Ближе, чем осмелишься

Слова Ноэля прозвучали как приказ, и Кайл действительно отставил бокал и отложил в сторону трубку. Мысли казались твёрдыми и ясными, однако, когда Кайл попытался по привычке отшутиться от некомфортной темы, понял, что вообще не может придумать достойный ответ. Какой бы то ни было ответ, кроме того, который жёг язык правдой. — Что значит «опасная риторика», Ноэль? Что ты такого знаешь обо мне… — он даже приподнялся с подушек, стремясь получше разобраться в выражении лица Ноэля. — То, что ты не готов принять. То, что ранит тебя, если ты узнаешь. То, что перевернёт твоё понимание себя. То, о чём я не готов говорить с тобой сейчас, Кайл, и не уверен, что буду готов, если всё же напишу твой портрет. Я вижу его образ, Кайл, но мне нужно содержание. Я так хочу увидеть это содержание в тебе. Твоё равнодушие, мне казалось, не знает пределов, и как же это странно, что встрепенуло твою душу по-настоящему не то, что ты сделал с собой, а то, что сделал с другими. Будто тебе себя совсем не жаль, будто ты не имеешь права на сочувствие даже от самого себя. — Ты ошибаешься. Я… — Ты не испытываешь сочувствия к себе, — Ноэль говорил очень убедительно, уверенно, будто это была уже доказанная теорема, — пока ты испытываешь его только к другим. Это не та тема… — Хорошо. Не та. Какая та? — Кайл поднялся с пола и подошёл вплотную к Ноэлю. Он терялся в том количестве эмоций, что сейчас будто все одновременно вспыхнули в нём. — Какая — та?! Поговори со мной! Помоги мне! Я не могу так! Я не знаю, куда мне деться от самого себя! С тобой будто каждую минуту появляется миллион новых вопросов! Не только обо мне! О тебе тоже. Кто такая Лили? Кто такой Джонатан? Я похож на него? Что ТЫ такое?! Что ты такое, Ноэль де Монкада? Что значат твои тату? Я безумец? Если я не могу доверять себе, может, мне лечиться?! Ноэль всё сильнее закрывался, хотя его голос звучал мягко и успокаивающе. — Тебе нужно отдохнуть, а потом пообедаем. Я не могу помочь тебе и не должен тебе помогать. По сути, я написал тебя. Я схватил этот момент в тебе, и ты это тоже заметил. Она твоя — забирай, если хочешь. А когда примиришься с тем, что ты узнал о себе, то поймёшь, что с тобой всё так, как ты сам хочешь. Потому что цель всегда равна результату. То, что происходит с тобой — это результат той цели, которую ты поставил для себя. И сейчас твоя цель — страдать. Не может быть иного результата… Пойдём, я покажу тебе гостевую — тебе, и правда, нужно прилечь. Только в этот момент Кайл заметил, что стоит лишь благодаря поддержке Ноэля. Что ноги его едва держат, и, хотя язык не заплетался, в теле была такая лёгкость, как если бы он хорошенько выпил. Позволив буквально дотащить себя до спальни, Кайл на несколько мгновений словно вышел из тела. Он будто со стороны увидел, как Ноэль осторожно укладывает его на кровать, как поправляет подушку и чуть приспускает жалюзи, чтобы солнце не мешало. Как укрывает его тонким пледом и на несколько секунд опять задерживает взгляд на нём, лаская, нежа, оглаживая им лицо и ключицы. От этого взгляда снова стало жарко, но потом это странное видение пропало и Кайл уснул. — Ты опять рисуешь меня? — спросил он, когда проснулся и увидел Ноэля в кресле рядом с кроватью. — Нет. Не сейчас. Я хотел, но пришло другое, — Ноэль развернул альбом, и Кайл увидел строгие графичные линии старой архитектуры. Это место что-то напомнило Кайлу, но он не смог уловить схожесть с чем-то из своей жизни. — Ты голоден? — Ты постоянно кормишь меня или поишь кофе. Я уже неловко себя чувствую в такой ситуации. Кайл поднялся, но Ноэль никак не отреагировал на его движение. — Ты очень странный. И если тебе неловко, ты можешь просто заплатить мне. Или купить мне еды. Я буду жить здесь в этом семестре, общежитие не слишком мне подходит. Показать столовую, или ты всё-таки не голоден? — Показывай. Я бы убил за стейк… Ноэль поднялся с кресла и бросил альбом на кровать. — За этот никого убивать не придётся. Всё сделала пищевая промышленность за тебя. Обед оказался поздним, потому что Кайл проспал довольно долго, и только съев половину порции он вдруг понял, что прогулял пары. Что у него теперь есть картина, и обещание своё Ноэль вроде как выполнил. Но вроде как и нет. — Я хочу её. Я хочу забрать её. — Хорошо. Тогда мы её закончим. Сегодня, чтобы больше не было причин прогуливать. Мне нравится здесь учиться. Внезапно Кайла посетила ужасно точная мысль, но он не спешил ею делиться. Вопрос был интересным, но, не понимая, откуда взялась такая уверенность, он словно не чувствовал в себе права его задавать. А потом вдруг вспомнил, сколько неудобных вопросов он уже задал, и всё же заговорил. — Сколько тебе лет? Ты ведь старше нас? — только сейчас Кайл решил присмотреться к лицу художника и понял, что так и есть — Ноэль старше. — Мне двадцать четыре. Да, я старше. Это интересно, что ты именно сейчас это увидел. Ведь раньше тебе эта мысль просто не приходила в голову, так? Кайл кивнул. — Ты всё время путаешь меня. Чем больше я узнаю, тем меньше я понимаю. Даже в этой фразе я чувствую какое-то двойное дно… Ноэль рассмеялся. — Дилемма Сократа. Чем больше ты знаешь, тем сильнее сталкиваешься с непознанным… Есть выход из этого, Кайл. Перестань расширять круг своих знаний. Перестань задавать вопросы. — Это всё, что ты можешь для меня сделать? Дать бесполезный совет? Если бы я мог! Я бы! Я бы встречался с Линдси, дружил с Эриком, прикалывался над Ирмой и был бы СЧАСТЛИВ пойти в банк на стажировку! — Но это невозможно развидеть, да? — понимающе ответил Ноэль, чуть наклонившись над столом. — Вернуться назад уже нельзя, Кайл. Ты просто не сможешь. И не потому что тебе кто-то это запретит, а потому, что ты уже другой человек. Хочешь правду? — Хочу, — тихо ответил Кайл и тут же заткнул себе рот последним куском стейка. — Тогда я расскажу тебе. Сразу после того, как напишу тебя. Эту твою тень. Эту твою сторону. Сразу скажу — скорее всего на учёбу тебе придётся идти отсюда, так что… Если нужно, забрось рубашку в стирку. Она тебе всё равно ни к чему сейчас. То, как Ноэль писал в этот раз, снова отличалось от того, что Кайл видел раньше. Ноэль писал красками, добавляя деталей тому наброску, который сделал днём. На улице уже вечерело, когда они закончили, но Кайл не чувствовал усталости, наоборот, он чувствовал подъём сил, энтузиазм и желание действовать. Ноэль поставил картину в зону его кабинета, напротив матраса, постеленного на полу, и когда свет из окна упал на полотно, у Кайла просто пропала речь. Это было волшебно. Волшебно. Он присел на матрас и сам не заметил даже, как Ноэль присел к нему, как в его руке снова оказался бокал с вином, а на губах привкус пряного сыра и кисло-сладкого винограда. Кайл не мог отвести взгляд от своих глаз на картине, и те образы, что возникали в его голове, всё сильнее затягивали его. — Ты хотел правду, Кайл Торн. Я скажу тебе то, что увидел, — Ноэль сидел близко, и его глаза, такие яркие почему-то сейчас, снова светились каким-то теплом. Их хотелось рассматривать ничуть не меньше, чем картину с собственным изображением. — Твоя печаль, Кайл, безумно красива… — Ноэль почти положил ладонь на его щёку, но остановил себя, и это призрачное касание пробудило неясный трепет в душе Кайла. — Я не думал, что ты так быстро пройдёшь так глубоко. Я ожидал, что если ты и сделаешь шаг к себе, если и начнёшь этот путь, то он будет долгий. Но ты… Удивил меня. Ты в самом начале пока, Кайл, и ты идёшь слишком быстро, замедлись. Выдохни. Сейчас, Кайл, выдохни. — Кайл понял, что задержал дыхание, и, чувствуя непонятное воодушевление от этого одобрения, послушно сделал выдох. Потом снова вдох, однако Ноэль не просто так затеял этот разговор, словно знал, что произойдёт дальше. — Не вини себя в том, какие ты принимал решения. Не вини себя, ты не виноват в том, что Ирма в тебя влюблена, Эрик испортил себе жизнь своим поступком, а люди вокруг ранились о тебя. Это в равной степени их выбор, — слёзы потекли из глаз Кайла ещё на первой фразе, и со следующим выдохом он просто позволил им быть. — Я сочувствую тебе, Кайл, я могу обнять тебя? Кайл нырнул в такую нужную ему близость, не понимая до конца, как этот человек может так чётко им управлять, однако чувствуя абсолютную необходимость в этих объятьях. Это было очень тепло. Кайл не сразу даже осознал, что рубашка Ноэля пропиталась его слезами, а сам он чувствует его руки на своей коже, словно два согревающих крыла. — Поплачь. Не думаю, что ты позволил себе это за лето. Отгорюй, отпечалься, отпусти то старое, что терзает. Плакать — это не стыдно. Это твоя вина и тревога выходят из твоего тела… — Ноэль говорил тихо, словно увещевал, и Кайл отпустил себя, толком не слушая, но впитывая его слова будто всем телом. — Ты светишься так красиво, Кайл… Я вижу этот свет таким красивым… Я не могу оставить тебя сейчас, но я обязательно это напишу… Ты прекрасен в своей боли, и это поражает меня… Не бойся своих чувств, они делают тебя живым. Они делают тебя прекрасным. Мне так… Так непросто с тобой говорить, Кайл Торн… Ноэль продолжал что-то тихонько рассказывать, а Кайл плакал. Это не были завывания и рыдания, он даже не совсем понимал, что с ним происходит, но дыхание срывалось, и он всё сильнее вжимался в того, кто всю его жизнь поставил на голову. Кайл успокоился нескоро, найдя себя лежащим на бедре Ноэля, с его пальцами, вплетёнными в свои волосы, и ладонью, что гладила его по плечу. Теперь ощущение собственной уязвимости как никогда раньше перекликалось с обнажённым торсом и крайне компрометирующей позой. — Почему с тобой не стыдно? Будь это Ирма, я бы сгорел от стыда, но с тобой я… Мне не стыдно, мне хорошо. Спокойно, — он пошевелился, и Ноэль тут же отстранился, позволяя ему сесть. — Так бывает, когда ты чувствуешь безопасность. Я очень сочувствую тебе, Кайл, это правда. — Но… Почему? — Если вернуться чуть назад, Кайл, то я скажу то, что знаю наверняка. Не от хорошей жизни человек перестаёт испытывать жалость к себе. Нынче это не модно — жалеть себя, жаловаться, говорить о том, что тебя не устраивает или расстраивает. Но в этом повсеместном стремлении к осознанности все почему-то забыли, что когда человеку плохо, и не важно, почему, то ему необходимо сочувствие, а не урок психологии на скорую руку. Я очень сочувствую тебе, и мне очень жаль, что с тобой произошло нечто, что так повлияло на тебя. И я повторю тебе то, что ты мог не услышать. Не надо гнаться за ветром. Дай себе время, привыкни думать по-новому, жить в новом мире, в своём новом мире. Найди других друзей, смирись с новым собой. Смирись, слышишь? Это значит найди свой мир с самим собой. Ты погряз в постоянном обвинении себя, и это путь вниз. — Ты… Обними меня снова, пожалуйста, — тихо попросил Кайл, надеясь, что эта просьба не слишком выходит за рамки приличий. Стало не важно, что Ноэль старше, но зачем-то учится в колледже, что пары прогулены, что он без девушки, и тренер, должно быть, ненавидит его за то, что слинял почти как Эрик. Стало важно только это сочувствие. И в прикосновении, в полной готовности Ноэля откликнуться на эту просьбу, в его бережных объятиях Кайл совсем успокоился. И это состояние покоя совершенно нелогично испугало Кайла. — Это так странно… Но так хорошо… Я не хочу… Кайл напрягался всё сильнее, а Ноэль, наоборот, расслабился. Его поведение казалось неадекватным, однако Ноэль чувствовался вполне органично в этом. — Чего ты не хочешь? — Чтобы это закончилось. Ты можешь мне помочь, Ноэль. И я прошу тебя, помоги. Помоги мне. Не надо для меня или за меня. Но я знаю, что ты можешь мне помочь. Ты напишешь меня? Когда я буду готов? — Да, Кайл. Напишу. Но почему тебе думается, что если я напишу твой портрет, то всё в твоей жизни наладится? Что я именно так могу помочь тебе? Кайл пожал плечами, а потом чуть отстранился и перевёл взгляд на картину, что стояла у стены. — Она прекрасна. Она ужасает. Она восхищает. Она почти убивает своей красотой. А ещё она словно открывает портал куда-то, где меня ещё не было. — Портал? Что ты видишь, Кайл? Куда ты проходишь? — Ноэль встревоженно смотрел на Кайла, пытаясь вглядеться в его глаза. — Это просто сотни картинок, — снова пожал плечами Кайл, — но они навевают мысли, и эмоции тоже. Только я не понимаю, ты говоришь… Как Лили. Она тоже говорила что-то непонятное. Но будто точно знала, что это значит для неё. Ужасно неловкое чувство, будто прочитал чужой дневник, но он написан на другом языке. И ты не понял, что написано, но знаешь, что что-то личное, что читать никак нельзя. Кайл, отвлёкшись от своих опасений, сосредоточившись на внутренней рефлексии, снова расслабился, а вот Ноэль наоборот был сосредоточен и словно разочарован. Или может быть печален? Или испуган? Однако ответа на свой внутренний вопрос Кайл не узнал. — Давай-ка по постелям, Кайл. У тебя завтра первая пара. Как и у меня. А картина останется здесь… Ей нужно ещё подышать. Когда ты будешь готов, заберёшь в любой момент. Ночью Кайл видел сон, слишком яркий. Это были какие-то чужие люди, лица, лишённые эмоций, лишённые всяких чувств, и Кайл бился о невидимые стены, которые создавала эта бесчувственность. Он не мог подойти ни к кому, его словно не существовало для этих людей, он был словно невидим. Сам же Кайл чувствовал столько всего… Он будто заново знакомился с тем, что значит грустить, что значит злиться, что значит разочаровываться, что такое неудовольствие, презрение, тревога. И всё это было странным, окрашенным в разные цвета. Печаль голубая, а страх зелёный. Насторожённость оранжевая, а досада розовая. Лиловая скука и персиковый интерес. Чем больше эмоций Кайл испытывал в этом странном поиске хоть кого-то, кто сможет ответить ему, тем чётче понимал разницу между нюансами. Зелёный страх превращался в салатовую тревогу, а когда она утихала совсем, то мягко перетекала в коричневое принятие. Кайл чувствовал, что сходит с ума. Ему не нравился этот сон, но едва ли он мог проснуться по своему желанию. Он был взаперти, но на этот раз не он был собственным пленителем. И всё же, вспомнив о том, что произошло когда-то в этом лофте, Кайл отчаянно, бессмысленно позвал: — Ноэль! Ноэль, помоги мне, я схожу с ума! Где ты? И тут же проснулся от шока, потому что, как только он позвал Ноэля, тот появился. Там, далеко, за всеми этими серыми людьми на серой улице серого города появился Ноэль. И он был белым, и он светился, будто вампир из популярной саги, и он был так заметен, так очевиден… И он был растерян, удивлён и раздражён, и разноцветный вихрь вокруг него превратился в итоге в цвет морской волны. Кайл слишком испугался, слишком сжался, не понимая толком, чего. Но сев на постели, осознав, что больше не спит, что почему-то очень точно запомнил свой сон, Кайл понял. Он боялся заглянуть Ноэлю в глаза. Или, что тот заглянет в его собственные. Он почему-то во сне боялся этого взгляда. Ему казалось, что Ноэль сейчас войдёт к нему. Он был точно уверен, что тот не спит сейчас. Но проходили минуты, и он оставался в спальне один. В конце концов, Кайл снова лёг, и удивительным образом сон пришёл сам. Утром он почувствовал запах кофе, такой бодрящий, что глаза распахнулись сами. Ноэль сидел на его кровати, в его руках был высокий стакан с ароматным напитком, а сам он улыбался тепло и мягко. Что-то было в его взгляде странное, такое знакомое, но в то же время другое, и Кайл целую минуту смотрел на него, сам отчего-то улыбаясь. — Доброе утро, хранитель… — Ноэль склонился к нему, чтобы убрать волосы со лба. Его прикосновения были нежными, странными, каким-то неправильными. — Почему хранитель? — спросил Кайл, не двигаясь, будто был прикован к постели. — Потому что мы оба уже решили, что ангел среди нас — это я, шери… — Ноэль приблизился ещё сильнее, и Кайл проснулся. Это был очень странный сон. Уже второй по счету. Конечно, в его спальне никого не было, и Кайл резко встал с кровати, чтобы стряхнуть с себя это наваждение. Он такие сны не понимал и разгадывать их не собирался. Вместо глупых мыслей, он нырнул в душ, порадовавшись, что здесь есть своя ванная. Хотелось есть и хотелось кофе. А ещё хотелось ещё разок взглянуть на картину. Ноэля поблизости не было, как и рубашки, а ещё ни в столовой, ни в мастерской еды не нашлось. Просто так бродить по дому Кайл не решился, а вот проверить своё предположение — очень даже. И оно подтвердилось — Кайл снова забрал оставленную у дверей еду — в этот раз из кофейни за углом, и не удержался — сделал огромный глоток кофе. — На нём моё имя, Кайл, — негромко сказал Ноэль из-за спины, и когда Кайл обернулся, он едва не облился. Ноэль выглядел почти как в его снах. В том, последнем. Волосы были влажными, полотенце висело у него на плече, и губы… Губы были тоже похожими. Тряхнув головой, Кайл протянул ему стакан кофе и достал из подставки второй. — Спасибо. За завтрак. — Пожалуйста. Ты чувствуешь себя здесь действительно свободно, Кайл. И это меня удивляет. Ты не стесняешься распоряжаться здесь. Хотя это не похоже на тебя. — Это из-за тебя. Это ты так влияешь на меня. Ты будто… Разрешаешь мне? — Кайл был не уверен в этом, но в конечном итоге оказался прав, потому что Ноэль кивнул. — Ты не так прост, Кайл. И я думаю, что нам действительно не стоит общаться больше. Я не самый приятный человек на самом деле. И тебе любопытно, потому что я отрицаю тебя. По большей части. И когда я отгораживаюсь от тебя, я имею в виду то, что делаю, а не пытаюсь заставить тебя гнаться за мной. Во мне нет какой-то загадки. То есть… Чтобы тебе продолжить свой путь, тебе не нужно меня разгадывать. Тебе нужно себя узнать. И здесь тебе никто, кроме тебя самого не помощник. — Постой-погоди, — встревоженно перебил его Кайл. — Что изменилось со вчерашней ночи? Что изменилось? Ты сказал, что напишешь меня. Что ты уже знаешь, уже видишь… Ты сказал, что сочувствуешь мне. Что поможешь мне. Так что изменилось?! — Кайл подошёл вплотную к Ноэлю, как никогда ясно понимая, что вообще-то считать его хлюпиком было по крайней мере глупо — он был ниже Ноэля и сейчас казался сам себе маленьким. Но сила намерения поддерживала пожар в его взгляде, а потом внезапная догадка разожгла ещё и азарт. — Это из-за снов! Я знаю, ты говорил про сны. Лили говорила про сны. Я позвал тебя, и ты пришёл! Что ты такое… Ноэль резко прикрыл его рот ладонью и довольно жёстко встряхнул за плечо. Кофе в стакане Кайла едва не расплескался, а вот стакан Ноэля, отброшенный, оказался на полу. — Не называй меня так, Кайл. Используй моё имя! И не думай, что ты такой умный, раз догадался позвать меня в свой сон! Это то, что тебе не нужно знать, ты всё равно не поймёшь. Зато не слабо усложнишь себе жизнь. Поэтому допивай свой кофе, ешь блинчик и уходи. И не возвращайся. Я пришлю тебе картину курьером. Кайл оцепенел всего на мгновение. А потом его мозги будто отключились. Он осторожно обхватил запястье Ноэля и мягко убрал его ладонь от своего рта. Так и не отпустив его руку, он почувствовал, что его губы шевелятся и услышал собственный голос: — Я пригласил тебя только в первый мой сон, во второй ты пришёл сам… Это стало неожиданностью для Ноэля. Он покраснел, и Кайл назвал бы это очаровательным, если бы не был настолько обескуражен собственными словами. Но они попали в точку. Ноэль сделал широкий шаг назад, вырывая руку, отворачиваясь, словно прячась. Кайл подумал, что он хочет сбежать от этого разговора, но Ноэль почему-то остановился. Замер посреди прихожей, словно в этом замешательстве не мог выбрать, куда уйти, однако Кайл был не готов закончить эту тему, даже если она родилась сама собой. Драконий хвост сейчас был скрыт джинсой, но спина Ноэля притягивала взгляд так сильно, и Кайлу потребовалось много усилий, чтобы не отвлекаться на эти рисунки. Он подошёл к нему, смело укладывая руку на плечо, сжимая, надеясь обратить на себя его внимание. — Не уходи, Ноэль. Я не понимаю, в чём именно ложь, но я чувствую её, — взгляд Кайла снова упал на спину, и в этот же момент он осознал, что значит это око между лопаток. — Это правда — ты пришёл в мои сны. В оба… По своему желанию. Но как это возможно? Ноэль выдохнул, и Кайл всем телом почувствовал его выдох. Словно и сам дышал вместе с ним. — Ровно так же, как понимать свои эмоции. Ровно так, как всегда выбирать верный маршрут, даже в незнакомом городе. Ровно так же, как выучить единственный билет и вытянуть его на экзамене. Мир куда более многомерное пространство, чем ты привык думать, Кайл, — ответил Ноэль, но так и не обернулся, позволяя рассмотреть своё тату. Кайл не удержался, провёл пальцами по позвоночнику Ноэля, прослеживая звезду, и планеты, и око, и с каждым сантиметром Кайлу казалось, что пальцам становится всё жарче, что тело Ноэля горит под его прикосновениями. — Ты знаешь то место, где я был? Мои сны — это ты показываешь их мне? Ноэль стянул полотенце с плеча и набросил его на спину. Кайлу было интересно заглянуть в его глаза, но Ноэль не поворачивался, лишь повёл плечами, чтобы сбросить с себя руку Кайла. — Ты прикасаешься ко мне уже во второй раз, Кайл. Тебя не смущает это? Кайл ответил, не задумываясь, потому что ответ был очевиден — в нём самом не было ни капли смущения от своих действий. — Нет, мы ведь уже прояснили, что ты разрешаешь мне это. — Мой вопрос в том, почему ты себе это разрешаешь? Ты ведь даже не понимаешь пока, что чувствуешь, когда делаешь так. И это хорошо. И так и должно оставаться. — Ты снова… — начал возмущаться Кайл, отходя на шаг, хмурясь и чувствуя раздражение, но Ноэль не позволил себя перебить. — Ты знаешь, почему будущее не доступно большинству людей? Знаешь, почему ведьм сжигала святая инквизиция? Почему знать о том, что произойдёт в твоей жизни — это наказание для многих большее, чем благословение? Кайл молчал. Он не мог ответить ничего на эти вопросы, и не потому, что не знал ответов — хотя это было так, не знал. Но сейчас его не беспокоило собственное неведение. В его голове оглушающе билась о границы сознания мысль о том, что Ноэль показал ему будущее. «Это было моё будущее? Или его? Это было будущее?! Это — будущее?!» Только этот вопрос звучал в его разуме. Он звучал голосом Линдси, непонятно почему. Громко, дерзко, словно бы с отвращением или высокомерным порицанием. Ноэль повернулся к Кайлу, и его глаза были яростными, но не в гневливом порыве, а в стремлении донести правду до того, кто не хочет отказаться от ответов, даже когда об этом напрямую просят. — Потому что для того, чтобы прийти в каждую точку твоего будущего, нужно принять определённое количество решений, обрести тот опыт, который в этом варианте будущего тебе предначертан, пройти уроки, осознания, вырасти до каждого следующего шага. Иначе… Иначе даже самые радужные предсказания могут превратиться в трагедию. И так будет и для тебя, Кайл, если ты сейчас не остановишься. Его глаза горели внутренней силой, и Кайл почти испугался этих эмоций в Ноэле. А потом испугался уже по-настоящему, когда Ноэль шагнул к нему вплотную, обхватил за голову, удерживая подбородок большими пальцами так, чтобы Кайл не мог увести взгляд в сторону, и жарко, порывисто, почти незнакомым низким голосом заговорил: — Я прошу тебя, Кайл, остановись прямо сейчас. Замедлись, пройди эти шаги свободно, вдумчиво, в своём темпе. Не гонись за своим разумом, Кайл, он тебя каждый день обманывает и предаёт. Научись чувствовать себя, понимать своё тело, свои эмоции, запомни каждый день на своём этом пути. Расслабься и просто будь, Кайл, и когда настанет момент, нужный, правильный, твой, всё будет. Всё будет просто прекрасно, только не торопись, я прошу тебя. Ты сейчас даже представить этого не сможешь, не то, что постичь. Всю эту красоту, силу, эти возможности, это счастье. И беду тоже, и горе, и трудности, но в итоге твой путь такой красивый, Кайл. У тебя всё будет, и покой, и легкость, и свобода. И смыслы, и путь, и результат. И хранитель будет, и ангел, и смех в пустой комнате, и слёзы восторга — всё у тебя будет, Кайл, если ты этому позволишь быть. Только пока ты даже думать в это не можешь. Не способен. Пуст, груб, колок, бесчувственен, обманут самим собою, ты плоский и жёсткий, одномерный, а эту глубину нужно учиться жить. Слышать, видеть и дышать ею. Ты же сейчас не способен на это. Не порти всё, Кайл, не порти всё, уходи. Уходи сейчас.