Кровь и золото

Под лучами палящего солнца плавилась краска на алых глазах Сета, черными струйками стекала по лоснящейся от пудры коже, тем самым слипая между собой ресницы. Мужчине было невыносимо жарко, хоть из одежды на нем были только белая схенти и золотые браслеты на ногах и руках. Пески Египта жестоки к путникам не только затаившимися скорпионами: ночью они холодны, а днем ─ обжигают, до крови царапая жесткими песчинками ступни. Он больше не бог. Браслет покрепче кандалов сковывал запястье, от которого по бледной руке выше темной дымкой растекалось проклятие. Распущенные, доходящие до середины спины и напоминающие своим цветом свежую кровь на песке волосы, неприятно липли к влажной коже, с жестких концов стекал пот, собираясь крупными каплями в углублениях ямочек на пояснице. Наклонившись к реке, он зачерпнул стертыми в ссадинах ладонями пригоршню нагретой солнцем воды, аккуратно протер пыльное лицо, стараясь не задеть и без того поплывшие чернила. С тихим шорохом соскользнула белоснежная ткань с бедер на землю, после чего с легким звоном скатились в песок с рук и ног украшения. Обхватив одной рукой мешающиеся волосы, мужчина медленно вошел в теплый в утреннее время Нил, с грустью вспомнив, что многие его последователи считают, что бог войны и пустынь взаправду принимает ванны из крови принесенных в его честь жертв. Волны мягко омывали широкую грудь, под ногами перекатывались шершавые камни, заходя дальше, Сет почувствовал, как его правого плеча еле заметно коснулось соколиное перо. Он расслабленно прикрыл глаза, отдаваясь теплоте наступающего дня. Золотые, массивные браслеты до болезненных мозолей натерли алебастровую кожу, когда засохшие и заново открывшиеся раны щипались от речной воды на месте сброшенного мужчиной на берегу вместе с одеждой нагрудника. Жизнь в теле обычного египтянина давалась нелегко: мучал голод, доконала жажда, а мышцы, какими жесткими они бы не казались внешне, были совершенно бесполезны на пределе своих человеческих возможностей даже с полубогом, вдобавок к чему угнетающие мысли о конце его бессмертия отравляли разум Сета. Демон. Именно подобное обращение красноволосый мужчины слышал в свою спину со всех сторон. Десятки мужчин и женщин были подвергнуты казни из-за даже отдаленного сходства с алым, проклятым цветом его волос. Ранее скрывавшая лицо маска осла, упав вместе с последней гордостью бога войны и пыльных бурь перед ногами Маат после последнего дня тяжбы с Гором, раскололась ровно также, как и пошел крупными трещинами авторитет бывшего владыки Верхнего Египта. Вдохнув пересушенным ртом воздуха, он нырнул в Нил с головой, позволил себе хоть какое-то время заглушить в голове кричащие в его сторону с трибун голоса богов. ─ Дядя, вы сегодня снова совсем не спали, ─ тихим голосом проговорил тотчас поднявшийся с украшенного вставкой из слоновой кости ложа Гор, как только Сет рукой оттянул плотную, скрывающую от солнца ткань шатра, ─ неужели, вас даже в одной постели со мной терзают чудовищные сновидения? ─ с мокрых, небрежно переброшенных на одно плечо волос стекала по груди к плоскому животу вода. Тыльной стороной ладони мужчина растер опухшие от бессонницы, слез и песка глаза, размазал по белым щекам грязные разводы краски. ─ Сколько же в тебе самомнения, мелкий сокол, ─ с раздражением, но без тени зла бросил наклонившийся к обрамленному драгоценными камнями зеркалу на золотой ножке, одному из подарков Гора, Сет, ─ думаешь, если я трахаюсь с тобой, то ты имеешь право спрашивать меня о подобном? ─ краем специально нарезанной на множество небольших лоскутов для косметических нужд ткани мужчина, предварительно обмакнув его в чашу с водой, аккуратно провел вдоль нижнего века, стер темный подтек туши с ресниц. ─ Мой сон, как и, собственно, все остальное обо мне, не касаются тебя, ─ рябые, с застрявшими в них частичками песка и пыли перья правого крыла правителя Египта нежно коснулись обнаженной спины красноволосого мужчины, щекоча тонкую кожу, провели по торчащим лопаткам. ─ Лучше бы ты с таким рвением об Исиде беспокоился, чем обо мне, ─ золотые, продолговатые серьги невольно колыхнулись от движения головой. Гор не спорил: он в принципе не терпел словесных перепалок с дядей, к тому же, по поводу матери Сет был прав ─ Исида сейчас нуждалась куда больше в поддержке, чем кто-либо другой. Чистым, более крупным обрезком ткани бог войны провел по мокрым, облепившим спину волосам, промокнул светлый лоб. Иногда он позволял племяннику стирать макияж с глаз, или по особым и крайне редким случаям ─ расчесывать алые пряди, собирать их в более удобный для повседневной прически хвост в обмен на чистку запорошенных песчаной пылью крыльев, однако сегодняшнее утро не подпадало под подобные случаи, отчего Сет достаточно резко вырвал локоны из загорелых рук. ─ Не желаете вина, фруктов? ─ один факт того, что правитель Египта сам пробует принесенные слугами алкоголь и еду, прежде чем предложить ему, льстил Сету, хоть мужчина старался никогда этого не показывать, наоборот, скрываясь за железобетонной самоуверенностью, что от обычного яда бывший бог не умрет. ─ На рассвете доставили несколько кувшинов греческого вина, ─ улыбнувшись, племянник отошел в сторону рассчитанного на двоих человек столика с одной единственной, украшенной египетским орнаментом ножкой посередине. ─ Также есть засоленные бекасы и утка, на ваш вкус, ─ услышав журчание желудка, все тем же бархатным голосом продолжил склонять партнера к трапезе Гор. ─ Налей вина, ─ суховато согласился оттянувший одной рукой веко, дабы правильно растушевать нарисованную аспидной краской стрелку красноволосый мужчина. Сет притронулся к кубку только после того, как его полностью удовлетворил получившийся результат выполненного по последней египетской моде макияжа на лице, а не оставляющий его ни на минуту одного племянник наконец-то занялся собой, переместившись в противоположную сторону шатра. Темно-фиолетовый виноград, как и заботливо нарезанные Гором персики, оказался сладким. Черный сок тоненькой струйкой стек с полных, чуть подкрашенных румянами губ, оставил липкий, заметный для повернувшегося к нему племянника след на подбородке. После первой ночи страшного суда Эннеады синеглазый мужчина никогда не позволял себе брать горячо любимого дядю силой, или принуждать его к тем действиям в постели, кои по тем, или иным причинам Сет твердо отказывался выполнять. Однажды молодой правитель спросил, думает ли он о Нефтиде в те моменты, когда над его кадыком смыкаются чужие зубы, а плоть под схенти уверенно сжимает мужская рука, на что разозленный подобной фразой любовник со всей вложенный в свой кулак силой ударил племянника в, казалось бы, выкованные из стали ребра. Один только факт о возможности представлять свою жену в момент близости с другим человеком оскорблял глубокие чувства Сета, несмотря на до сих пор не утихшую боль от предательства. Он бы мог простить простую измену с Осирисом, если бы только некогда любимая и желанная женщина не родила ребенка, долгожданного для Сета первенца, от мужа Исиды. Осознание того, что в Анубисе не его кровь, разрывало сердце красноглазого бога. Да, двери темницы Нефтиды никогда не были заперты снаружи, да только во сто крат лучше физическое заточение, чем нескончаемые муки от возможности видеть друг друга после случившегося каждый день. Смуглые, стянутые золотыми кольцами и перстнями пальцы накрыли застывшую в воздухе с горстью винограда ладонь. Обойдя тахту, Гор опустился на колени перед Сетом, после чего провел по гладкой, как заморский шелк, ноге. Кончиком языка синеглазый мужчина проследил от натертой из-за браслета щиколотки до колена, сначала легонько прикусив молочную кожу, но уже в следующее мгновение более болезненно оттянув ее зубами. На языке чувствовался вкус дорогих масел, которые привычно втирал в свое тело после купания бог пустыни. Наклонившись, чтобы оставить мягкий поцелуй между пальцами на ноге, «сокол» почувствовал несильный толчок в плечо. В отличие от правителя Египта, его партнер не был любителем долгих, характерных для женщин, по его мнению, прелюдий. Схватив обеими ладонями обнаженную стопу дяди, Гор дернул ее на себя, тем самым заставив красноволосого любовника подвинуться ближе. «Так и не успокоишься, пока не получишь свое», ─ с колкой усмешкой бросил поднявшийся с ложа Сет, ─ «постарайся не разочаровать меня», ─ одним движением руки мужчина сбросил с бедер схенти, вслед за чем он оперся ногой на тахту, одновременно с чем грубо придвинул голову племянника к своему паху. Длинные пальцы зарылись в смольных, доходящих до скул волосах бога неба, когда тот сжал основание пока еще расслабленного члена, ласково лизнув вдоль линии оставленного Осирисом шрама на внутренней стороне бедра. Племянник зубами оттянул крайнюю плоть партнера, предварительно несколько раз пройдясь кончиком языка по выступающим венам, он плотно обхватил розоватую головку губами, принявшись рвано водить ладонью по твердеющему стволу. Почувствовав левую руку племянника на своей ягодице, бывший правитель Египта не стал возражать, несмотря на то, что мужчине крайне не нравилось, если Гор отвлекался от его члена во время оральной близости. Ткань шатра колыхнулась ─ один из личных слуг Гора пришел забрать пустые блюда и остатки вина после завтрака, однако, увидев своего высоко почитаемого господина у ног красноволосого, презираемого самой Эннеадой бывшего бога войны и пустынь, застыл на месте, невольно выронив из руки на холодный под тенью купола песок серебряный поднос. ─ Ты рискуешь потерять влияние у своих подданных, ─ Сет оттянул темные волосы «сокола» на затылке, ─ разве подобает великому правителю, владыке солнца и неба так унижаться перед своим врагом? ─ на последней фразе, разгорячившись от собственных слов, красноволосый мужчина грубее толкнулся в жаркий, покорно ласкающий его рот когда-то победившего на финальном состязании противника. ─ Смотри внимательно, как твой господин наслаждается мной, ─ обратившись к все также стоящему в стороне прислужнику, довольный подобной ситуацией Сет растянул губы в откровенно издевательской улыбке. Сет видел в неотрывно смотрящих на него глазах Гора не покорность, а преданность: понятия, на первый взгляд, схожие, но вот подмена каждого из них может сильно исказить смысл. Красноволосый мужчина знал, что бог неба последует за ним не только за караванами торговцев, но и в сам Дуат, если будет таково его желание. Кончиками пальцев свободной руки бог пустыни провел по очертанию «ока» на левом, соколином глазу партнера, размазал лоснящуюся от жары краску. Ему нравилось, как смотрелись тонкие, походящие на шифон по ощущениям губы племянника на члене, как нежно тер уздечку язык и как в игривой манере зубы осторожно оттягивали кожу, пока теплая ладонь оглаживала телесный шов. У правителя Египта напрочь отсутствовали даже малейшие сомнения по поводу правильности его действий, оттого мужчина нисколько не смутился при виде не вовремя зашедшего прислужника. Закусив нижнюю губу, бог пустыни переместил свою руку на край заканчивающейся почти у самого виска стрелки, мысленно отметив, что стоит научить племянника всем известным ему способам рисовать линию ровнее, ведь от того, насколько умело он подчеркнет свои глаза, будет зависеть и сам взгляд. На деревянных ногах слуга прошел вглубь комнаты после приказа на секунду оторвавшегося Гора убрать посуду, его худые руки дрожали, помимо чего от случайно увиденной сцены идущего в разрез с моралью мужеложства покраснели уши. Возможно, в глубине души он был бы не прочь присоединиться, или же остаться молчаливым наблюдателем, да только давать такую привилегию обычному рабу ни один из партнеров не намерен, особенно, если учесть, насколько сильный собственник «сокол». Интересным наблюдением бога неба стало то, что Сет во время близости стонал очень редко, ошибочно считая подобное проявлением чисто женской слабостью, хотя голубоглазый мужчина любил голос своего дяди, наверное, даже больше материнского. Вязкая, в избытке стекающая с края рта племянника слюна, достаточно смазывала член, чтобы тот, скользя на языке, без особого сопротивления мог продвинуться дальше в гортань. Отклонив голову назад, «сокол» сделал глубокий вдох, после чего уже без сильно мешающейся ему поначалу тошноты плавно насадился горлом на разбухшую от возбуждения плоть любовника, позволив истекающей предсеменем головке уткнуться в заднюю стенку. Психологически бывший правитель Египта еще не был полностью готов отвечать своему племяннику тем же в постели, так как воспоминания о роковой ночи с Осирисом, к сожалению, за столько лет не стали бледнее ни на один оттенок. Понимание Гором причин заметной отстраненности вызывало у Сета глубоко в душе даже некоторые отголоски уважения, хотя внешне красноволосый мужчина не позволял себе проявлять открыто чувства, выставляя их секс не как обоюдное желание партнеров, а всего-то позволение одного на время отдаться другому. Он видел свое отражение в зеркале, прислоненном к краю напоминающей по форме звериную лапу ножки кровати. Даже если бы бог пустыни хотел, он бы не смог представить у своих ног Нефтиду. Мужчине не хотелось сравнивать ее с племянником, так как его связь с женой, или Гором была для него по-своему особенной: если в первом случае чистой и нежной, то в другом более страстной и раскрепощенной. Отвернувшись, Сет коснулся своих губ ─ на искусанной коже высохло красное вино. Семя брызнуло в горло правителю Египта, заставив того рефлекторно откашляться. Поднявшись с колен, бог неба тыльной стороной загорелой ладони вытер уголок припухших губ вместе с подбородком, растерев теплые капли вытекшей изо рта спермы. Частички песка прилипли к сильным ногам «сокола», поравнявшись ростом со своим любовником, он прижался ребрами к его ребрам, бережно обхватил Сета за талию со словами: «вы довольны, дядя?» Красноволосый мужчина чувствовал упершийся в его бедро член племянника, опустив руку вниз, он несильно сдавил сколькую головку пальцами. Губы Гора были также горячи, как пустыни в полдень, вкус собственных выделений смешался со шлейфом греческого вина и фруктов, оставшимся на юрком, сразу толкнувшимся глубже языке голубоглазого партнера. Сет медлил, подняв свободную руку с проклятым браслетом на запястье, он задержал ее в сантиметре над широкой спиной племянника, как бы мысленно решая, то ли расправить ладонь и обнять, то ли наоборот сжать пятерню в кулак и ударить. Все-таки соглашаться принимать любовь, не значит дарить ее в ответ. Босой, зарывшейся в прохладный песок ступней бывший бог пустыни провел по щиколотке «сокола», расслабленно опустив руку.

***

Кусок шелковой ткани скрывал лицо, оставив видными для прохожих лишь алые, как кровь, глаза. На рынок, боясь быть замеченными и узнанными, они обычно выходили, либо как только вставало солнце, либо на самом закате, чтобы на площади было поменьше людей. Ежедневное пополнение всех необходимых для приготовления блюд запасов являлось неуклонной обязанностью слуг, занимающихся кухней, поэтому для обоих партнеров подобная вылазка из шатра напоминала больше мирную прогулку вдоль торговых рядов, дабы проветриться, отвлечь себя и, может быть, угоститься заморским вином, или спелым фруктом. Без маски Гор не выглядел настолько величественным, каким его запомнили люди в день восхождения на трон. Да, Исида определенно будет в ярости, узнай она, в какие простые одежды одевается ее сын, полубог и ныне действующий владыка Египта, при своих подданных, когда она сама, поднявшись со дна, держала роскошь в явном приоритете. Сет мимолетно коснулся ободранного рога козла, выставленного на торги, мысленно представив, как сегодня чей-то нож перережет его глотку, а бело-серая, курчавая шерсть станет липкой от темной крови. От палаток фермеров пахло луком и простеньким пивом, краем глаза красноволосый мужчина заметил подошедшую к торговцам девушку, что, склонившись над прилавком, передала крестьянину собственноручно приготовленный хлеб в обмен на мешочек фигов. Видимо, золотом и драгоценностями расплачивался один только Гор, ─ в который раз мысленно отметил про себя бог пустыни. Не проявляя ни малейшего интереса к простой, разложенной на циновке еде, красноволосый мужчина прошел дальше по площади к торговцам, продающим ткани, скромные, на вкус бога пустыни украшения, флейты, самодельные веера из пестрых перьев, духи. Последнее, видимо, привлекло племянника раньше, раз тот первее него облюбовал деревянный прилавок под атласным навесом, полностью заполненный всевозможными баночками с маслами и флаконами. Судя по внешнему виду богато одетого хозяина лавки, его продукция пользовалась немалым спросом на рынках Египта, а держащий в руках пригоршню драгоценных камней Гор заставил торговца тотчас оставить всех других его покупателей, начав буквально кружить вокруг бога неба, предлагая «дражайшему господину» тот, или иной аромат. Подойдя ближе, Сет открыл один из флаконов, вылил несколько капель масляных духов на запястье, после чего медленно поднес руку к носу. Не сказать, что аромат посредственный, но и похвалы особой он тоже не заслуживает. Так, легкий, сладковатый запах цветов, что, скорее всего, предназначался для молодых женщин, чем мужчин. ─ Неужели, ты не чувствуешь, что он воняет как протухший на жаре виноград, на который несколько раз помочился осел? ─ вырвав из рук племянника маленький пузырек с зеленоватым оттенком травяных масел, красноволосый мужчина бесцеремонно швырнул его под ноги хозяина палатки. ─ Это явно не те духи, которыми должен пользоваться правитель Египта, ─ мужчина произнес эту фразу шепотом, возле самого уха немного растерявшегося от такой категоричной реакции дяди «сокола», ─ здесь все ароматы не очень, но если выбирать из худшего, то вот, ─ он остановился возле правого края огромного прилавка, сжал в руке небольшой продолговатый флакон темно-коричневого цвета. ─ Пахнет холодным ветром с ночного моря, но также чувствуется теплота, может, ветивер с вином, или что-то крепче вина, ─ Сет невольно вздрогнул, когда голубоглазый любовник не только вдохнул с кончиков его пальцев ароматическое масло, но и прислонился губами к ладони, нежно целуя светлую кожу. ─ Из всего барахла это единственное, что подойдет тебе. ─ Влажный язык бога неба нежно провел от пальцев до запястья. ─ Я выбирал духи вам, дядя, ─ притянув к себе красноволосого партнера, тихо произнес наклонившийся к почти полностью скрытому шелком лицу правитель Египта, ─ но мне очень приятно, что вы подумали обо мне, ─ придвинувшись в плотную, он хотел обнять бога пустыни за талию, но тот мгновенно вырвался из чужих рук, огрызнувшись и больно ударив локтем позволившего себе лишнее на людях племянника. Порой Гор искренне удивлялся, откуда его дядя, бог, столько лет стоявший во главе Египта, знает настолько скверные слова, что даже ему, прячась с Исидой в самых грязных прихожих домах, не довелось услышать. Он расплатился с торговцем пятью драгоценными камнями, из-за чего всю оставшуюся дорогу до холма «сокол» был обречен слушать всевозможные поучения дяди, что он даже близко не представляет, как соразмерно проводить обмен, и той горстью драгоценностей, коей голубоглазый мужчина «оплатил» один флакон, можно было выкупить всю лавку этого, мягко сказать, шарлатана, ведь все остальные ругательства бог неба решил не запоминать. Лучше дать возлюбленному выговориться сейчас и остыть, чем нарваться на могущую длиться хоть целую вечность перепалку о том, что слишком занятая вопросом выживания Исида совершенно не занималась его обучением в самом обычном бытовом плане, как банально на рынок сходить и не вернуться оттуда без последнего схенти. Отчасти он признавал правоту своего невольного наставника, однако не мог позволить кому-то, даже Сету, отзываться о матери плохо. Эта женщина отдала ему все, а то и больше, поэтому никто не вправе указывать великой богине на ее упущения, чьи даже обычные слезы почитатели приравнивали к разливам Нила. Держась позади все еще продолжающего его отчитывать за халатность бога пустыни, «сокол» украдкой любовался его ниспадающими по белой ткани волосами ─ за пределами города мужчина позволил себе снять с головы и волос раздражающие его весь вечер одеяния. Теперь каждый раз, нанося на себя выбранные дядей духи, правитель Египта будет вспоминать сегодняшний день, чуть оттаявшего по отношению к нему Сета и эти алые, вальяжно развивающиеся на ветру пряди, которые так и хотелось сжать в сильной руке. Обычно в конце дня они располагались либо у подножия пещеры, граничащей со сливающейся с черным, беззвездным небом пустыней, либо на холме, с которого маленькими точками были видны зажженные факелы у стражников в городе. И там, и там, если выражаться языком Сета, они знатно трахались, так что выбор места для отдыха был лишь условностью. Опустив корзину с фруктами и двумя кувшинами с водой и вином на землю, Гор коснулся вытянутой серьги на правой мочке уха дяди, одновременно ощутив на своей груди, под легкой тканью накидки его сдавленную проклятым браслетом руку. Копыта лошадей поднимали песок, подступающий к городу кочевой караван не желал оставаться на ночь в холодной пустыне. Сет смотрел, как быстро сгорают соколиные перья в разведенном для обогрева огне, с бледного плеча соскользнула смятая, испачканная в вине накидка. На сложенных сзади крыльях Гора бросалась в глаза примесь дорожной пыли и песка, наклонившись к небольшому мешку, сделанному из козлиной шкуры, бог песка достал золотой гребень в виде расправившей крылья птицы ─ по моде, заданной присягнувшими на верность новому правителю Египта подданных. К слову, где-то еще, под складками сброшенной на землю одежды лежал тяжелый, сине-золотистый браслет с изображением «ока» племянника. Холодные зубцы провели по рябым перьям возле лопаток, тем самым заставив бога неба выронить из рук надкушенный персик: настолько неожиданной оказалась ласка. Осторожные, размеренные прикосновения гребня заставляли Гора млеть, прикрывая глаза и тихонечко поджимая пальцы ног, когда самого Сета вычесывание крыльев успокаивало и ненадолго отвлекало от тяготящих его мыслей. Не трудно было догадаться, что в кошмарном сне минувшей ночи ему снился Анубис, быть может, с его рук стекала кровь, а шакалы терзали бессмертную плоть перед котлом Осириса. Золотые зубцы на время сменили длинные пальцы красноволосого партнера, что мягко вынимали прилипшие нити. ─ Вы позволите мне быть подле вас даже когда люди забудут богов Эннеады, и на трон Египта сядет простой смертный, а от нас самих останутся лишь расплывчатые упоминания имен на скалах? ─ повернув голову через плечо, негромко произнес голубоглазый мужчина. ─ Вряд ли после смерти меня может ожидать что-то, помимо Дуата, ─ сухо отрезал вновь вернувшийся к гребню Сет, ─ да и после всех своих перерождений, если ты вспомнишь кого-то из прошлой божественной жизни, что практически невозможно, то о своих чувствах к нему ─ точно нет. Гор улыбнулся. ─ Тогда, умирая и возрождаясь, я смогу каждый раз влюбляться в вас заново, дядя. Вы, кровь и золото на песках Египта, ─ единственный, за кем я желаю следовать из жизни в жизнь.