Гавестон

Громкий топот копыт великолепного коня темно-коричневой масти, который мчался по узким улицам Лондона, вынуждал прохожих торопливо расступаться перед ним. Они оборачивались и с любопытством смотрели вслед всаднику в расшитом золотом темно-синем наряде и его слуге на простой пегой лошадке, который с трудом поспевал за господином. Едва они достигли одной из центральных площадей, наездникам пришлось придержать коней. Небольшое пространство меж домов было полно людей, толпившихся вокруг глашатая, который поднялся на специальное возвышение и, развернув свиток, громко зачитывал королевский указ. – Все мужчины, получившие в наследство от своих отцов обязательство стать рыцарями, - по площади раздавался его зычный голос, - и располагающие средствами выполнять данное обязательство, - глашатай сделал паузу и окинул взглядом толпу вокруг, - могут явиться в Вестминстер до дня Пятидесятницы и получить необходимое снаряжение из гардероба короля! Люди вокруг начали переговариваться и зашумели. Среди них были, как и простые горожане, так и молодые люди знатного происхождения, для которых открывалась прекрасная возможность быть посвященными в рыцари. Гавестон натянул поводья, заставляя коня остановиться. Тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу под ним, ожидая, когда его хозяин, наконец, вновь позволит ему ускориться. – Подожди, мой хороший, - Пирс похлопал жеребца по шее. – Подожди немного. Закончив читать, глашатай сошел с помоста, а толпа постепенно начала рассеиваться. Теперь люди собирались в отдельные кучки и возбужденно обсуждали новость. Хотя это касалось исключительно знатных молодых людей, в то время как простой люд продолжил заниматься своими повседневными делами. – Быстрее! – Гавестон сделал знак своему слуге и вновь пустился галопом, вынуждая нескольких случайных прохожих поспешно отскочить в сторону, чтобы не оказаться затоптанными его конем. Достигнув Вестминстерского дворца, он спешился, передавая жеребца на попечение королевских конюхов. На ходу снимая плащ и бросая его старавшемуся не отступать слуге, Пирс быстрым шагом вошел в замок. – Добрый день, сквайр, - поприветствовал его на входе королевский распорядитель. – Лорд Эдуард ожидает вас… – Сегодняшний день, несомненно, добр, - с улыбкой перебил его Гавестон. – Благодарю, я знаю, куда мне идти. Не позволив тому что-либо добавить, он направился к лестнице и почти бегом преодолел два пролета. Принц сидел в просторном помещении, которое во времена его юности, использовалось как комната для его занятий, а теперь служила ему кабинетом. Перед ним на столе было расстелено несколько карт и лежало множество рукописей. Эдуард держал в руках одну из них и что-то негромко обсуждал с сидевшими напротив него ближайшими советниками его отца. При появлении Гавестона, они смолкли и устремили на гасконца взгляды, в которых недоумение смешивалось с раздражением. Заметив их замешательство, принц обернулся к двери. – Перро! – он вскочил на ноги и, приблизившись к другу, заключил его в свои объятия. – Ты как раз вовремя! – Ты уверен? – негромко спросил тот, намекая на королевских советников, которые все еще сверлили его недовольным взглядом. В ответ на его вопрос, Эдуард обернулся обратно к столу. – Господа! – обратился он лордам. – Благодарю за помощь. С вашего позволения мы продолжим немного позже. Те молча поднялись со своих мест, и выразив принцу свое почтение короткими кивками, покинули комнату. Дождавшись, когда за последним из них закроется дверь, Гавестон прошел к одному из кресел и развалился в нем. – Я сейчас ехал по городу и услышал кое-что весьма любопытное, - произнес он. – Да, знаю, - Эдуард прошел к подсобному столику для угощений и, наполнив две чаши вином, протянул одну другу. – Как говорят, было бы счастье, да несчастье помогло, - он сел на свое прежнее место. – Отец думал, что, казнив Уоллеса, он покорил Шотландию, но Роберт Брюс, некогда клявшийся нам в верности, убил Джона Комина, и теперь шотландцы вновь подняли восстание. А так как отец уже стар, и ему вряд ли под силу возглавить очередной поход, во главе армии должен стать я. – Дай угадаю, - Гавестон подался вперед. – Он решил, что ты должен быть посвящен в рыцари до всего этого. – Верно, - улыбнулся Эдуард. – Возглавить армию это слишком важное и масштабное дело для не-рыцаря вроде меня. Вся затея именуется экспедицией Эдуарда, принца Уэльского, к которой впоследствии присоединится и сам король. Звучит внушительно. – А откуда такая благосклонность ко всем остальным, кто также получил возможность стать рыцарем? – Пирс отпил вина. – Отец решил позаботиться о достойном окружением для меня. Как он сказал, новое поколение ждут великие дела. – А если бы Роберт Брюс… - начал было Гавестон. – Не надо, - Эдуард жестом попросил его не продолжать. – Я не хочу об этом думать, но, да, то, что сейчас пришло тебе в голову, скорей всего верно, - он залпом опустошил чашу до половины. – Но мы будем считать, что нам повезло, - он сделал пузу. – Двадцать второго мая. Это тот день, который король выбрал, чтобы посвятить в рыцари меня. А после я смогу посвятить и вас. А потом планируется большой пир со множеством гостей. – А когда мы отправимся в Шотландию? – спросил Пирс. – Думаю, уже в июне. Приготовления идут полным ходом. Король собирает войско и все необходимое для похода. И все это, - Эдуард указал на заваленный картами и документами стол, - должно помочь мне подготовиться к важной миссии. – Как и его советники, - добавил Гавестон. – Его советники в первую очередь, - вздохнул принц. – Меня обучали военному делу и искусству ведения войн, но еще никогда я не был так близок… – К своему триумфу? Эдуард откинулся на спинку стула и устремил на друга внимательный взгляд. – Надеюсь, - выдохнул он. – Это не первая военная кампания, в которой мы участвуем, - покачал головой Гавестон. – Я понимаю, что сейчас ты думаешь о том, чтобы не обмануть ожиданий отца. Эдуард опустил глаза и ничего не ответил. – Но ты должен смотреть на это иначе, - продолжил Пирс. – Эта возможность проявить себя и достигнуть успеха не должна быть связана с твоим отцом. Эта твоя экспедиция, - он подался вперед. – Ты ставишь цели, ты командуешь, ты побеждаешь. Принц поднял взгляд и вновь посмотрел на него, но по-прежнему хранил молчание. – Ты справишься, - уверил его друг. – Я даже не сомневаюсь в этом. Эдуард вздохнул в ответ. В ту минуту он действительно сомневался в собственном успехе, но не решался сознаться об этом вслух. Слова Гавестона успокоили его и вселили в него уверенность. Заветный день посвящения в рыцари был все ближе. На призыв короля откликнулось почти триста молодых дворян. Их было так много, что Вестминстерский дворец не сумел вместить всех претендентов. Чтобы разместить такое количество людей была срублена часть фруктовых деревьев в саду и установлены необходимые павильоны и шатры. В ночь с двадцать первого на двадцать второе мая Эдуард с несколькими ближайшими друзьями, в числе которых был и Гавестон, провел свое бдение в церкви аббатства в Вестминстере. На следующий день принц был посвящен королем в рыцари в дворцовой часовне, и графы Линкольн и Херефорд прикрепили ему шпоры. После этого наследник, в свою очередь, получил возможность посвятить в рыцари у главного алтаря аббатства других молодых людей, в числе которых были и его друзья. Для церемонии поверх белой туники, которая была необходимым атрибутом для ночи бдения и символизировала чистоту души и тела, с которой рыцарь вступал в новый этап своей жизни, Гавестон надел темно-зеленое сюрко, которая сочеталась с цветами герба его семьи. На его груди красовалась вышивка в виде шести золотых орлов. Завершал его наряд богато украшенный пояс с ножнами для меча, который должен был вручить ему принц, и темно-красный плащ, который также был одним из важных элементов, символизировавший цвет крови и готовность будущего рыцаря пожертвовать собой. Глядя на друга, преклонившего перед ним колени в ожидании посвящения, Эдуард с трудом сдерживал восхищенную улыбку. Сам он был полностью облачен в ярко красное сюрко с изображением золотых львов Плантагенетов и такой же ярко красный плащ, отороченный по краям мехом горностая. После того, как церемония была завершена, было объявлено о начале Лебединого пира, которым король желал подчеркнуть свою королевскую власть и продемонстрировать всю роскошь своего двора. Столы ломились от угощений, но главным блюдом были запеченные целиком лебеди, начиненные различными травами, фруктами и специями. На этих королевских птицах английский монарх поклялся отправиться в крестовый поход, как только он отомстит Брюсу, после чего принц и остальные члены собрания принесли похожие клятвы. Таким образом, все разногласия, раннее имевшиеся между отцом и сыном, были окончательно улажены и позабыты перед предстоящей встречей с общим врагом. Английская кампания против шотландцев действительно началась удачно, ознаменовавшись в июне победой графа Пембрука над Брюсом в битве при Метвене. Силы под командованием принца Эдуарда также добились успеха, захватив замок Лохмабен в начале июля и Килдрамми к середине сентября. После поражения, нанесенного ему в Далри Джоном Макдугаллом из Аргайла Брюс был изгнан с материка, а его силы рассеяны. Расквартировавшись в Килдрамми, принц Эдуард получил известие о том, что его отец, более неспособный ездить верхом, достиг Ланеркоста и собирался устроить там свои зимние квартиры. – Дурные вести? – спросил Гавестон, заметив, что лицо его друга стало мрачным по мере того, как он читал доставленное ему послание. – Отец остановился в Ланеркосте и не прибудет сюда, как мы думали, - вздохнул Эдуард, откладывая письмо. – Мне жаль, - он с тоской посмотрел на друга. – Я знаю, что ты и остальные хотели получить разрешение вернуться в Англию, чтобы участвовать в турнире, но теперь за разрешением придется ехать к нему на границу. Хотя, судя по тому, что его здоровье сильно ухудшилось, и он пребывает в не самом лучшем расположении духа, разрешение он вряд ли даст, даже если я туда к нему поеду. Ничего не ответив, Гавестон поднялся со своего места и прошел к широкому оконному проему в главном зале крепости. Было только раннее утро. Командир гарнизона сменял караульных и подгонял тех, кто готовил завтрак. Осенний ветерок влетал в помещение и бодрил утренней прохладой. Эдуард тоже встал и приблизился к другу. – Поезжай, - он положил руку на плечо Пирсу. – Твой отец будет зол как черт, - проговорил тот, устремив взгляд в горизонт. – Знаю, - отозвался Эдуард. – Я бы тоже поехал с вами, но ты ведь знаешь, он запретил мне участвовать в турнирах из-за страха, что его наследник может пострадать. Да и сами турниры он на время военных действий в Шотландии запрещал, - он почесал затылок. – Тебе не нужно никуда ехать, - повернулся к нему Гавестон. – Оставайся здесь и как примерный сын исполняй волю своего короля. – Боже! – с тоской выдохнул Эдуард и покачал головой. Вернувшись на свое место, он тяжело опустился на стул. В это время в дверь негромко постучали и, получив разрешение, слуги стали накрывать стол для завтрака. Некоторое время принц молча наблюдал за ними, а когда они закончили, выставил их и своих пажей. – Я что-нибудь придумаю, - он вновь повернулся к Гавестону. – Решу это как-нибудь. – Как? – Пирс отошел от окна и сел за стол рядом с ним. – Попрошу королеву о помощи, - он улыбнулся. – Она сможет его успокоить. Отец остынет, снова займется своей любимой войной, а мы проведем Рождество вместе. Эдуард протянул руку и положил ладонь на запястье друга. Он всегда так делал, когда чувствовал, что Пирс был слишком холоден к нему. Это была своего рода немая просьба смягчиться и проявить немного тепла по отношению к нему. Гавестон посмотрел на руку принцу, а затем поднял глаза на него самого. – Ладно, - улыбнувшись, произнес он. – Тогда я уеду ночью. – Меня больше всего именно это и огорчает, то, что ты уедешь, - признался Эдуард. – И мне придется провести здесь в одиночестве еще месяц или даже больше. – Одно твое слово, и я останусь, - уверил его друг. Он мягко высвободил руку и обнял ею Эдуарда за плечи. – Нет, - покачал головой принц. – Ты – лучший на этих турнирах, и я знаю, как это важно для тебя… Я подожду. Гилберт поедет с тобой? – Да, он собирался. – Ладно, - кивнул Эдуард. – С одной стороны, это будет нелегко, но с другой отец не сможет быть слишком категоричен ко всем вам. Старик позлится и успокоится. – Хотелось бы в это верить, - Гавестон придвинул к себе тарелку.

***

Известие о том, что двадцать два молодых рыцаря дезертировали с линии шотландского фронта и вернулись в Англию для участия в рыцарском турнире, развеяло любую радость короля, которую он испытывал от первых успехов компании. Многие из этих людей были связаны дружбой с его сыном, и как бы он ни был зол, произошедшее короля нисколько не удивило. Подобный случай дезертирства был далеко не первым на его памяти. Поэтому еще за месяц до случившегося он разослал всем шерифом Англии предписание, что с учетом того, что турниры запрещены на время шотландской войны, с теми, кто все-таки решит их провести, полагалось обращаться как с врагами и предателями. Но никакие предписания и запреты не могли остановить безрассудных молодых людей, жаждавших славы и приключений. Шотландия встретила их промозглой холодной погодой и рутиной военной службой, которая несмотря на успехи, больше удручала, нежели вселяла оптимизм. Поэтому тайная весть о турнире, который все-таки будет проведен, расползлась по рядам воинов, словно зараза. И если простые солдаты не решались на дезертирство, то молодых дворян не особо смущал тот факт, что они собирались нарушить королевский указ. Изначально принц Эдуард собирался попросить отца в качестве исключения позволить его друзьям ненадолго вернуться в Англию. Но когда стало известно, что король остановился на границе и не планировал пока встречи с сыном, эта, изначально сомнительная, затея оказалась трудноисполнимой. Поэтому Эдуарду ничего не оставалось, как просто отпустить Гавестона и всех остальных. Он прекрасно понимал, что король будет вне себя от гнева, когда обо всем узнает, и единственным решением этой проблемы, приходящим ему в голову, было вновь попросить о помощи королеву. Как Гавестон и планировал, он уезжал поздней ночью. Лежа на постели, Эдуард с тоской наблюдал за тем, как он неторопливо одевался. Все те месяцы, что они провели в Шотландии, они почти всегда были вместе, и в условиях военного лагеря им часто удавалось скрываться от посторонних глаз, чтобы провести время наедине. Теперь же принц с тоской предвкушал разлуку с другом и любовником. Увидев, что Гавестон уже одет, Эдуард поднялся с постели. – Подожди… - приблизившись, он порывисто обнял его за шею и со всей страстью прильнул губами к его губам. Пирс отбросил в сторону пояс и плащ, и заключил принца в свои объятия. Его рука скользнула ниже поясницы Эдуарда и легонько сжала его обнаженные ягодицы. – Еще одно движение, и я тебя никуда не отпущу! – прошептал Эдуард. – Меня уже ждут, - также тихо ответил Гавестон. – Если я не появлюсь в условленном месте, план побега может быть сорван. Ничего не отвечая, принц снова обнял его и положил голову ему на плечо. – Ладно, иди, - через пару минут он заставил себя отпустить друга. – Тебе пора. – Я не хочу прощаться, - улыбнулся Пирс. – Скоро увидимся. Подобрав плащ, пояс и меч, что стоял прислоненным к стене, он вышел. Едва за ним закрылась дверь, Эдуард в полной мере ощутил все нахлынувшее на него чувство одиночества. Вернувшись в постель, он закутался в одеяло и постарался заснуть. Первый день после отъезда беглецов прошел спокойно. Позавтракав в одиночестве в зале, из окон которого открывался великолепный вид на горы, Эдуард размышлял о том, что английские командиры вполне могли бы обойтись в Шотландии и без его присутствия. А на следующий день он узнал о ярости его отца, которая разразилась словно гром среди ясного неба. Король Англии не был человеком, способным терпеть предательство, особенно столь самонадеянное. Едва узнав о дезертирстве молодых рыцарей, он разразился гневной тирадой о том, что он проучит мальчишек и преподаст им урок о том, что такое честь. Английским шерифам было тотчас приказано конфисковать все земли беглецов, а их самих арестовать и содержать под стражей до дальнейшего уведомления. Принц получил от своего человека в королевском лагере подробный рассказ о том, что там происходило, и его сердце сжалось в страхе за друга. Эдуард еще не знал, арестован ли был Пирс, но он успел не раз пожалеть о том, что отпустил его. В ожидании новостей он мерил нетерпеливыми шагами зал, заменивший ему кабинет, и диктовал своему секретарю письмо для королевы Маргариты с мольбой о помощи. Все, что ему оставалось это уповать на ее благосклонность и молиться за благополучие своего друга. Дни тянулись невероятно медленно, и не желая более оставаться в Шотландии, Эдуард дал нужные указания командиру гарнизона и отбыл на юг. В конце ноябре он уже был в Лондоне. В попытках разузнать о том, где находился все это время Гавестон, принц с удивлением узнал, что его другу удалось вовремя скрыться, чтобы не оказаться арестованным. Но где он был все это время по-прежнему оставалось неизвестным, и у Эдуарда не было ни малейшего шанса это узнать, пока он случайно не обнаружил маленькую записку, кем-то просунутую под дверь его спальни поздней ночью. Скорей всего это был один из пажей, но, когда принц заметил клочок пергамента на полу и выглянул за дверь, там уже никого не было. В записке было всего одно слово – название места, которое было хорошо известно принцу. Сомнений касательно того, кто был автором послания, у Эдуарда не возникло. На следующий день, едва солнце начало клониться к горизонту, он выбрал двух наиболее доверенных людей в качестве охраны и тайком покинул Виндзорский замок. Они скакали несколько часов, пока в сгущавшихся сумерках не показались запорошенные снегом стены заброшенного монастыря. Велев своим спутникам ждать его у входа, Эдуард спешился и вошел в полуразрушенное здание. Внутри было темно, тихо и холодно. Некоторое время он блуждал в потемках и почти был готов сдаться и уйти, когда позади него раздался знакомый голос: – Какое непростительное безрассудство! Будущий король Англии в столь сомнительном месте и почти без охраны. Эдуард резко обернулся на звук. – Готов поспорить, что в случае нападения один из твоих телохранителей сразу же сдастся, а второй сбежит. Гавестон сделал пару шагов вперед, и принц смог разглядеть в полумраке ухмылку на его лице. – Если со мной будешь ты, то это уже неважно, - улыбнулся Эдуард. – Я думал, что уже не найду тебя, - добавил он. – Мне было необходимо убедиться, что за тобой не следили, - ответил Пирс. Он развел руки в стороны, и Эдуард буквально влетел в его объятия. – Благодарение Господу, ты на свободе! – обнимая друга, прошептал он. – Это было нелегко. – И ты все это время был здесь? – отстранившись, спросил Эдуард. – Не именно здесь, но поблизости. – Мы можем вернуться в Лондон вместе. Отец хоть и не отменил пока свой приказ об аресте и наказаниях, но уже смягчился и не требует преследовать тех, кто покинул шотландский фронт. Некоторых из них даже уже отпустили из-под стражи. – Уверен? – Да, кроме того, король все еще в Ланеркосте, Мы вернемся ночью, не привлекая внимания и пока останемся в Ламбете. У меня есть достаточно преданных мне людей, которые не станут болтать лишнего. Доверься мне. С минуту Гавестон раздумывал. – Ладно, убедил, - согласился он. – Только я должен забрать своего коня. – Вижу, он действительно пришелся тебе по душе, - на губах Эдуарда вновь заиграла улыбка. – Это лучший конь, что у меня был! – признался Пирс. Была уже глубокая ночь, когда они вернулись в Лондон и, оставив лошадей на попечение одно из телохранителей принца, на лодке доплыли до запасного входа в Ламбетский замок. Как и говорил Эдуард, днем они получили радостные вести о том, что королеве удалось в очередной раз успокоить своего царственного супруга. Все арестованные дезертиры были отпущены на свободу, и, хотя их земли по-прежнему оставались конфискованными, они могли надеется на полное прощение со стороны короля. Эдуард уверял Гавестона, что возвращение всех его владений – это исключительно вопрос времени. Ему было больше незачем скрывать пребывание своего друга в столице, и они оба неплохо проводили время вместе. В день рождения Гавестона Эдуард преподнес ему подарок в виде двух золотых колец с рубином и изумрудом, и они оба готовились к Рождественским праздникам в Виндзоре. После них принц начал всерьез подумывать о том, чтобы провести в городе Варк недалеко от шотландской границы свой собственный рыцарский турнир. Он не скрывал того, что хотел сделать это специально для друга. Они вместе прибыли на место, чтобы лично заняться подготовкой. И хотя в январе король своим указом велел вернуть всем дезертирам их конфискованные земли, идея с турниром не слишком пришлась по душе монарху, и принц получил указание повременить с этой затеей. Раздосадованный Эдуард вместе с другом все еще пребывал на севере, когда ему пришла в голову мысль о том, что раз он не смог предоставить Гавестону возможность в очередной раз блеснуть на турнире, то он может сделать для него нечто более важное. Но для исполнения задуманного требовалось согласие короля. Чтобы поговорить с отцом, Эдуард вместе с другом прибыли из Варка в Ланеркост, где все еще пребывал его отец вместе со своим двором. Принц не виделся с ним с того момента, когда они начали компанию против Брюса. Король был нездоров и чувствовал себя скверно, что сказывалось на его настроении. Однако появление в Шотландии его наследника вселило в него надежду, что тот решил проявить активное участие в военных действиях. Не решившись сразу же признаться отцу в истинных причинах своего приезда, Эдуард решил выждать пару дней и выбрать наиболее подходящий момент для разговора. И пока они вместе с Гавестоном делали вид, что интересуется военными делами, хотя последнему в отличие от принца, это было действительно интересно, Эдуард столкнулся с королевским казначеем. Епископ Личфилда был живым напоминанием того, через какое унижение пришлось пройти принцу, и в начале он был холодно вежлив с Лэнгтоном. Однако, епископ проявил дружелюбие и доброжелательность. Он выразил принцу свое сожаление по поводу неприятного инцидента с оленем. Он клятвенно заверял Эдуарда, что был весьма аккуратен и сдержан в своем сообщении королю о случившемся и ни в коей мере не желал того, что случилось в результате его жалобы. По словам епископа, он не находил себе места и денно и нощно молился Господу о том, чтобы их сюзерен смилостивился и призвал к себе сына. В доказательство своей искренности Лэнгтон предложил наследнику исполнить любую его просьбу. Поверив его словам и решив, что это было неплохой возможностью достичь желаемого, принц попросил епископа обратиться к королю от своего, Эдуарда, имени с просьбой пожаловать его другу Пирсу Гавестону титул графа Понтье. Подобное желание показалась Лэнгтону опасным, но он уже дал свое слово и отказаться от него не мог. Явившись к королю в тот же день, он выполнил данное ему поручение. Однако реакция Эдуарда-старшего превзошла все его самые мрачные опасения. – Что? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, начал король. – О чем меня просит мой сын?! – Клянусь, Ваша Милость, я не считаю намерение принца справедливым, но лорд Эдуард очень настоятельно просил обратиться к вам с этой просьбой, поэтому я не смог ею пренебречь, хоть и взялся за это дело неохотно. – Неохотно, - злым голосом проговорил король, поднимаясь со своего места. – Что ж, возможно только это сейчас тебя и спасло. Но я хочу услышать эту просьбу от того, кто тебя ко мне послал. Я хочу послушать, что он будет говорить в твоем присутствии! - он обернулся к стоявшим у входа пажам. – Позовите сюда моего сына! Один из юношей моментально скрылся за дверью. Не прошло и четверти часа, как он вернулся в сопровождении наследника, которого почтительно пропустил вперед. Узнав о том, что отец требует его к себе, Эдуард вначале принял это за добрый знак, однако вскоре в его душу закралась тревога. Увидев выражение лица короля, он невольно подумал о том, что поторопился с выводами. – А, вот и ты! – на лице Эдуарда-старшего скользнула презрительная усмешка. – Будь так добр, скажи, по какому вопросу ты послал ко мне епископа Личфилда? Принц перевел напряженный взгляд с отца на Лэнгтона, а затем обратно. – Я попросил епископа передать просьбу от моего имени, - произнес он. – Какую именно просьбу? – ледяным тоном переспросил король. – Я… - Эдуард запнулся. – Чтобы он получил твое согласие на мое намерение отдать графство Понтье моего другу, сэру Пирсу Гавестону. – Отдать? – король угрожающе надвигался на сына, и в его голосе нарастала ярость. - Ты жалкий ублюдок, хочешь раздавать земли?! Ты, который ничего еще не приобрел?! Да как ты смеешь?! Не ожидав подобного, Эдуард замер. В глубине души он надеялся, что после всего, что произошло с тех пор, как отец простил ему того треклятого оленя, он изменил свое отношение к нему. Но теперь, в одно мгновение, ему стало понятно, что ни о каких переменах не могло идти и речи. – Что же ты молчишь?! – король приблизился к нему вплотную и в порыве злости схватил сына за волосы. – Клянусь Господом Богом, если бы я не боялся, что страна распадется, ты бы никогда не стал наследником! – закричал он ему в лицо. – Что?! – едва слышно проговорил Эдуард. В ту минуту он не знал, от чего ему было больнее: от хватки его отца или от слов, которые тот ему сказал. Но еще сильнее боли было ощущение собственного бесконечного унижения. Не отпуская сына, король в ярости потащил его к двери, которую перепуганные пажи тут же открыли, и вытолкнул вон из зала. Не удержавшись на ногах, принц упал, машинально прижимая руку к тому месту на голове, где его схватил отец. Взгляд короля все еще метал молнии, но из-за болезни он был ослаблен, и вспышка гнева лишила его последних сил. С презрением посмотрев на сына, он отвернулся и покачиваясь, вернулся в зал. Двери за королем закрылись, и в коридоре наступил полумрак. Эдуард закрыл глаза, чувствуя, как они наполнились слезами. – Вставай! – позади него послышался тихий голос, а потом две руки взяли его за подмышки и подняли на ноги. – Ты здесь? – Эдуард обернулся и посмотрел на Пирса. – Мартин прибежал ко мне, и сказал, что король очень зол. Я понял, что должен быть рядом, - ответил тот. Принца трясло от обиды и злости на отца. Он уже не мог сдерживать душившие его слезы, которые беззвучно полились по щекам. – Я возвращаюсь в Лондон! – глухо произнес он. – Сейчас же! Дойдя нервным шагом до своих покоев, Эдуард велел своим людям немедленно собираться. Прошло чуть более полутора часов, когда он в сопровождении Гавестона и остальной своей свиты отбыл из Ланеркоста. Прощаться с отцом он по понятным причинам не собирался. Король с мрачным видом наблюдал за отъездом сына из окна крепости. Он молчал, и собравшиеся позади него наиболее приближенные бароны тоже хранили молчание. – Генри, - обратился король к графу Линкольну, все еще не отрывая глаз от процессии, которая поспешно покидала внутренний двор замка. – Кажется, я совершил большую ошибку. Генри де Ласи отделился от остальных и приблизился к нему, но по-прежнему не проронил ни слова. – Я хотел показать своему сыну то, каким он должен быть, каким я всегда хотел его видеть, - негромким голосом продолжил король. – Но Эдуард слишком увлекся этим молодым рыцарем. Его привязанность к де Габастону уже переходит все границы, - он опустил голову и тяжело вздохнул. – Сейчас я еще могу как-то контролировать сына, но когда я отойду в мир иной, и он станет королем… Король умолк и поднял взгляд на Линкольна. – Если Ваша Милость полагает, что следует что-то предпринять… – Полагаю, - кивнул Эдуард-старший. Он отошел от окна и тяжело опустился в деревянное кресло. – Прежде, чем мой сын наденет корону на свою голову, я должен обезопасить его от всех ошибок, который он непременно совершит в будущем, если… если я не исправлю свою собственную ошибку. – Но как, Ваша Милость? – спросил стоявший рядом с ним Гай де Бошан, граф Уорик. – Я должен разлучить их, - ответил король, устремив усталый взгляд в одну точку перед собой. – Сын Арно де Габастона прекрасный воин и он мог бы неплохо послужить Англии, но Эдуард… Эдуард не способен на умеренные чувства, - с сожалением добавил он. – Поэтому мне придется выслать де Габастона. – Если позволите, милорд, - вновь заговорил Уорик. – Вы уверены, что причина именно в принце? – Я знаю своего сына, - король поднял на него тяжелый взгляд. – Я уверен. Генри! – он повернулся к Линкольну. – Да, Ваша Милость, - сразу же отозвался тот. – Ты должен будешь вернуться в Лондон и кое-что сделать для меня. – Да, милорд, - поклонился тот.

***

На душе принца Уэльского было также холодно и мрачно, как и в засыпанной снегом столице. Вернувшись в Виндзор, он пару дней почти не покидал своих покоев и общался исключительно с самыми близкими ему людьми. На третий день снегопад прекратился, и Гавестон уговорил его выехать на прогулку. Ему почти удалось поднять Эдуарду настроение, но по возвращению наследника ждал новый удар. – Прибыл граф Линкольн, - с поклоном сообщил ему паж, едва они вошли в замок и отдали слугам свои плащи. – Он сказал, что хотел бы увидеть вас и сэра Пирса. Леденящее предчувствие беды закралось в душу Эдуарда, и он уже понимал, что Линкольн, который все это время находился в Шотландии подле короля, вряд ли приехал к нему с добрыми вестями. Тем более, что он просил о встрече, но только с ним, но и с его другом. – Хорошо, - кивнул он. – Передай ему, чтобы ожидал нас в моем кабинете. Паж поклонился и вышел. Эдуард кинул затравленный взгляд на Гавестона. Они оба молчали, но поняли друг друга без слов. Когда они вошли в кабинет, Линкольн поднялся и поклоном выразил свое почтение принцу и сдержанно поздоровался с Пирсом. – Вы приехали весьма неожиданно, граф, - произнес наследник, опускаясь в кресло и жестом приглашая своего гостя сесть напротив. Пирс прошел за спину принца и остался там стоять, прислонившись к стене. – Лорд Эдуард, - начал Линкольн. – Я приехал сюда исключительно по воле вашего отца и нашего короля, да хранит его Господь. – Чего желает отец? – Эдуард опустил глаза, чувствуя, как в нем начинало нарастать нервное напряжение. – Вот подписанный им приказ, - Линкольн протянул руку и положил перед принцем запечатанный свиток. – И о чем в нем говорится? – Эдуард посмотрел на документ, но не прикоснулся к нему. – Его Милость желает, чтобы сэр Пирс Гавестон был готов пересечь море в Дувре, после чего направляться в Понтье и оставаться там до тех пор, пока не будет отозван королем или пока не сможет вернуться с его разрешения. – Что? – руки Эдуарда вцепились в подлокотники кресла до побелевших костяшек. – Что это значит?! – Это значит, что сэру Пирсу придется покинуть Англию и не возвращаться, пока король не позволит этого. – Но… – Кроме того, ваш отец велел, чтобы и вы, и ваш друг принесли клятву на священных реликвиях, что не ослушаетесь этого приказа и никак не воспрепятствуете его исполнению. Будет лучше, если вы исполните волю короля как можно скорее. – Я… - у Эдуарда задрожали руки. – Мне нужно время… Я… Не выдержав, он прикрыл глаза рукой, чтобы Линкольн не увидел охватившего его смятения. Пирс положил руку на плечо принцу, чтобы хоть немного успокоить его. – Мы благодарны вам, милорд, за то, что вы донесли до нас волю короля, - глухо произнес он, обращаясь к Линкольну. – Конечно же, она будет исполнена. А теперь могу ли я попросить вас, оставить нас одних? – Разумеется, - ответил Линкольн. ­Поднявшись, он вновь поклонился наследнику, который по-прежнему сидел, не в состоянии даже взглянуть на него, и вышел. Гавестон обошел кресло, на котором сидел принц, и опустился перед ним на колени. – Эдуард, - он медленно отвел руку друга от его лица. – Посмотри на меня, - он сжал его ладони в своих. – Я… ненавижу его! – едва слышно проговорил тот. – Я его ненавижу! – Послушай… – Он всегда знает, как ударить в самое больное место, - по щекам принца беспомощно покатились слезы. – Всегда знает, как лишить самого дорогого! Он сполз с кресла и, обняв друга, уткнулся ему в шею и зарыдал.

***

Июнь, 1307 года. Креси, графство Понтье. Летний вечер выдался сырым и прохладным, и когда еще совсем юный слуга проводил Арно-Гийома в главную комнату, он почувствовал приятное тепло и услышал, как в камине потрескивали поленья. Едва он успел войти, сидевшие за столом двое молодых людей поднялись ему навстречу. – Спасибо, что приехал, - Пирс заключил старшего брата в свои объятия. – Мне пришлось отлучиться по делам, и мы не смогли увидеться, когда ты приезжал в Беарн. – Айрно-Гийом тоже обнял его. – Поэтому я решил навестить тебя здесь. – Мы оба тебе рады, - Пирс отпустил его и посмотрел на кузена. – Правда, Жозеф? – Конечно, - поддакнул тот. – Здравствуй, кузен, - улыбнулся Жозефу Гийом. – Я все думал, кого он притащит сюда с собой? – он намекнул на Пирса. – Оказалось, что ему под руку попался ты. – И слава Богу! – Гавестон подал слугам знак, чтобы те накрывали на стол и подавали ужин. – Один бы я тут точно помер со скуки. – Ну, если верить слухам, - Гийом сел за стол между ними. – Вы тут оба совсем не скучаете. – Жозеф значительно усовершенствовал свой талант художника, - Пирс взял кувшин и разлил вино в чаши. – У него появилось множество прекрасных натурщиц, которых он теперь рисует. – Представляю, - усмехнулся Гийом. – И не меньше заказчиков, которые покупают его картины, - продолжил Гавестон. – С доброй половиной из них я познакомился на турнирах, в которых участвовал Пьер, - признался Жозеф. – Никто не прочь познакомиться с кузенов победителя. – Я так понимаю, это больше касается твоих натурщиц, чем заказчиков, - продолжал улыбаться Гийом. – Не буду этого отрицать, - на губах его кузена тоже заиграла улыбка. – Но заказчики тоже попадались, - улыбнулся Гавестон, отпивая вина из чаши и наблюдая за тем, как слуги расставляли на столе блюда с едой. – Давайте поедим, пока все не остыло. – Не откажусь, я ужасно голоден, - признался Гийом. Когда с ужином было покончено, слуги убрали посуду, и Гавестон велел принести еще вина. – У нас его тут в избытке, - похвалился он. – Причем самое лучшее. – Спорить не буду, - ответил Гийом, а затем посмотрел на кузена. – Жозеф, ты не оставишь нас с Пьером ненадолго наедине? Есть кое-что, что нам с ним нужно обсудить. – Конечно, - кивнул тот, поднимаясь. – Пойду-ка я спать. Доброй ночи. – И тебе, - ответил ему Пирс. После того, как Жозеф вышел, он отпустил всех слуг, и они с Гийомом остались в комнате одни. – Что-то не так? – Гавестон внимательно посмотрел на брата. – О чем ты хотел поговорить? – Роскошный дом, - Гийом обвел глазами просторную, богато обставленную комнату. – Признаться, я приятно удивлен. – Это дом Эдуарда, - Пирс допил вино и вновь наполнил себе чашу. – Будешь? – предложил он брату. – Немного, - кивнул тот. – Все Понтье принадлежит ему, - продолжил Гавестон. – Это его наследство от матери. – Я слышал, что он лично провожал тебя в Дувре, - Гийом сделал глоток вина. – И осыпал тебя подарками. – Да, - кивнул Пирс. – Это последнее, что он мог сделать. Король запретил мне возвращаться в Англию. Мы с Эдуардом должны были встретиться здесь, в Креси, но, чтобы не допустить нашей встречи, его отец эту поездку отменил. – Похоже, вы оба чем-то серьезно разгневали короля. – Эдуард захотел сделать меня графом Понтье, а его отец решил, что это слишком большой подарок для меня. Поэтому Эдуарду пришлось обойтись многочисленными маленькими, и временно отдать мне этот дом. Пока мне не позволят вернуться. Гийом нахмурился и некоторое время хранил молчание. – А если король не передумает? – спросил он. – Ты останешься здесь? – Разве что до конца лета. Потом подам прошение позволить мне вернуться домой, в Беарн, и оставаться там. Вероятно, это лучшая из перспектив для меня. В конце концов, наш отец хотел, чтобы я занимался делами семьи. – А как же Эдуард? – Гийом внимательно посмотрел на брата. Пирс ответил не сразу. – У нас был план встретиться во Франции, на его свадьбе с принцессой Изабеллой, - произнес он. – Возможно, я еще смогу его увидеть. – Ответь мне, только честно, - Гийом подался вперед и понизил голос. – У меня есть смутные подозрения о том, что вы с принцем не просто друзья. Я прав? – Что именно ты имеешь ввиду? – напряженно спросил Гавестон. – Вот ты мне и расскажи. Пирс задумался. – Да, ты прав, - он опустошил очередную чашу вина. – Мы с ним больше, чем друзья, мы названные братья. Когда мы были в Шотландии в первый раз, мы принесли друг другу клятвы братства по оружию и поклялись всегда, во всем и против всех поддерживать друг друга. – Братья? – усмехнулся Гийом. – Именно так. Пирс снова потянулся к кувшину с вином, но брат остановил его руку. – И все-таки, какими бы братьями друг другу вы там ни были, что-то мне подсказывает, что ваши отношения давно преодолели все эти границы и стали чем-то намного большим, опасно большим, и плоды это вы пожинаете уже сейчас. – Я тебя не понимаю… – Не притворяйся, пьяным, Пьер. Ты все прекрасно понимаешь. Слишком много внимания и подарков. Слишком много стараний возвысить одного, единственного друга и слишком много… «братской», - в его голосе послышалась ирония, - любви. Эдуард не умеет вовремя сдерживать свои порывы, чем сильно выдает истинную природу вашей связи с ним. Я вот только думаю о том, что у принца всегда было достаточно любовниц. Как ты вписываешься во все это? Выражение лица Пирса стало мрачным. Опустив глаза, он некоторое время хранил молчание. Затем он вновь поднял на брата пристальный взгляд. – Я даю ему то, что не может дать ни одна из его любовниц, - тихо проговорил он. – Потому что нахожусь в несколько иной роли. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Услышав его ответ, Гийом откинулся на спинку стола и потер пальцами лоб. – Понимаю, - произнес он. – Тогда, надеюсь, ты также понимаешь, что должен сохранить эту тайну любой ценой? – Конечно! Потому что, если король узнает… – Он убьет своего сына, просто убьет. И неважно, что потом будет со мной. – Эдуард дорог тебе… – Да, черт возьми, он мне дорог! – воскликнул Пирс. – Он мне очень дорог! Или ты думал, что мной управляют какие-то корыстные цели?! – Конечно нет! Боже правый! – Гийом прикрыл рукой лицо, а затем снова посмотрел на брата. – Кто-то еще знает? – Только один из пажей Эдуарда, самый близкий к нему. Он иногда оказывает ему… так сказать… небольшую помощь. – Вы понимаете, что играете с огнем?! – Гийом подался вперед. – Уже нет, - развел руками Пирс. – Он там, я здесь. И я вообще не представляю, когда снова его увижу, - он все-таки налил себе снова вина. Они оба умолкли, и в комнате воцарилось тягостное молчание. – Идем спать, - первым нарушил его Гавестон. – Слуги уже скорей всего уже приготовили для тебя комнату, - он поднялся на ноги. – Я тебя провожу. Гийом ничего не ответил и тоже встал. – Мне жаль, - тихо обронил он. – Жаль, что тебе пришлось его оставить. Пирс лишь вздохнул в ответ. – Идем спать, - повторил он.