𐌀𐌍𐌕𐌉𐌓𐌏𐌃𐌄

      Ветер. Холодный, сильный, словно предвестник чего-то плохого и опасного. Все органы в животе медленно скукоживаются от страха и тревожной паники, что окутывает каждую живую клетку организма и оставляет за собой только угнетающую пустоту.       Мальчик не чувствует холода, но его короткие светлые волосы не по своей воле поддаются порывам ветра. Он тихо вздыхает, уже какой день размышляя о решении настигнувшей проблемы в виде его силы — огня Дракона.       В его руках год назад всполыхнул огонь, когда на маму напало огромное существо, созданное прародительницами из Обсидиана. Их дом находился недалеко от густого леса, поэтому такое явление не было какой-то удивительной вещью. Обычно мама и отец справлялись сами, но в этот раз его не было с ними, поэтому мальчик решил проявиться и защитить. Это стало первой победой, хладнокровным убийством и первым страхом. Он до сих пор помнит чужую кровь на его лице и порой невольно чувствует её запах.       — Ты изменяла?, – кричал отец в одной из ссор.       Мальчик сидел в своей комнате за полуоткрытой дверью и слышал всё прекрасно, но ещё не до конца понимал, что именно пытался донести отец. Каждое слово из его пьяных уст ранило, заставляло неосознанно сомневаться в самом себе. «Может, я и вправду опасен...»       — Нет, – твёрдо отвечает она.       — Тогда какого Дракона он родился таким! Ни в тебе, ни во мне нет сосуда для магии! Мы обычные люди!, – продолжает кричать он. — Твои вечные эксперименты с рунами... Это опасно, я не один раз тебе говорил об этом, и вот как нам это аукнулось! Где это видано, чтобы ребёнок четырёх лет уже владел способностями? Сначала он сжигает монстра до тла, а потом и нас!       — Если ему помочь обуздать силу правильно и контролировать её...       Отец замахнулся по лицу мамы кулаком. Женщина упала на пол, держась за ударенную щёку, которая отдавала дикой болью. Сын пулей выбежал из своей комнаты и закрыл своим телом маму, сдерживая слёзы на глазах и выставляя руки в стороны. В них вновь вспыхивает пылкий огонь от гнева на отца, что посмел себе такое по отношению к своей жене, а главное, матери.       — Папа, прекрати! Мама ни в чём не виновата.       Отцовское лицо размыто, неразличимо. Мальчик паническим взглядом начал рассматривать свои руки и неровно дышать. Каждой клеткой организма он чувствует, что контроль ему мало подвластен, а по пальцах уже растекается чья-то кровь.       — Вот и губитель... Да чёрт..., – пьяно рычал он. — Хватит! Я ухожу, натерпелся вас обоих. И ты уходи, если вообще хочешь остаться в живых. Прекращай носить в собственных руках мину и выкинь её куда подальше.       В этот день он ушёл со опустошённой стеклянной бутылкой виски в руках, которую затем разбил об кирпичи дома. Только спокойнее от его ухода отнюдь не стало, лишь хуже.       Светловолосому всего пять лет, но мысли довольно резкие, осмысленные для столь юного возраста, хоть и пагубные. Всё благодаря маме, что является самой первой ведьмой во всём Волшебном измерении. Именно она научила его письму и чтиву.       В далёком девятьсот восьмедесят восьмом году, в котором живёт мальчик, чтение и драгоценные знания доступны только для богатых людей. В те времена литература была не просто книжкой, но искусством, где каждая страница наполнена мудростью, что доступна лишь немногим. Только мама мальчика — отличный, искусный, лучший в своём деле вор. Она протестовала за то, чтобы знания были доступны каждому желающему, поэтому всячески была помешана на книгах, заклинаниях и изучении всех тонкостей Волшебного измерения, в особенности рун. Её же сын не отставал и включался в этот занимательный процесс: читал все книги, которые мама принесёт домой, на протяжении последнего года.       Это дело ещё аукнется светловолосому в воровстве заклинаний. Ведь яблоко от яблони, как говорят, падает недалеко.       Он стоит в белой пижаме, что на размер больше, и с голыми ступнями, ибо обувь тоже является своего рода уделом для богатых. Холм, на котором он находится, довольно высок и обрывист. Мальчик невольно засматривается в поглощающую темноту в далеком дне, которого совсем не видно. Поэтому, он не знает, что конкретно может ожидать при падении. Сотни раз представляет в голове процесс собственного падения и рассчитывает все варианты, которые только возможно, но не решается шагнуть вперёд. Он красочно воображает каждую часть тела, которая в процессе может сломаться. Психика мальчика заметно сломана. Только эта затея столь глупа и ненужна, которая не принесёт за собой, кажется, ничего, кроме бессмысленной смерти.       Он волнуется, боится, ведь он остался единственным мужчиной, хоть и маленьким, но чувствовал ответственность за безопасность своей мамы. Поэтому он сдвинул своё пагубное внимание на многотысячные звёзды, которые отвлекают своим мерцанием и дают... надежду. Казалось, гора Рок под ними, была столь высока, что доставала до самих ярких точек. Мальчику невольно хотелось забраться на эту гору и доказать самому себе, что он достаточно силён, чтобы достать до самой звезды. Это, конечно, только мечтательные грёзы. Он прекрасно понимает, что это невозможно.       — Хей, сынок, пойдём домой! Дождь, кажется, собирается, – кричит женщина тридцати лет неподалёку и подходит к мальчику. — Снова считаешь звёзды?       — Не так много их сегодня. Тучи перекрывают больше половины.       — На Домино редко дожди идут. Я такое называю паникой для всего живого, – говорит она под боком. — Хотя, если подумать, то здесь это скорее, как глоток свежего воздуха.       — Паника для всего живого... А... Мам..., – возникает он, не оборачиваясь к ней и держа свой взгляд на поселении, что был в четырёх километрах от них. — Папа больше не вернётся?       — Смышлённый ты мой..., – мама обеспокоенно подходит к нему ближе, приобнимая за плечи и смотря в тёмное небо.        — Скажи мне правду про него. Я уже не маленький и не хочу слушать сказки, – голова мальчика чуть поворачивается к ней, а глаза встречают другие. — До сих пор помню его голос...       Женщина заминается, покусывая нижнюю губу до струйки крови, как делала это часто. Она надета в чёрное, ведьминское, слегка потрёпанное платье, а на её шее и заколке в волосах присутствует руна в виде «𐋄». Под её глазами тёмно-бордовые тени, а радужки до ужаса чёрные, но для её сына они были, как самые родные, в которых можно утонуть и увидеть собственное отражение. Правда, цвет глаз повлиял на её зрение и она не видит никаких цветов, кроме всех оттенков чёрного и белого, но знает точно — у её сына такие же блондинистые волосы, как у неё.        — Я и забываю, что ты у меня такой большой стал... Прошло уже пять лет, а ты всё же малыш в моих глазах, – лбы мамы и сына мягко соприкоснулись. — Время идёт так быстро... Поэтому его лучше не считать вообще, чтобы не сойти с ума.       — Он же больше не вернётся, да? Он просто бросил нас? И всё только из-за моей силы?, – вновь спрашивает он шёпотом под её носом, едва сдерживая слёзы.       — Да, милый мой... Больше не вернётся. Он просто испугался. Чёртов трус..., – в её голосе мелькает гнев на мужчину, как и в мимике лица, которое явно сильно нахмурилось. — ...но ты не виноват. Кто знал, что именно тебе перепадёт этот огонь. Твоя сила это единственное, что может спасти всех от сотен монстров. Он этого... не хочет и не может понять.       — Я ещё недостаточно силён, чтобы бороться с сотнями, – отвечает он. — Одного монстра недостаточно, чтобы быть настолько уверенным в себе.       — Ты уже силён, не силой, но духом, – ухмыляется Луми. — Разве что, мы так и останемся одиноки... Также, как и эти звёзды в небе. Ты знал, что если они столкнутся, то произойдёт взрыв?       — Читал... И вспыхнет чёрная дыра. Ещё бòльшая звезда может поглотить меньшую. Тут... ситуативно. Но я не хочу быть один, – приоткрывает уста Леон, смотря на маму блестящими глазами.       — Против судьбы не попереть, Леон. Когда-то и я погибну и не смогу защитить тебя... Такие люди, как мы, так и останутся изгоями общества. От нас по итогу уйдут все... Может, твоя судьба всё-таки сможет повернуться к тебе иначе..., – пожимает она плечами. — Пойдём домой? Я заварила твой любимый чай с бергамотом.       — Пойдём, – радостно кивает он в похожей полуухмылке, как у неё.       Сын с мамой крепко обнимаются. По светлым волосам обоих скатываются капли дождя, а в небе звучит тяжёлый гром, который не предвещает ничего хорошего.        Отец оказался прав. В этот же день вся жизнь мальчика падает в эту глубокую яму с холма. Начинается забвение и потеря всего: памяти, семьи, банальной жизни и малой надежды. Он попадает в буквальную ловушку боли, где его силу смешивают с тьмой и используют с плохими намерениями. Об этом и предупреждал его отец. Правда, он не защитил, не помог, а сбежал куда подальше.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Утреннее небо впервые за месяц окрашивается в розовые оттенки, а солнце выглядывает из нежно-фиолетовых облаков, мягко стуча по половине планеты Пирос своим светом. Весь лагерь медленно просыпается, словно по будильнику. Все люди, некогда бывалые монстрами, выходят из палаток, мягко потягиваются и улыбаются в след солнечным лучам. В мыслях многих мелькает радостная мысль: «Сегодня будет отличный день.»       — Доброе утро-о-о!, – кричит Деймон в след Кнуту.       — Доброе. Сегодня прям чёт удивительно солнечно, – тот завязывает чёрную ленту на поясе своего рода кимоно, пытаясь утянуть нависший живот.        — Да! Вообще ни разу не видел такого у нас, – складывает руки под грудью, щурясь на звезду-гиганта.       — Ну, однажды, тут бывало солнце. Значит, цветки побыстрее вырастут. Они любят тепло. Дракон к нам благосклонен сегодня, – Кнут тихо вздыхает, прекращая мучения над своим "пузиком", и затягивает ленту не слишком туго. — Сегодня кто главный?       — По-моему ты, потому что вчера я был. У нас с тобой как всегда всё четко на сменах, – гордо улыбается Деймон.        — Понял, – кивает другой, потирая виски. — Рассеянный я чёт в последние дни.       — Ага, не ешь нифига! Конечно рассеянным будешь, – ободряюще хлопнул черноволосый по его плечу. — Как и я, собственно. Хранительница вечно подталкивает, чтобы я ел, а я всё детям отдаю. Жалко их.       — Также. Не... Мне всё-таки кажется, что это более странное чувство. Словно болезнь, – неуверенно отвечает он, покусывая внутреннюю сторону щеки. — Хотя, может ты и прав. Старость уже, наверное. Сорок пять лет, как никак.       Далее Кнут тяжко уходит на проверку курятника, построенных из старых кирпичей замка мага. Далее по плану в списке колодец и огород. Последнее место он жаждет посетить с особым удовольствием, поэтому откладывает его на самый конец.       В курятнике он внимательно осматривает гнёзда, проверяя количество яиц, и записывает цифры в потрёпанный блокнот. «С этим нормально...» – подмечает мужчина. Куры, словно понимающие свою дальнейшую судьбу, не обращают внимания на палец, который считает их поголовно, и продолжают клевать зерно. Карн, что был в ответе за них, внезапно подходит к Кнуту.       — Бу!, – вскрикивает он сзади в полумраке.       — Меня так инфаркт схватит, – улыбается другой, приложив руку к левой груди.       — Извини. Я думал, что ты уже запомнил, – виновато отвечает он.        Карн похож по телосложению на Кнута — такой же заметный живот, туго завязанный лентой, и сильные руки. Внешность не совсем примечательная, но очень добрая: коричневые глаза, мягкая улыбка и фермерская соломенная шляпа. Во рту обычно есть какая-нибудь травинка, которую он часто погрызывает. Одежда, похожая на кимоно, у него чёрная, он пребывает здесь уже третью неделю.       — Буга-гашенька. Я думал, что ты запомнил, что я над тобой шучу, – оба тихо хохочут. — Как ты? Как куры?       — Да нормас! Как видишь, у нас всё отлично и даже лучше. С каждым днём вылупляется всё больше цыплят, – тот протяжно вздыхает, грызя травинку. — Как же я мечтаю о конюшне и амбаре, ты бы знал.       — Так и запишем... Карну срочно нужен амбар, – смеётся он. — Знаю. Тоже мечтаю... Обязательно построим. Чё, сегодня тренироваться пойдём?       Два раза в неделю товарищи занимаются спортом: бегают, разминаются и подкачивают руки, чтобы быть ещё более сильными. Конечно, на старость лет это получается не так хорошо, но тело и энергия в тонусе поддерживается, хоть и не так заметно по внешнему виду.       — Мо-о-ожно. Давай где-нибудь на закате соберёмся. Как обычно у твоей палатки.       — Договорились, – кивает Кнут.       — Сам как? Слышал, худеть ты всё-таки начал. Негоже это так. Я для кого тут стараюсь?, – улыбается Карн, положив руку на его плечо.       — Да не знаю, потолстел я сильно...       — Да где?, – мужчина щурится на его лицо и его осеняет. — Ага-а-а. В кого влюбился? Выкладывай.        — Ой... А чё, так сильно видно?, – щёки слегка краснеют.       — Ха, покраснел аж! И кто же эта твоя суженая? Неужели Лачанико?       Затем Кнут спустя этот приятный разговор, длившийся пару десятков минут, уходит к колодцу, где измеряет уровень воды и обычно он стоит почти на том же месте, ибо все стараются экономить один из самых ценных ресурсов. Хотя, конкретно он не интересовался, откуда именно берётся эта вода. «А, точно. Они же каждый день таскают по двадцать ведёр с какого-то источника.» – вспоминает он, легонько ударив себя по лбу.       После этого уходит к мини-огороду, на котором уже трудится Лачанико, подготавливая землю к посеву. Он смущённо проходится по ней взглядом, в очередной раз подмечая красивые зелёные глаза и русые длинные волосы, собранные в хвост. По возрасту не сказать, что она сильно моложе него, но возраст у женщины спрашивать крайне некрасиво. По крайней мере, так считает Кнут. Кимоно на ней белое, она здесь около полутора недель и мужчина успел влюбиться в неё ещё с самого первого взгляда. В теле монстра она была похожа на него, огра, только цвет кожи был под цвет её глаз.       — Привет!, – крикнула она, махая рукой.       — Привет, – смущённо отвечает мужчина объекту своей влюблённости. Его щёки вновь едва краснеют. — Тебе помочь чем-нибудь? Я уже закончил с проверкой.       — Ой, было бы славно... Сегодня довольно жарковато, – в подтверждение этому женщина смахивает пот со лба. — На Пиросе, конечно, так и должно быть, но так непривычно.       — Ха-ха, – неловко улыбается он, почёсывая залысину на голове. — Есть такое.        — Давай вместе вскапывать, чё уж. Если не устанешь, можно будет потом всё полить.       — Кто? Я устану? Да ни в одном глазу, – кивает мужчина, быстро принимаясь за работу.       — На самом деле, я так рада, что магия пропала..., – внезапно говорит она. — Хоть можно своими руками всё делать.        — Да, согласен. Правда, молодняк с тобой не согласится. Не дожили ещё до этого возраста.       — Ой, не говори. Помогать не хотят почти. Всё жалуются, что с магией было бы легче. Хоть детишки вон интересуются, поливают иногда да играются. Они не такие затисканные. Остальные-е-е и даже Деймон, тьфу. Не хотят.       Недалеко от огорода бегают два радостных тёмноволосых мальчика и девочка, что играют в догонялки. Мальчики похожи на друг друга каждой чертой лица. Даже волосы прилежно уложены назад одинаково. У обоих гетерохромия — у одного правый глаз голубовато-зелёный, а у другого едко красный и наоборот. Зовут их Ган и Ран.       Побеждала в этих играх всегда, как ни странно, голубоволосая Кирви, у которой рост был заметно меньше, соответственно ноги и шаги короче. Поддаются они или действительно настолько слабы — загадка для неё.       — Осторожнее!, – кричит Лачанико ей. — А то опять грядки растопчете своими ножками!       — Да это они топчут тут вечно!, – с улыбкой кричит девочка в ответ, убегая от двух близнецов. — Я ни при чём!       Кнут тихо смеётся, наблюдая за этой тёплой картиной. «Спасибо, хранительница...» – вновь возникает счастливая мысль в голове, что у него мелькает каждый день.       Обычно, вся эта проверка делается для того, чтобы контролировать сколько есть ресурсов для проживания всего лагеря. Это была идея Блум, ибо она волнуется за то, что может чего-то не хватить. Ведь чем больше новичков прибывает — тем меньше ресурсов остаётся и тем больше тратится.       Благо, новоприбывшие всегда включаются во весь процесс и помогают всем, чем только могут и на что хватает сил. В любом случае, выбора особо и нет, да и кому не хочется получить бесплатный кров с пропитанием?       Солнечные лучи добираются и до пещеры, где спала хранительница. Она тихо зевает и потягивается, чувствуя лёгкое счастье по всему телу, ибо маг наконец рядом с ней. Правда, присутствует ощущение, что это всё-таки было нереально, да и голова ощущается довольно ватной.       Оглядывается по сторонам в надежде, что ей всё это не приснилось, и оказывается права. Видит сидяшего Леона за столом, который что-то увлечённо читает, но быстро оборачивается на очередной её зевок:       — Доброе утро, – с улыбкой говорит он, проходя к проснувшейся Блум.       — Доброго. Ты не спал?, – стеснительно прикрывает грудь одеялом, пока маг без капли стыда и совести присаживается возле неё с оголённым верхом.        — Как обычно, сонная. Спишь либо ты, либо я, – заботливо поглаживает рыжую макушку, на что девушка тепло улыбается.       Она издаёт громкий чих и тихо шмыгает.       — Ого, двадцать лет не слышал. Будь здорова.       — Спасибо, – улыбается, приложив тонкую ладонь к своей голове. — Можешь потрогать лоб? Я не понимаю, кажется или нет... Хотя, ты же не чувствуешь температур.       — Хм... Раз уж раны не затягиваются, значит что-то чувствовать да должен.       Мужская рука мягко увиливает с её макушки ко лбу. Лицо мага сразу меняется: брови хмурятся, в глазах зияет обеспокоенность. «Плохо тогда...» – понимает хранительница по его взгляду.       — Горячая... Очень горячая, – голубоватые радужки забегали по её лицу, отмечая для себя красноватые щёки и сухие, треснутые губы. — Врача же у вас нет здесь?       — Нет... Обычно все просто помогают, чем могут и знают... Благо, никто ничем серьёзным не болеет. Не продумали мы..., – она вновь неловко улыбается и принимает сидячее положение, упираясь рукой в клочок одеяла. — Ну, ладно. Нужно вставать.       — Ага, куда направилась, герой?, – мягким рывком маг укладывает её обратно. — Постельный режим был прописан пару секунд назад.       — Но... Сегодня очень много дел, – Блум покорно остаётся лежать на месте, хоть держать вид сильной и независимой девушки очень хочется.       — Подождут?, – вопросительно приподнимает правую бровь.       — Не-е-ет. У нас противоядия нет... Если вовремя его не выдать, то нам кранты. Там, наверное, уже пришло несколько за противоядием. Ведьмы сюда, лагерь туда и всё..., – с языка словно начинает литься бред, который зачастую присутствует у рыжеволосой при болезни и высокой температуре.        — Всё сделаю, разберусь. Отдыхай, – Леон чутко целует в горячий лоб, укутывая всё тело девушки в одеяло. — Причина тряски? Знобит?        — Наверное... Никогда так быстро не заболевала, – на её лице появляется странная ухмылка. — Обследуешь?       — Из меня никудышный врач, не находишь? Могу лишь точно сказать, что температура около тридцати восьми...       — Как точно. Этого вполне достаточно..., – голубые радужки прикрываются, а в её рту появляются слюнки от внезапного, но знакомого привкуса. — Всё мечтаю о твоём чае с бергамотом.       — Подождёшь пару часов, хворая?, – ухмыляется маг, чмокая в маленький нос.       — Хорошо..., – безмятежно говорит она и отворачивается на правый бок, поджав под свою голову ладони.       Мужчина коротко, но заботливо поглаживает рыжую макушку и улыбается своему воспоминанию, где Блум когда-то спала в такой же позе на кресле в его убежище на Домино: «И снова поза мёртвого младенца...»        Светловолосый тихо встаёт с пола и возвращается к столу, где находится книга с записями о цветке. Садится на стул, складывая ногу на ногу и вертя маленькую косичку с шеи между пальцев. Вдумчиво перечитывает всё, что там написано:

«Для одной дозы противоядия нужны: половина лепестка Фиаммы, две капли воды и пять капель этанола. Лепесток для начала растолочь, затем добавить всё остальное. Чем дольше будет храниться лекарство, тем быстрее поражённое существо восстановится. Обычно такой процесс занимает около пяти часов, но может сократиться до получаса. По вкусу напоминает пивной напиток из-за спирта в составе, вроде медовухи.»

      Маг обидчиво поджимает губы, ибо не знает где конкретно выращиваются эти цветки. «Придётся выйти на разведку...» Палец скользит к тёмно-бордовому кристаллу на груди, едва нажимая. Чёрная броня чешуйками возвращается обратно и обволакивает его сильный верх полностью. 

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Получил он эту броню довольно лёгким путём, но для Гриффин, которую он попросил о последнем одолжении, это оказалось тяжёлой задачей. Так как блондин чувствовал себя более человечным, словно заклятие с него медленно спало, то это значило лишь одно — его тело начало терять свои физические силы, да и некогда сильные мышцы словно воздушный шар, проткнутый иглой, предательски сдувались.        — Мне нужно в Красный Фонтан, – сказал маг, сидя в своей камере. — Говорят, у них самая технологичная броня.        — Правду говорят... Только я не смогу организовать тебе такое мероприятие, не только потому, что ты вселенский злодей, – отвечала ему директриса по другую сторону решётки. — С нами Саладин давно на связь не выходит... По личным причинам.        — Я не прошу о годе, максимум пару недель. Мне нужно лишь прийти в себя. Я знатно здесь засиделся.       — Ему определённо что-то понадобится взамен, Валтор. Сам знаешь, что людям во всём нужна выгода, даже неосознанно.       — Я не хочу прибегать к воровству, Гриффин, а ты знаешь, что я могу, – серые глаза по-лисьи хитро сщуриваются.       — Как мило, – женщина с фиолетовыми волосами ухмыльнулась, постукивая левым каблуком по полу. — Что-нибудь придумаю, но... Ты уверен, что тебе оно надо? Защищать себя можно и заклинаниями. Такую броню могу дать тебе и я.       — Боюсь, я могу лишиться сил, как магических, так и физических. Рано или поздно. Я не смогу защищать всеми любимую хранительницу, если такое произойдёт.       — Чёрт... Прав. Никуда не уходи.       — Словно я могу уйти, – смеётся он в ответ.       Спустя день к нему пришли Фарагонда и Гриффин, что хмуро стояла у решётки. Директриса Алфеи долго рассматривала мага, выдвигая решение, а директриса Облачной Башни же была некой второй клеткой, которая готова защитить своего ученика в случае чего.       — Я тебе всё рассказала, – напоминала женщина об их недавнем разговоре. — Либо ещё один хранитель огня Дракона сдуется и мы все будем обречены на полный провал из-за грусти рыжей девочки, либо мы поможем им двоим, отпустив одного на свободу.        — Думаю, Гриффин, думаю... Я просто в шоке, что они действительно общались, хоть и догадывалась. Блум однажды пришла ко мне и говорит: «А что, если мы с Валтором объединим огни?» У меня чуть глаза не выехали. До этого же надо ещё додуматься. Валтор, скажете что-нибудь?, – задумчиво потирала пальцем Фарагонда.       — Мы с ней не только общались, Фарагонда. Не уверен, – маг ухмылённо пожал плечами. — Ситуация на Андросе была... случайностью.        — Расскажите подробней. Довольно интересно послушать Вашу версию.       — Ну... Выбрался из Омеги. Каким-то неведомым для меня образом все подводные обитатели... обрели мою метку. Даже в мыслях не было подобного, – цокнул он. — Сказать честно, мне не нужны ни боль, ни разрушения.        — А что насчёт Солярии? Вы, уверена, знали, что там магия Солнца была буквально бесконечна, как и огонь Дракона.        — Верно. Лишь хотел восполнить силы и попытаться расколдовать всё то, что случилось из-за моей свободы. Меня накрыла паника, что прародительницы вновь подхватят мой контроль, – кивнул мужчина, утыкая взгляд в пол, словно ребёнок отчитывался перед матерью за свой проступок. — А это последнее, чего хотел бы этот мир. Я в том числе.       — Понятно... Сейчас, по словам Гриффин, такого не произойдёт из-за прижжённых к Вам рун?, – неуверенно спросила она, на что другая директриса кивнула. — На самом деле, никто давно не использовал старые руны, с которых пошла вся магия. Тут Вы были правы. Я была у разрушенного Древа Жизни, на нём тоже были те самые руны. Только какая из них как работает крайне неясно, ибо все записи давно утеряны. Если бы мы знали, то, возможно, вернули баланс магии обратно. Я изучила этот вопрос в старых учебниках девятого века после разговора с Вами и поняла, что это действительно может сыграть немаловажную роль, но... Ваш союз с Блум мне крайне непонятен. Даже не знаю, как вы оба познакомились, и пожалуй, хочу остаться в неведении. Тёмную и светлую магию нельзя сочетать друг с другом ни при каких обстоятельствах, даже при самых благих намерениях. Это может привести к плохим последствиям.       — Возможно, такая магия сочетается по-другому, – прервал маг. — Это же огонь Дракона, у него совсем иной источник магии, не Древо Жизни, которое держало баланс.       — Помню... Так и неизвестен этот источник, – цокнула она. — Я всё-таки не уверена, что мы можем довериться Вам, Валтор. Никто не знает, что может произойти после Вашей свободы. Мне, конечно, льстит Ваше самопожертвование до сих пор, но...       — Держите у себя в голове, что это я усадил прародительниц в Обсидиан, а не Вы. Хоть и не так надолго, как хотелось бы. Даже понятия не имею, как Вы могли упустить такой важный ключ от Обсидиана. За эти семнадцать лет, пока я был на Омеге, вы могли как-то... вырулить ситуацию в лучшую сторону и сейчас бы этого всего не было, – медленно пылил маг.        — Пф... Мы точно также, как и Вы, сражались против них изо всех сил!, – директриса переняла его тон разговора.       — Вот именно!, – прикрикнула Гриффин, чувствуя в какую перепалку катился этот разговор. — Все на одной стороне и сражаются против прародительниц. Хватит уже этой ходьбы вокруг да около, мы все на одной стороне медали, чёрт возьми, и ещё вздумывают поссориться на этой почве. Фара, это же нас и объединило пару десятков лет назад. Ты сама помнишь, как сражалась когда-то против меня в этих бессмысленных противостояниях школ, а потом мы ненароком объединились против одной цели и подружили наших учеников. Только вижу, что ничего не изменилось с тех пор и ты не извлекла из этого никакого урока...        Фарагонда грустно сщурилась в пол и увидела перед собой тот момент, когда Гриффин чуть не умирала от потери крови, лежа на холодной земле. Она была поражена очередным монстром, который выбрался из Обсидиана. Тогда директриса Алфеи стала первой феей, кто протянула руку помощи ведьме. Так и зародилась крепкая дружба между двумя школами, в последствии которой обе стали директрисами.       — Только ты и сама знаешь, что ты не уничтожала целые народы на протяжении девяти веков. Мы были лишь глупыми подростками.       — Это было не по его воле, Фара. Да, он виноват, но такое невозможно контролировать.       — И что? Мы теперь должны выпустить его на свободу и своими руками позволить уничтожить всё последнее, что у нас осталось? Море Андроса иссохло вместе с народом русалок, солнце на Солярии потухло и теперь там всё во льдах! Перечислять не буду далее, но... Светлой магии нет, а твои ученицы изо всех сил стараются помочь, хоть и тёмная магия призвана разрушать, а не созидать. Ты сама всё это знаешь. Сейчас сотни монстров разгуливают по нашим землям, а мы даже помочь не можем!, – слова лились с её языка на бурных эмоциях.       — Понимаю твоё беспокойство, но... я уверена в Валторе, так как своими руками обучала его контролю и магии. Ни о чём тебя никогда не умоляла, но, прошу, дай ему один единственный шанс. Я... готова отплатить тебе в будущем любую цену.       Гриффин мягко взяла обе руки Фарагонды в свои. У директрисы Алфеи собирались слёзы на глазах от давления всего происходящего в мире, за который несёт какую-никакую ответственность. Она чуть сжала её ладони в своих сильней.       — Мы с тобой дали клятву, когда взяли на себя роли директрис, что будем защищать этот мир до самого конца любой ценой, помнишь?, – её голос едва надрывался, а по щеке скатилась холодная слеза.       — Помню, Фара, помню...       — Я рада, что у тебя наконец появилось это стремление, хоть и за счёт пары хранителей, – директрисы мягко улыбнулись, обняв друг друга. — Ладно, попробую теперь убедить Саладина в этом бреду сумасшедшего. Накорми уже своего заключённого, паршиво выглядит.       — Как мило, – ухмыльнулся маг.        Спустя день мужчину отправили в Красный Фонтан, где выдали униформу с отвращением в глазах и холодное оружие. Не обошлось без дуэлей, где каждый ученик пытался победить мага, и довольно угрожающих взглядов, что желают ему лишь смерти. Правда, он не побеждал в этих маленьких битвах, ибо всегда использовал в таких случаях магию, но учился быстро и со временем находил слабые стороны в своих "противниках".       — Подонок, – крикнул один из учеников с тёмно-розовыми волосами в одной из дуэлей, нападая на лежащего на земле мага.       — Рад знакомству, Ривен. Красивый оттенок волос, между прочим, – ухмыльнулся Леон, выплёвывая собственный зуб изо рта.       — Правда? Нравится?, – тот самодовольно улыбнулся, поправляя свою необычную причёску, что была уложена дыбом.       — О-о-очень, – его глаза по-лисьему сщурились.       Он чутко уловил этот момент самовлюблённой слабости соперника и нанёс решающий удар по лицу кулаком, что снёс его с ног. Это стало первой победой из пятидесяти других поражений, которой маг был несомненно рад.       — Вот ты чёрт!, – болезненно заныл Ривен.       — Есть такая черта, да, – ухмыльнулся Леон, протягивая сопернику руку помощи. — Надеюсь, не выбил тебе зуб?        — Выбил..., – розововолосый мужчина выплюнул его на землю, но руку принял и встал на ноги. — Один-один?       — Пожалуй.        — Пошли вместе поедим. Тоже вечно одинок из-за своего... подонского характера, – выпалил Ривен. — В этом мы с тобой схожи.       — Уверен, что хочешь разделить трапезу со вселенским злодеем?, – ухмыльнулся светловолосый мужчина, до сих пор невольно держа чужую руку в своей.        — А чё бы и нет? Все мы... на одной стороне медали. Так ты говорил.       Магу не было известно, как именно Фарагонда смогла уговорить Саладина, но благодарен такому неожиданному согласию, ибо был уверен, что навстречу никто не пойдёт ко вселенскому злодею. То предложение Блум с жирной точкой так и мелькало в его голове за эти две недели: «Мы можем изменить их отношение к тебе...» Оно и вправду начало меняться, как только Леон начал раскрываться окружающим с более хорошей стороны, но ещё одна фраза едко надоедала:       — Против судьбы не попереть... Такие люди, как мы, так и останутся изгоями общества. От нас по итогу уйдут все...        Откуда именно он услышал это — так и осталось загадкой. 

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Мужчина тихо встаёт и выходит из пещеры, напоследок взглянув на спящую рыжеволосую девушку. «Всё-таки, нужно что-то более весомое, чем какой-то чай.» – вздёргивается его тёмная бровь и Леон обратно закрывает вход в пещеру белой тканью. Его голова оборачивается и он долго щурится солнечным лучам на лице.        Внезапно это безмятяжное тепло от солнца прерывает маленькая девочка, что не глядя врезается в мага на своём пути и чуть не сбивает саму себя с ног.       — Осторожнее. Внутренности не растеряла?       — Ой! Простите!, – она потирает макушку, которой влепилась в ногу высокого мужчины. — Мы в прятки играем, – она высоко поднимает зелёные глаза на своё препятствие и тихо вздыхает. — Ой... А Вы... Валтор?        Леон смотрит на неё, в мгновение тепло улыбаясь. «Даже таких мелких спасла.» – гордо думает он.       — Да, но лучше зови меня Леоном. Тебя как?, – маг присаживается на одно колено, и их лица оказываются почти на одном уровне.       — Я Кирви..., – она смотрит с лёгким страхом на него, убирая длинную голубую прядь за ушко. — А чего Вы тут делаете?... Ещё и у пещеры нашей Матери... Если Вы что-то сделали с ней, то я покажу, где раки зимуют!, – её ладони бойко собираются в кулаки.       — Нет-нет. Я друг, – отрицательно качает головой, подняв руки вверх. — Матерь?       — Матерь Огня! Правда, всем говорит называть её Блум, но мало кто слушается, – улыбается во все двадцать молочных зубов, один клык из которых выпал.        — У меня тоже одного зуба нет, – ухмыляется он.       — Покажите!, – заинтересованно восклицает девочка.       Маг указательным пальцем оттягивает кожу щеки с кончика губы, показывая правую сторону челюсти. Та скорчила рожу, но довольно улыбнулась вновь, словно: «По делом!»       — Иу! У взрослых же не выпадают зубы. Получается, Вам выбили?        — Верно, – кивает он, убирая палец.        — Ха! А я сама вырвала. Шатался сильно, – девочка оглядывается по сторонам, собираясь убежать. — Ой, я же в прятки играла.        — Погоди, не убегай. Где я могу найти Кнута?        — Дядя Кнут на огороде был. Сейчас в палатке должен быть и принимать новичков. Всё, мне нужно бежать! Если меня Ган и Ран найдут, то придётся им отдать лепёшку. Близнецы глупые, вечно пытаются моё внимание получить. Ха! А я очень люблю лепёшки, – она на прощание показывает кулак, явно чего-то выжидая от мага. Он едва вздёргивает тёмной бровью. — Кулачком ударьте!        Он мягко ударил кулаком в кулачок, что был меньше его в два раза.        — Бу-у-ум!, – её кулачок раскрылся, изображая взрыв. — Ой, совсем не умеете Вы, дядя Леон. Придётся учить. Пока!       Девочка быстро убежала, улыбчиво помахав рукой вслед. Маг встал с места, тепло улыбаясь в ответ. «Дядя Леон... Чудно. Только в какой именно палатке?» – оглядывается он на территорию в трёхста метрах, где стелятся ряды белых палаток, которых буквально сотня.        Маг проходит к среднему ряду, подмечая трёх монстров в очереди. Первый с жабьей головой и жёлтыми глазами, как у ящерицы. Роста небольшого, около полутора метров. Второй же лежит у него на плече, тихо сопит и выглядит, как хамелеон, только красный. Третий же огромный, под три метра точно, с голубой шерстью и маленькими рогами на лбу.       Мужчина инстинктивно подходит к палатке, получая язвительное предъявление в спину:       — Слышь, в очередь!, – говорит монстр, похожий на жабу. Маг спокойно оборачивается и тот сразу узнаёт, судя по удивлённому лицу. — Ква-алтор?       — Собственной персоной, – тихо вздыхает он. — Я на пару минут.        — Ква-адно, – кивает он, поглаживая красного хамелеона на плече.       Леон, получив ненужное одобрение, заходит в палатку, где сидит Кнут на полу за маленьким столом и что-то записывает в блокнот. «Хоть огр, хоть человек. Всё такой же пухловатый добряк.» – думает мужчина.       — Привет. Не отвлекаю?       — О, чертяга! Конечно нет. Я как раз к хранительнице хотел пойти, – он встаёт, потягиваясь.       — Она заболела... Жар и чихает, – отрицательно покачивает головой, сложив руки на груди.        — Вот чёрт!, – восклицает Кнут, распуская руки в стороны. — Вот и дотрудилась молодая. Ни капли вы себя, молодёжь, не жалеете. Плохо дело. Тут уже за противоядием собралась троица.        — Вот я и пришёл разузнать, – тихо ухмыляется маг. — Где цветки растут?       — Э-э... Смотри, получается, как выходишь из пещеры, идёшь направо, потом снова поворачиваешь направо за гору и там они растут.        — Понял, спасибо, – кивает он, собираясь уходить.       — Чё как герой вырядился?, – улыбается тот, разглядывая светловолосого мужчину. — И по щеке она тебя полоснула. Ай, крутыха. Я учил.       — Ай, молодца, – шутливо ухмыляется маг старому другу. — Броня Красного Фонтана. Нынче беречь своё тело приходится, чтобы не подохнуть случайно... Потом к тебе принести?       — Да. Только у тебя минут десять, поспеши. Щас дам для противоядия, – он вытаскивает из кармана три маленьких прозрачных бутылочки и протягивает магу. — А толкушка у неё должна быть в пещере. Во второй полке, по-моему. Рецепт знаешь?       — Да, записи почитал. Спасибо, Кнут, – благодарно кивает Леон.       — Да не за что. Ты сорви пару лепестков тогда, а то они портятся быстро от воздуха. Спиртяга и вода тоже во второй полке. Я потом сам сделаю противоядия, как разберусь куда этих пристроить, чтобы тебя не мутузить зря.       — Четвёртая в третьем ряду с правой стороны, – внезапно для самого себя вспоминает маг слова Блум.       — Ого! Уже просвятился. Молодец. Всё, шуруй, – мягко выталкивает светловолосого мужчину из палатки со спины, затем обращаясь к монстрам. — Приношу свои извинения, у нас маленький конфуз. Нужно подождать десять минут. Пока давайте я проведу вас в вашу палатку.       Те согласно кивнули, а Леон с ухмылкой ушёл из поля зрения, направляясь к полянке цветков. «Получается, мне на... лево?» – он поворачивается спиной ко входу к пещере, проверяя свою мысль, и уходит в правую сторону, выходя к маленькой грядке с голубо-оранжевыми цветами, которых было около двадцати.       Выглядят они не так хорошо, как тот, который он дарил. На стеблях много шипов, бутон гораздо меньше, а лепестки слегка вялые и не так похожи на пламенные язычки. Маг мягко и осторожно срывает пару, оглядывая цветки вновь. «Не подумал бы, что он окажется таким важным.» – гордо хмыкает и быстро направляется обратно ко входу в пещеру.       На носочках заходит и садится на стул, тихо отодвигая скрипящую полку тумбы. Мужчина едва шипит. «Я тебя уничтожу, если будешь так скрипеть...» – оборачивается на спящую хранительницу, рыжие волосы которой, словно огонь, расстелились по полу. Маг мягко улыбается и нехотя возвращается к процессу приготовления противоядия.       Справляется быстро, за минуты две. Найденными ножницами во второй полке отрезает лепестки наполовину, те сразу падают в толкушку. «Две капли воды и пять этанола.» – читает вновь, боясь что-нибудь упустить или перепутать.        С тремя бутылочками готового противоядия уходит обратно к Кнуту, отдаёт их, а затем исчезает в воздухе по щелчку пальцев.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Сон. Она видит его впервые за две последние недели. Сначала всё темно и лишь голубой огонь очень далеко от неё. Блум неуверенно шагает к нему, не различая сон это или реальность. Её ноги ступают словно по колючкам, оставляя за собой глубокие царапины на коже, которые она почти не чувствовала.       Внезапно огонь начал меняться, обретать человеческие формы. «Леон...» – разглядывает хранительница, проходя ближе. Сначала он нормальный, невредимый, просто сидит в полумраке. Внезапно его броня постепенно меняется и обрывается на гладкой коже, как и всё тело. Позади его спины распахиваются огромные, красные, демонские крылья, что полыхают фиолетовым огнём. Из тонких сухих губ течёт алая струя крови. Теперь рыжеволосая чувствует эту боль и на себе: середина спины сильно заныла, а сердце начало бешено стучать по грудной клетке. Мужчина редко дышит, но громко.       — Нет, прошу..., – всхлипывает Блум, поджимая руки к своему лицу. — Не надо.       — Надо, – шёпотом говорят знакомые женские голоса хором. — Присоединяйся к нам, Блум, и мы освободим Оритела и Марион из Обсидиана.       — Нет-нет... Нет, – нога ступает назад, вновь ранясь об колючки, и хранительница болезненно шипит. — Просто кошмар... Просто кошмар.       Чёрное пространство сменяется тёмно-фиолетовыми пятнами, знакомыми ей ещё с монстра, похожего на оленя. «Словно вирус...» – в страхе оглядывается она по сторонам, стоя на месте и прижимая руки к груди.        В миг всё вспыхивает белым, чистым светом. Тело мага остаётся сидящим на полу, что уже запачкан каплями его крови. Блум, чувствуя некую воображаемую безопасность, проходит к нему сквозь боль в ступнях. Половина его лица в тёмно-фиолетовых пятнах, а взгляд притуплен вниз. Она пальцем проводит по светлым волосам, но тот тут же проваливается. «Голограмма.» – в подтверждение её мыслей края тела мужчины начинают дребезжать, словно глитч.       — Ты права, похож-же на вирус-с, – появляется кто-то позади.       — Кто здесь?, – она быстро оборачивается, боясь очередного кошмара.        — М-да... Глупые ящ-щерки вы оба. Опять, – закатывает глаза горящее существо, похожее на дракона. — Дракон, гений! Как можно не ус-снать?       — А..., – Блум успокоенно выдыхает. — Появляешься слишком внезапно. Да и вырос ты... Значительно, однако.       — Я же говорил, увидишь-с, как я крут. Такие пятна с-сейчас-с почти по вс-сей Волшебной вс-селенной. На рас-стениях, на животных. Даже до с-свёс-сд добралис-с, ящ-щерки, – задумчиво хмурится Дракон, кружа вокруг тела хранительницы. — Что думаешь-с? Откуда они могли появитьс-с?       — Ведьмы, я думаю, – пожимает плечами. — Всё, как всегда. Ничего не меняется.       — Вос-сможно.        — Чем обязана твоему появлению в моём сне, Дракон? Надеюсь, без очередного приключения в прошлое, – хмурится Блум на него.       — О, нет-нет. Пришёл поболтатьс-с и предотвратить твой кошмар, – он подмигивает правым глазом. — Ладно, на с-самом деле, по другой причине. Хочешь-с вс-сглянуть, что проис-сходит вне этой планеты?       — Прямо во сне?, – непонятливо моргает глазами. — Без всяких неожиданных случайностей?       — Конечно, больная ж-же ты, – хитро ухмыляется Дракон. — Чес-стно, ничего такого больше не с-самышляю.       — Хм..., – хмурится рыжеволосая вновь, обречённо вздыхая. — То есть раньше "с-самышлял"?        — Ха, ну, чу-чуть-с... Что ж-же, поехали.       Блум не успевает ничего сказать, как перед глазами проносится сотни плачевных картинок за одну минуту, но этого хватает с головой, чтобы конкретно так шокироваться. Солярия, где теперь всё во льдах и похоже на некогда Домино. Андрос, где иссох весь океан и погиб целый народ русалок. Магикс, где теперь льют дожди из лакричного мармелада и бегут разъерённые монстры по улицам. Линфея, где каждое растение стало тёмно-фиолетовым, а по каждому сантиметру воздуха летали жуткие комары. И Зенит, где все технологии буквально канули в лету, не оставив за собой ни зданий, ни людей. По всей вселенной лишь один хаос, разруха с кучей фиолетовых пятен и миллионы слёз, которые медленно проникают в ядра планет.       «Девочки... Им сейчас ещё тяжелее, чем мне, а я даже не могу ничем помочь... Только я так думала и про монстров.» – она щурится в белую пустоту, где больше нет тех ужасных картинок. Руки сжимаются в кулаки. «Я не справлюсь... Без своих сил... но я так думала и тогда, когда вся магия пропала. Как всё сложно.»       — Не представляю, каким чудом до нас ещё всё это не добралось... А Земля? Там всё хорошо?, – душу пронзает беспокойство за родителей.       — Конечно. Это единс-ственная вс-селенная, где у людей нет магии. Давай-с с-сыграем: ты мне два вопрос-са, я тебе два ответа.       — Супер... Опять игры с Богом, – цокает хранительница.       — Все мы любим игры, – Дракон улыбается, вновь огибая девушку с головы до ног. На его переносице появляются очки.       Блум молча думает о сотни вопросах, которые возникали до этого в её голове. «Как минимум, почему он вообще не вмешивается во всё это, а общается со мной? Мог бы и победить их уже за это время.» – хмурится она.       — Знаешь, когда говоришь с Богом — это молитва. Когда он отвечает тебе — это шизофрения, – они заливаются тихим смехом. — Как мне вернуть свои силы обратно?       — Пф... С-скукота, – существо зевает, прикрывая пасть лапой с коготками. — Тебе уже отвечал... Кто он там... Леон на этот вопрос-с. Это ж-же мой огонь и я, как видишь-с, пока ж-жив. А это с-сначит, что твои с-силы ес-сть, прос-сто ты не ис-спользуешь их так, как с-садумывалос-с ис-сначально.        — Ага... Ладно, допустим..., – она кивает, боясь что-то ненароком спросить и потерять свой шанс. — Задам, наверное, ещё более скучный вопрос. Как победить прародительниц?        — Хм... Давай учитывать тот факт, что они полнос-стью с-сос-стоят из тьмы и появилис-сь одновременно со с-старым Драконом. Ты же в курс-се про баланс-с с-света и тьмы?       — Читала, да. Только его сейчас вообще нет, – фырчит Блум.       — И ты на полном с-серьёзе думаешь, что это выгодно для прародительниц?       — Но светлая магия пропала... Им же это выгодно.       — Не туда рулишь-с, это немного другая тема. Тоже думал об этом. Тяжёлый у нас-с мир для ос-сознания, что даже я не могу понять конкретное его с-строение. Прародительницы, видимо, тоже ни Дракона не понимают, – он заливается тихим смешком. — Когда баланс-са магии во вс-селенной нет, то что-то может оказатьс-с с-сильнее, а что-то с-слабее. Тут с-скорее рандомно, как с-события лягут. А с-светлая и тёмная магия всегда ес-сть и никуда не пропадут, прос-сто она с-стала с-слишком с-слаба, ведь люди потеряли веру в с-самих с-себя. Как же я говорю ужас-сно.       — К логопеду не помешало бы тебе, да, – ухмыляется рыжеволосая. — Получается, ещё не всё потеряно...       — Конечно нет. Надежда и вера вс-сегда ес-сть и будет, ес-сли открыть для них с-свою душу. Почитай на дос-суге откуда появилас-с магия и как её обретают. С-с ней не то чтобы рождаются, её рас-свивают, подчиняют и доводят до нужного идеала. Она с-сначала вс-спыхивает, словно огонь, так с-страшно и неожиданно, а потом утихает. Это же Дракон породил, – цокает существо. — Поколения медленно теряют вс-се с-снания того, с-с чего вс-сё начиналос-с. Можешь с-спрос-сить об этом с-своего парнишку, он должен с-сечь за эту тему. Его ум с-старый и тоже многого не помнит, нужно лишь рас-скрыть, подлить топлива огню.       Хранительницу что-то на мгновение осеняет: «А он прав... Мои способности тоже не сразу открылись, только под эмоциями, когда узнала, что я приёмный ребёнок. Не то чтобы у меня эмоций совсем не было в последнее время...»        — И всё-таки, на вопрос ты не ответил.       — Я не с-снаю, как победить этих с-старух, но они с-сами покас-сали с-своё с-слабое мес-сто. Додумай на дос-суге, ты куда умнее, чем может показатьс-с. Я ещё с-слишком молод, чтобы с-снать такие вещи, но полагаю, что это тьма в чис-стом обличии, которая хочет прос-сто поглотить этот мир заживо.       «Вера и надежда есть всегда... Хоть он продолжает играть в игры и сейчас, но чувствую твёрдость в его голосе и уверенность» – Блум искренне улыбается, чувствуя ту самую веру, которая растекается по каждой клетке горячим пламенем.       — Спасибо, Дракон, – она вытягивает руку вперёд для рукопожатия. — Теперь я и вправду вижу, как ты крут.       — Рад тебе угодить-с, хранительница, – Дракон пожимает ей руку своей красной лапой с когтями, что идеально подпилены. — Не теряй надежду. Удачи.       — Удачи, – кивает она самой себе.       Божественное существо растворяется на её глазах с улыбкой на лице, оставляя за своим духом золотую блестящую пыль, что падает на пол. Рыжеволосая притупляет взгляд, пытаясь обдумывать все его слова, но получается это довольно плохо. «Надо бы проснуться...»       Оборачивается к магу, который словно статуя, замер в своей позе. «Как падший ангел...» Медленно подходит к нему и присаживается на колени, разглядывая тёмно-фиолетовые пятна на его лице и прикасается к ним. Внезапно его глаза поднимаются к её взгляду. Они чисто голубые, словно небо, и мягкого взгляда, будто кусочек белоснежного облака. Уголки губ Блум приподнимаются и она буквально утопает в его чёрных зрачках, медленно просыпаясь.       — Милая..., – тихо шепчет кто-то из пустоты. — Милая...       Хранительница едва открывает глаза и безмятежно смотрит на обеспокоенного мужчину. Он сидит перед ней с белой чашкой чего-то безумно ароматного и цитрусового.       — Крепко ты спишь, – улыбка появляется на его лице, а беспокойство в миг стирается.        — А сколько времени? Примерно..., – щурится она, не видя за прикрывающей вход белой тканью света. — Я всё завалила уже?       — Вечер уже. Не завалила. Я всё сделал, вроде как. Противоядия хватит на... десяток дней точно, – Блум привстаёт, упираясь двумя руками в пол. Маг тут же ставит чашку неподалёку и мягко придерживает её голую спину, спасая от внезапного падения. — Аккуратней. Чашку в свою прекрасную ручку и пей.       — Ты словно ангел. Спасибо, – улыбается она, осторожно схватывая чашку.       — Тогда уж падший, – ухмыляется он.        Хранительница отпивает глоток тёплого напитка, что по запаху напоминает тот чай с Домино. Оказывается права — вкус точь в точь такой же, словно плоды бергамота были собраны с той же планеты. Девушка расплывается в улыбке, чувствуя жаркое тепло в лёгких. «Балдёж.» – думает рыжеволосая.       — Лучшее, что я пила..., – говорит она, несдержанно отпивая ещё. — Неужели ты на Домино успел побывать?       — Да, – кивает мужчина. — Там довольно... грустно всё. Серое и безжизненное, но хоть что-то ещё растёт. Правда, вкус он свой всё-таки сильно потерял от недостатка солнца.       — Тоже была там... неделю назад, – вспоминает Блум. — Так странно, что там все льды растопились.       — Так вот что за существо зажгло камин в доме, – он мило улыбается, а затем целует девушку в лоб.       — Серьёзно? Это ты там топал?, – она слегка истерично смеётся, вспоминая драку с Диаспро. — Вот не убежала бы, то встретились с тобой пораньше...       — М-да... Судьба бывает неблагосклонна. По-моему, ты стала ещё горячее. Как себя чувствуешь? Никогда не болел, не знаю как оно вообще.       — Когда у меня поднимается температура, то обычно я несу бред или много смеюсь по всякой чепухе, – улыбается она. — Вроде бы полегче. А ты?       — Мне явно лучше, чем тебе..., – маг замыкается, ловя бегающие слова на языке.        — Чего задумал, милый? Знаю этот твой взгляд из тысячи, – опустошает чашку до самого дна.       — Потом..., – вновь замыкается, сщуривая глаза и отводя их в другую сторону. — Я... Прости меня...       — Хочешь поговорить об этом?, – он кивает в ответ.       Её настроение быстро меняется. «Делать вид, что ничего не было, конечно, тоже не вариант... И поссориться мы можем, но и разговаривать нужно. Два огня создают пожар...» – думает она, слегка загрустив и притупив взгляд на голых пальцах ног.        — Где ты был?, – начинает Блум диалог, что отражается ножом по сердцу.       Мужчина рассказывает всё с самого начала, пока рыжеволосая внимательно слушает молча. Все вопросы, которые у неё возникали в голове: «Как давно решил уйти? Ради чего всё это было?» — он словно знает и чутко отвечает на них, рассказывая все причины и их следствия в подробностях. После всего длинного рассказа идёт тихое молчание. Хоть в рассказах Леон и не силён, но многие вещи хранительница додумывала самостоятельно.        Шрамы в виде двух рун на правой и левой руке оказываются неким оберегом от контроля прародительниц, а броня с Красного Фонтана тоже защитой, но уже самой физической оболочки. Казалось, всё более чем адекватно. «Если бы он обсудил это со мной изначально, то я бы его вообще не пустила. А там, кто знает, что бы было? Он пропал буквально под этот шторм прародительниц. Может, всё-таки, они бы подхватили его контроль... но это только догадки.» Многое оказывается очень даже удивительным для неё:       — Получается, ты поладил аж с тремя директорами?, – удивляется хранительница.        — Получается так. Кажется, ещё и стал причиной того, что Саладин вернулся в Команду Света, но не уверен, что там за драма дальше была.       — А с Ривеном вы теперь типо... друзья?, – щурится она, не веря. — Не подумай, что я сомневаюсь в твоей правде, я просто в шоке. Он же такой... склизкий...       — Есть в нём такое. Ты знакома с ним?       — Ну, несколько раз пересекались с ним на поле битвы... Слизняк он такой.       — Мне показалось, что это его некий защитный механизм..., – размышляет он. — Не знаю, люди довольно сложны и у каждого свои тараканы в голове.       — О, а Вы, видимо, великий и проницательный философ, милый маг, – ухмыляется хранительница. — Каких же тараканов Вы видите у меня?       — Милая фея, единственный Ваш таракан — это я, – она шутливо корчит удивлённую рожицу.       «Да уж... Тот ещё.» – отвечает она с улыбкой в мыслях.       — Спасибо, что был откровенным и рассказал всё так подробно. Я не обижаюсь, наверное... После того, что тебе пришлось испытать. Всё-таки, руны прижигать это больно. И всё же предупредительную записку я бы оставила на твоём месте. Чуть не похоронила тебя вообще вместе с твоим замком.       — Прости... Больше такого точно не повторится... Теперь я даю честное слово специалиста, – он прикладывает кулак к своей левой груди, на что Блум заливается звонким смехом, откидываясь на спину. — Что-о? Я между прочим стал... худшим из худших. Уже достижение.       «И как на него злиться вообще?» – закатывает она глаза с улыбкой, а Леон облегчённо вздыхает, словно с души падает тяжёлый камень. Что-то в их отношениях явно меняется и переходит на новый уровень, да и сами хранители за этот месяц пережили и осознали для себя многие вещи.       — Ладно-ладно, простите, милый специалист, – девушка мягко примыкает к его губам, оставляя лёгкий поцелуй.       — Я нашёл одно красивое место на Пиросе сегодня... Если ты себя хорошо чувствуешь, могу предложить тебе ма-аленькую вылазку.       — Ого, уже приглашаешь на второе свидание. Как быстро, – ухмыляется она в его уста. — Конечно, идём. Всяко лучше, чем сидеть ровно.       Собирается Блум быстро, даже слишком энергично для больного организма, у которого кости так и ломит при малейшем телодвижении. Уже совершенно не стесняясь, на голое тело надевает бело-синее платье и едва причёсывает рыжие волосы кончиками пальцев.       По короткому щелчку пальцев светловолосого мужчины оба хранителя оказываются у входа в какую-то очередную пещеру, коих на Пиросе хоть отбавляй. Девушка прикрывает глаза, а Леон молча проводит её вглубь, держась за её руки, постоянно оглядываясь назад и с улыбкой смотря ей под ноги, лишь бы та случайно не споткнулась. Пахнет странно — сыро и зелёно, словно здесь есть живые растения. Такого запаха она давно не подмечала, ибо вечно находилась в сухом воздухе, где иногда так и норовит закашлять и выпить пару глотков воды.       — Открывай.       Рыжеволосая послушно открывает глаза с улыбкой на лице. Что-что, а сюрпризы она любит с самого детства, но этот был очень даже особенным, хоть и не настолько наполненным тайной. Голые ноги касаются мокрого, чёрного песка у берега и пальцы невольно утопают в нём. Всё же Блум удивлённо ахает: перед её взором расстилается огромный глубокий водоём, что находился в подобии пещеры. Примерно в полукилометре от берега раскрываются действительно потрясающие виды, которые наполовину прикрыты каменным потолком, но даже этого достаточно, чтобы приоткрыть рот.       Пещера открытая, поэтому если проплыть чуть дальше, то окажешься в кристально чистой воде посреди гор и острых, но живописных скал, на одной из которых счастливо щебечут пара воробьёв. Воздух столь свеж, что девушка глубоко вдыхает его, любуясь всей красотой природы. «Давно я не видела такого...» Место словно не тронуто ни людьми, ни магией. Лишь тихая благодать, в которой всё живое сами себе хозяева.       — Поплыли?       Девушка оглядывается вниз. Голый маг, движения которого она не заметила, уже по самую шею в воде и приглашающим жестом руки подзывает к себе. Она чуть медлит, неизвестно чего боясь. «Может, там холодно, а он не чувствует... или рыба какая укусит.» Блум едва касается кончиком большого пальца ноги водной глади.       — Вода тёплая, – успокаивает он.       — Ладно... Я за тобой хоть в огонь попрусь, – ухмыляется она.       Снимает с себя одежду, кидая её к фиолетовым сапогам мага, и ныряет в воду по самую грудь. Кончики рыжих волос промокают насквозь, а соски медленно твердеют. В душе зияет беспокойное любопытство: «Не сильно ли глубоко?..» Только эта мысль быстро улетучивается, когда она хватается за надёжную ладонь мужчины.       — Я не умею плавать, – признаётся она.       — Думаешь, я сто раз плавал?, – ухмыляется он, разглядывая хранительницу перед собой. — Тут не глубоко. По крайней мере, это не океан Андроса и какая-нибудь русалка тебя за ногу не схватит.       Вода действительно оказывается тёплой, даже на удивление слегка горячей. Хранители выплывают к концу пещеры и теперь открывается воистину красивый вид на фиолетовые облака и зелёные верхушки на скалах. Горы вокруг словно оберегают всю живность внутри, закрывают от внешнего опасного мира, не давая ничему напасть на неё и уничтожить последнее, что осталось на этой планете. Птиц оказывается больше, чем две — видны целых пять гнёзд, по которым радостно бегают маленькие, только вылупившиеся из скорлупы птенцы. Блум завороженно продолжает рассматривать буквально каждую травинку, каждую деталь этого красочного пейзажа.       — Нравится?       — Конечно, – восклицает она, держа свой изумлённый взгляд у гор. — Я уже давно не видела такую оживлённую природу... Сам видел, у нас даже зелёного места на земле не осталось. Мы посадили одно дерево, но... Не знаю. Я уже давно отчаялась во всём этом безумии, – пожимает хранительница плечами.       — Расскажи, – говорит маг, заключая её плечи в плен своей левой руки.       — Просто... Я не понимаю, за что они все так любят меня... По сути ничего не привношу, они все задачи уже выполняют самостоятельно, – её палец кружит по периметру шрама на его руке. Так мысли льются проще. — Только сижу и словно конвеер делаю противоядия.       — Такое чувство называется синдромом самозванца, но ты не права. Ты подумай, кем бы они были без тебя? Так и остались бы монстрами, которые не умели ничего, кроме как уничтожать всё вокруг. Заметь, прошло ведь только полтора месяца, а уже пара сотен людей в арсенале. Посмотрел те зачёркнутые палки на стенах. А что будет через год? Тысячи исцелённых монстров, а может и даже целое королевство.              — О, ты посчитал. Люблю их зачёркивать, – улыбается Блум, горько раздумывая его слова. — Думаешь, всё это правда сработает?       — А почему нет, милая? Ты пробудила их разум, дала им шанс на долгую и счастливую жизнь, эмоции, смех...       «Также как и мне когда-то...» – додумывает он в мыслях. Внезапно на её лицо обрушиваются брызги воды, которые сопровождались тихим мужским смешком.       — Эй!, – улыбается она, смахивая капли с лица и невзначай несколько оказываются в её рту. — Солёно, между прочим.       — А ты думала будет сладко?, – ухмыляется маг.       Он получает в ответ ещё больше брызгов на своё лицо, но успевает прикрыться руками. Рыжеволосая тут же отплывает от шуточной опасности.       — Нечестно!       — А ти думал будит слядко?, – повторяет она его слова, показывая солёный кончик языка и впопыхах направляясь куда-то вперёд.       Леон оказывается куда проворнее и догоняет её быстрее. Сначала ныряет в солёную воду, задержав дыхание, а затем неожиданнно для хранительницы выныривает перед ней. «А ещё говорил, что плавать не умеет.» – обидчиво поджимает она губы.       На этом маленькая война не заканчивается. Её ребра начинают быстро щекотать его пальцы. Сначала Блум сдерживает смех в лёгких, пытаясь выглядеть словно нерушимая скала, но лицо говорит об обратном и спустя десяток быстрых секунд она звонко и истерично смеётся.       — Всё-всё-всё! Ты победил!       — Думаешь?, – маг замедляет темп щекотки.       — Нет... Да..., – хитро улыбается хранительница.       Она в тот же миг начинает щекотать мужчину перед собой, злорадно смеясь. Только в ответ смеха не слышит, медленно прекращает щекотку и корчит досадное лицо. Тот лишь окидывает её странным взглядом, а затем всё-таки хохочет и победоносно заключает девушку в крепкие объятия.       — Хорошая попытка, милая.       — Бе-бе-бе. Нет у тебя слабых мест, а у меня их хоть отбавляй, – бурчит она в его грудь.       — Ну, всё же одно у меня есть, – серо-голубые глаза по-лисьи сщуриваются.       — И какое же?       Маг приподнимает её подбородок, мягко убирая прилипшие волосы с её щёк. Блум догадывается не сразу в своей выдуманной обиде, что именно он имеет ввиду. Его солёные губы нежно касаются её уст, начиная долгий, слегка дразнящий и не глубокий поцелуй. Рыжеволосая отвечает на него более пылко и чувственно, заводя свой солоноватый язык в его рот. Её тонкие пальцы скользят по его шее, затем к спине, вызывая в мужчине прохладные мурашки. Два тела прижимаются друг к другу ещё ближе, не оставляя между собой ни миллиметра для свежего воздуха.       Где-то сверху щебечут свою звонкую, живую мелодию птицы и их птенцы, но этого не слышно для хранителей вовсе.