Наследие древних.

На следующий день я сидела в гостиной Гриффиндора, устроившись в одном из потёртых кресел у камина. Огонь потрескивал, бросая тёплые отблески на стены, а вокруг царила привычная суета: кто-то играл в волшебные шахматы, кто-то листал учебники, а Фред и Джордж, судя по шёпоту в углу, явно планировали очередную шалость. Я же пыталась сосредоточиться на книге по заклинаниям, но мысли всё время ускользали куда-то ещё. Ко мне подошёл Гарри — слегка взъерошенный, с руками в карманах и выражением лица, которое выдавало изрядную нервозность. Последние несколько дней он вёл себя странно: то начинал что-то говорить и тут же замолкал, то бросал на меня долгие взгляды, словно хотел спросить о чём-то важном, но не решался. Вчера он даже заикнулся о бале, когда мы шли с урока зельеварения, но быстро сменил тему, стоило Рону влезть с очередной шуткой. И позавчера, кажется, тоже — он мялся у лестницы в гостиную, пока я не ушла спать. Теперь же он стоял передо мной, явно собравшись с духом. Я подняла взгляд от книги, чувствуя, как внутри что-то ёкнуло. Гарри выглядел таким искренним, что я почти забыла про своё раздражение последних дней. — Эм… Джесс, — начал он, кашлянув и переминаясь с ноги на ногу. Его голубые глаза то и дело опускались к полу, но он всё-таки заставил себя посмотреть на меня. — Я тут подумал… ну, насчёт бала. Ты уже с кем-то идёшь? — Пока нет, — ответила я, стараясь звучать небрежно, хотя его нервозность была заразительной. — А ты? — Я… ну… тоже нет, — он почесал затылок, и его щёки слегка порозовели. — Хочешь… может, пойдём вместе? Если ты не против, конечно. Я открыла рот, чтобы ответить, но замешкалась. Гарри был надёжным, спокойным — как якорь в этом хаосе, который я сама себе устроила. После ссоры с Малфоем, его ядовитых слов и того, как он умудрился задеть меня за живое, мысль о бале с Гарри казалась… безопасной. — Хорошо, — сказала я наконец, выдавив улыбку. — Пойдём вместе. Но если ты наступишь мне на ноги, я тебя заколдую. Гарри просиял, его лицо озарилось такой неподдельной радостью, что я невольно почувствовала тепло в груди. — Обещаю, буду осторожен, — ответил он, чуть расслабившись, и ушёл к Рону, который тут же начал подтрунивать над ним, но я уже не слушала. Поднявшись в свою комнату, я замерла на пороге, заметив на своей кровати коробку. Она лежала аккуратно посередине, словно кто-то специально её туда положил, пока меня не было. Кто её тут оставил? Коробка была среднего размера, сделана из тёмного бархатистого картона, который слегка поблёскивал в тусклом свете свечей. Её края были идеально ровными, а сверху она была перевязана тонкой атласной лентой глубокого красного оттенка. Лента завязывалась в изящный бант с длинными свисающими концами, которые мягко касались покрывала. Всё выглядело слишком аккуратно, слишком продуманно — это точно не было делом рук Рона или Гарри, а Гермиона вряд ли успела бы что-то организовать так быстро после нашего разговора. Я подошла ближе, чувствуя смесь любопытства и настороженности. Пальцы слегка дрожали, когда я потянула за ленту, и бант распался с тихим шелестом. Сняв крышку, я невольно затаила дыхание. Внутри, аккуратно сложенное на подложке из шуршащей бумаги, лежало платье — самое красивое, что я когда-либо видела. Оно было изумрудного цвета, глубокого и насыщенного, как лесной мох под лунным светом. Ткань переливалась при каждом движении — лёгкий шёлк, струящийся и мягкий, с тонким слоем полупрозрачного шифона сверху, который добавлял платью воздушности. Лиф был приталенным, с изящным вырезом в форме сердца, украшенным едва заметной вышивкой серебряными нитями, напоминающей тонкие веточки или звёзды. Рукава отсутствовали, но плечи закрывали узкие полоски той же ткани, которые плавно переходили в длинную юбку. Она ниспадала до пола свободными волнами, и я могла представить, как она будет двигаться в танце — легко, словно живая. На свету платье играло оттенками, от тёмно-зелёного до почти чёрного, и выглядело так, будто его шили не для обычного бала, а для чего-то гораздо более значимого. Я провела пальцами по ткани, ощущая её прохладную гладкость, и нахмурилась. Кто мог оставить такое? И почему именно мне? В коробке не было ни записки, ни намёка на отправителя, только это платье, которое, казалось, знало обо мне больше, чем я сама. Подняв платье, развернула его перед собой, и свет от свечей заиграл на его поверхности, подчёркивая каждый изгиб ткани. Оно было слишком идеальным — слишком моим, будто кто-то угадал не только мой размер, но и то, что я сама бы никогда не призналась, что хочу надеть. Я бросила взгляд на дверь, словно ожидая, что сейчас кто-то войдёт и объяснит этот странный подарок, но комната оставалась пустой и тихой. — Гермиона? — пробормотала я себе под нос, но тут же отбросила эту мысль. Она бы не стала молчать — она бы уже тащила меня примерять его, попутно читая лекцию о том, как важно выглядеть достойно на балу. Рон и Гарри вообще не в счёт — они бы скорее подарили мне коробку со взрывающимися конфетами, чем что-то такое. Тогда кто? Мысль о Малфое мелькнула в голове, но я тут же отмахнулась от неё. После нашей ссоры? После того, как он смотрел на меня с такой злостью и… чем-то ещё? Нет, это было бы слишком. И всё же изумрудный цвет — такой явный намёк на Слизерин — не давал мне покоя. Я покачала головой, положила платье обратно в коробку. Кто бы это ни был, я разберусь позже. Сейчас мне нужно было просто пережить этот бал — с Гарри, с этим платьем, с самой собой. Настал торжественный день бала. Я стояла перед большим зеркалом в спальне Гриффиндора, глядя на своё отражение в этом изумрудном платье. Оно сидело идеально — лиф подчёркивал фигуру, серебряная вышивка мерцала в свете свечей, а юбка струилась до пола, слегка колыхаясь при каждом движении. Я провела руками по ткани, всё ещё не веря, что надела его, но не могла отрицать — выглядело фантастически. И всё же где-то внутри ворочалось смутное беспокойство, как будто это платье несло в себе больше, чем просто красоту. — Ты выглядишь потрясающе, — раздался голос Гермионы позади меня. Я развернулась и увидела её в дверях — она уже была готова, в элегантном платье розового цвета, с волосами, аккуратно собранными в высокую причёску. Её глаза расширились от удивления, и она шагнула ближе, внимательно разглядывая меня. — Где ты его купила? — Мне его подарили, — ответила я, пожав плечами, но мой голос прозвучал чуть тише, чем я хотела. — Кто? — спросила она с любопытством, её брови слегка приподнялись, а в тоне сквозило неподдельное желание докопаться до истины. — Честно, сама не знаю, — призналась я, отводя взгляд к зеркалу, чтобы не встречаться с её проницательными глазами. — Оно просто… появилось. В коробке, на моей кровати. Без записки, без ничего. Только красная лента и это платье. — Красная лента, а платье изумрудное… странно, — пробормотала она, задумчиво теребя край ленты, которая всё ещё лежала на кровати рядом с коробкой. — Это не похоже на случайный подарок. Может… Её слова прервали голоса снизу — громкие, торопливые, доносящиеся из гостиной Гриффиндора. — Эй, вы там скоро? Бал уже вот-вот начнётся! — крикнул кто-то, кажется, Дина, и я услышала смех и топот ног. Я выдохнула, чувствуя, как напряжение слегка отпускает, и поспешно сказала: — Пошли. Гермиона кивнула, бросив последний любопытный взгляд на коробку, но не стала спорить. Мы спустились по винтовой лестнице в гостиную, где уже собралась толпа гриффиндорцев, готовых отправиться в Большой зал. Гарри ждал меня у выхода — в чёрной парадной мантии, которая выглядела чуть великоватой, но всё равно придавала ему аккуратный вид. Его волосы, как обычно, торчали во все стороны, несмотря на явные попытки их пригладить. Он улыбнулся, увидев меня, но его глаза округлились, когда он заметил платье. — Джесс… ты… ого, — выдавил он, явно не находя слов, и его щёки слегка покраснели. — Это… красива. — Спасибо, — ответила я, чувствуя себя неловко под его взглядом, и быстро добавила: — Ты тоже неплохо выглядишь. Пойдём? Большой зал сверкал магией: звёзды мерцали на заколдованном потолке, гирлянды из вечнозелёных веток обвивали стены, а воздух дрожал от музыки и смеха. Я стояла рядом с Гарри, чувствуя себя неуютно под взглядами толпы, но изумрудное платье, струящееся и переливающееся, словно живое, придавало мне странную уверенность. В углу уже играла музыка — странная смесь скрипок и чего-то более живого, что заставляло ноги невольно двигаться. Я заметила Рона с Парвати — он выглядел так, будто предпочёл бы оказаться где угодно, только не здесь, в своей старомодной мантии с рюшами. Гермиона прошла мимо, бросив на него холодный взгляд, и направилась к Виктору Краму, который ждал её с лёгкой улыбкой. А потом я почувствовала это — знакомый холодный взгляд, пробирающий до костей. Малфой стоял у дальней стены, в чёрной мантии, идеально сидящей на нём. Его светлые волосы были зачёсаны назад, подчёркивая резкие черты лица, а рядом с ним вилась Паркинсон в тёмно-фиолетовом платье, цепляясь за его руку и что-то щебетая, её голос звенел назойливым фоном. Его лицо оставалось непроницаемым, но когда наши глаза встретились, я уловила лёгкое движение — его брови слегка дёрнулись, выдавая то, что он пытался скрыть. Он рассматривал меня — с едва скрытым восхищением, его взгляд медленно скользил по платью, от серебряной вышивки на лифе до струящихся волн юбки, задерживаясь на каждом изгибе ткани, словно он видел в этом своё отражение. Но потом его глаза наткнулись на Гарри, стоящего рядом, на мою руку в его, и момент восхищения рухнул. Что-то в его взгляде потемнело, челюсть напряглась, пальцы сжали в кулак, а на смену мягкости пришла холодная острота — смесь презрения и язвительности, так хорошо мне знакомая. Чуть поодаль стоял Забини, небрежно прислонившись к стене, его тёмные глаза лениво блуждали по залу. Но когда он заметил меня — а точнее, изумрудное платье, — по его губам расползлась насмешливая ухмылка. Он оттолкнулся от стены, шагнул к Малфою и наклонился к нему, тихо пробормотав что-то — судя по тону, очередную колкость. Малфой раздражённо мотнул головой, отводя взгляд от меня, и бросил в ответ что-то резкое. Пэнси заметила это — её улыбка на миг застыла, словно маска, а глаза сузились, когда она проследила за его взглядом и увидела меня. Её губы сжались в тонкую линию, и я поняла, что это не сулит ничего хорошего — её цепкие пальцы на руке Малфоя сжались ещё сильнее, будто она могла удержать его внимание силой. — Я… эм… не очень умею танцевать, — пробормотал Гарри, пока мы ждали сигнала от профессора МакГонагалл. Его рука в моей дрожала от нервов, и он бросил на меня умоляющий взгляд. — Ты ведь не передумаешь, если я всё испорчу? Я улыбнулась, пытаясь его подбодрить, хотя сама чувствовала себя не в своей тарелке под взглядами сотен глаз — и особенно одного, проницательного, который, казалось, поглощал каждое моё движение, каждый шаг. — Не передумаю, — ответила я, сжав его руку чуть сильнее. — Повторяй за мной, хорошо? МакГонагалл хлопнула в ладоши, её голос прорезал шум зала: — Чемпионы, на середину, пожалуйста! Первый танец за вами! Гарри глубоко вдохнул, и мы вместе с другими парами — Флер с Роджером Дэвисом, Седриком с Чжоу Чанг и Виктором с Гермионой — вышли на середину зала. Музыка сменилась на медленный вальс, и я услышала, как Гарри тихо выругался себе под нос, когда мы начали двигаться. Его шаги были неуклюжими, но я вела его, стараясь не обращать внимания на то, как напряжение между мной и тем, кто стоял у стены, почти осязаемо тянуло меня назад, как невидимая нить. Я мельком заметила Малфоя — он теперь танцевал с Пэнси, и, к моему раздражению, они оказались совсем рядом с нами. Его движения были плавными, отточенными, как у человека, привыкшего к подобным вещам, но он явно нарочно держался в моём поле зрения. Пэнси цеплялась за него, её пальцы крепко сжимали его плечо, и на её лице сияла злорадная улыбка — она явно наслаждалась тем, что танцует именно с ним, бросая на меня победные взгляды, будто это был её маленький триумф. Но натянутость в её улыбке и искры в глазах выдавали её раздражение — она знала, что его внимание не полностью принадлежит ей. Как только к танцу начали присоединяться остальные, Малфой с лёгкостью изменил направление, искусно подстроив так, чтобы оказаться ближе. Теперь мы с Гарри танцевали в одном круге с ним и Пэнси, и я прекрасно видела, как самодовольно сверкнули его глаза, когда он это понял. Он двигался с той же отточенной грацией, но каждый шаг казался вызовом, рассчитанным на то, чтобы я не могла его игнорировать. Малфой наклонился к своей партнёрше, но его голос был громче, чем нужно, явно рассчитанный на то, чтобы я услышала: — Всё-таки некоторые готовы на всё ради внимания, — протянул он лениво, но в голосе звучала острая насмешка. — Даже если приходится изображать радость в паре с тем, кто едва не наступает тебе на платье. Я стиснула зубы, чувствуя, как жар приливает к щекам, и сжала руку Гарри чуть сильнее, чем собиралась. Его взгляд то и дело находил меня, острый, как лезвие, цепляясь за каждый мой шаг, и я поняла, что он делает это нарочно — хочет вывести меня из себя. Каждое его слово резало, как нож, и я изо всех сил старалась не дать ему заметить, как это действует. Танец длился недолго, и я мысленно выдохнула, когда мелодия наконец сменилась, а круг танцующих распался. Я была рада, что он закончился — ещё немного, и я бы не выдержала этого напряжения, этого взгляда, этих колкостей, что жгли сильнее, чем я хотела признать. Мы с Гарри отошли в сторону, и я заметила Рона, который топтался на месте с Парвати, глядя куда угодно, только не на неё, и Гермиону, которая двигалась с Виктором так уверенно, что это явно бесило Рона ещё больше. Но моё внимание отвлёк резкий рывок — кто-то наступил мне на подол платья, и я чуть не потеряла равновесие. Обернувшись, я увидела Пэнси, которая "случайно" прошла мимо, её каблук всё ещё касался изумрудной ткани. Она бросила на меня невинный взгляд, но в её ухмылке было столько яда, что я сжала кулаки. — Ой, прости, — протянула она с притворным сожалением. — Не заметила. — Конечно, — процедила я, чувствуя, как злость закипает внутри. — Может, тебе стоит смотреть под ноги, а не пялиться на чужие платья? Она фыркнула и ушла, но я не собиралась оставлять это просто так. Когда рядом прошёл кто-то из Когтеврана с бокалом пунша в руках, я незаметно махнула рукой — лёгкое движение, почти инстинктивное. Магия сработала мгновенно: парень пошатнулся, будто споткнулся о невидимую нить, и весь пунш выплеснулся прямо на Пэнси. Её визг перекрыл музыку, а фиолетовое платье теперь украшали яркие оранжевые пятна. Я подавила улыбку, но, подняв взгляд, встретилась с глазами Малфоя. Он наблюдал за мной — не за Паркинсон, которая уже вопила на Крэбба и Гойла, требуя салфетки, а за мной. Его губы дрогнули в едва заметной усмешке, но в глазах было что-то другое — смесь удивления и… интереса? Я отвернулась, делая вид, что не при чём, и небрежно поправила платье, будто ничего не произошло. Прошёл час с начала бала. Большой зал гудел от смеха и музыки, танцы стали менее чопорными, а воздух пропитался теплом и лёгким хаосом. Гарри и Рон сидели в углу на стульях, подальше от танцпола. Рон, всё ещё в своей нелепой мантии с рюшами, ворчал, тыча пальцем в сторону Гермионы, которая смеялась с Виктором за столом с напитками. — Смотри на неё, — бурчал он, скрестив руки. — Вся такая довольная с этим Крамом. А он даже не понимает, что она говорит! Гарри устало кивнул, потирая шею, но я уже не могла это слушать. Его бесконечное нытьё действовало на нервы, и я пробормотала: — Пойду возьму пунш, — не дожидаясь ответа, и направилась к столу с напитками, лишь бы уйти от их ворчания. Я прошла через зал к длинному столу с напитками, стараясь не задерживаться взглядом на танцующих. Праздничная атмосфера казалась слегка притуплённой, как если бы я смотрела на неё через стекло. Мне просто нужен был глоток чего-то холодного, чтобы привести мысли в порядок. Взяла бокал, я поднеся его к губам, когда знакомый холодный голос за спиной заставил меня напрячься. — Неужели ты решила отдохнуть от своего рыцаря? — Малфой стоял слишком близко, его тон был пропитан ядом, и я почти чувствовала, как он смотрит мне в затылок. Я замерла, сжимая в пальцах хрупкий бокал. — Чего ты хочешь, Малфой? — вздохнула я, не оборачиваясь, стараясь звучать равнодушно. Он хмыкнул, и я услышала, как он сделал шаг ближе, его голос стал ниже, но не потерял своей язвительности. — Просто любопытно, как долго ты сможешь притворяться, что тебе нравится возиться с этим недоразумением в очках. Или это часть твоего плана — казаться жалкой, чтобы все тебя пожалели? Я резко обернулась, чуть не расплескав пунш, и встретилась с его взглядом — холодным, но с искрами насмешки. — Ты прав, Малфой, — бросила я, прищурившись. — Зачем мне стараться казаться жалкой, когда рядом есть ты, справляющийся с этим куда лучше? Его губы дрогнули в презрительной усмешке, но я заметила, как его взгляд стал острее. — Возможно, — протянул он, скрестив руки. — Но я хотя бы не бегаю за теми, кто едва держится на ногах, лишь бы почувствовать себя значимым. А ты, Стоун, прямо-таки сияешь в своём новом амплуа. Героиня, жаждущая внимания. Его слова резанули, как нож, но я стиснула зубы, не давая ему увидеть, как они задели меня. Гнев вспыхнул внутри, и я заметила, как бокал в моей руке накалился — магия снова выходила из-под контроля, тонкая струйка пунша пролилась на пол, оставив тёмное пятно. Шум толпы, смех, музыка — всё стало фоном, а внутри меня разгорался пожар. Я не хотела, чтобы кто-то заметил, как это вырывается наружу. Мне нужно было уйти, сейчас же, пока я не натворила глупостей. — Оставь меня в покое, — процедила я, поспешно поставила бокал на стол, и рванула к выходу, проталкиваясь сквозь толпу, не оглядываясь. Сердце колотилось в груди, пальцы всё ещё дрожали от гнева, и я чувствовала, как магия пульсирует под кожей, готовая вырваться. Ноги несли меня прочь от Большого зала, пока я не свернула в пустой коридор с гобеленами — тёмный, холодный, укрытый от шума праздника. Выцветшие ткани с изображениями старых битв колыхались от сквозняка, тени плясали на каменных стенах, создавая зловещую, почти живую атмосферу. Я остановилась, прижав руку к груди, пытаясь отдышаться и успокоить бурю внутри. Но шаги за спиной оборвали тишину. Я обернулась — Малфой стоял в нескольких метрах, его мантия слегка развевалась, а глаза горели злостью, смешанной с чем-то ещё, что я не могла разобрать. — Ты опять убегаешь? — бросил он, его голос был резким, почти обвиняющим, и он шагнул ко мне. — Это всё, на что ты способна, Стоун? Я выпрямилась, сжав кулаки, чувствуя, как жар снова охватывает меня. — Ты просто не можешь пережить, что я не бегаю за тобой с восторженными глазами? — огрызнулась я, шагнув навстречу. — Или тебе так важно доказать, что я всё ещё твоя тень? — О, поверь, мне плевать, за кем ты там бегаешь, — бросил он, делая еще один шаг ко мне, но его голос дрогнул от сдерживаемой злости. — Просто забавно смотреть, как ты цепляешься за Поттера, будто он может дать тебе что-то, кроме своих нелепых геройств. Хотя, может, тебе это и нужно — чувствовать себя чуть менее бесполезной. Я стиснула зубы, жар поднялся к щекам, и я шагнула ещё ближе, сокращая расстояние между нами. — А тебе, похоже, нужно цепляться за свои колкости, потому что без них ты вообще никто, — парировала я, мой голос дрожал от гнева, но я не отступала. Воздух между нами задрожал — моя магия фонила, гобелены за спиной затрепетали сильнее, а свет факелов мигнул, бросая резкие, танцующие тени. Мы стояли почти вплотную, глаза в глаза, дыхание смешивалось в холодном воздухе. Его взгляд скользнул к моим губам, челюсть сжалась, мышцы на скулах проступили резче. Я открыла рот, чтобы бросить ещё что-то, но он не дал мне шанса — его губы врезались в мои, яростно, отчаянно, как взрыв, сметающий всё на своём пути. Его рука скользнула к моему затылку, пальцы вплелись в волосы, мягко, но властно заставляя меня запрокинуть голову, а вторая рука легла на талию, притягивая меня ближе, так что я ощутила тепло его тела сквозь ткань. Его дыхание обожгло мне кожу, горячее, неровное, и этот жар растёкся по моим венам, зажигая каждую клетку. Поцелуй был жёстким, почти требовательным, полным невысказанного — гнева, упрямства и того странного, опасного притяжения, что натягивало между нами невидимую струну, готовую лопнуть. На миг я замерла, ошеломлённая этой внезапностью, но только на миг. Гнев и что-то ещё, чему я не могла дать имени, толкнули меня вперёд. Я сжала кулаки, собираясь оттолкнуть его, но вместо этого пальцы сами вцепились в лацканы его мантии, сминая ткань, словно это могло удержать меня от падения в этот хаос. Он наклонил голову, углубляя поцелуй, и его язык проник в мой рот, горячий, настойчивый, пробуя меня на вкус с какой-то жадностью, от которой у меня перехватило дыхание. Я не уступала — мои руки скользнули вверх, пальцы запутались в его идеально уложенных волосах, беспощадно взъерошивая их, разрушая его порядок так же, как он разрушал мой. Я была зла на него. Очень зла. И прикусила его губу, резко, почти инстинктивно. Металлический привкус крови коснулся моего языка, тёплый, острый, и он резко втянул воздух сквозь зубы, но не отстранился. Напротив — его хватка стала крепче, пальцы на моей талии сжались сильнее, а поцелуй — глубже, яростнее. Его язык снова нашёл мой, и это было не примирение, не нежность — это была борьба, вызов, где никто не хотел проиграть. Внезапно он развернул нас, рывком прижав меня к стене. Моя спина ударилась о холодную каменную кладку, и резкий контраст с жаром его тела пронзил меня, как удар тока. Камень холодил кожу сквозь платье, но его руки, его губы жгли, доводя до дрожи. Его пальцы стиснули мою талию, оставляя горячие следы, а губы оторвались от моих лишь на миг, чтобы скользнуть вдоль линии челюсти, обжигая кожу короткими, требовательными касаниями. Моё сердце билось так яростно, что казалось, оно разорвёт грудную клетку, но мне было всё равно — я тонула в этом, в нём, в этом безумии. Я не знала, сколько времени прошло — мы целовались, пока лёгкие не начали гореть от нехватки воздуха, пока это не стало невыносимым. Время исчезло, растворилось в этом жаре, в этом ритме, в этой буре. Наконец он разорвал поцелуй, но не отстранился — его руки всё ещё держали меня в своих объятиях, крепко, почти собственнически, прижимая к стене. Мы тяжело дышали, грудь вздымалась в унисон, и я чувствовала, как его горячее дыхание касается моих губ. По его нижней губе скатилась алая капля крови, и он небрежно стёр её большим пальцем, не отводя от меня взгляда — острого, пронзительного, с вызовом. Мои глаза были затуманены, мысли путались, но я заметила его волосы — растрёпанные моими же руками, торчащие в разные стороны, лишившие его привычной идеальности. И в этом беспорядке было что-то странно притягательное, почти уязвимое Магия сгустилась вокруг нас, воздух вибрировал от напряжения. Где-то в углу коридора вспыхнул слабый золотистый свет, едва уловимый, но живой, как отголосок того, что творилось внутри меня. Тишина повисла тяжёлая, густая, наполненная тем, что мы не могли или не хотели говорить. Я сглотнула, пытаясь найти голос, и выдохнула: — Это ничего не меняет. — Но слова прозвучали слабо, с дрожью, выдавая смятение, которое я не могла скрыть. Он смотрел на меня ещё мгновение, его взгляд пробирал до костей, а потом уголок его губ дёрнулся в лёгкой, почти горькой усмешке. — Тогда почему ты всё ещё здесь? — бросил он тихо, с хрипотцой, и в его голосе было больше вопроса, чем насмешки. Я не нашла ответа — слова застряли в горле, спутанные, ненужные. Он медленно разжал руки, отпуская меня, и отступил назад. Затем развернулся и ушёл, его шаги эхом отдавались в коридоре, пока тени не поглотили его силуэт. Я осталась одна среди колышущихся гобеленов, с сердцем, бьющимся слишком громко, и смятением, которое жгло сильнее, чем его прикосновения.