Гавестон

Эдуард уснул почти сразу. Он был утомлен, и выпитое вино сделало свое дело. А Пирс еще долго лежал без сна. Глядя в потолок, он обдумывал и старался упорядочить в голове все то, что произошло за минувший день. Всего за считанные часы он оказался одним из самых богатых эрлов страны и… женихом леди Маргарет де Клер. «Маргарет… - мысленно произнес, стараясь вспомнить свою будущую жену, которую наверняка видел при дворе. – Маргарет…       Маргарет…». В ответ на его попытки память нарисовала ему мутную картинку с Лебединого Пира, на котором он и тогда еще принц Эдуард были посвящены в рыцари. Гавестон смутно вспомнил совсем юною девушку, но она стояла к нему спиной, и ее лица он не мог разглядеть. И почему он решил, что это была Маргарет? Ответа на этот вопрос не было, но он почему-то решил, что это была именно она. Однако смутное воспоминание никак не повлияло на степень его осведомленности касательно дамы, на которой ему предстояло жениться. Смущал ли его этот факт? Вряд ли. Гавестон был хорошо знаком со старшим братом своей невесты, графом Глостером, и состоял в близких приятельских отношениях с ее кузеном, графом Томонда. Учитывая, что Маргарет происходила из одной из богатейших английских семей и была племянницей короля, сложно было представить более удачную партию. И что теперь получается? Если я женюсь на его племяннице, я стану ему племянником? От мысли о подобном родстве Пирс едва сдержался, чтобы не засмеяться и не разбудить спавшего у него на плече Эдуарда. Он зажал рот рукой, чтобы сдержать смех и заставил себя успокоиться. Ну да, племянничек. Не смеяться было очень тяжело, поэтому он постарался подумать о чем-нибудь другом. Свечи медленно догорали, погружая комнату в полумрак. Судя по тому, что звуки пения и музыки стихли, ужин был окончен, и гости разошлись по выделенным им покоям. Давно минула полночь. Пирс почувствовал, как под тяжестью головы Эдуарда у него занемела рука. Он осторожно подвигался, чтобы немного сменить позу, и, словно почувствовав, король во сне перевернулся на другой бок. Гавестон с облегчением потянулся, чтобы размять затекшие мышцы и тоже повернулся на бок. Некоторое время он еще лежал, размышляя, но потом комната окончательно погрузилась в темноту, и он, наконец, заснул. Когда Пирс открыл глаза, только-только загорался рассвет. Стараясь не потревожить спавшего короля, он осторожно встал с постели и подобрал свою одежду. Надев часть вещей на себя, он взял остальное в руки и бесшумно вышел из комнаты. Поздним утром его разбудил слуга в уже его собственной постели и сообщил, что король ожидает его на завтрак и, хотя остальные бароны уже присоединились к нему, он отказывается приступать к трапезе до прихода графа Корнуолла. Сев на постели, Гавестон выслушал слугу и усмехнулся. – Ладно, - он пожал плечами. – Раз так желает король… - он многозначительно улыбнулся. – Приготовь одежду. – Его Милость прислал вам подарок, - слуга указал ему на стул, на спинку которого был накинут новый костюм. – Желаете надеть это сейчас, милорд? Пирс откинул одеяло и встал с кровати. Слуга невольно опустил глаза, так как его господин был полностью обнажен. Гавестон подошел к стулу и коснулся рукой дорогой ткани нового наряда. – Разумеется, - ответил он на повисший в воздухе вопрос. – Надену это прямо сейчас. – Конечно, милорд, - кивнул слуга. – Но сначала приготовь мне ванну, - поднял палец его господин. Юноша поклонился в ответ и поспешил выполнить приказ.

***

Спускаясь по лестнице, которая вела в главный зал, Гавестон думал о том, как долго Эдуард заставил ждать завтрака остальных баронов. Мысль о том, что те были явно уже сильно недовольны, вызывала у него одновременно и улыбку, и некий дискомфорт. Пирс прибавил шаг и оказался перед массивными дверьми, которые перед ним сразу же открыли двое стражников. Гавестон вошел в зал и столкнулся со взглядом Эдуарда, который просиял при виде друга и вскочил с места. Сидевшая за столом, знать нехотя поднялась вслед за ним. Сразу же уловив атмосферу в комнате, Пирс перестал улыбаться и всем своим видом дал понять королю, что эмоций следовало бы поубавить. Это подействовало. Эдуард взял себя в руки, попросил всех сеть и велел подать завтрак. Этот безмолвный обмен взглядами стал неотъемлемой частью их общения с того самого дня, когда еще будучи принцем Уэльским Эдуард обрел в своем новом компаньоне наперсника и друга. Перро не всегда мог произнести вслух то, что хотел донести до него, но выражение его лица было красноречивее любых слов, и будущий король научился его сразу же понимать. Это было особенно важно во время его ссор с отцом, когда Гавестон давал ему понять, что было лучше замолчать, и уводил его подальше от разъяренного короля. К сожалению, он не всегда оказывался рядом, и часто полемики отца с сыном заканчивались не самым лучшим образом для последнего. Атмосфера за столом была холодной и молчаливой. Некоторых мучило похмелье после, выпитого накануне, вина. Некоторые были недовольны, что пришлось так долго ждать из-за графа Корнуолла, да и в целом вчерашние пожалования короля своему ближайшему другу не у всех вызывали восторг. Еще накануне Гавестон заметил, что среди присутствующих не было графа Уоррика, как и не было его подписи на хартии, удостоверяющей присвоение ему титула и владений. Это не сильно огорчало Пирса, но отсутствие графа свидетельствовало о его несогласии с волей короля. Возможно, это могло создать проблемы в будущем, но на данный момент он отдавал протест Уоррика целиком и полностью на откуп Эдуарду, предпочитая не тратить свое время на размышления об этом. Тем временем сам король под влиянием приподнятого настроения, в котором пребывал, сменял одну тему для беседы за другой. Наконец, разговор зашел о лояльных английской короне шотландских лордах, которые должны были прибыть в Дамфрис, чтобы выплатить оммаж королю. Эдуард расценивал это предстоящее событие как важный момент в его борьбе с Робертом Брюсом и был полон энтузиазма. – Епископ Даремский говорил о тебе, - Эдуард протянул руку и сжал запястье Гавестона. – Рассказывал, как твое общество не раз спасало его от скуки в Креси. – Меня его общество спасало ничуть не меньше, - улыбнулся Гавестон. – Вероятно вы развлекали себя не только общением с епископом, - вмешался в разговор кузен короля, Томас, граф Ланкастер. Он выглядел наименее хмурым из всех присутствовавших, вероятно потому, что сам спустился к завтраку незадолго до Пирса и не был столь утомлен ожиданием. Да и похмелье, судя по всему, его почти не коснулось. – Я слышал, вы принимали участие во многих турнирах, - продолжил он. – И весьма успешно. – В Креси развлечений было не так уж много, - ответил Гавестон. – И да, вы правы, мне часто сопутствовала удача. Граф Ланкастер прищурился и смерил его взглядом. – Мой брат – один из лучших рыцарей, - довольным тоном произнес Эдуард. – Неудивительно, что победа всегда доставалась именно ему. Когда король назвал Гавестона братом, губы Ланкастера расплылись в снисходительной улыбке. Но граф ничего не ответил. Сидевший между ним и королем Линкольн также хранил молчание. Его взгляд из-под густых седых бровей переходил от Эдуарда к Гавестону, а потом возвращался обратно к королю. Он мысленно укорял себя за то, что не выполнил наказ своего покойного государя, который на смертном одре призывал никогда не позволять его сыну возвращать гасконца. В противном случае, их всех и королевство не ждало ничего хорошего. Но молодой король был упрям, эмоционален и не терпел возражений. Он требовал исполнения собственной воли и не задумываясь отменял решения отца. Эдуард не пожелал исполнить даже последнюю волю покойного короля о захоронении в Шотландии. Все это было похоже на месть юнца, наконец-то вырвавшегося из-под строгой опеки своего родителя. Линкольн же считал виноватым себя. Он сдался под давлением Эдуарда и согласился с его намерением вернуть Гавестона и пожаловать тому титул и земли. Линкольн наивно полагал, что новоявленный граф Корнуолл проявит хоть толику благоразумия и все-таки сможет благотворно повлиять на Эдуарда, как это и было изначально задумано прежним королем. Однако теперь, глядя на них обоих, он понимал, насколько непростительно ошибочными были его надежды. Когда поздний завтрак был завершен, Эдуард с Гавестоном покинули зал первыми. До приезда шотландцев оставалось совсем немного времени, и монарх и его сердечный друг прошли в небольшую комнату в другом конце крепости. Пирс открыл перед королем дверь, пропуская его вперед, после чего захлопнул ее перед носом следовавших за ними придворных и пажей. – То дело, о котором я говорил… - выдохнул Эдуард, проходя к окну и прислоняясь к краю подоконника. – С ним надо покончить, как можно быстрее! – Я вообще удивляюсь, что ты ждал так долго, - покачал головой Гавестон. Они были одни, и он мог позволить себе разговаривать свободно. – Прошел месяц, - добавил Пирс, приближаясь и становясь перед Эдуардом, - а Лэнгтон все еще думает, что ему все сойдет с рук. – Ты прав, - согласился его венценосный собеседник. – Было множество других дел, решение которых отнимало немало времени. Это и только это позволило ему еще целый месяц жить незаслуженно беззаботно. Эдуард протянул руку и коснулся пуговицы на котарди друга, в которую был вставлен плохо ограненный изумруд. Его пальцы скользнули по граням драгоценного камня, словно пытаясь получше его изучить. Гавестон криво усмехнулся. – Я же дал тебе слово, что решу эту проблему, - уверил он короля. – Знаю, - Эдуард убрал руку. Гавестон вернулся к двери и, выглянув в коридор, подозвал дежурившего там стражника. – Позовите мистера Ньюхэя, - распорядился он, - со всеми его письменными принадлежностями. Тот кивнул и удалился. Сопровождавшие короля придворные вновь не удостоились чести быть впущенными в комнату и остались дожидаться за дверью, которая снова захлопнулась прямо перед их носами. Томас Ньюхэй оказался в коридоре спустя десяток минут и сообщил о своём появлении негромким стуком. – Войдите! – отозвался Эдуард. Клерк ступил за порог комнаты, поклонился королю, а затем кивком головы поприветствовал графа Корнуолла. Он выглядел немного удивленным, но старательно не подавал виду. – Присаживайтесь, мистер Ньюхэй, - Гавестон указал ему на небольшой стол и стоявший у стены стул. Клерк кинул вопросительный взгляд на короля, но тот хранил молчание, лишь пристально наблюдая за ним. – Благодарю, - не получив никаких возражений или иных указаний, мужчина сел и разложил перед собой все необходимое для составления документа. – Его Милость желает написать письмо? – осторожно поинтересовался он. – Именно так, - кивнул Гавестон. – Король желает исполнения своей воли, - он приблизился и оперся двумя руками о деревянные сферы, украшавшие края спинки стула с обоих сторон. – Записывайте, - гасконец улыбнулся. Ньюхэй почувствовал себя не очень комфортно из-за того, что королевский фаворит стоял у него за спиной и буквально дышал в затылок. Он бросил на короля еще один вопросительный взгляд в надежде, что тот хоть как-то поучаствует в происходящем, но Эдуард лишь продолжал наблюдать. Ньюхею ничего не оставалось, как взять в руку перо и приготовиться писать. – Эдуард, милостью Божией король Англии, граф Понтье и Монтрей, граф Честер, герцог Аквитании и лорд Ирландии, - начал диктовать ему Гавестон, - шлет пожелания доброго здравия господину Хранителю Королевского Гардероба Уолтеру Рейнолдсу, - он сделал паузу, чтобы позволить клерку дописать. – Данным письмом, - продолжил он, - король Эдуард извещает епископа о необходимости принятия срочных мер для того, чтобы Уолтер Лэнгтон, епископ Ковентри и Личфилда, был немедленно удален от королевского двора и заключен под стражу в Виндзорском замке, - пауза, - по причине того, что он был уличен в продажности и присвоении государственных средств. Имущество и земли Уолтера Лэнгтона должны быть конфискованы в пользу королевской казны. Все это должно быть выполнено незамедлительно с момента получения сего письма. Закончив диктовать, Гавестон, к облегчению клерка, отошел от его стула. Дописав последнее предложение, Ньюхэй в очередной раз вопросительно посмотрел на короля, но тот не добавил ни слова. Более того, он стоял, отвернувшись к окну и любуясь пейзажем, словно происходящее его вовсе и не касалось. – Его Милость должен подписать, - напомнил Ньюхэй, возвращая к себе внимание монарха. Эдуард обернулся и, подойдя к столу, взял перо из его руки. – Поставьте печать и отправьте в Лондон, - велел он, возвращая подписанный документ. Клерк поклонился, собрал все свои принадлежности и вышел. – С этим покончено, - облегченно выдохнул Эдуард после его ухода. – Не совсем, - покачал головой Гавестон, разваливаясь на стуле, на котором до этого сидел Ньюхэй. – Будет покончено, когда он умрет. – Умрет? – удивленно переспросил король. – Нет, не надо… не сейчас… - он снова отвернулся к окну. – Клянусь, я ненавижу Лэнгтона всей душой, но меньше всего мне нужно появление нового Томаса Беккета[1]. Гавестон негромко рассмеялся в ответ. – В этом ты, несомненно, прав, - он поднялся с места и тоже подошел к окну. – Когда приедут представители шотландской знати? – нетерпеливо спросил Эдуард. – Уже скоро, - отозвался Пирс. – Ты примешь их в главном зале? – Думаю, да. Этот же вопрос мне задал камергер, когда я проснулся утром, - король повернулся и посмотрел на друга. – Один, - он нарочито сделал удаление на последнем слове. – Я же тебя предупреждал, что так оно и будет, - выдохнул в ответ Гавестон. – Каждый раз я тешу себя надеждой открыть глаза и увидеть, что ты не ушел, - признался он. Пирс негромко рассмеялся в ответ. – Но каждый раз мои надежды тают, едва стоит мне проснуться, - закончил свою мысль Эдуард. Гавестон ответил не сразу. – Не сейчас, - он стал серьезным. – Но почему?! – Эдуард вцепился ему в руку. Пирс хотел было что-то ответить, но раздавшийся стук в дверь заставил его умолкнуть. – Потом! – шепнул он, и они предупредительно отодвинулись друг от друга. – Войдите! – отозвался король на стук. Дверь приоткрылась, и вошедший камергер, которого Эдуарда упоминал пару минут назад, склонился в поклоне. – Ваша милость, епископ францисканской церкви Дамфриса просит о встречи с вами, - произнес он. – Он ждал с раннего утра. Встреча со священником не входила в планы Эдуарда. Но отказ в свете предстоящего приезда лояльных ему шотландских лордов мог бы спутать его планы. – Это епископ той самой церкви, где Роберт Брюс убил рыжего Джона Комина? – спросил он. – Да, Ваша Милость, - ответил слуга. Король повернул голову и кинул вопросительный взгляд на Гавестона, который утвердительно кивнул в ответ. – Я встречусь с ним, - ответил король. – Его преосвященство ожидает в одной из комнат внизу. Велите привести его сюда? – поинтересовался камергер. – Не надо, я спущусь, - отозвался король. Он быстрым шагом пересек комнату и, остановившись у двери, вновь кинул вопросительный взгляд на Пирса. – Иду, иду, - улыбнулся тот в ответ. Приблизившись, он открыл перед Эдуардом дверь, пропуская его вперед. Они вышли в коридор и прошли мимо пажей и прочих придворных, которым так и не было дозволено войти в комнату. Камергер сделал им знак рукой, и за королем и его другом последовал лишь он сам и двое пажей. – Как думаешь, зачем он пришел? – негромко спросил Эдуард, пока они спускались на крутой лестнице, что вела на первый этаж крепости. – Возможно, он решил опередить баронов, которые собираются присягнуть тебе на верность, и выразить свою признательность, - ответил Пирс, - чтобы не потерять то, что сейчас имеет. – Мне кажется, за этим кроется что-то другое, - покачал головой Эдуард. – Его визит наверняка преследует какую-то цель. – Если таковая вообще есть, - усмехнулся Гавестон. – Весьма вероятно, что он просто хочет понять, в каком настроении ты пребываешь и что от тебя ожидать. Король ничего не ответил. – В любом случае, мы сейчас все узнаем, - добавил Пирс. Он открыл перед королем дверь, что вела в одну из небольших, но ярко освещенных комнат замка. Едва они вошли, одетый не в самое богатое, но все-таки соответствовавшее его сану одеяние, священник поднялся на ноги. – Ваша Милость, - он склонился в поклоне перед королем. – Я премного благодарен за оказанную мне честь видеть вас. – Признаться, вашего визита мы никак не ожидали, - Эдуард кинул беглый взгляд на Гавестона и прошел в центр комнаты, в то время как один из пажей тут же придвинул ему кресло с массивной деревянной спинкой. Пирс последовал за ним. Не дожидаясь, что кто-то придвинет для него стул, он сделал это сам и хотел было уже сесть, когда заметил, что Эдуард замешкался, вперив взгляд в деревянное сиденье. Гавестон невольно замер и тоже посмотрел на кресло, пытаясь понять, что с тем было не так, но ничего необычного не заметил. Эдуард почувствовал, что друг смотрит на него, сделал вид, что ничего не случилось, и медленно сел. – Прошу вас, Ваше Преосвященство, присядьте, - пригласил он гостя. – Благодарю, - тот вновь сделал легкий поклон головой. Священник и Гавестон опустились на свои места. – Я постараюсь быть кратким… - начал было епископ. – Да, пожалуйста, - перебил его король и нетерпеливо сменил позу. – В первую очередь я хотел бы выразить вам свои соболезнования в связи с кончиной вашего отца, да упокоит Господь его душу! – Благодарю, - равнодушно обронил Эдуард. – Сейчас настали трудные времена, и страна расколота… - продолжил священник. – Это ненадолго, - вновь перебил его король и снова сменил позу. – Когда Роберт Брюс будет схвачен вместе со всеми остальными мятежниками, на вашу землю придет мир. – Меня очень сильно огорчает тот факт, что Брюс посмел совершить страшное святотатство – убить человека в храме Божьем… - признался епископ. – Он отлучен от церкви за содеянное, - Эдуард подался вперед. – Его семья в плену, а братья казнены. Его… удача в битве при Лаудон-Хилле… - в его голосе просквозили нотки раздражения, - не более, чем случайность! Он откинулся назад, но слегка дернувшись, словно от внезапного дискомфорта, вновь выпрямился в кресле. – Пембрук не проявил должной осмотрительности, - заметив, что он дернулся, Гавестон внимательно посмотрел на короля. – Неверно оценил противника, - он презрительно усмехнулся. – И проиграл сражение. – Брюсу это не поможет! – отрезал король, вновь меняя позу и садясь полу боком. – Ни коронация, ни прощение, которое ему даровал архиепископ Глазго! Брюс может радоваться временным маленьким победам, но он все равно будет пойман и казнен! – Эдуард тяжело выдохнул. – Ему следует внимательно присмотреться к судьбе Уильяма Уоллеса и, наконец, осознать, что ожидает таких, как он! И всех тех, кто его поддерживает. Епископ был немного обескуражен внезапной вспышкой гнева короля. В комнате повисла неловкая пауза, во время которой Гавестон заметил, что Эдуард уже в который раз за короткое время сменил позу, словно никак не мог усесться удобно. – Вы, несомненно, правы, Ваша Милость, - раздавшийся голос епископа отвлек его от наблюдения за другом. – Вы хотели обсудить что-то еще, Ваше Преосвященство? – хмуро поинтересовался король. Он сел прямо, а затем подался вперед, упираясь локтями в колени. По всей его позе было понятно, что он хотел завершить беседу как можно скорее. Гавестон вновь перевел взгляд на Эдуарда, пытаясь понять, что именно было не так. Вряд ли причина столь сильного раздражения крылась только в священнике и в беседе с ним. – Если Ваша Милость позволит, я бы хотел попросить вас проявить милосердие к народу Шотландии и всем тем, кто повинен в измене вам, - негромко произнес епископ. – Что? – от неожиданности Эдуард выпрямился в кресле. – Роберт Брюс совершил преступление, но его семья… жена и дочь… Я молю вас проявить милосердие к беззащитным женщинам. Вы наверняка помните, что супруга Брюса была выбрана вашим отцом… – И что я должен сделать? Отпустить ее?! Она короновалась вместе с мужем в Скуне, если вы об этом забыли! Епископ сокрушенно покачал головой. Эдуард в очередной раз заерзал на месте и вновь невольно дернулся, словно испытал неожиданную боль. Не удержавшись, он повернул голову и посмотрел на Гавестона, который неотрывно за ним наблюдал. Пирс постепенно начинал понимать причину странной неусидчивости Эдуарда, и почему того изначально смутило жесткое деревянное кресло. – Боже! – пробормотал он, отворачиваясь и прикрывая глаза рукой. Его жест не ускользнул от внимания епископа и был принят им на свой счет. – Возможно это покажется вам вопиющим актом неуважения к королю, - обратился он к самому эрлу, - но я всего лишь взываю к милосердию того, кому всецело доверяю свою жизнь! Как и лорды, что вот-вот прибудут сюда. Гавестон убрал руку от лица и посмотрел на епископа, мысленно возвращая себя к теме разговоры. – Ваши мотивы ясны, - произнес он. – И король, несомненно, отнесется с пониманием к вашей просьбе. Он поднялся на ноги, завершая разговор к облегчению Эдуарда, который мгновенно вскочил вслед за ним. Священник тоже поднялся. – Благодарю, - он поклонился обоим мужчинам и покинул комнату. После его ухода, Пирс медленно повернул голову и посмотрел на Эдуарда. – Что? – растерянно спросил тот. – Чем стул в зале во время завтрака отличался от этого? – Гавестон понизил голос настолько, что его услышал только стоявший рядом король. – Там была подушка, - также тихо ответил тот. Пирс со вздохом провел ладонью по лицу. – Я же вроде был аккуратен вчера, - шепотом продолжил он. – Тебя просто долго не было… - Эдуард запнулся. – Не обращай внимания! – поспешно добавил он и быстрым шагом вышел из комнаты. – Не обращать внимания? – в недоумении пробормотал себе под нос Гавестон, провожая его глазами. Когда Эдуард вышел, Пирс обернулся поймал на себе взгляд камергера, который поспешно сделал вид, что даже и не думал смотреть в его сторону, и торопливо последовал за королем, как и оба пажа. Оставшись в одиночестве, Пирс подошел к креслу, на котором до этого сидел его венценосный друг, и сел, закидывая ногу на ногу. Некоторое время он сидел, погруженный в размышления, пока его не отвлек шум во дворе замка. Гавестон встал и подошел к широкому оконному проему. Выглянув, он увидел, что внутренний двор был полон людей. Шотландские бароны прибывали вместе со своим ближайшим окружением и небольшими охранными отрядами, а так как самих лордов было немало, то вскоре вооруженных шотландцев в крепости стало не меньше, чем англичан. Оставалось лишь рассчитывать, на благоразумие гостей и то, что они действительно приехали присягнуть на верность Эдуарду, а не поднять против него очередной мятеж. Понаблюдав за ними еще некоторое время, Гавестон вышел из комнаты и поднялся в свои покои. При виде него его собственные слуги вскочили на ноги и выстроились у стены. – Томас! – подозвал он одного из них. – Да, милорд, - юноша тут же подбежал в ожидании приказа господина. – Ступай и найди лекаря, - велел ему Гавестон. – Скажи, что я поранил руку, и мне нужно какое-нибудь средство, чтобы рана быстрее зажила. А то меч держать не слишком удобно. Пусть даст какую-нибудь мазь… но не слишком жирную. – Да, милорд, - кивнул слуга. – С вашей рукой совсем плохо? – в его голосе послышалась тревога. – Ступай к лекарю! – отмахнулся от него Пирс. – И не задавай мне дурацких вопросов! – Да, милорд! – испугавшись, что он болтнул лишнего, слуга выбежал из комнаты. – Не забудь взять денег, чтобы заплатить за лекарство! – крикнул ему вслед господин.

***

Пышный ужин, на который получили приглашение все приехавшие шотландские бароны и их свита, затянулся допоздна. Церемония принесения присяги и подношения оммажа королю прошла без неприятных сюрпризов. Сам Эдуард прибывал в приподнятом настроении, расценивая состоявшееся событие как свою первую победу, а английские эрлы позволили себе немного расслабиться. Была уже глубокая ночь, когда гости, наконец, разошлись по выделенным им комнатам, а слуги начали убирать со столов грязную посуду и наводить порядок. – Милорд! – Томас с виноватым видом предстал перед свои господином в одном из темных коридоров замка, что вели в крыло, где располагались спальни. – Да, неужели?! – Гавестон старался говорить очень тихо, но по его тону было понятно, что он был сильно раздражен. – А почему ты вернулся всего лишь ночью, а не к полудню нового дня?! – Простите! – юноша вперил глаза в пол. – Я никак не мог найти подходящего лекаря. – Ладно, давай, что принес, - Гавестон нетерпеливо протянул руку. Томас вытащил из-за пазухи небольшой глиняный сосуд и протянул его господину. Пирс взял сосуд в руки, откупорил и принюхался. – И что это? – он поднял бровь. – Мазь, как вы велели, - ответил слуга. – Точнее масло… из ягод облепихи. Но оно не слишком жирное, как вы и желали. Лекарь сказал, что оно быстро заживит любую рану. – Хорошо, иди спать, - кивнул ему господин. Юноша тут же скрылся в темноте коридора, а Гавестон направился в сторону королевских покоев. На пороге он наткнулся на того самого пажа, который накануне вечером приносил Эдуарду десерт. Он ожидал, что юноша посторонится и даст ему пройти, но тот и не думал отходить в сторону. – Его Милость уже приготовился ко сну, - учтиво сообщил он позднему визитеру. Он был весьма почтителен, но все равно разозлил Гавестона. – Вот и прекрасно, - ледяным тоном ответил гасконец. – А теперь исчезни с глаз моих! Юноша замер и побледнел, что стало заметно даже в полумраке. – В чем дело? – послышался за его спиной голос короля. – Простите, Ваша Милость, - виноватым голосом поспешил ответить паж. – Здесь граф Корнуолл. – Так впусти его! – велел Эдуард. – И можешь отправляться спать. – Благодарю, Ваша Милость, - юноша поклонился и вышел. Нетерпеливо захлопнув за ним дверь, Гавестон вошел в комнату. Эдуард был уже в постели, облаченный в длинную ночную сорочку, но при виде друга сел и улыбнулся. – Я думал, ты сегодня не придешь, - признался он. – А я ненадолго, - Пирс приблизился к кровати. – Пришел, чтобы принести то, что поможет устранить последствия… - он задумался, подбирая слова, - моего долгого отсутствия. Вытащив из внутреннего кармана сосуд, он поставил его на тумбочку. – Что это? – король удивленно посмотрел на принесенную им вещь. – Масло из облепихи, - ответил Гавестон, разваливаясь на противоположном краю постели. – Мой слуга взял его у лекаря, которого искал пол дня. Говорит, оно быстро заживляет любую рану. Эдуард взял в руки сосуд и понюхал его содержимое. – Мне жаль, что… так вышло, - наблюдая за ним, добавил Пирс. – Наверное, мне надо извиниться… – Нет! – возразил Эдуард. Откинув одеяло, он поднялся с постели. – Тебе помочь или сам справишься? – Я сам! Король обошел друга так, чтобы оказаться у него за спиной. – Ладно, ладно, я не смотрю, - широко улыбнулся тот. – Хотя не представляю, чего я не видел из того, что ты там прячешь, - он усмехнулся. – Спасибо, что принес лекарство, - из дальнего угла комнаты послышался голос Эдуарда. Вытерев руки, он вернулся в постель. – Я же должен был как-то искупить свою вину, - произнес Гавестон. – А сейчас мне пора, - он поднялся. – Кажется, я пьян, и мне надо поспать. Он наклонился, и его ладонь легла на шею Эдуарду. В следующее мгновенье его губы легонько, словно дразня, коснулись губ короля. – Спокойной ночи. – Подожди… Эдуард притянул его к себе и жадно поцеловал. – Спокойной ночи… - выдохнул он, с трудом прерывая поцелуй. [1]Канцлер короля Генриха II, затем архиепископ Кентерберийский с 1162 по 1170 год. Вступил в конфликт с Генрихом II и был убит, возможно, по наущению короля на ступенях алтаря Кентерберийского собора.