Хорошее (пока ещё) место

Ближайший дилижанс уходил в Портсмут, и Ральф, не раздумывая, сел на него. Все его чувства и мысли будто заледенели, он онемел не только снаружи, но и внутри. Благо время было ночное, и все его попутчики спали, не докучая разговорами. И только прибыв на место, он понял, что так и уехал в парадном костюме шафера со стопкой книг в руках. Ни денег, что у него были отложены при возвращении в Кроуфилд, ни одежды, соответствующей сезону. Он вдруг резко замёрз, крупная дрожь сотрясала тело, хотя всю дорогу он ничего не чувствовал. Первую половину дня он потратил на поиск лавки старьёвщика, где продал свой блистательный костюм и купил самый простой и невзыскательный наряд, как можно лучше соответствующий его нынешнему положению. Вторую половину дня он потратил на поиск самой дешёвой комнаты рядом с портом. И на этом силы покинули его, все дни на пролёт он лежал в своём чердачном углу и смотрел, как занимается и кончается день, просвечивая сквозь маленькое оконце. Иногда он вспоминал, что надо бы поесть, и спускался вниз взять тарелку отвратительной похлёбки. Сколько так прошло времени, он не считал, но когда хозяйка в пятый раз напомнила ему о том, что надо оплатить комнату и отопление, он понял, что денег у него совсем не осталось. Надо искать работу, либо продать свои книги. Поместить объявление в газету он не мог. Ральф был уверен, что мистер Бёрд будет искать его, а он больше не хотел его видеть. Он постарался забыть все ужасные события того дня, оставив только хорошее и приятное, но память настырно подсовывала ему зрелище тайной комнаты. Положение его осложнялось ещё тем, что он не мог представить свои рекомендации, приходя куда-нибудь как соискатель должности учитель. Все его бумаги остались в Кроуфилд-холле. От отчаяния приближающейся нищеты (ему всё же пришлось продать несколько своих книг), Ральф был готов уже наняться матросом на одно из китобойных судов. Вербовщики зазывали народ ежедневно, обещая сразу хорошие деньги, одежду и выпивку. Но тут вмешалось божье провидение, он зашёл погреться в храм святого Николая — покровителя моряков — и там уснул, разморённый и ослабевший.       — Просыпайтесь, — его тряс за плечо пожилой священник. — Что с вами, вы больны, может быть, голодны? Ральф и правда был голоден, последнее что он ел — комок холодной пригоревшей овсянки на завтрак, которую стыдно даже отдать свиньям. Но он всё же нашёл в себе силы отрицательно мотнуть головой.       — Я вижу, вы совсем ослабели, сын мой, — ласково улыбнулся священник. — Приглашаю вас разделить со мной скромную трапезу. Согретый ласковым словом и добротой, которая лучилась из синих глаз старенького падре, Ральф согласился на стакан молока с грубого помола хлебом и незаметно для себя рассказал о своих злоключениях, опустив подробности взаимоотношений со своим работодателем.       — Эта история наделала шуму, — кивнул священник. — Я слышал, мистер Бёрд покинул страну. Но сам Господь привёл вас сюда! Один из наших священников открыл миссию на Мадейре, и туда на днях в помощь ему отправляются его сёстры мисс Ханна и Диана Риверс. Их должен был сопровождать учитель — мистер Браун, но он тяжело заболел и не может ехать.       — Я согласен, — Ральф даже не дослушал предложение до конца, он был готов ехать куда угодно.       — Тогда жду вас завтра к пяти вечера, я представлю вас мисс Риверс, а ваше судно отправляется в этот четверг рано утром вместе с отливом. Каюта уже оплачена из средств нашего прихода, и я мог бы выделить вам небольшую сумму из церковной кассы.       — Нет-нет, — оборвал это щедрое предложение Ральф. У него остался ещё ценный экземпляр гербария Эванса, который можно хорошо продать и купить всё необходимое в дорогу. Открывшиеся перспективы встряхнули его, вернули ясность мысли и вдохнули новую жизнь в жилы. Он покинет Англию, оставив позади все мысли, пороки и желания. Начнёт жизнь с чистого листа с новыми людьми в новой стране. Бог даёт ему шанс в безмерной любви к чадам своим. В плаванье он делил крохотную каюту с нелюдимым мужчиной, который только в самом начале буркнул своё имя, что могло сойти за приветствие, а потом всю дорогу молчал. Ральфа это более чем устраивало. Он покидал выделенный закуток только по просьбам мисс Риверс, если им была нужна его помощь, и ночью, когда из-за храпа его попутчика невозможно было спать. Мисс Диана и Ханна Риверс оказались приятными образованными молодыми женщинами, уже вышедшими из того возраста, когда их можно было бы назвать девушками на выданье. Они радушно приняли Ральфа, но вежливо не докучали ему своим обществом и разговорами, чувствуя в нём некий надлом, на залечивание которого должно было уйти время. Когда их представляли друг другу, он назвался фамилией матери — Элиот, желая избежать любых ненужных расспросов. Выбравшись на воздух из спёртого воздуха каюты, Ральф поднялся на верхнюю палубу и привычно отправился на корму. Англия давно осталась позади, но Ральф всё равно представлял, как канат, связывающий его сердце с мрачными стенами Кроуфилда, делается всё тоньше и тоньше, расходясь на отдельные нити. Плаванье не было слишком утомительным, всего восемь дней, один из которых отведен на погрузку в доках Лиссабона. Надо принять предложение мисс Риверс осмотреть город, это его развлечёт и разгонит тоскливые мысли. Сзади кто-то тронул его за плечо, Ральф вздрогнул, обернулся и еле удержался от вскрика. Ему показалась, что перед ним бесплотный дух. Но его локоть сжимали вполне себе тёплые пальцы из плоти и крови и, присмотревшись, он узнал Кебу — слугу мистера Мейсона. Тот поклонился и жестами позвал за собой. Каюта первого класса — не чета крохотной каморке, похожей на гроб, в которой ютился Ральф. Мистер Мейсон сидел у печки, закутавшись в плед, и был привычно бледен.       — Здравствуйте, мистер Ральф, — проговорил Рэд Мейсон. — Простите, что не встаю. Морские путешествия плохо сказываются на моём здоровье.              Ральф молча сел на предложенный слугой стул.       — Кеба сказал, что видел вас, как вы гуляете по ночам. Он тоже любит ночные прогулки, чтобы не смущать своим видом публику. И я подумал, что должен объяснить всё произошедшее в Кроуфилд-холле.       — Благодарю вас, сэр, — вежливо сказал Ральф. — Но я получил исчерпывающие объяснения от мистера Бёрда.       — Бросьте! — воскликнул мистер Рэд. — Я хорошо знаю Рекса, он выставил себя бедной овечкой, пусть и чёрной масти. Жертва обстоятельств и своей необузданной натуры. Ну что, я угадал? Ральф не стал отвечать, хотя мистер Мейсон определённо кое в чём был прав.       — Кеба, принеси подогретого вина, ночи ледяные, — Мейсон отдал распоряжение и ещё глубже закутался в шерстяной плед. — Вы сейчас думаете, почему это он решил мне что-то рассказать? Потому что я чувствую свою вину и перед вами тоже, ваша влюбленность была совершенно очевидна. По крайней мере мне.       — Это не имеет значения, — смущенно сказал Ральф, и надо было бы встать и уйти, но он почему-то остался сидеть на месте.       — Для меня имеет, мне почему-то не хочется, чтобы вы думали обо мне как о распоследнем подлеце. Я опущу момент нашего знакомства с Бёрдом, думаю, тут он вам не соврал, как и в описании своих развлечений. Но скажу, когда он получил письмо из дома, то пришёл ко мне в ярости, трясясь от злости и страха оказаться на мели без гроша в кармане. У меня свои плантации, я умею рубить тростник, знаю процесс производства рома от и до и сам езжу заключать все сделки, слежу за бухгалтерскими книгами. Что умеет Рекс, кроме как скакать на лошади и предаваться пороку? Он сказал вам, что я подсунул ему свою умалишённую сестру, утаив сведения о её болезни? Ральф кивнул, но его согласие осталось незамеченным, Рэд Мейсон не сводил глаз с рдеющих в печи углей.       — Берта родилась со странностями, но она всегда была тихая, милая девушка. Ей сложно смотреть в глаза людям, и она чуралась близкого общения и прикосновений. Но она и близко не была тем кошмаром, что сейчас сидит под замком в Кроуфилде! Её такой сделал Рекс!       — Что вы имеете в виду? — Ральф, так же как и Мейсон, согревался вином, принесённым слугой.       — Я предложил брак с Бертой Рексу в шутку, но он очень воодушевился. Действительно, при его тяге к мужчинам такая жена находка. А ребенка всегда можно и усыновить, сославшись на бесплодие супруги. Мне тоже показалось это хорошим решением, Рекс дал твёрдые гарантии, что сестра не будет нуждаться ни в чём и ей будет обеспечен достойный уход и досуг. И главное, Берта не испытывала к Бёрду неприязни как ко многим мужчинам, она даже позволяла водить себя на прогулки по саду и улыбалась, слушая его болтовню. Всё изменилось после свадьбы, а знаете почему? Потому что Бёрд соблазнил невинного мальчика — единственного друга моей бедной, скорбной разумом сестры, и она застала их голыми в постели, когда рот Рекса был занят отнюдь не конфеткой!       — Я не понимаю, — признался Ральф.       — Я плохой рассказчик, — вздохнул мистер Мейсон. — Мне не хватает логики и харизмы, что есть у Бёрда. Меня всегда захлёстывают эмоции, но я так и не научился выражать их во вне. — Мистер Рэд глубоко вдохнул, задержал дыхание. — Безумие сопровождает мою семью с момента освоения Ямайки. Это негритянское проклятие, мистер Ральф, поверьте, оно существует. Кто-то из моих предков изнасиловал рабыню, а та прокляла его потомков. Мужчин оно задевает по касательной, не сказываясь на уме, а вот девочки страдают в той или иной степени. Моя бабка была тихопомешанной и прожила шестьдесят лет, умерла от того, что перестала принимать пищу. Заморила себя голодом. А вот наша мать после родов совсем повредилась в уме и даже пыталась убить меня и маленькую Берту. Её потом увезли куда-то и содержали отдельно, она долго не прожила. Вы, наверное, хотите спросить, как при таких особенностях они находили себе пару? Исключительная красота и глупая вера мужчин, что он исцелит суженую своей любовью. Недостатка в кандидатах не было, особенно при дефиците белых женщин. От горячего вина, щедро сдобренного пряностями, клонило в сон, но Ральф боролся с накатывающей сонливостью, желая дослушать рассказ мистера Мейсона до конца. Про себя он радовался, что у него нет болезненной тяжести в груди, и весь он не сжимается в ощущении приближающейся катастрофы, потому что конец ему известен. Всё уже произошло, и слова ничего не изменят, только добавят новых мрачных тонов в картину, которая уже написана и зафиксирована творцом.       — Я никак не подберусь к сути, — Рэд Мейсон встал и, волоча за собой одеяло, пересел на софу напротив Ральфа. — У нас жил мальчик — ровесник Берты или чуть старше. Жертва кораблекрушения, его нашли на побережье после сильного шторма, кроме него никто не выжил. Он был слепой от рождения или от пережитого, не знаю, а сам он ничего не помнил. Мы его так и звали, — Блайнд, Джозеф Блайнд. Они подружились с Бертой, оба странные и молчаливые, но могли часами проводить в обществе друг друга. Худой, бледный, щуплый с пустыми глазами цвета молока. Те, кто видел его впервые, считали его уродом, а я просто привык и не замечал этого. Для меня малыш Блайнд член семьи, а Бёрд вцепился в него, как ворон в кусок мяса!       — Может быть, Рекс влюбился? — сипло спросил Ральф, зачем-то желая найти оправдание поступкам мистера Бёрда.       — Ну уж нет! — Рэд не свойственным ему резким жестом отверг такое предположение. — Его будоражила возможность совратить слепца, сорвать первым чистый цветок невинности. Его в то время занимала мысль, что при должных усилиях любого можно столкнуть с пути, предназначенного нам природой. Он все ходил, беседовал с ним, тревожил рассказами, описывая краски заката или воды. Однажды рассказывал ему о розе, а потом сорвал цветок, взял в рот и поцеловал мальчишку, заставив его взять розу из его губ себе.       — Откуда вы знаете? Мистер Мейсон заёрзал на месте, нервно потирая руки и как-то встряхивая, и поводя плечами, будто желал сбросить со спины что-то неприятное.       — Видите ли, мистер Ральф, доля моего безумия заключается в том, что я испытываю острую тягу к тайному наблюдению за удовольствием других, чтобы достичь наслаждения самому. И не думайте, что это признание даётся мне легко, я провел четыре месяца в клинике Пенсильвании прежде, чем смог признать это в себе.       — Мне нет до этого дела, — смущенно пробормотал Ральф. — Но почему вы не остановили его?       — Я пытался. Пытался говорить жёстко и серьёзно, но Бёрд смеялся и всё переводил в шутку. А потом сказал, что Блайнд совершеннолетний и давай просто спросим, желает ли он продолжить общение со мной. Как вы понимаете, он разбудил в мальчишке чувственность и добровольно тот не смог уже отказаться от искушения. Вот это-то как раз Ральф понимал лучше всего и испытал даже укол жалости к неизвестному юноше, ставшему жертвой домогательств мистера Бёрда.       — После скоропалительной свадьбы мне пришлось уехать, на одной из плантаций были волнения. — Рэд Мейсон навязчивым движением потирал лоб, собирая и разглаживая кожу пальцами. — Но мне пришлось вернуться, пришло известие, что дома беда. Мистер Мейсон надолго замолчал, слепо устремив взгляд перед собой, то ли заново проживая события тех давних дней, то ли подбирая слова.       — Когда я вернулся, я застал Берту в степени крайнего возбуждения. До того дня я никогда не видел её такой. Она металась по комнате, как тигрица, ломала вещи, сорвала занавеси с окон и рвала. И кричала: «Он! Он! Он!» При этом она задыхалась, будто не могла вздохнуть и как-то выкинуть из себя то, что душило её. Мы никак не могли её успокоить, она никого не подпускала к себе, дралась и кусалась. А потом, видимо вымотавшись, впала в длительное оцепенение и забытьё.       — Почему же вы вините мистера Бёрда? — спросил Ральф. — Разве не могло всё это быть стечением обстоятельств и обострением болезни?       — Вы по-своему правы, мистер Блэк, но поймите и то, что для Берты любой слишком откровенный физический контакт означал насилие и принуждение. У нашей семьи годы ушли на то, чтобы она разрешала брать себя за руку. А Рекс, зная о её дружбе с этим мальчиком, просто тешил своё самолюбие и развлекался. Увидев их обнажёнными за похотливыми играми, она решила, что над Джозефом творится насилие. И кто же насильник? Человек, который ей был по крайней мере симпатичен, которого, я уверен, она по-своему любила. Её хрупкий мир не выдержал и раскололся. Вот почему, мистер Ральф, я приехал в Англию, и не позволил Бёрду совершить очередную подлость, потому что он нарушил наш договор не причинять вред.       — Но всё же, — Ральф зачем-то всё ещё пытался найти какие-то оправдания или объяснения. Всё рассказанное вполне укладывалось в те качества, которые без всяческого стеснения демонстрировал и даже бравировал ими Рекс Бёрд в Кроуфилд-холле.       — Он мог бы отвести Блайнда во флигель, в котором развлекался все эти месяцы, но он же потащил мальчишку в супружескую спальню. Пускай этому ложу и не суждено было скрепить брачный союз, но в смежной комнате спала Берта, и он прекрасно об этом знал!