Гавестон

В комнате воцарилась тягучая давящая тишина. Гийом осторожно положил руку отца ему на грудь и поднялся на ноги. Обойдя кровать, он коснулся плеча брата. – Пьер… - тихо позвал он. Тот отозвался не сразу. Еще несколько минут он продолжал сидеть, держа покойного отца за руку. – Мы должны сообщить королю, - вновь произнес Гийом. – Вот и поезжай к нему, - глухим голосом, наконец, отозвался Пьер. – Что? – Поезжай к королю. – А ты? – Я останусь здесь, позабочусь об отце. – А как же принц? – Пошлю ему письмо. Он поймет. Гийом ничего не ответил. Он отошел к окну и некоторое время молча наблюдал за тем, как округу окутывала ночная мгла. – Он всегда тебя понимает, да? – неожиданно спросил он. Перро оторвал взгляд от покойного отца и посмотрел на брата. – Что именно тебя смущает? – тихо спросил он. – То, что будущий король такой понимающий или то, что он одаривает своим пониманием такого недостойного, как я? Гийом обернулся к нему. – В данный момент это последнее, что может меня смущать, - ответил он. Вернувшись к постели, на которой лежал их отец, он замер, шепча про себя молитву. Затем он перекрестился и вышел. Когда его шаги стихли в коридоре, Пьер, наконец, отпустил руку отца. Осторожно приподняв ее, он уложил ее ему на грудь. В ту минуту он вдруг вспомнил мать. Он был еще ребенком, когда она умерла, но он хорошо помнил ее спокойное мертвенно бледное лицо, обрамленное волнами золотых волос. Она лежала на белоснежных простынях и была прекрасна, словно ангел. Перро вспомнил как потянулся и коснулся ее руки. Ему казалось, что мама, как всегда, откроет глаза, посмотрит на него и улыбнется. Но она этого не сделала. Ее рука была холодной, очень холодной, и Перро почувствовал, как этот холод проник глубоко в него. Он впервые в полной мере осознал, что такое смерть, которая отняла у него самого дорого человека в его жизни. Он вспомнил как заплакал, и няня вывела его из комнаты. Она опустилась перед ним на колени и что-то говорила ему, но Перро ее совсем не слушал. Что бы ни значили ее слова, это не могло изменить той ужасной правды, что его матери больше не было… Пьер поднялся с кровати и опустился подле нее на колени. Как бы ни опечалился король вестью о смерти своего верного подданного, спасшего жизни его и его жены, что бы он ни повелел сделать, это не смогло бы воскресить Арно де Габастона из мертвых. Скрестив пальцы рук, Перро по примеру брата хотел было помолиться, но неожиданно понял то не мог этого делать. У него из глаз текли безмолвные слезы, почти как тогда в детстве, а в душу вползал бесконечный, всеобъемлющий холод… Король Эдуард распорядился о том, чтобы Арно де Габастон был похоронен в кафедральном соборе в Винчестере. На его похороны сам он не приехал, но прислал своего представителя в лице Джона де Свонленда из Гилфорда с деньгами и двумя кусками золотой парчи. В один из них должно было быть обернуто тело покойника, а второй накинут на временную крышку каменного саркофага, которая потом должна была быть заменена на каменное надгробие. Он также пожаловал Арно-Гийому крепость Габаретт со всем имуществом и должность сенешаля провинции Ажене. Церемония была недолгой, и на ней присутствовало всего несколько человек, включая сыновей покойного и священника, который провел поминальную службу. Когда она была завершена, и возле могилы остались лишь братья, Перро почувствовал, как кто-то позади него коснулся его руки. Обернувшись, он увидел человека в темном плаще, чье лицо было почти полностью скрыто под капюшоном. Таинственный незнакомец стянул его с головы, и Пьер, к своему огромному удивлению, увидел принца Эдуарда. – Ты здесь?! – пораженно прошептал он. – Я не хотел оставлять тебя одного в такой день, - также тихо ответил принц. – Отец не знает… Он приставил ко мне людей, которые следят за каждым моим шагом. Поэтому пришлось уехать из Лэнгли тайком. – Я очень благодарен тебе за то, что ты здесь… - Перро был растерян. В ответ Эдуард обнял его. – Мне очень жаль, что твоего отца не стало, - произнес он. – Я знал его, он был прекрасным рыцарем и хорошим человеком… Мне правда, очень, очень жаль. Он выпустил друга из своих объятий. Раздавшиеся за его спиной. тихие голоса заставили Гийома обернуться. Узнав принца, он молчаливым кивком головы выразил ему свое почтение и, получив ответный кивок, быстрым шагом удалился, оставляя брата наедине с его неожиданным гостем. – Мне нужно будет съездить в Гасконь, - произнес Пьер после ухода Гийома. – Последней волей отца было, чтобы я вступил в права лорда де Габастона. Я должен нанести визит виконту и увидеться с братьями и сестрой. – Конечно, поезжай, - отозвался Эдуард. – Сейчас все равно ничего интересного не происходит. Наш король, как всегда, злится, требует денег и новой войны. Я стараюсь… поменьше сталкиваться с ним. – Но… - попытался возразить Пьер. – Знаю, меня это все равно не спасет от его бесконечных недовольств моей персоной, - принц с горечью усмехнулся. – Поезжай с братом и заверши все свои дела. Уверен, когда ты вернешься, я все также буду в Лэнгли. – Спасибо! – поблагодарил его Перро. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Как и обещал Эдуард, к моменту возвращения его компаньона в Англию, он все еще пребывал во дворце в Лэнгли, откуда они вдвоем возвратились в Лондон, где уже во всю шли приготовления к новому вторжению в Шотландию. Очередная военная кампания началась в следующем году, и зимой, недалеко от Перта, где расположился военный лагерь принца, между Перро и наследником английского трона произошло то, что сделало их больше, чем друзьями и компаньонами. Они стали любовниками, и в скором времени Пьер убедился в том, что для Эдуарда это не было случайностью или внезапным порывом. Осознав всю глубину влечения и привязанности принца, он перестал уделять время сомнениям о временности собственного положения при дворе, или о том, что его могли заменить кем-то другим. Будущий король целиком и полностью отдавал себя в его власть, и теперь Перро чувствовал на себе ответственность за него. Со временем их отношения становились все глубже, и не подозревавший об их истинной природе, старый король был доволен. Он поощрял сквайра де Габастона денежными наградами, костюмами из королевского гардероба и важными поручениями. Более того, по просьбе своего сына он предоставил Пьеру, которого при дворе уже на английский манер звали Пирсом Гавестоном, опеку над землями Эдмунда Мортимера на время несовершеннолетия его наследника. В перерывах между военными действиями в Шотландии, в июне 1305-го года, оба молодых человека оказались в Харборо, Лестершире, недалеко от поместья Торп-Лэнгтон, которое принадлежало Уолтеру Лэнгтону, епископу Личфилда. Лэнгтон был главным казначеем королевства, а также близким другом и советником короля. Несколько лет назад епископ стал весьма непопулярен среди баронов, и те настоятельно просили Эдуарда его сместить. Они обвиняли Лэнгтона в убийстве, прелюбодеяниях, продаже церковных должностей и даже колдовстве. Отстраненный от должности, он отправился в Рим, чтобы предстать перед папой Бонифацием VIII. Неизвестно, как именно Лэнгтон собирался оправдываться и опровергать выдвинутые против него обвинения, но решительный протест короля Эдуарда I заставил папу Бонифация вернуть дело в английскую юрисдикцию и передать его Уинчелси, архиепископу Кентерберийскому. Лэнгтону было дозволено вернуться в Англию. Архиепископ, хоть и был его давним врагом, признал его невиновным, и после этого вердикт был подтвержден Папой Бонифацием. Оправданный и очищенный от всех обвинений, епископ возвратился к выполнению своих обязанностей казначея и советника. Земля, которой он владел, представляла собой густой лес с множеством живости, столь привлекательной для охотников. Именно поиски подобных мест и привели принца Эдуарда и его свиту к Торп-Лэнгтону. Однако, на сей раз наследника сопровождал лишь Гавестон, двое егерей, два псаря и трое йоменов. Охота в тот день не задалась, и в лесу их застал летний дождь. Поэтому принц и его люди в поисках временного пристанища остановились в доме местного старосты. Строение было довольно старым и не отличалось изысками, но раздосадованный неудачей на охоте, Эдуард не обратил на это внимания. Он был голоден и промок до нитки. Гостеприимный хозяин сразу же распорядился накормить своих гостей самым лучшим, что у него дома, и предложил две спальни на втором этаже дома для принца и его друга. Сам же он со остальной свитой наследника остался внизу, чтобы не мешать господам. В благодарность за его любезность Эдуард велел зажарить дичь, которую они подстрелили во время охоты, и угостить ею хозяина дома и его домочадцев. Переодевшись и приведя себя в порядок, Гавестон вошел в предоставленную принцу комнату и плотно прикрыл за собой дверь. Его длинные волосы были все еще мокрыми, но он собрал их в небольшой пучок на затылке и закрепил чем попалось под руку. – Присаживайся, - Эдуард указал ему на стул у стола, который уже был накрыт для ужина. Он уже успел сменить одежду и немного подсушить волосы, хотя они все еще были влажными, как и у самого Пирса. – Не знаю, как ты, но я ужасно хочу есть, - принц потянулся и взял кувшин с вином. – Не знаю, насколько это все вкусно, - он наполнил свою чашу и чашу друга, - но пахнет великолепно. – Я думаю, на вкус не хуже, - Пирс пригубил вина. – Ты собираешь заночевать здесь? – спросил он. – Да, - ответил Эдуард, принимаясь за ужин. – В такую погоду, - он указал рукой на открытое окно, за которым лил дождь, - я никуда не поеду. Кроме того, завтра снова попытаемся поохотиться. С той добычей, что у нас есть сейчас, стыдно возвращаться. – И кого ты хотел бы подстрелить? – Пирс придвинул к себе свою тарелку. – Оленя, - ответил Эдуард. – Завтра мы убьем оленя. Я его убью! – Как скажешь, - улыбнулся Гавестон. – Здесь неподалеку есть хорошие леса. – А чьи это земли? – Владения епископа Личфилда, казначея моего отца. Он мне никогда не нравился. Поговаривали, что он торгует церковными должностями и что у него есть любовница, которая то ли сама колдует, то ли знакома с какой-то ведьмой. Правда, потом его оправдали, но… - Эдуард запнулся. – Но что? – друг кинул на него внимательный взгляд. – Он мне по-прежнему не нравится. Хотя отец его очень ценит. Уверен, это он позаботился о том, чтобы его казначея оправдали. А я должен прислушиваться к мнению отца, - Эдуард вздохнул. – Потому что ему лучше знать. – Это он так сказал? – поднял бровь Гавестон. – Это общепризнанная истина. Король всегда прав. – Конечно, - Пирс опустил глаза и тоже начал есть. – И завтра я подстрелю оленя! – уверил его принц, откусывая аппетитный кусок мяса тетерева. – Я в этом даже не сомневаюсь, - на губах Гавестона вновь скользнула улыбка. – Как и в том, что наступит день, когда королем станешь ты. И тогда ты тоже будешь всегда и во всем прав. Эдуард замер и посмотрел на друга. А потом его лицо просияло. – Именно так, - довольным тоном согласился он и поднял чашу. – За твое здоровье! Пирс поднял свою и коснулся ее краем чаши принца, после чего они оба опустошили свои кубки до дна. Завершив ужин, они просидели за столом до темноты. Воодушевленный другом, Эдуард красочно расписывал ему, что и как он сделает, едва взойдет на престол. У будущего короля было много больших планов, которые становились еще больше и значительнее, подогреваемые отменным вином из погреба старосты. Дождливый вечер медленно перетек в сырую прохладную летную ночь, и в комнате, освещаемой несколькими свечами, стоял полумрак. Сквозь открытое окно до наследника и его компаньона долетали громкие голоса с первого этажа. Немногочисленное сопровождение принца тоже уже успело плотно отужинать и выпить немало вина. Они что-то обсуждали, а потом один из них запел незатейливую песенку про путешественника и прекрасную даму из придорожной таверны. Незадачливый певец отчаянно фальшивил и не попадал в ноты, чем немало позабавил Эдуарда и Пирса. – В этом малом уснул великий бард, - пошутил Гавестон, откидываясь на спинку стула. – Он не уснул, - покачал головой принц. – Он умер! Поднявшись, он прошел к окну и плотно закрыл обе ставни. Звуки, доносившиеся снаружи, стали приглушенными, и в комнате воцарилась приятная тишина. – Боюсь, они еще не скоро улягутся спать, - обернулся Эдуард к другу. – Вино сделает свое дело, - Пирс тоже встал и приблизился к нему. – И утихомирит их быстрее, чем ты думаешь. Эдуард протянул руку и положил ладонь ему на грудь. – Я почти уверен, что постель в твоей комнате такая же, удобная, как и здесь, - он кивнул в сторону кровати. – Но… – Там сейчас темно и сыро, - закончил его мысль Перро. – Так что выбор очевиден, - он широко улыбнулся. Ничего не отвечая, Эдуард обвил руками его шею и прижался губами к его губам. Гавестон обнял его за талию и привлек к себе, отвечая на поцелуй. На них и так было мало что надето, поэтому им не потребовалось много времени, чтобы полностью избавиться от одежды. Эдуард был пьян и счастлив тому, что мог без опаски предаться близости с бесконечно дорогим ему человеком. Те, кто был внизу, также как и он, целиком находились во власти хмеля, и вряд ли кому-то пришло бы в голову подняться в спальню принца. Прикосновения к обнаженному телу любовника мгновенно подействовали на Эдуарда, вызывая сильное возбуждение. Он растянулся на постели, целиком и полностью отдавая себя, в его власть. Их взаимные ласки не были стеснены ни опасностью быть увиденными, ни размышлениями о греховности их природы. И хотя Эдуард тянулся к нему со всей страстью своей неудержимой натуры, Перро не воспринимал это как некую удачу, которую можно было использовать в собственных интересах. Наоборот, чем больше принц терял голову, тем сильнее его друг ощущал на себя ответственным за те минуты слабости, когда Эдуард безоговорочно принадлежал ему. Рука Гавестона уверенно скользнула принцу в пах, вынуждая его глухо стонать и раскрываться навстречу. В какой-то момент он сжал запястье Пирса. – Подожди!.. – шепотом почти взмолился он. Но тот лишь склонился и, не прекращая ласк, заглушил поцелуем его очередной стон. Наконец, почувствовав, что его партнер почти на грани, Перро убрал руку. Эдуард перевернулся не живот и, подчиняясь рукам любовника, принял удобную для того позу. Стащив лежавшую рядом вторую подушку, Пирс пристроил ее под него так, чтобы тому было удобно. Его пальцы осторожно, но настойчиво проникли в Эдуарда, заставляя того снова застонать. Когда он, наконец, овладел принцем, тот на мгновенье замер от легкого дискомфорта. Но спустя минуту Эдуард уже прерывисто дышал от наслаждения каждым толчком, проникавшем в него все глубже и глубже. Пирс наклонился, и его губы коснулись шеи принца чуть ниже уха, а потом cпустились ему на плечо. Эти поцелуи были легкими, почти невесомыми, но Эдуарду они дарили чувство принадлежности и ощущение собственной значимости для партнера. Он верил, что в минуты подобной близости соприкасались не только их тела, но и их души. Принц прогнулся в спине и чуть сменил позу, от чего ощущения стали еще сильнее, и из его груди вырвался стон удовольствия. Пирс ускорил темп, и Эдуард сдерживался из последних сил. Наконец, они оба тяжело выдохнули и повалились на кровать. Гавестон вытянул из-под Эдуарда лишнюю подушку и положил ее себе под голову. Несколько минут они лежали в тишине, пока их сердца не перестали бешено колотиться. – Они, кажется, заснули… - все еще тяжело дыша проговорил Пирс. Эдуард прислушался. С первого этажа действительно больше не доносилось ни голосов, ни пения. – Ты прав, - усмехнулся он, переворачиваясь на спину. – Я, пожалуй, последую их примеру. Гавестон подтянул подушку к изголовью кровати и вытянул из-под себя одеяло, чтобы укрыться. Дернув за его край, он вынудил Эдуарда тоже приподняться. – Завтра нас разбудят на рассвете, - Пирс снял с головы незатейливое приспособление, которым он собирал волосы, и они влажными прядями упали ему на плечи. – Так что лучше выспаться. Он лег на бок и, приняв удобную позу, вытянул руку, давая понять Эдуарду, что тот мог сделать то, что он больше всего любил делать после их близости. Принц улыбнулся, поправил свою подушку и положил голову другу на плечо, обнимая его за талию. На следующее утро, едва занялась заря, в двери их комнаты негромко постучали. – Лорд Эдуард! – послышался из коридора извиняющийся голос. Гавестон проснулся первым и потряс за плечо спавшего рядом принца. – Лорд Эдуард! – в дверь снова постучали. Спросонья тот не сразу понял, что происходила. – Да? – зевая отозвался он. – Милорд, вам подать воду для умывания и завтра? – Нет!.. – растерянно ответил он, глядя на принца. – Не сейчас! Я сам позову! – Да, милорд, - послушно согласились за дверью. – Идите пока! – поспешно добавил Эдуард. Шаги за дверью действительно начали удаляться и вскоре стихли. Откинув одеяло, Пирс вскочил с постели и начал поспешно одеваться. Принц с улыбкой наблюдал за тем, как он это делал. Замерев у двери, Гавестон тихонько приоткрыл ее и, убедившись, что коридор был пуст, выскользнул из комнаты. Однако секунду спустя в дверном проеме вновь показалась его голова. – Не забудь пригласить меня на завтрак! – почти шепотом кинул он и скрылся. После ночного ливня погода была ясной, и пару часов спустя их небольшой отряд уже был готов выдвигаться. Эдуард был тверд в своем намерении пристрелить оленя, и егерям было дано задание выследить животное. В начале им снова долго не везло, но внезапно меж густой листвы мелькнули ветвистые рога большого самца. Почуяв опасность, олень бросился прочь, но напавшие на его след охотники не собирались так легко сдаваться. Началась яростная погоня. Ни жертва, ни ее преследователи не отступали. В пылу бешенной скачки, охваченные только одним желанием – нагнать животное и убить его, принц и его сопровождение мчались сквозь лес, не разбирая направления. Ими также остался незамеченным вбитый в землю небольшой колышек с указанием того, что они пересекли границу Торп-Лэнгтон. Загнанный олень, преследуемый лаем собак, топотом конских копыт и улюлюканьем всадников, начал выбиваться из сил. Оказавшись в смертельной ловушке, он попытался копытами отбиться от окруживших его псов. Но его силы, как и сопротивление слабели с каждой минутой. Гавестон намеренно придержал своего коня, чтобы принц мог первым настигнуть жертву. Эдуард на скаку вложил стрелу в лук и выстрелил, едва целясь. Стрела попала оленю в шею, и раненное животное, ошалев от боли взвилось на дыбы и бросилось в сторону. – За ним! – закричал Эдуард. – Не упустите его! Преследование продолжилось с новой силой. Олень предпринял последнюю попытку спастись. Он скакал из оставшихся сил, но они были уже на исходе. Лай и голоса вновь послышались в опасной близости, и они становились все громче. Словно осознавая всю неизбежность собственной гибели, олень остановился и повернулся лицом к своим убийцам, как будто желая взглянуть им в глаза. Он встал на дыбы, и в это мгновенье вторая стрела, пущенная Эдуардом, достигла своей цели и пронзила его в сердце. Животное дернулось и замертво рухнуло на землю. – Да! – радостно закричал принц. – Да! Он был невероятно горд и доволен собой. Соскочив со взмыленного коня, он подошел к своей мертвой добыче, поражаясь ее размером. – Он огромный! – воскликнул Эдуард, поворачиваясь к Гавестону, который тоже спрыгнул с лошади и приблизился к нему. – Посмотри, какие рога! – Красавец, - Пирс протянул руку и коснулся края ветвистых рогов. – Добыча, достойная охотника! – воскликнул он. – Да! – подхватил Эдуард. – Мы заберем его и отпразднуем нашу удачу! – его глаза загорелись. – Мы все отлично поохотились! – он повернулся к своим людям. – Каждый получит от меня награду! Те встретили его слова радостными возгласами. – Возвращаемся в Лондон! – распорядился принц. Обратный путь до столицы занял больше времени, чем они рассчитывали, так как лошади были уставшими, и надо было дать им отдохнуть. Пока они медленно передвигались, в лесу их нагнала небольшая группа всадников. – А я все думаю, куда ты запропастился?! – граф Томонд слез с коня и подбежал к Эдуарду, который тоже уже успел спешиться. – Я приехал, а мне сообщили, что ты отбыл на охоту и пропал! – Гилберт! – принц заключил его в свои объятья. – Ты, как всегда, опоздал! – На что это я опоздал? – Посмотри! – Эдуард подвел его к туше оленя, которая была подвешена на узкий ствол срубленного молодого дерева, продетого меж его связанных ног. Чтобы рога не цеплялись за землю и кусты, не мешали и не повредились, их заведомо срезали с головы животного. – Вот это… - Гилберт запнулся. – Ты где такого огромного нашел?! – Сегодня мне сопутствовала удача! – с довольным видом возвестил Эдуард. – Перро! – Томонд повернулся в подошедшему к ним Гавестону. – Клянусь всеми святыми, это самый огромный олень, какого я видел! – Охотно верю, дружище, - согласился Пирс и похлопал его по плечу. – Я рад тебя видеть! – И я тебя, - Гилберт обнял его. – И что? Мы возвращается в Лондон? – Конечно, - довольно кивнул ему принц. – И побыстрее! Я хочу попробовать этого оленя раньше, чем его мясо успеет испортиться! Всю оставшуюся дорогу у Эдуарда было приподнятое настроение. Он все время что-то говорил и развлекал шутками своих друзей. Ему не столько не терпелось попробовать оленя, сколько похвастаться перед отцом удачной охотой. Но едва они въехали во внутренний двор замка, им навстречу вышел один из королевских распорядителей. Выражение его лица было весьма смущенным. – Лорд Эдуард, - он совершил надлежащий поклон принцем, едва тот спешился. – Его Милость велел вам явиться к нему, как только вы вернетесь. Несколько озадаченный принц смерил его взглядом. – Хорошо, - кивнул он. – Передайте отцу, что я переоденусь с дороги и приду к нему. Я все равно собирался… – Его Милость велел, чтобы вы пришли сразу же, - вежливым тоном настаивал распорядитель, - не теряя ни минуту. Дурное предчувствие, холодом вползло в душу принца. – Хорошо, - он снова кивнул. – Я явлюсь к королю прямо сейчас, если ему нравится видеть меня потным, растрепанным и в запыленной одежде. В его последних словах просквозило явное раздражение. – Что происходит? – шепнул Гилберт на ухо Гавестону. – Я знаю, не больше твоего, - также тихо ответил тот. Распорядитель еще раз поклонился и удалился. Эдуард обернулся к своим спутникам и столкнулся с их удивленными взглядами. Не говоря ни слова, он повернулся и быстрым шагом направился во дворец. – Пошли с ним! – Гавестон толкнул Гилберта локтем, и они последовали за принцем. Эдуард не оборачивался, но чувствовал, что они идут следом на расстоянии, требуемом церемониалом. Король находился в малом зале, где он обычно принимал послов или обсуждал что-то в узком кругу своих приближенных. Когда пажи открыли перед молодыми людьми двери, они увидели монарха, восседавшего на небольшом троне. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, а атмосфера в зале была холодной и удручающей. Войдя, все трое, преклонили перед королем одно колено. Старый Эдуард, поднявшись со своего места, медленным шагом приблизился к сыну. – Встань! – громко скомандовал он. – И вы оба тоже! – кинул он Гавестону и Томонду. Приказ был тотчас выполнен. – Мне надоело! – внимание короля вернулось к его наследнику. – Мне надоело каждый раз слышать о том, как праздно ты проводишь свое время! – Отец… - попытался вставить слово Эдуард. – Обращайся ко мне как должен! – Ваша Милость, я… – Я не разрешал тебе разговаривать! Ты будешь говорить тогда, когда я задам тебе вопрос, - ледяной тон короля резал словно остро заточенный нож. – В твои годы я уже участвовал в политической жизни страны и выигрывал воины. А что делаешь ты?! Только играешь в кости и охотишься со своими дружками! Эдуард поднял на отца взгляд, полный отчаяния. Он безмолвно молил не унижать его в присутствии друзей, но король был неумолим. – И даже охотясь, ты забываешь о том, что ты делаешь и где, - продолжил он ледяным тоном. Отойдя от сына, он прошел к стене, завешанной гобеленом, и сделал вид, что изучает рисунок. – Сегодня ко мне пришел епископ Личфилда, - продолжил король. – Он пал мне в ноги и со слезами на глазах рассказал о том, что ты со злым умыслом проник на его земли и убил его оленя. – Что?! – едва слышно пробормотал Эдуард. – Господи! – выдохнул он, опуская голову. – И что ты на это скажешь? – король резко обернулся. – Это был всего лишь олень… – Что?! – он приблизился к сыну и, схватив его за грудки, притянул к себе. – Всего лишь олень?! Ты нарушил границы чужих владений! Убил животное, которое тебе не принадлежит! Вы ведь были там с ним?! – король метнул яростный взгляд на друзей сына. – Я там был, Ваша Милость, - спокойным тоном ответил Гавестон. – Если мы и оказались на земле епископа, то это вышло непреднамеренно. Мы лишь преследовали добычу и в погоне… – Достаточно! – рявкнул король. – Я больше не желаю ничего слышать! Не отпуская краев котарди сына, он наступал на него, вынуждая того пятиться к стене. – Я преподам тебе урок! Вскоре отступать было некуда и, он буквально вдавил принца в стену. Застигнутый врасплох его яростью, Эдуард не знал, что ему делать и беспомощно подчинялся. – И лишу тебя всех денег, который ты так бездумно тратишь! – король начал зачитывать свой вердикт. – Больше никаких проигрышей в кости! А если проиграешь, я не дам ни пенни! Никакой охоты! Никаких новых нарядов, которые ты постоянно покупаешь! Вы оба! – он вновь повернулся к Пирсу и Гилберту. – Вы покинете двор немедленно. Я запрещаю тебе, - он посмотрел на сына и встряхнул его, - запрещаю тебе находится в компании этих людей! Ты хорошо меня понял?! Эдуард дрожал всем телом, не в силах выговорить ни слова. – Я задал тебе вопрос! – король снова встряхнул сына. – Да… - едва слышно проговорил тот. – Я… все понял… Ваша Милость. – Вот и хорошо, - уже более спокойным тоном произнес монарх. – А теперь убирайся с глаз моих вон! Не желаю тебя видеть. И не приходи, пока не позволю! Он оттянул сына от стены и со всех сил толкнул в сторону его друзей. Если бы Гавестон вовремя не подхватил бы друга под руку, Эдуард не удержался бы на ногах. – Идем! – шепнул ему Пирс. – Уходим! На пару с Гилбертом они вывели все еще дрожавшего от обиды и отчаяния принца в коридор. – Успокойся! – Гавестон взял его за плечи и попытался привести в чувство. – Возьми себя в руки! – Я… - прошептал Эдуард, закрывая руками лицо. – Я… не понимаю… – Все разрешится! – Гилберт положил руку ему на плечо и сжал его. – Ты же знаешь, он позлится и успокоится… – Господа, - возле них возник тот же самый распорядитель. – Вам пора… – Да, знаем мы, знаем, - раздраженно перебил его Томонд. – Сейчас уедем. Дайте минуту! – Я могу проводить принца в его покои? – Пирс с надеждой посмотрел на распорядителя. – Боюсь, нет, сквайр, - тот был неумолим. – Вы должны покинуть дворец немедленно. – Хорошо, - выдохнул Гавестон и вновь повернулся к Эдуарду. – Держись! – шепнул он на ухо другу, обнимая его. – Я тебе напишу. Тот лишь обреченно кивнул в ответ. – Мы с тобой, - пообещал ему Гилберт, тоже заключая его в свои объятия. – Тебе нужно отдохнуть. Эдуард снова кивнул.