглазый мужчина развернулся. ─ В современной золотой молодежи настолько не осталось морали, что уже для таких, как ты, и инцест стал нормой? ─ несмотря на явное осуждение, бог войны и пустынь не особо выглядел удивленным: выражение лица осталось по-прежнему меланхоличным, мужчина лишь несильно сморщил чуть вздернутый нос, словно от неприятного запаха. ─ Сет, зачем вы пришли? ─ грубость в голосе партнера каждый раз, хоть и подобно иголочному уколу, но ранила «сокола», синеглазый мужчина не хотел отвечать на вопрос про границы нормального в кровосмесительной любви, ведь почему-то Сета самого едва ли беспокоило еще в прошлой жизни, что его дорогая и всеми фибрами души желанная Нефтида также и родная сестра. ─ Вы сами постучали в мой номер в одной надетой на голое тело рубашке, и как только я открыл дверь, то ваш единственный предмет гардероба упал к моим ногам, однако как только я наклонился к вашим губам, то вы толкнули меня в грудь, сказав, что выше бедер вы не позволите мне прикоснуться. Бог войны молчал. Гор видел Сета жалким. Видел величественным. Но, в каком бы состоянии перед ним не представал дядя, «сокол» все равно продолжал смотреть на него снизу вверх, словно не он был царем Египта. Правой рукой художник несильно сжал горло ─ он так и не прополоскал рот. В номере Гора мужчина не думал обнаружить ванную, ведь в его была оборудована простенькая душевая. Красноволосый мужчина хотел набрать теплой воды, откинуться на пожелтевший, керамический борт с сеткой трещин. Действия Гора во многом являлись прямой противоположностью поступкам предыдущих спонсоров, что использовали свою власть, шантаж и угрозы в сторону жены, если Сет пытался вырваться с поводка, чему нисколько не пытался помешать менеджер, которому, если верить прессе, провинциальный художник всецело обязан своей популярностью. Да, за жизнь его много, кто сжимал за горло, как в буквальном, так и переносном смысле, но белые, костлявые, но в то же время до ужаса сильные руки с двумя родинками возле большого пальца мужчине никак не позволял забыть сероглазый американец, каждый раз давящий его шею до полуобморочного состояния за любое отступление от контракта. Возможно, в Сете действительно было что-то от бляди, ведь казненная за преступления мать, по словам сокамерниц, та еще поскуда, раз даже не знала, кто отец ее ребенка, но даже так мастер песочной живописи не считал, что чем-то заслужил столь грубое, унижающее его отношение. Засочившаяся ржавыми струями из старой лейки вода напомнила своим цветом засохшую кровь. Ровно, как и несколько месяцев назад, на махровом полотенце, когда Нефтида в очередной раз потеряла ребенка, упав с лестницы в мастерской. Будучи изгрызенным собственными сомнениями, действительно ли его первенца жена спустя столько лет бесплодия носит под сердцем, бог войны впервые не сдержал гнев, испачкав дрожащие руки кровью нерожденного сына. Развод ─ это наказание, назначенное Сетом самому себе, и для исполнения которого художник обратился даже в суд, ведь богиня мира до последнего держалась за брак, не давала согласие. ─ Вы, как художник, должно быть, знаете о кинцуги, ─ голос вошедшего в ванную комнату «сокола» на секунду отвлек бога пустынь от мыслей, собравшись, красноглазый мужчина прибавил горячей воды, отвел подальше начавшую трястись руку с душевой насадкой, ─ японская техника реставрации, когда разбитую посуду склеивают, заливая полость трещины золотом, тем самым образуя шов, ─ смуглая рука Гора убрала со спины распущенные волосы партнера, очертив самыми кончиками пальцев линию выступающего позвоночника. ─ Некоторые такие изделия возводят в ранг с произведением искусства, но полностью разбитой, расколотой на десяток осколков вазе, как бы ее не пытались заново собрать, озолотить множественные шрамы, ─ прохладная ладонь осторожно накрыла покрасневшую от горячей воды пятерню Сета, после чего медленно опустила слишком высоко поднятую лейку, ─ никогда не стать той, чем она была до своего краха, ─ с запястья загорелая рука поднялась выше, мягко проскользнув до острого плеча. ─ Вы тоже, как посуда кинцуги, полностью разбиты внутри, но внешне умело замаскировали боль золотом. Рука, но теперь уже Гора, вновь легла на горло бога войны и пустынь, под пальцами «сокола» ощутимо пульсировала кровь в сдавленных артериях.