Наследие древних.

Я зашла в Большой зал с таким уровнем раздражения, что, казалось, воздух вокруг начинал потрескивать. Столы были заполнены учениками всех факультетов, шумными, оживлёнными, каждый из которых явно нашёл что-то более интересное, чем вчерашний урок зельеварения. Некоторые сидели в тесных кучках, обсуждая что-то с жаром, который мог бы обогреть половину замка. Между столами скользил профессор Снейп, похожий на тень, разыскивающую, кого бы ещё наказать за то, что он существует слишком громко. Его чёрные глаза, как всегда, поблескивали хищным интересом к любым нарушениям порядка, а темная мантия тянулась за ним словно тени. Гермиона, Рон и Гарри уже расположились за одним из длинных столов. Напротив них сидели близнецы Уизли, которые оживлённо переговаривались, периодически кидая в сторону Рона многозначительные взгляды. Гермиона что-то яростно писала, её перо скрипело так громко, что это могло быть квалифицировано как пытка. Рон сидел рядом, перешёптываясь с Гарри, периодически бросая в сторону Гермионы осторожные взгляды. Гарри, напротив, выглядел задумчиво, но, заметив меня, выпрямился, его лицо стало чуть мягче. Я села рядом с ним, чуть сильнее, чем следовало бы, опустив книгу на стол так, что та издала глухой хлопок. — Всё в порядке? — спросил Гарри, слегка пододвинувшись ко мне. Его взгляд был внимательным, с той самой ноткой, которая ярко отражала его заботу. — Да, — буркнула я, хотя внутренне чувствовала, что «в порядке» было так же далеко от правды, как Мунго от Хогвартса. — Всё замечательно. Просто прекрасно. Как солнечный день за окном. Если бы он был солнечным, а не серым, как брюки привидения. Гарри посмотрел на меня с выражением полного недоумения, но, к его счастью, предпочёл не задавать лишних вопросов. Вместо этого он просто кивнул и слегка поддался назад. Малфой с его свитой устроились неподалёку, занимая пространство с той самоуверенностью, с какой кошки занимают тёплые места на солнце. Крэбб и Гойл, как обычно, сосредоточенно жевали что-то, что могло быть их завтраком, а могло быть и чем-то, найденным под столом — разница для них, похоже, была несущественной. Забини лениво листал «Пророк», время от времени хмыкая, словно читая личную переписку министра магии. Паркинсон же сидела слишком близко к Малфою, демонстративно накручивая на палец локон, как будто это должно было кого-то впечатлить, кроме неё самой. Я изо всех сил старалась их не замечать. Нет, правда. Прямо-таки отчаянно. Я упорно смотрела в тетрадь и с таким усердием выводила буквы, будто пыталась раскаяться во всех смертных грехах, включая те, которые ещё не успела совершить. Чернила растекались от силы нажима, а буквы получались такими угловатыми, что их можно было использовать как оружие в ближнем бою. Но чем больше я старалась сосредоточиться, тем сильнее ощущала на себе взгляд. Холодный, цепкий, не терпящий игнорирования. И я знала, кому он принадлежит. Близнецы переглянулись и многозначительно кинули Рону записку. Тот развернул её и, прочитав, мгновенно покраснел, словно содержимое имело высокий градус издёвки. Он бросил на братьев раздражённый взгляд, но ничего не сказал. Видимо, решив отвлечься, он вдруг повернулся к нам с Гермионой, озабоченно почесал затылок и спросил: — Гермиона, Джесс, вы же девчонки… Я подняла бровь, открывая рот, чтобы выдать едкий ответ, но Гермиона опередила меня. — Как ты догадался? — саркастически осведомилась она, поднимая на него глаза в притворном недоумении. Рон открыл было рот, но тут же получил тетрадкой по голове, отправленной снайперским броском Снейпа. Я почувствовала некое уважение к тетрадке как к методу воспитания. Следом прилетело и Гарри, который всего лишь сидел рядом с Роном. Для своей же безопасности я чуть пригнулась — вдруг карающая тетрадь Снейпа выберет меня следующей целью. Рон, потирая голову и косясь на профессора, который уже занял стратегически выгодную позицию неподалёку, наклонился ближе и зашептал: — Пойдёте с нами… на бал? — он изобразил в воздухе что-то, смутно напоминающее танец, если под «танцем» понимать движения человека, внезапно наткнувшегося на стаю пчёл. Чёрт. Совсем вылетело из головы. — Точно, бал… — пробормотала я, потирая виски, словно это могло вернуть утраченную память. На несколько секунд я полностью выпала из разговора, но едва стоило произнести слово «бал», как я ощутила на себе чужой взгляд. Холодный, острый, будто игла, вонзившаяся прямо в затылок. Малфой. Он сидел, развалившись на скамье с видом человека, которому всё в этом мире либо наскучило, либо раздражало. Его длинные пальцы небрежно постукивали по краю стола, а поза была настолько расслабленной, что казалась почти вызывающей. Но когда его взгляд поймал мой, серые глаза сверкнули — не насмешкой, как обычно, а чем-то более глубоким, почти опасным, как отблеск стали в полумраке. Он сжал челюсть так, что скулы проступили резче, чем обычно, а затем натянул на лицо язвительную ухмылку — слишком поспешно, словно маску, надетую в спешке. И только после этого, с показным пренебрежением, отвёл взгляд. Он слышал. Конечно, слышал. — Ну, серьёзно, одно дело, когда парень приходит один, а девчонка — это ужасно, — продолжил Рон, пожимая плечами, будто говорил очевидные вещи. Он даже не заметил, как его слова повисли в воздухе, словно брошенный камень, готовый вызвать бурю. Гермиона резко отложила перо, её глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию. Она медленно подняла взгляд на Рона, и в этом взгляде было столько ледяного раздражения, что, казалось, температура в Большом зале упала на пару градусов. Я тоже уставилась на него, чувствуя, как внутри закипает возмущение. Я всё ещё не отошла после встречи с компашкой Малфоя, раздражение едва улеглось, но теперь вспыхнуло с новой силой. Рон даже не подозревал, что копает себе яму, продолжая нести чушь, причём с таким самодовольным видом, будто обсуждал стратегию выигрыша Кубка по квиддичу. — Я приду не одна, если хочешь знать, меня уже пригласили на бал, — холодно бросила Гермиона, её голос был пропитан таким негодованием, что даже Рон, похоже, начал догадываться, что сказал что-то не то. Она резко встала, взяла тетрадь, прошагала к Снейпу, отдала её так, будто это был вызов на дуэль, и вышла из Большого зала, оставив после себя атмосферу, в которой можно было заворачивать рыбу. Я сидела ещё секунду, чувствуя, как раздражение внутри меня достигает точки кипения. Ухмылка Малфоя, его ядовитые комментарии, дурацкие слова Рона, бесконечное жеманство Паркинсон — всё это смешалось в одну гремучую смесь, от которой у меня уже звенело в ушах. С грохотом поднявшись, я схватила свою тетрадь и, не глядя на оставшихся за столом Гарри и Рона, направилась к Снейпу. Он принял мою тетрадь с лёгким прищуром, но ничего не сказал. Развернувшись на каблуках, я вылетела из Большого зала, хлопнув дверью так, что эхо разнеслось по коридору. Что меня злило больше? Нахальный блондин с его вечным высокомерием? Или Рон, который умудрялся каждый раз наступать на одни и те же грабли? А может, Паркинсон, чьё хихиканье уже начало сниться мне в кошмарах? Я не знала. Всё вместе, наверное. Кипящая злость бурлила в груди, и я ускорила шаг, надеясь, что свежий воздух во дворе хоть немного остудит этот пожар. — Джессика, подожди секунду! — раздался голос позади, и я резко обернулась, готовая сорваться на того, кто посмел меня догнать. Передо мной стоял парень из Пуффендуя слегка раскрасневшийся от быстрой ходьбы, но всё ещё сохраняющий ту напыщенную осанку, которая так характерна для барсуков. Кажется его зовут Эрни… Эрни Макмиллан. Его светлые волосы были аккуратно причесаны, а в руках он держал свёрток пергамента, будто только что выскочил с собрания какого-то очередного клуба. Он выпрямился, явно собираясь сказать что-то важное, и даже слегка улыбнулся, хотя было видно, что он немного нервничает. — Я тут подумал… — начал он, прокашлявшись для пущей важности, — Бал на носу, и я хотел спросить, не согласишься ли ты пойти со мной? Я имею в виду, как моя пара. Это было бы… э-э… здорово, если ты не против. Я открыла рот, чтобы ответить — честно говоря, ещё не решила, что именно скажу, — как вдруг за спиной Эрни раздался знакомый до зубного скрежета голос. — О, какая трогательная сцена, — протянул Малфой, появляясь из-за угла с той же наглой ухмылкой, что и всегда. Он явно следовал за мной, и теперь стоял, скрестив руки на груди, с видом человека, который только что застал кого-то за чем-то постыдным. — Макмиллан, ты серьёзно? Приглашаешь её на бал? Ты же понимаешь, что она скорее пойдёт с троллем, чем с тобой. Хотя, с другой стороны, разница невелика. Эрни замер, его лицо мгновенно побагровело, а уверенность, с которой он начал говорить, испарилась, как вода на раскалённой сковороде. Он бросил на Малфоя взгляд, полный смеси обиды и растерянности, но тот только прищурился, явно наслаждаясь эффектом. — Малфой, заткнись, — вырвалось у меня, прежде чем я успела себя остановить. Моя злость, и без того на пределе, теперь полыхнула с удвоенной силой. — Тебя вообще никто не звал сюда совать свой нос. — О, я просто не мог пропустить такое зрелище, — парировал он, делая шаг ближе. — Макмиллан, пытающийся играть в рыцаря? Это почти так же смешно, как Уизли, танцующий с пчёлами. Эрни, бедняга, стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, и выглядел так, будто хотел провалиться сквозь каменный пол Хогвартса. Его попытка пригласить меня на бал теперь казалась ему самому нелепой идеей, и я почти слышала, как его уверенность рассыпается на кусочки под взглядом Малфоя. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя маленькие полумесяцы на коже. Воздух стал потрескивать от магии. В голове крутился десяток ответов, каждый острее предыдущего, но лучше всего было впечатать Малфоя в стену. Я глубоко вдохнула, заставляя себя успокоиться ровно настолько, чтобы слова вышли чёткими и ядовитыми. — А ты, Малфой, видимо, решил, что твой талант портить людям жизнь заменит тебе приглашение на бал, — бросила я, глядя ему прямо в глаза. Его ухмылка на миг дрогнула, и я заметила, как его челюсть слегка напряглась. Он не ожидал, что я отвечу так резко, и это дало мне крошечное, но сладкое чувство удовлетворения. Но Малфой не был бы собой, если бы просто проглотил это. Его глаза сузились, и он сделал ещё один шаг ко мне, сокращая расстояние между нами до опасно близкого. Его голос стал ниже, пропитанный сарказмом, который он отточил до совершенства. — «Одно дело, когда парень приходит один, а девчонка — это ужасно», — процитировал он слова Рона с издевательской точностью, не отводя от меня взгляда. Его серые глаза горели холодным огнём, а губы искривились в презрительной усмешке. Каждое слово было как укол, рассчитанный на то, чтобы задеть побольнее. Он стоял так близко, что я почувствовала лёгкий аромат его одеколона — терпкий запах хвойных лесов, нотки темного шоколада и свежесть зимы. И он унёс меня на секунду… лишь на секунду… в кабинет зельеварения. В тот самый полумрак, пропитанный запахом трав и кипящих котлов, где его голос однажды уже врезался мне в память — резкий, но с какой-то странной, почти осязаемой глубиной. Это воспоминание всколыхнуло бурю противоречивых чувств: тёплая волна, от которой сердце на миг сбилось с ритма, тут же сменилась привычным раздражением, острым, как осколок стекла. Я прикрыла глаза чуть дольше, чем следовало, пытаясь отгородиться от хаоса, который он снова вызывал в моей голове. Малфой стоял передо мной, его серый взгляд всё ещё горел вызовом, а губы кривились в этой проклятой ухмылке, от которой хотелось либо ударить его, либо… нет, только ударить. Он напросился. Я даже забыла про Эрни, который всё ещё топтался рядом, пока его присутствие не растворилось в тени Малфоя. Бедняга сжал пергамент в руках так, что тот жалобно затрещал, и пробормотал что-то невнятное — то ли извинение, то ли попытку сохранить лицо. Его храбрость, и без того хрупкая, окончательно испарилась под этим взглядом, который Малфой даже не удосужился на него бросить. Эрни кашлянул, будто хотел что-то добавить, но слова застряли у него в горле. — Я… э-э… пойду… — выдавил он наконец, сжимая пергамент так, словно это было последнее, что удерживало его от на месте. Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и почти бегом скрылся за поворотом коридора, оставив меня наедине с этим невыносимым блондином. Я проводила Эрни взглядом, чувствуя лёгкий укол жалости, тут же заглушённый волной раздражения — не на него, а на того, кто стоял передо мной с этой своей самодовольной физиономией. Малфой даже не повернулся вслед убегающему Макмиллану — его внимание было приковано ко мне, и я знала, что он не отступит, пока не выведет меня из себя окончательно. Его серые глаза всё ещё блестели тем странным, колючим светом, а губы кривились в ухмылке, которая казалась одновременно привычной и какой-то новой — более острой, более личной. — Потешил своё эго, обидев человека? — бросила я, чувствуя, как злость кипит внутри, вырываясь наружу резкими словами. Мой голос дрожал от напряжения, и я ощущала, как магия бурлила в венах, требуя выхода. Одно неверное движение — и всё вокруг могло вспыхнуть, словно сухие листья от брошенной искры. — Вы, гриффиндорцы, такие сердобольные, — протянул он, растягивая слова с издёвкой. — По крайней мере, мы не такие, как вы, — огрызнулась я, выпрямляясь и глядя ему в глаза с вызовом. — Не прячемся за фамильными гербами и не строим из себя великих… благородных змей, которые плюют ядом при любом удобном случае. Малфой фыркнул смешок, короткий и резкий, как удар хлыста. Его глаза сузились, а ухмылка стала ещё более злой, почти звериной. Он шагнул ближе, и я почувствовала, как воздух между нами сгустился от напряжения. — О да, ты такая белая и пушистая, бегаешь за Поттером, — процедил он, его голос сочился ядом, а взгляд впился в меня, как будто он хотел разглядеть каждую мою слабость. — Умоляла Шляпу закинуть тебя к Гриффиндору, чтобы быть поближе к своему Избранному. — Умоляла? — переспросила я, вскинув бровь и заставив свой голос звучать так же ядовито, как его. — Если бы я хотела угождать кому-то, то выбрала бы факультет, где достаточно просто кивать в ответ на каждую надменную реплику. Ах да… кажется, я только что описала твою компанию. Мы ругались, и это было не просто очередная перепалка — воздух между нами трещал от напряжения, словно перед грозой. Каждый мой выпад сталкивался с его колкостью, как искры от удара стали о кремень, и ни один из нас не собирался отступать. Его слова о Гарри всё ещё жгли, а мой ответ про его компанию, кажется, попал в цель — я видела, как его скулы напряглись, а взгляд стал ещё холоднее, если такое вообще было возможно. — Зато тебе пришлось сбежать в другое крыло замка, лишь бы почувствовать себя хоть немного значимой, — бросил он, чуть наклоняясь ко мне, чтобы его слова ударили сильнее. — Думаешь, твой выбор что-то доказывает? Ты отвергла Слизерин, потому что не протянула бы там и дня. А теперь строишь из себя праведницу, будто это не трусость, а какая-то великая жертва. Я почувствовала, как кровь приливает к лицу, и сделала шаг ближе, почти вплотную, чтобы он не мог отмахнуться от моих слов. Моя злость горела так ярко, что я едва сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. Я ткнула пальцем ему в грудь, ощутив, как он слегка напрягся от неожиданности, но не отступил. — Ты ничего обо мне не знаешь! — выпалила я, мой голос дрожал от ярости, но я не собиралась останавливаться. — Понятия не имеешь, почему я поступила на Гриффиндор! Эмоции захлестнули меня, как бурлящая река, вышедшая из берегов. Я взмахнула рукой, не осознавая, что делаю, и вдруг из кончиков пальцев вырвалась тонкая струя пламени — яркая, неуправляемая, словно отражение моего гнева. Она с шипением врезалась в каменную стену коридора, оставляя чёрный след и запах горелого камня. Я даже не заметила этого — слишком глубоко утонула в своём возмущении, слишком сильно меня трясло от переполняющих чувств. Малфой на миг замер, его взгляд метнулся к стене, но я уже продолжала, не давая ему вставить слово. — И никогда не поймёшь, — мой голос стал резче, почти сорвался, но я упрямо держалась. — Каково быть одной в чужой стране, в чужой школе. Без единого знакомого лица, даже без возможности нормально попрощаться с родителями. Мой голос дрогнул на последнем слове, и я почувствовала, как горло сжалось от подступающей боли. Это вырвалось само — те чувства, что я испытывала год назад, когда оказалась здесь, и ему я не хотела этого говорить, не хотела обнажать эту часть себя перед ним. Но они вырвались наружу, смешалось с гневом, который пылал сейчас, и я сама не знала, что разрывало меня сильнее. Я стояла перед ним, тяжело дыша, а в глазах защипало от непрошеных слёз, которые я тут же прогнала, сжав кулаки ещё сильнее. Я развернулась и пошла куда-то — неважно куда, главное подальше от него. Мои шаги гулко отдавались по каменному полу коридора, каждый звук словно подчёркивал хаос в моей голове. Сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди, а обожжённая стена осталась позади — немое свидетельство того, как я потеряла контроль. Я не оглядывалась, не хотела видеть ни его лица, ни его серых глаз — тех самых, что всегда смотрели с холодной насмешкой, но иногда, как мне казалось, скрывали что-то большее, — стоило мне повернуться спиной. Всё, что мне было нужно, — это уйти, сбежать от этого разговора, от его слов, от того, как он умудрялся каждый раз вытаскивать наружу то, что я так старалась спрятать. Коридор казался бесконечным, холодный воздух бил в лицо, цепляясь за волосы и одежду, но даже он не мог остудить жар, который всё ещё горел внутри — смесь гнева, боли и чего-то, чему я не хотела давать названия. Я свернула за угол, не думая о направлении, просто двигаясь вперёд, пока шаги не начали звучать тише, а сердце не перестало колотиться так отчаянно. Только тогда я позволила себе остановиться, прислонившись к стене и закрыв глаза. Дыхание было неровным, а пальцы всё ещё дрожали — то ли от магии, то ли от того, что я чуть не сказала больше, чем хотела. Его слова крутились в голове, смешиваясь с моими собственными, и я ненавидела себя за то, что позволила ему так глубоко залезть мне под кожу. Так прошло несколько дней. Я с головой погрузилась в тренировки с призраками, в бесконечные конспекты и зубрёжку для уроков, лишь бы не думать о том разговоре. С Малфоем мы больше не пересекались — я старательно избегала его в коридорах. Гермиона всё ещё не разговаривала с Роном — её ледяное молчание было таким же стойким, как её упрямство, и Рон, кажется, уже смирился, прячась за неловкими шутками с Гарри. Мы с Гермионой прогуливались по внутреннему двору Хогвартса. Снег выпал ночью, укрыв землю пушистым белым одеялом, и теперь искрился под тусклым зимним солнцем. Холодный ветер кружил редкие снежинки, вихрями обвиваясь вокруг нашей одежды, а под ногами хрустел свежий наст. Двор был почти пуст — большинство учеников предпочли тёплые гостиные, но нам с Гермионой нужен был воздух, чтобы проветрить мысли. — В чём ты пойдёшь на бал? — спросила Гермиона, её голос был спокойным, но в нём чувствовалась лёгкая нотка любопытства. Она поправила шарф, бросив на меня быстрый взгляд поверх своих записок, которые всё ещё держала в руках, несмотря на прогулку. — У меня нет платья, — ответила я, засунув руки в карманы пальто и глядя на свои ботинки, оставляющие следы на снегу. — И если честно, то и желания идти на бал тоже нет. Гермиона остановилась, повернувшись ко мне с лёгким удивлением в глазах. Снежинка упала ей на волосы, и она машинально стряхнула её, прежде чем заговорить снова. — Джесс, ты серьёзно? — начала она, её тон был мягким, но с той настойчивостью, которую я уже научилась распознавать. — Бал — это не только танцы и шум. Это шанс отвлечься. Мы столько времени проводим за книгами, тренировками и всякими проблемами, что иногда нужно просто позволить себе отдохнуть. Я прошла ещё несколько шагов, хруст снега под ногами заглушал мои мысли. Отдых… Может, мне и правда стоит отдохнуть? В голове мелькали обрывки последних дней — тренировки, споры, Малфой, — и я вдруг поняла, как устала держать всё это в себе. — Ну… Ладно, — пробормотала я, пожав плечами, но всё ещё глядя куда-то в сторону. — В любом случае, я смогу уйти, когда захочу. Если всё это превратится в кошмар. Гермиона просияла, её глаза загорелись знакомым энтузиазмом, который обычно означал, что она уже строит планы. — Отлично! А платье мы тебе подберём, — сказала она, хлопнув в ладоши, словно вопрос уже был решён. — У меня есть несколько идей, и я точно не дам тебе отсидеться в углу. Это будет весело, вот увидишь. Я только хмыкнула, но её уверенность уже начала заразительно действовать на меня.