Кровь и золото

На рассвете он понял, что больше не может оставаться в Мехико. Кровать скрипнула под весом поднявшегося Гора, светло-бежевые, отельные простыни все еще оставались влажными от подсыхающего алкоголя и пота, несмотря на слабо включенный кондиционер. Бог неба, присев на корточки, искал свое нижнее белье под одеждой незнакомых ему людей ─ мужчина, занявший правую половину постели с татуировкой на манер японских якудза на шее, кажется, был одним из приятелей Аполлона, когда остальных четырех человек, расположившихся кто-где в просторах огромной комнаты, «сокол» встретил впервые на вечеринке греческого бога, поэтому не имел ни малейшего представления даже об их именах. Прошлая ночь оставила оскомину и ворох разноцветных перьев, слетевших с праздничного костюма одной из многих, подпадающих под описание «золотой молодежи» мексиканок. Гор надел на голое тело не свои брюки, решив, что потеряет еще больше времени, или же преждевременно разбудит своих любовников, если не прекратит шорох одежды. Взяв одной рукой кофейные, летние туфли, он осторожно приоткрыл дверь номера, стараясь как можно дольше оставаться бесшумным. Под босыми ногами заметно ощущался холод кафельных плит, с кончиков взъерошенных, наспех зачесанных назад рукой волос каплями скатывался пот, блестя на смуглой коже, золотые, среднего размера кольца, вдетые в темные соски, всегда выделялись на широкой груди, независимо от желания мужчины привлекали к себе внимание. Матушка говорила, спускаясь по устланным мягким ковром лестнице, вспоминал Гор, что у богов светятся глаза, будь они людьми, или животными, когда они встречают себе подобных, однако, скольких бы он не «перепробовал» похожих на дядю мужчин, но ни у одного из них никак не выделялись глаза, за исключением того художника из Штатов, аккаунт коего ему показал Аполлон, случайно наткнувшись на подкаст с подборкой эпизодов тогда ещё непопулярного, посвященного Древнему Египту перформанса. В своем перерождении греческий бог искусства и красоты полностью оправдывал свое прежнее предназначение, отчего влиться в творческий круг Гору и заявить о себе, как о спонсоре, спустя восемь лет неусыпного наблюдения за жизнью красноволосого мастера песочной живописи не составило особого труда. Сокол, верный слуга и друг, чье рябое горлышко было стянуто ярко-синей лентой, доносил порой о том, что постороннему человеку не следовало знать, но погруженный в полное отчаяние бог неба не мог лишить себя хотя бы простого созерцания последней жизни дяди в человеческом обличье, если по воле судьбы Нефтида забрала его сердце первой, а она была, есть и будет оставаться единственным для Гора соперником, в битве с которым выбор бога войны падет не на бывшего правителя Египта. Левым, соколиным глазом он видел, как под двумя нагими телами сминались простыни, полные, бледно-розовые губы Сета прижимались к молочно-белой шее супруги, сильные руки мягко ласкали молодую, аккуратную грудь, пока светловолосая богиня скользила стянутой тонкими серебристыми браслетами рукой по упругой, горячей плоти партнера. Смотреть на своего любимого в объятиях другого человека ─ словно самому нож втыкать в открытую рану, каждый раз с нажимом проворачивая сталь внутри. В такие моменты Гор, как никогда, желал их браку распасться, склоняясь над стопкой коньяка в очередном баре и едва ли обращая внимание на помогающую ему расслабиться незнакомку между расставленных в стороны ног. Признаться, каждый выкидыш Нефтиды из пяти неудачных беременностей теплил в душе «сокола» слабый отголосок надежды, ведь не смотря на то, что в смертных обличиях боги полностью бесплодны даже от себе подобных, светловолосой богине, в наказание за измену с Осирисом навсегда запечатавшей свои воспоминания, и самому Сету, ошибочно считающему обрывки памяти видениями, вызванными психическим расстройством, не могло быть известно об этом, отчего они в течение нескольких лет не оставляли попыток зачать ребенка. В последний год их отношений ситуация дошла до абсурда: желание иметь полноценную семью пеленой заслонило разум Нефтиды, постепенно превратившись в настоящую одержимость, которой порой ужасался даже давно переставший получать удовольствие от прохладной близости с женой бог войны и пустынь. ─ Все-таки решил взаправду сбежать? ─ убрав с лица намокшие после плавания золотые пряди, обратился к подошедшему к краю бассейна «соколу» Аполлон. ─ Ты сам знаешь, но я не могу не предупредить еще раз, ─ облокотившись загорелыми руками на светло-зеленый кафель плитки, продолжил греческий бог, ─ Исида будет в ярости, если узнает, что ты продолжаешь искать встречи с Сетом, ─ светловолосый мужчина настолько приблизился к борту, что вплотную уперся ребрами. ─ Я вот даже не пытаюсь найти своих жен в этой жизни, хотя каждая из них когда-то была по-своему дорога, но наша эпоха давно прошла, поэтому не вижу смысла из руин возводить колонны. ─ Тем не менее, связью с братом по отцу ты дорожишь, ─ опустившись на холодную, еще не успевшую нагреться под лучами жгучего мексиканского солнца плитку, Гор скрестил ноги, положив возле себя летние туфли. ─ Даже не пытайся отмахнуться тем, что ценишь Гермеса только из-за казино, ─ увидев открытую, своей красотой и ненавязчивостью невольно располагающую к себе любого улыбку бога искусств и красоты, синеглазый мужчина не смог не улыбнуться в ответ, ─ я буду скучать, ─ наклонившись, бывший правитель Египта поверхностно коснулся губами края чувственного рта друга, но прощаясь не с ним, а с жизнью, полную роскоши, бессмысленного богатства и пошлости, которую он вел все эти восемь лет, следуя за Аполлоном ─ единственным, кто протянул ему руку, когда, разгорячившись из-за собственного бессилия по поводу брака дяди, Гор был готов сорваться с крутого склона на максимальной отметке спидометра мотоцикла: тело хоть и сильное, но не бессмертное. ─ Исида заставит тебя выбрать между ней и Сетом, и ты это должен лучше меня предвидеть, Гор, ─ тихо произнес в спину поднявшемуся «соколу» греческий бог. ─ Тогда мне придется выдвинуть ответный выбор между собой и Осирисом, ─ в ранее мягком, бархатном голосе бога неба сейчас стал отчетливо пробиваться лед. ─ Я никогда не сомневался в искренней любви матери к себе, но и никогда не забывал, что изначально я был рожден лишь в качестве инструмента для свержения дяди с трона, и, сложись обстоятельства иначе, мои родители, могущественные боги Древнего Египта, не стали бы продолжать свой род, ─ больше всего на свете «сокол» старался избежать крайностей, однако прекрасно понимал, что матушка будет против его союза с демоном ─ именно так окрестили люди падшего бога войны после вердикта суда Эннеады. Нет ничего больнее выбора между матерью и возлюбленным, ведь это выбор меж двух сердец. ─ Ты заслуживаешь быть счастливым: с ним, или без него. ─ На счастье без дяди у меня будет достаточно жизней в будущем, но на счастье с ним осталась всего одна, ─ последняя реинкарнация матери значила и последнюю реинкарнацию ее брата.

***

Он видел, что Сет похудел: пиджак висел на нем, горловина заметно отходила вместе с рубашкой, обнажая острые зубцы выступающего позвоночника. Развод истощил не только эмоции, но и тело, смотря на утянутый до последнего отверстия ремень на классических брюках, Гор испытывал неподдельную тревогу за здоровье остающегося к нему полностью безразличным партнера. Вспоминая их божественную жизнь, то, как сложно было уговорить дядю во время болезни съесть хотя бы пару кусочков голубиного мяса, или дольку яблока, бог неба нисколько не удивлялся подобному отторжению еды красноглазым мужчиной, что, будучи погруженным в работу, дабы подавить в себе порожденные разводом переживания, абсолютно наплевал на сбалансированное питание. Даже сейчас, сидя за одним столиком со своей командой, он за весь вечер не притронулся ни к единому блюду, сжимая между пальцев тонкую ножку неполного бокала вина и равнодушно смотря в черный экран выключенного телефона. У Гора самого желудок сводил так, что хотелось буквально наброситься на выложенные горкой перед ним бутерброды с мягким сыром и креветками, так как последний раз он ел еще в самолете, больше пяти часов назад, но у бога неба кусок в горло не шел, смотря на наказывающего себя голодом художника. На коленях синеглазого мужчины лежал вдвое сложенный бомбер с расшивкой золотыми нитями буквы «E» на груди ─ символический подарок менеджера на память о спонсируемом Гором проекте серии перформансов «Эннеада». К слову, их надевали все члены команды для интервью с журналистами на манер актеров «Нетфликс». Бог неба уже видел подобное, так как в детстве Исида его брала пару раз на съемки, но сидеть весь день в помещении персонала с малознакомыми людьми «соколу» не особо нравилось, поэтому по большей части Гор проводил время в номере, в одиночестве, но без постоянно мельтешащего из комнаты в комнату персонала. Стены отеля внешне хоть и отличались от стен приюта, в котором «сокол» рос до того, как синеглазая богиня нашла его, но в пустой спальне, забравшись с ногами на подоконник и безучастно смотря в окно, дожидаясь возвращения матери, мальчику тогда казалось, что его жизнь в семье нисколько не отличается от жизни в детском доме. Матушка постоянно, с первого дня встречи наказывала скрывать свою божественную сущность от других, никому не доверять, ни с кем не сближаться и нигде не оставаться подолгу. «Боги не могут быть оседлыми, а смертные нам не ровня», ─ обнимая сына за голову, взволнованно говорила мать, ─ «тело больше не бессмертно, и найдутся те, кто воспользуются нашей слабостью, Гор», ─ в тот день она дрожала, прижавшись к груди, бог неба слышал, как быстро билось сердце Исиды, ─ «некоторые люди более жестокие, чем Арес и Марс», ─ она целенаправленно упустила упоминание Сета, назвав греческого и римского богов войны, ─ «а боги в своих перерождениях порой проигрывают им в слабости», ─ смуглые руки перебирали чуть вьющиеся в детстве, темные волосы Гора. В людском мире ее магии хватало лишь на правдоподобные перевоплощения в роли, списываемое режиссером на бесспорный талант молодой актрисы. Долгое время единственным другом, немым собеседником и способом хотя бы через птицу увидеть мир вне отелей оставался подаренный матерью сокол с ярко-синей лентой на горле. Становясь старше, замкнутость не проходила, а, все больше и больше погружаясь в книги по египтологии, оставшиеся воспоминания постепенно возвращались, с каждым годом открывая для юноши все новые и новые аспекты его прошлой жизни. В девятнадцать лет он вспомнил Сета, в двадцать ─ смог найти и тут же потерять надежду, в двадцать один его жизнь превратилась в череду нескончаемых развлечений, сейчас, в двадцать восемь лет, бог неба впервые начал видеть смысл в своем перерождении, сидя по правую сторону от дорогого ему человека. ─ Сколько еще ты собираешься рассматривать мою бирку от пиджака? ─ холодным, чужим голосом нарушил мысли задумчиво подпершего кулаком подбородок «сокола» Сет. ─ Или же у меня шея в чем-то испачкана, раз ты весь вечер пялишься на нее? ─ на фоне всех остальных присутствующих только они вдвоем выглядели отстраненно, словно их совершенно не интересовало торжество. ─ Вам некомфортно мое общество, или же вас утомляет общий шум? ─ Гор сменил тему, ответив прямолинейным вопросом на такой же прямолинейный вопрос. ─ Если проблема во втором, то могу предложить выйти на улицу, как раз сам думал выкурить несколько сигарет, ─ в полумраке, создаваемом торшерами, короткие, зачесанные назад перед банкетом волосы бывшего правителя Египта казались такими же черными, как ночь, когда алые, доходящие до плеч волосы бога войны ближе к концам отливали золотисто-медным. ─ Второй пары легких у тебя не будет, ─ пригубив вино, сухо отозвался красноглазый мужчина, ─ сколько тебе? ─ «сокол» привык к вопросу про возраст, так как в двадцать восемь он выглядел на двадцать, да и к тому же Исиде было сорок, что вызывало непонимание у тех, кто не знал об усыновлении. ─ Двадцать восемь. ─ А выглядишь совсем щенком, ─ с тихим стуком он поставил тронутый отпечатками пальцев бокал на лакированную поверхность стола, поправил сползшее до второй фаланги из-за худобы обручальное кольцо. ─ Права-то есть на мотоцикл, или он чисто для фоток выебнуться в сети? ─ развернувшись, Сет расправил складки на пиджаке, убрал с плотной ткани упавший волос. ─ Куда вы хотите уехать? ─ Подальше от этого скопища фриков, ─ бросив бумажную купюру на стол возле ножки бокала, Сет вышел из-за стола, молча направившись к выходу. Напоминать, что банкет полностью оплачен не было смысла ─ бог войны и пустынь не терпел ни перед кем оставаться в долгу. Он отключил телефон сразу после того, как надел шлем, не желая хотя бы на пару часов оставаться в доступе для менеджера, помощника, или кого-либо еще. Нефтида звонила еще до начала фуршета, но красноглазый мужчина не принял звонок ─ он не был готов говорить с бывшей супругой, хоть и понимал, что с его стороны жестоко настолько резко прекращать общение. За десять лет отношений, восемь из которых в браке, у Сета в голове даже мысли не было, чтобы возжелать другого человека, однако сейчас, когда все любовные чувства к богине рождения и смерти были окончательно похоронены, начала разрастаться боль, и порой ею хотелось сполна поделиться с Нефтидой, не только заставить ее страдать, но и почувствовать себя преданной. Красноволосый художник ненавидел себя за подобные порывы и всегда, всегда пресекал их на корню, но все же, глубоко в душе он не мог соврать самому себе, что не желает этого, хотя никогда не позволит себе направить стрелы в сторону некогда любимой жены. Холодные, мраморно-бледные руки Сета легли на ребра Гора, сцепившись кольцом, ─ вопреки пламенному нежеланию бога войны как-либо прикасаться к спонсору, это был самый надежный способ держаться при езде на большой скорости. Смятый подол пальто ощущался сзади жесткими складками, но красноглазый мужчина предпочел не обращать внимание на это, хотя по своему характеру был очень раздражительным, и малейшая мелочь могла с легкостью вывести художника из себя. В лужах отражались огни фар проезжающих машин, винные, выбивающиеся из-под мотоциклетного шлема волосы развивал осенний ветер, непокрытые перчатками ладони мелко дрожали от холода на чужой груди. Ему было абсолютно плевать куда ехать, в висках пульсировала кровь, а голова болела так, словно ее стягивал стальной обруч, мучавшая бога пустынь весь вечер тошнота усилилась: желчь поднялась с пустого желудка к горлу. Сету никогда особо не нравился Нью-Йорк, по сравнению с Луисвиллом, одним из самых красивых, старинных городов штата Кентукки, где окна их спальни с Нефтидой выходили на музей современного искусства, граничащий с совсем крошечной пекарней. Перед работой она часто заходила туда, чтобы купить еще горячих круассанов и стаканчик кофе, который супруга выпивала буквально на ходу, стуча каблуками бежевых, ее любимых туфель с заостренными носками по асфальту. Гор остановился, когда они достаточно далеко отъехали от отеля. Сняв шлем, бог неба прислонился к мотоциклу, зажал губами кончик сигареты, после чего щелкнул зажигалкой в воздухе, на мгновение осветив усталое лицо смотрящего в сторону Сета. Ему было хорошо знакомо это выражение лица дяди, когда тот безучастно всматривался вдаль, чуть поджимая нижнюю губу и сдвигая к переносице алые брови, словно испытывал физическую боль. Несмотря на то, что Сет не знал, что осколки воспоминаний, которые мучают его всю жизнь, на самом деле принадлежат ему, «соколу» казалось крайне непривычным не слышать от партнера даже малейшего упоминания Анубиса. С одной стороны, Гор испытывал некое облегчение, что бог пустынь не страдает хотя бы из-за этого, но с другой, понимал, что без всех кусочков памяти никогда не собрать полностью паззл. В принципе недостающие фрагменты, может, и можно было бы попробовать искусственно воссоздать, однако синеглазого мужчину сильно тревожило нежелание дяди вообще как-либо «проживать» свои видения ─ еще одно подсмотренное таинство личной жизни художника, что изо всех сил, с помощью таблеток, алкоголя и груды выкуренных сигарет пытался убить в себе образ бога войны и пустынь в ужасающей его маске осла, которую он сам вынужденно надевал для последней сцены перформанса. ─ Здесь есть недалеко неплохое бистро, ─ как бы невзначай произнес выдохнувший сигаретный дым Гор, услышав собственное слабое урчание желудка, ─ ничего особенного, конечно, просто уличная еда, но по вкусу мне даже показалась лучше ресторанной, ─ мужчина жил какое-то время в Нью-Йорке, поэтому вдоволь исколесил все крупные районы, ─ еще там очень любезная хозяйка, она хоть и слепая, но во многом сама справляется с готовкой, ─ на черном пальто бога неба сверкали капли дождя. ─ Я не голоден, ─ сквозь зубы процедил все также одиноко всматривающийся в темное, беззвездное небо Сет. ─ Тогда просто выпейте кофе, и я отстану от вас, ─ холодные, скользкие от мелкого дождя пальцы красноволосого художника вырвали из руки «сокола» тлеющую сигарету. Затянувшись, он наступил на нее каблуком. А хотелось затушить об себя. Там, на внутренней стороне бедра Сета, вдали от чужих глаз, покрытая ожогами кожа давно превратилась в пепельницу. Они не подходили этому месту: слишком дорогие костюмы и слишком свободолюбивые взгляды для рабочего района. Темно-зеленый, с золотыми вставками пиджак явно бросался в глаза повернувшимся в сторону вошедших мужчин посетителям, но в помещении было слишком жарко, чтобы остаться в пальто, которое, собственно, тоже шло в контрасте с верхней одеждой гостей. В зале пахло жареным мясом и специями, пододвинув стул на высокой ножке, Сет занял место возле окна, закинув ногу на ногу и расстегнув первые несколько пуговиц светлой рубашки. Кофе был предлогом, на подносе принесли две порции куриных ножек в кукурузной панировке, и, как бы не пытался возразить дядя, что деньги выброшены на ветер и он даже не притронется к еде, бог неба мог не сомневаться: от транквилизаторов, что ему выписал психиатр, художника уже блевало несколько раз, когда он их принимал на пустой желудок, так что между бессонной, полной кошмарных видений ночи и отхождения от принципов, красноглазый партнер выберет последнее. Кончики бледных пальцев и губы блестели от жира, каждый раз наклоняясь, чтобы откусить с кости мясо, Сет невольно наклонялся в сторону даже прерывающегося в такие моменты от еды Гора, дабы еще ближе рассмотреть самое красивое для него, родное лицо, по которому «сокол» очень долго скучал. Аполлон позвонил, когда уже поднесли кофе, так что бывший правитель Египта все-таки ответил на звонок, посчитав нужным хотя бы через друга узнать, насколько сильно злится сбрасывающая трубку весь день мать. Мужчина собирался обмолвиться парой-тройкой предложений с греческим богом, поэтому, зная непредсказуемость дяди, предпочел говорить при нем, а не выйти для собственного удобства на улицу. От приятеля «сокол» узнал, что у Исиды с завтрашнего дня начнутся съемки в Тоскане, в Мехико по-прежнему жарко, а в Айдахо больше не видели с тех двух раз шакала. На первый взгляд могло показаться, что бог искусства спокоен, его голос ласков и приятен на слух, как всегда, но все же Гор смог услышать завуалированные ноты волнения, если даже не тревоги. Аполлон будто бы не мог сказать вслух то, о чем очень хотел предупредить Гора. «Надеюсь, ты принес мне не весть о нахождении Осириса», ─ машинально мелькнуло в голове синеглазого мужчины. ─ Что? ─ с все тем же холодом бросил отпивший кофе Сет, заметив слишком явно помрачневшее после телефонного разговора лицо партнера. ─ Ничего такого, просто на минуту собственные мысли стали громче голоса собеседника, ─ слабо попытался улыбнуться бог неба, сжав в правой руке керамическую ручку белой чашки, ─ если вы закончили, то нам стоит возвращаться, обратная дорога может занять больше времени с учетом ночных пробок, ─ на настенных часах доходило двенадцать. ─ Или же вы не планируете сегодня ночевать в отеле? ─ Гор подумал, что сейчас наиболее удачный момент, чтобы озвучить то, к чему он начал вести еще в банкетном зале, предложив художнику выйти вместе с ним на улицу. ─ А есть варианты, кроме того, как затащить меня в постель в другом отеле? ─ с пренебрежением в голосе отозвался бог войны и пустынь. ─ Послушай сюда, щенок, ты можешь хоть кем мнить себя в социальных сетях, Гором или Людовиком IV, но вот произвести впечатление своими потугами в джентльмена на зрелого мужчину у тебя не получится, ─ признаться, красноглазому мужчине доставляло определенное удовольствие принижать своего спонсора, ─ да, у тебя все при тебе, ведь ты молод, а деньги сверху в комбо со смазливой внешностью позволяют тебе купить любого, кто бы вызывал у тебя интерес, ─ художник заправил алую прядь за ухо, ─ ты не оригинален, но и не переходишь грань, то ли из-за моего предупреждения, то ли просто еще яйца не настолько стальные в отличие от предыдущего спонсора, ─ тот мужчина добился всего, чего хотел от Сета с помощью шантажа в сторону Нефтиды, так что прилюдно сломанная челюсть, по мнению художника, лишь капля в море того, что бы он хотел сделать в ответ. ─ Ты прост, поэтому скучен. ─ Вы не похожи на человека, кто выбирает себе партнера на одну ночь. ─ Много ты обо мне знаешь. ─ Я возьму два отдельных номера, если вы этого желаете.