𐌀𐌍𐌕𐌉𐌓𐌏𐌃𐌄

      Темно. Слишком темно, чтобы различить три женских фигуры. Единственное выдаёт их присутствие — золотые глаза, которые так и сверкают в этой мгле. Предвестницы бури, смертей, слёз и потерь. Где именно находятся они, не знает ни единая душа.        Только и навстречу трём древним ведьмам так просто никто не побежит. Это буквально обречь себя на долгую и мучительную погибель. Многие до сих пор думают, что прародительницы управляют своими порождёнными монстрами из Обсидиана. По крайней мере, они надеются. Только те уже давно переметнулись на самую первую планету, созданную Драконом — Домино.       Хоть на этой планете и не осталось ни единого смертного, они скрываются в подвале дворца, не выходя наружу. Троица боится света, которого на Домино днями бывает предостаточно, но находится здесь очень важно для осуществления следующих пунктов их огромного плана, что уже длится около двух тысяч лет. Эти подсчёты только, если считать время пребывания именно в этой вселенной.        — Кто бы мог подумать... Так вовремя домой вернулся блудный сын, – говорит самая главная из прародительниц тихо и спокойно, словно летний ветер. — Скоро шторм сменится бурей.       Её голос эхом отскакивает от толстых и пустых стен в подвале. Она зажигает свечу огнём с пальца и протяжно вздыхает, усаживаясь за свой стул словно королева, которых здесь всего три. И королев, и стульев. Свеча оказывается единственным источником света, и если приглядеться, то можно увидеть, насколько эти женщины стары и сухи. Каждая морщинка на их лицах выдаёт возраст и заставляет задать себе вопрос: «Как они вообще ещё живы?» Единственное, их голоса очень молоды и свежи, будто они и вовсе не престарелые, которым нужно в соответствующий дом.       Только они могущественнее любого магического существа в Волшебном измерении, но сидят в подвале и тратят свои бесконечные силы, что водопадом льются из Обсидиана, на монстров и поддержание собственных организмов. Можно подумать, что они заботятся о других и о самих себе, если не знать всей правды. Благо, о таком подумает либо самый глупый человек во всей вселенной, либо безумец.       Также в этом полумраке заметны костяшки игры домино, что стоят в виде воронки, которая ведёт к середине круглого стола. Для главной ведьмы это было... развлечением и расслаблением. Смотреть за этим процессом, как на её глазах рушится всё поэтапно и безошибочно, просто прекрасно. Таким удовольствием она себя балует редко, но метко. Обычно это вселяет уверенность, что дальше всё пойдёт так, как надо.        — У меня совсем не получается подчинить его контролю. Что-то мешает и сковывает..., – обеспокоенно говорит вторая ведьма мягким голосом, садясь за свой стул. — Мы... продули самого могущественного демона? Не понимаю, как он это сделал.        — А шанс с хранительницей мы упустили из-за этого Дракона, чтоб его, – выплёвывает третья. — Я уже думаю, что у нас совсем ничего не получится. Сколько ещё это может продолжаться? Мы не сможем вечно так держать всех в узде и отвлекать от самого главного.        — Терпение, сёстры, терпение. Думаете, какой-то там цветок может окончательно исцелить?, – те согласно кивают. — Ох, нет... У каждого противоядия есть свои побочные эффекты. Видимо, она не в курсе, также как и вы. Когда-то его в организме не останется и монстры снова попадут под наш контроль. Нужно... немного времени.       — Мы собрали какую-то кучку идиотов, – продолжает пылить третья. — Они не на нашей стороне ещё с самого начала. Валтор тем более стал бесполезен, ничерта не делает со своим подопытным кроликом. В прошлый раз он был умнее.       — Между прочим, это была твоя идея коллективного разума, – отвечает ей вторая, на что та корчит недовольную рожу. — Не будь его, они бы вообще не смогли общаться между собой и передавать другим, что есть одна целительница, которая всем поможет. Очередная наша ошибка.       — Катастрофы... случаются. Каждая неудача на нашем пути — опыт. Тот раз был уроком, – она встаёт и её тонкий костлявый палец касается первой доминошки. — Всего одна переменная смогла выбить из строя целую стаю волков. Мы... просчитались, но потеря не велика. В наших рядах тысячи монстров, а у неё от силы пара сотен, и то людей, у которых даже нет никаких способностей. Сейчас хранительница будет наивно проводить всё своё время с любимым демоном... Это нам на руку.       — И что ты предлагаешь?, – не понимает третья, цокнув.       — Любовь — большая ошибка и слабость в смертных. Ради этого чувства они готовы кинуться в огонь..., – хитро ухмыляется она. — Всю жизнь мы обрывали это чувство, использовали его для достижения своей главной цели... Мы покончим с её мнимой властью, которую она себе присвоила... Разорвём цепочку наших проигрышей тем же самым путём, что и раньше. В этой вселенной и в этом времени у нас всё получится так, как надо.        — Сомневаюсь, – говорит вторая. — Хотя в этот раз идёт всё по-другому и хранительница влюбилась... но это будто ещё хуже, чем в прошлый раз, когда она уничтожила нас вместе с ним. Теперь всё идёт вообще непонятно куда, даже не предугадать на каком этапе она может нас погубить.       — В этот раз Дракон ещё умнее и каким-то образом помогает этим хранителям, меняет все события так умело, что мы даже не успеваем что-то предпринять... Играет с нами, как с марионетками, – продолжает третья. — Слышала от других, что по слухам он... сменился новым. Чёрт его знает. Я не верю в эту брехню.       — Тогда, мы можем использовать это в свою выгоду... Молодые умы зачастую не так опытны, как старые. Увиливает он, бесспорно, умело, и вертит событиями, как хочет, но..., – отвечает главная, обдумывая. — Вы, кажется, совсем забываете, что мы успешно навеяли целую кучу паники на всех планетах... Знаете, сколько смертных душ мы уже погубили?, – те отрицательно кивают. — Около миллиона, грех не знать. Это уже гораздо больше, чем в прошлый. Эта вселенная гораздо жёстче и не столь радужна из-за некоторых событий, к которым мы с вами причастны. В любом случае, сомнениям нет места в этот раз. Нужно лишь... подтолкнуть хранительницу к судьбоносному решению и она сама подпрыгнет в наши руки.       Главная из ведьм легким движением пальца подталкивает костяшку домино, и тысячи за ней мгновенно рушатся одна за другой, создавая каскад падения. Звук напоминает гул приближающейся бури, нарастающий с каждой секундой. Ведьма наблюдает за этим хаосом с холодной, равнодушной ухмылкой. Каждое падение костяшки — не просто движение, но символ разрушения звена одной цепи. Это лишь начало, что остановить, кажется, невозможно.        Вокруг воздух становится плотнее, насыщается фиолетовым пламенем, который вспыхивает в такт падающим костяшкам. Однако, огонь, сжигающий фитиль свечи, дребезжаще потух. Духи двух ведьм, что сидели справа и слева от главной, мигом обтекают её тело полностью, впитываясь в каждую клетку кожи. Лицо заметно молодеет до вида тридцатилетней женщины. Цвет глаз так и остаётся золотым, но их зрачок сужается до узкой щели, словно кошачий. Это помогает защитить сетчатку от избыточного света. Седые, редкие, совсем немытые волосы окрашиваются в рыжий оттенок с золотыми прядями и приобретают аккуратный вид. Они укладываются силами фиолетового огня в невысокий фонтанж. По телу начинают струиться светло-зелёные ткани. Вылитая...       — Марион, – смеётся ведьма, облизывая языком острые клыки. — Скоро шторм сменится бурей.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Бой нечестный, но филигранный с обоих сторон. Казалось бы, кинжал и длинный клинок, но как ловко они отбиваются друг от друга. Один слишком короткий, чтобы защитить всё своё тело от ударов, а другой слишком длинный, чтобы суметь быстро среагировать, куда именно будет бить кинжал.        Началась дуэль с простого предложения Блум:        — Мне нужно потренироваться... Составишь мне компанию?       — О, вызываешь на битву демона, милая? Это будет интересно.       Оказалось, маг очень даже хорошо держит своё холодное оружие в руках. В ранней драке, что была в пещере, он лишь поддавался хранительнице и изучал слабые стороны, чтобы та быстро победила его. Получается, что и тот бой был не совсем честен, поэтому она выложилась на все... девяносто девять процентов.        «Броня Красного Фонтана хорошо защищает его и не даёт ничему проникнуть в кожу. Подсуетились, однако, когда Скай погиб... и сделали лучшую броню. Что-то мне подсказывает, что в ней до ужаса жарко и потно...» – подытоживает она.       Сильных сторон у хранительницы не мало: ловкие прыжки, как у зайца, быстрая реакция и довольно лёгкие движения, словно перо летает по воздуху. Слабых же на первый взгляд нет совершенно, но в бою они виднеются противнику невооружённым взглядом — иногда она притупляется, позволяет себе минуту слабины. Только это оказывается тактикой, чтобы по итогу подловить врага на мимолётной передышке.       Очередной скрежет острых оружий. Светловолосый мужчина яро атакует, но не слишком, и даёт секундную слабину. «Не ударять по паху... Не ударять по паху... В этом бою лишь одно правило: не бить друг друга, а мы можем.» – шуточно повторяет она у себя в мыслях, отбиваясь от длинного клинка и перекрывая его взмахи на неё лезвием своего кинжала. Всё же этого оказывается недостаточно и приходится всячески парировать, убегать за спину и порой прыгать, словно заяц.       — Чё, опять?, – подошёл Деймон к Кнуту, что наблюдал этот бой со стороны.       — Ага, только в этот раз не победит никто, – вздыхает он. — Теперь чертяга выкладывается на полную... почти.       — Красиво они дерутся, однако, – подмечает черноволосый.       — Красиво, но прошло уже минут тридцать. Даже непонятно на кого поставить можно... Не хватает пива и чипсов, – хохочет мужчина.       — Точно, – щёлкает тот пальцами.        Капли пота выступают на лицах обоих хранителей, но заканчивать не собирается ни один из них и борются до самой победы. «Прародительницы уж жалеть никого не будут...» – думает Блум, отпрыгивая на самом кончике лезвия его длинного клинка и уходит за спину в очередной раз, нанося удар кинжалом. Леон ухмыляется такой тактике и ловко защищает бронированную спину своим холодным оружием вновь.        Маг оборачивается, едва закатывая глаза. Хранительница в десяти метрах от него в полуприседе ухмыляется и подзывает к себе рукой, сжимая ладонь. Нежные взгляды встречаются, не смотря на тяжёлую и долгую дуэль. Мужчина ухмыляется в ответ и оказывается за её спиной с помощью заклинания. Блум разочарованно хмыкает.       Гнев, который таился в ней с самого ухода мага, полностью выливается в эту не совсем серьёзную дуэль. Одни извинения не смогут смягчить все те слёзы, которые она пролила за то время, пока его не было, не столь она наивна в эти трудные времена. С каждым взмахом на душе становится легче и пылкая ярость наконец покидает её, не оставляя за собой ни следа.        — И чего ты пытаешься этим добиться, милая?, – запыханно говорит он, отбиваясь от её резких ударов. — Моё оружие явно получше твоего.       — Сказала муха слону, – пылко отвечает она и едва прижимает к его шее кинжал. — Я лично пытаюсь победить.        — И победила, – шипит мужчина с мягкой ухмылкой.        Глупый бой, где они проверяли друг друга на силы, наконец заканчивается рваным дыханием прямо у губ. «Спасибо, что мы правило поставили: не использовать физическую силу, только оружия. Так бы я вообще выдохлась.» — и она выдыхает, обессиленно падая на колени. Оба хранителя одновременно бросают свои холодные оружия на землю, заканчивая поединок окончательно.       — Прыгаешь, как проворный заяц, – подмечает маг, подходя к ней.       — А ты увиливаешь, как хитрый лисёнок, – отвечает хранительница с улыбкой на лице.        — Хм-м..., – хмурится он. — Как ты так прыгаешь от клинка, я всё никак не уловил.       — Это легко, – ухмыляется хранительница. — И тут дело даже не в магии. Когда я прыгаю на... что бы то ни было, противник напрягается. Мышцы рук, дуновения магии, что угодно. Важно то, что он боится потерять собственное оружие, на которое возлагает надежды. Из-за этого я могу легко подпрыгнуть во второй раз.       — Но тактика не в этом, верно?       — Верно, – звонко щёлкает она пальцами. — Противник отвлекается на удержание своего оружия, переметнув взгляд со своей главной цели — меня, а я тем временем наношу новый удар. Всё просто.       — Славно-славно... Подытожу, ты просто заяц в теле человека. Вот и всё, – ухмыляется он. — Идём?       Девушка согласно кивает и молча кидается в его объятия, крепко прижимаясь руками к его вздымающейся груди. Слышит его частое сердцебиение и слегка улыбается странной мысли: «Живой...» Маг со вздохом закутывает её плечи в свой тёмно-бордовый плащ и быстро поднимает её тело в свои руки.       — Замёрзла, пылкая?, – ненароком спрашивает он, глядя в её глаза. — Трясёшься, как испуганный кролик.       — Немного..., – кивает Блум в ответ. — От слабости ещё всё болит жутко. Хоть не заболела окончательно, тут повезло. Чай у тебя, видимо, волшебный.       — Тогда тебе придётся остаться у меня на руках... Ради безопасности, – присвистывает Леон и держит хватку ещё крепче, не смотря на то, что у него точно также ноют мышцы.       — Только без щекоток, – умоляет она, ссылаясь на прошедший вечер.        — Извини, не расслышал... А-ага. С щекоткой. Я тебя понял.       — Не-е-т! Это хуже любого ножа, – завывает хранительница, отрицательно мотая головой. — Любить нельзя щекотать.       — Не расслышал запятой, – ухмыляется он, шагая в сторону пещеры. — На самом деле, я не признал одной вещи. Точнее, не был уверен, что именно эта вещь пытается показать.       — Это какую? То что я становлюсь истеричкой?, – улыбается девушка.       — Когда ты звонко смеёшься, я начинаю слышать огонь. Приглушённо, но ощутимо. Трепаться он начинает, будто дрожит и оживает, – обьяснеет маг.        — Дракон был у меня во сне. Сказал, что я использую свою магию... не тем способом. Плохо запоминаю сны, это он не продумал, – цокает Блум, прижимаясь щекой к броне. — Сказал что-то вроде... спросить тебя об этом, пробудить воспоминания о далёком прошлом.       — Пф... У меня нет воспоминаний. Он ошибся, – черствеет мужчина.        В его руках ей хорошо, тепло. Мышцы быстро расслабляются, чувствуя мягкую безопасность. В них можно почувствовать себя хрупкой и беззащитной. Это стало её маленькой слабостью и забвением, где хочется провести сотни дней безвылазно и не беспокоится ни о чём.       До пещеры маг доходит с её телом в руках быстро. «Конечно, можно телепортироваться, но... Нужно поберечь силы.» – думает он. Пустое поле, на котором они тренировались, находится в километре от пещеры, поэтому нужды в заклинании перемещения он не видит тем более.       Придя, Блум молниеносно убегает к столу и хватает золотой медальон. «Я чуть не забыла... Надеюсь, он что-то помнит или может как-то объяснить это. Может, и воспоминания пробудит. Уж очень интересно, что это за вещица.» – подбегает обратно к мужчине, что снимает с себя сапоги.       — Я нашла кое-что в твоём домике на Домино... И хотела спросить, то ли это, о чём я думаю, – неуверенно говорит она, протягивая медальон.        Леон с любопытством рассматривает золотой предмет в руках, в котором видит собственное отражение. На миг кажется, что в ответ смотрит маленький, плачущий мальчик с серыми глазами. Нажимает на защёлку сбоку и крышка тут же отпрыгивает, ударяясь об большой мужской палец. Интерес сменяется непониманием, что легко вскруживает голову.       — Там сзади написано: «Леон и Луми», – рыжеволосая подсаживается к магу, удерживая взгляд на портрете. — Словно мама и сын...       — Интересно... А где ты нашла его?, – его глаза продолжают разглядывать знакомую женщину, что там нарисована.       — Полка в той тумбочке у стола. Я думала, что ты знаешь, что это..., – удивляется Блум.        — Не открывал их. Даже книги на полках не моими были. Не знаю, почему вообще дом пустовал, но когда появился там в первый раз, будто он давно уже стоял так без жильцов, судя по пыли в воздухе, – девушка под боком лишь подозрительно сщуривается.       Воспоминание ударяет по вискам. Маг, только прибывший на Домино, по тихому зову шёл к этому дому. Он дошёл к нему слепо, почти не запоминая местности вокруг и думая, что там и есть светлый огонь Дракона, который так протяжно взывает к себе. Стучал он недолго, да и дверь была не заперта на десятый стук. Прокашлявшись, он зашёл в самый обычный на вид дом и остался там, ощущая что-то родное, но далёкое.       Осознание словно ударяется об корку льда мозга, не находя выхода наружу. Сухие, тонкие губы мужчины едва приоткрываются, впуская воздух через зубы. Верхние веки глаз опускаются, но не хитро, а со скорбью. Понимание упрямо отказывается приходить в голову. «Не верю в совпадения, но... Если это правда...» – вновь и вновь смотрит на предпологаемый собственный портрет.       — Я долго рассматривала их лица, когда нашла, – говорит она шёпотом у его плеча. — И с уверенностью могу сказать, что вы очень похожи...       — У меня же иная история, ты слышала..., – он глубоко вздыхает, пальцем проводя по рисунку. Сердце стучит всё быстрее. — Он не может быть мной.       — Знаю... Знаю, – вздыхает хранительница вслед за ним. — У нас много случаев, что после исцеления вспоминали совершенно другое прошлое. Ко мне дети приходили поплакаться, наслушалась. У одних маленьких близнецов, оказалось, родителей вообще ведьмы убили... Хотя они думали, что они собственными руками дали им смерть...       Блум молча встаёт, окидывая взглядом поникшего мага. Его хочется обнять, словно ребёнок узнал ту правду, которую он вовсе не хотел. Когда-то и она была в подобном положении, узнав о том, что она в каком-никаком смысле приёмная. «Ему, наверное, нужно побыть одному в тишине... Найду, чем занять себя.» – думает она, сводя руки за спиной.        — Мне нужно отойти, – шепчет. — Поразмышляй, может что-то получится вспомнить.       — Попробую, – кивает он. — Ты надолго?       — На минут двадцать, может чуть больше. Обещала подарок для одной девушки, – она уходит, помахав рукой.       Леон помахал в ответ с улыбкой, которая после ухода Блум в миг исчезла. Он долго думает и пытается выкопать те воспоминания из глубокого подсознания, которых его, возможно, лишили. Чёрные глаза женщины на нём кажутся родными, но такими глубокими и незнакомыми. Черты лиц действительно похожи: лёгкая ухмылка на её лице, едва выгнутые брови, светлые волосы и даже тёмные тени под её глазами. Маг принюхивается к бумаге портрета в надежде, что она будет пахнуть чем-то настолько знакомым, что сможет пробудить воспоминания, но пахнет лишь старым деревом и хрупкостью, едва бергамотом.       — Думаешь, это действительно так?, – возникает дух длинноволосого мальчика.        — Удивлён, что ты не знаешь об этом, пацан. Разве не ты на портрете?, – перечит тот в ответ. — Насколько я помню, ты говорил, что создал меня, чтобы уберечь самого себя.        — Нет, это не я, представь себе. Сам не в курсе об этой вещице и твоём прошлом. Ах, да. Я поменял твои воспоминания по приказу ведьм, – цокает Валтор, прикусывая внутреннюю сторону щеки. — Знаешь, кто оставил метки на тех русалках на Андросе, когда ты выбрался из Омеги?       В уши начинает дико стрелять и, кажется, это стук сердца, что начинает отбивать дикую панику. Тяжёлый воздух выходит из его лёгких с осознанием.       — Это был ты..., – осознаёт он.        — Да, вот тут уже был я. Кто же ещё? Глупо думать, что мои метки возникли из ниоткуда. Ведьмы немного... староваты для таких манипуляций. Просто маленький заумный ход, чтобы ты немного встрепенулся и пошёл воровать магию и силы, пытаясь что-то расколдовать, – мальчик вальяжно смотрит на свою руку, большой палец которой мусолит кутикулу указательного. — Безупречно, согласись? Только... Жаль, что плодов это по итогу не принесло и ты убежал на Землю.       Голубоватый и полупрозрачный дух сразу получает кулаком по лицу, но тот проваливается сквозь него, не нанося ни единого ущерба. Маг коротко шипит, стиснув зубы до скрипа, ударяет ещё раз, снова и снова по пустому воздуху. «Бесполезно... Даже волосы не колышет.»        — Из-за этих рун теперь и вовсе не могу взять контроль над телом на себя, – без капли внимания на бессмысленные удары продолжает он. — Ты, конечно, молодец. От ведьм отвязаться получилось, но... Как думаешь, надолго ли?       — Кто ты, чёрт возьми, такой?, – вновь шипит Леон, прекращая пустое избиение.       — Твоё проклятие..., – из его уст доносится лёгкий дьявольский смешок. — Ой, ладно, без драматизма. Просто любимый сын прародительниц, который их в ответ ни в коем случае не любит. Заключить в клетку с их стороны на такой долгий срок было очень... жестоко, знаешь ли. Никогда не смогу понять свою вину перед ними. Хм... На что-то злятся, а я... не понимаю на что. Придётся выяснить как-нибудь.       — Раньше я думал, что мы с тобой друзья. Собратья. Партнёры. Кто угодно, но не враги, – затихает маг. — Мы были заодно...       — Жизнь полна сюрпризов, – пожимает он плечами, по которым струятся длинные пшеничные волосы, отдирая кутикулу ногтя. Начинает течь солоноватая кровь, которую мальчик прикладывает к губам, медленно облизывая языком. — Мы не были с тобой заодно, Леон. Никогда. Я хотел свободы от ведьм, ты мне её дал. Теперь я могу... выбраться из этого тела. Боги, Боги... Как же они любят играть. Скоро шторм сменится бурей.       — Боги? Здесь нет Богов, Валтор. Только монстры, что вертят всем направо и налево, – шипит мужчина.       — Бывает, – бездушно хмыкает другой. — Скучна эта вселенная. Может, улизнуть в другую и навести там хаос? Как думаешь?        — Что за бред ты несёшь, пацан?, – истерично смеётся маг.       Иногда некий цикл пагубных событий неизбежен, но, если ты достаточно умён, то сумеешь его прервать. В голову приходит довольно безумная идея, последствий которой он не знает абсолютно. Взгляд медленно уходит к тумбочке. «Умру? Иссохну? Надоел он уже.» – размышляет маг. Он быстро бежит с ровного места, открывает полку с противоядиями, что готовил днём ранее, и выпивает одну маленькую бутылочку залпом. По горлу начинает расстекаться тёплая жидкость, напоминающая сладкий мёд. Это, кажется ему, должно прекратить эти мучения.       — Какого чёрта ты делаешь?, – шокируется Валтор, медленно приобретая ещё большую прозрачность в теле.        Тело Леона медленно падает, прислонившись к тумбочке спиной, на холодный пол. Дыхание становится неровным, до безумия тяжёлым. Воздух горячеет с каждой секундой, а шрамы рун начинают пылать под бронёй. Зрение почти ломается и перед ним витают две римские цифры, что кругом подмечены на стене: «V» и «L». «Пятьдесят пять... Пятьдесят пять.» – будто бредово мыслит он, сводя цифры вместе.       — Нет-нет-нет! Всё должно было пойти не так!, – паникует он, трогая исчезающего себя. — Что ты сделал? Зачем?       — Юноша! Болтовня с самим собой признак сумашествия!, – кричит кто-то старческим голосом за белой тканью.       — Спасибо, учту!, – прикрикивает в ответ маг, убирая светлые волосы с потного лба.       — Что? Кто это сказал? Да я не с тобой говорю!, – говорит престарелый мужчина и уходит, постукивая палкой по камням у входа.       Мужчина тихо смеётся, изредка поглядывая на мальчика. Он стоит шокированным, постоянно трогает свои руки, будто не веря в происходящее. Кожа для него ощущается такой реальной, но до ужаса холодной. Только это оказываются собственные пальцы мага, что трогают самого себя за запястье и доходит понимание этого факта долго.       Леон медленно дремлет, а по лбу стекает очередная капля холодного пота, падая на его ладонь. Глухое незнание, что именно будет дальше с его телом, слегка притупляет мозг, опьяняет его. Проходит лишь около десяти минут и кто-то заглядывает в пещеру.       Отдалённо виднеются черты девчачьего лица, что разглядывают его долго и упорно, держа в руках что-то круглое и пышное.       — Дядя Леон! Вы спите?, – подаёт девочка звонкий голосок.       — Пытался..., – отвечает он, водя кругами указательным пальцем по виску. — Всё хорошо?        — Да, конечно. Я просто принесла Вам лепёшку, – вытягивает Кирви две руки, в которых находится подобие хлеба. — Вы совсем не ели, как только пришли к нам.       — Разве ты не любишь лепёшки? Оставила бы себе, – в горле ощущается тихий и сухой голод, что начинает зверско сковывать всё изнутри.       — Конечно, люблю! Просто... Вы мне показались таким добрым... Ой, волосы у Вас так отросли быстро. Ещё хотела спрятаться тут от близнецов.        — Снова бегают за тобой?       Он невольно прикасается к светлым волосам, что действительно отросли до самых плеч. «Я... поглотил его.» – начинает понимать маг. Это не клеется с тем, чего он ожидал. Не сказать, что он знал, как именно подействует противоядие, но всё же полагал, что оно выпихнет Валтора из его сознания навсегда.        — Да!, – отвечает девочка, пробуждая мужчину из собственных мыслей, что крутились в его голове.       Только он заново погружается в них, вспоминая каждую минуту прошлого. 

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Светловолосая женщина падает на колени с протяжным криком, утыкаясь взглядом в мокрую от дождя землю. Чувствует боль по всему телу, что только и дело кружит от пяток ног до макушки головы. Перед ней стоит её собственный сын, которого она не так давно обнимала, предлагала пойти домой и выпить его любимого чаю с бергамотом. Он трясёт её за плечи, что-то неразборчиво крича.        «Я не смогла... защитить тебя.» – безмятежно думает Луми, нащупывая тонкими пальцами его мягкое лицо. Чувствует горькие слёзы, что текут по его тёплым щекам, и едва стирает их. Возможно, это были и капли дождя, но его голос изредка срывался на тихие всхлипы. С её пухлых губ течёт кровь, а в спине чувствует некое подобие лезвия или палки. «Вот почему так больно...» – понимает она, уповая, что сын убежит отсюда.        Светловосая знает, что опасность всегда поджидала их на каждом шагу, но никогда бы не подумала, что это сделает её собственный муж. Он сидит в кустах в километре от них, держа в одной руке рукоять лука, и что-то невнятно, но разочарованно бормочет.        — Мам! Прошу тебя, ответь!, – мама слышит, что он говорит.       — Беги, милый... Беги..., – тихо молвит она, но до его слуха доходит. В последний раз взгляды пересекаются. Наконец сын видит в её чёрных глазах истинную смерть. — Я лю...       Не договаривает. Мальчика сковывает дикий страх. За собственную жизнь, которую он защитить в одиночку навряд ли сможет. За жизнь мамы, которую он точно также не смог защитить. Мало того, что дождь теперь льёт, как из ведра, и гром трещит всё тяжелее, так и мама перестаёт отвечать на его взывающие крики. Она окончательно роняет свою голову к его туловищу. Серые, блестящие глаза в панике рассматривают светлые волосы мамы, и его маленькие руки крепко обнимают её за шею. Затем он наконец замечает узкие лопасти оперения стрелы в её спине и в панике вздыхает.        — Мам, прошу тебя, ответь... Мам..., – плачет сын, убирая текущие с носа сопли, смешанные со слезами.       Она не отвечает, но он пытался докричаться, словно смерть можно обратить. В мозг ударяет протяжное — «Беги...» — и Леон убегает с холма, часто смотря перед этим на маму, что упокоенно лежит вверх лицом и смотрит на небо, получая от него капли дождя в ответ. Глаза её будто хитро сщурены, а лёгкая ухмылка зияет на губах. Мальчик это глубоко запоминает, стараясь перенять настроение Луми на себя.        Бежит он долго, но быстро, в самую глушь леса, где не виднеется ни единой души. Лишь деревья словно оберегают от холодных капель дождя и защищают от любой опасности. Он подсаживается к одному из них и держится ладонями за макушку.       — Что делать... Что делать..., – мучает себя мыслями мальчик, ударяя самого себя по голове. — У нас нет никого... Никого... Прошу, Боги, дайте мне сил...

Жаль, что они всё слышат.

      Внезапно перед ним возникает тёмный дух, наполненный фиолетовым огнём, что стоит в пяти метрах от Леона. Выглядит он, естественно, не очень доброжелательно. «Нет...» – всхлипывает мальчик.       — Не подходите ко мне!, – кричит он, убегая от корней дерева.       Только дух преследует его, куда бы тот не ринулся и всячески пытается остановить.        — Что Вам нужно?, – надрывает голос сын Луми. — У меня ничего нет!       — Ты просил силы... И я пришёл дать тебе её, – отвечает дух, что уменьшился до его роста. Его голос медленно поднимался с басистого и бархатного до звонкого, мальчишьего. — Идём со мной.       — Мама учила не разговаривать с незнакомцами, – пылит Леон.       — Я не незнакомец..., – говорит он таким тоном, которому хочется довериться. — Я лишь сильная часть тебя, Леон.        — Это я во всём виноват... Не нужно было уходить из дома так далеко... Я должен был защищать свою маму..., – гнев сменяется диким, громким плачем.        — Идём со мной, – выставляет тёмный дух руку. — Мы им всем покажем.        Мальчик доверяет, не зная последствий, что повлекут за собой чужие руки.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      — Дядя Леон? Земля вызывает дядю Леона!, – щёлкает она перед его сонными глазами.        — Тише, тише. Дядя Леон пока спит, – отвечает рыжий голосок, поглаживая голубую макушку.        — Можно я оставлю ему лепёшку?, – обидно говорит она, положив еду на стол возле.       — Конечно. Попроси у Кнута ещё для себя, хорошо? Скажи, что хранительница разрешила, – с улыбкой говорит она.       — Спасибо!       Девочка быстро убегает, оставляя двух хранителей наедине.       Блум долго рассматривает мага перед собой, вглядываясь в каждую деталь его лица, на котором так и течёт горячий пот. «Нельзя было оставлять тебя одного...» – думает она, притрагиваясь к сватлым волосам, что теперь были длиной до плеч.       — Милый... Всё хорошо?, – мягко беспокоится она перед глазами.       — Я вспомнил... Всё вспомнил, – слабо отвечает он с подкорки подсознания, хватая лепёшку со стола. — Каждую... мелочь. И он не помог... Он не услышал.        Разжёвывает мужчина хлеб долго, вкушая весь мучной и солоноватый вкус. Протяжно мычит в наслаждении, словно в него окончательно вселилась та жизнь, которую когда-то прервали. Лепёшку под конец он съедает быстро, уже не сопротивляясь дикому голоду, который так и не унялся.       — Ты выпил противоядия?, – оглядывается рыжеволосая на разбившуюся баночку, что осколками разложилась по полу. — Он до сих пор... с тобой?       — Нет... Я... Не знаю. Всё было так быстро и... Я разглядывал этот портрет, потом появился он и нёс какой-то бред про то, что эта вселенная скучна... Я почему-то подумал, что это..., – слабо показал он взглядом на осколки. — ...сможет исцелить меня окончательно. Убрать из головы его голос. Только, кажется, что он наоборот...       — Слился с тобой воедино..., – понимает Блум, оглядывая вновь светлые волосы по плечи, что едва кивают в такт его головы. — Это... странно.       — Нет... Не только это. Ещё более странно, что он меня не услышал, – он хватает медальон, что лежал недалеко от его ног, и показывает портрет лицом к ней. — Она умерла. По моей вине. И я попросил помощи у Богов. Мне помог угадай кто?        — Прародительницы...       — Верно. Я не... Не понимаю. Он может послать нас в другие времена, в другие... сны. Я был реален в твоём... когда ты была в коме. Он Бог, чёрт возьми... и ничего не сделал. Ни услышал, ни помог. Просто... Просто ничего.       — Милый... Так... Не гонись за зайцем. Ты голоден?       Вопрос не кажется не уместным, наоборот, вовремя.       — Да, – признаёт он, чувствуя слюнки во рту.       — Тогда пойдём к костру. Там все собираются каждый вечер и устраивают маленький пир для новичков. Показать им, что мы добродушны, безопасны и всё такое... Я, правда, там бывала лишь однажды, но... Тебе нужно расслабиться и передохнуть. И поесть, конечно. Такие события... тяжело принять, я знаю.        — Почему он к тебе был благосклонен? Отправил в прошлое, дал всё исправить? Почему не сделать со мной то же самое?, – сщуривает глаза он, почти пылая злостью, но не на Блум, а на самого Дракона.       — Я не знаю... Я не знаю. Пойдём, а то до конца взорвёшься, лисёнок, – девушка протягивает ему руку, помогая встать.       Выходят они из пещеры медленно из-за неясного состояния мага. Неподалёку горит яркий костёр, возле которого уже собралось много людей, что о чём-то разговаривали. Кто-то смеётся, кто-то ссорится или даже целуются, например Деймон и Нива, что теперь носит его платье-подарок. Блум смотрит на это с неподдельной гордостью, ведя за собой мужчину. «Какие они быстрые...» – ухмыляется она.       Тот смотрит в небо, что выглядит настолько ясно и чисто, что в нём можно увидеть звёзды. Не те самые, которые он считал когда-то, но всё же они продолжают гореть.        Пазл, кажется, складывается в его голове. Он начинает понимать, почему первым делом маг смотрел на небо и за что так сильно любит его. После заточения в теле демона, он сразу смотрел именно на них, а затем и изобразил на потолке уже своего упадшего замка, по поводу которого маг вовсе не беспокоился, ибо это принесло свои плоды. «Хоть ты не пострадала...»        Мимолётно Леон смотрит на хранительницу, которая чему-то мягко улыбается. На её волосы падает свет недалёкого костра, что повышает их цвет до огненно-рыжего. Она замечает взгляд на себе и оборачивается в ответ, улыбаясь ещё ярче. Блум целует его в щёку, что, кажется, слегка краснеет. Словно любое касание до сих пор вызывает в нём лёгкие мурашки.       — Ну, как ты?, – спрашивает она, подмечая для себя изменившееся настроение мужчины.        — Лучше. Воздух... чистый.       — Я наоборот не люблю его тут. Из-за вулканов он вечно сухой, – бурчит девушка. — Вот в том месте, где мы были вчера, действительно чистый.       — Интересно, где все драконы?, – обводит маг глазами по вулканам в далеке.       — Мы их так и не видели после облавы прародительниц. Может, просто уснули... Проверять, пожалуй, не будем, – ухмыляется она.       Доходят до костра уже быстрее. На Блум сразу наваливается голубоволосая девочка, что обнимает её за ногу.       — Они пришли!, – кричит она другой сотне людей.       — Чертяга и хранительница, – ухмыляется Кнут неподалёку, поедая куриное мясо. — Это каким ветром вас сюда занесло?        — Голодные, – улыбается рыжеволосая, поглаживая голову девочки в ответ. — Ты лепёшку ей дал?       — И не одну! Целых три, – показывает Кирви три маленьких пальца и одну из лепёшек, что покусана по краям, и убегает к близнецам.       Мужчина на скамейке похлопывает по свободному месту возле себя. После того, как два хранителя садятся, выдают пару глиняных, глубоких тарелок с ароматным супом. Блум принюхивается: «Похоже на щи...»        Леон съедает суп быстро, не успевая даже промычать от утоления долгого голода. По факту, он не ел около... «Долго. Девять веков нормально не ел.» Кнут оборачивается на мага, подозрительно вглядываясь.       — Фто?, – сглотнул он последнюю ложку. — Никогда не видел зверски голодного мужчину?       Товарищ заливается смехом, а за ним и десяток из тех людей, что сидят кругом у костра. Кажется, все ведут себя довольно доброжелательно по отношению к магу.       — Ты как нас нашёл вообще, чертяга?, – спрашивает он.       — Легко. Увидел знакомый пухлый живот из космоса, – ухмыляется Леон.       — Скоро он таким пухлым не будет, если один рот не перестанет поглощать всю еду, – улыбается он в ответ. — Хранительница, там две каких-то коробки нам притащили... Проверили содержимое сто раз, ничего необычного, но тебе бы взглянуть.        — Что-то срочное?, – удивляется она, переставая поглощать суп. — И кто их принёс?       — Два тёмных духа... Кажется. Неразговорчивые они. Там письмо какое-то и что-то золотое, – из-под скамейки мужчина достаёт две коробки. — Лучше сама глянь. Я читаю плохо.       Коробки оказываются чёрными, деревянными, но идентичными. На обоих нарисован герб Домино на крышке, что поделена на двое. Сама по себе эмблема Домино состоит из голубого, тёмно-красного и жёлтого цветов. По середине расположены два круга, что соприкасаются друг с другом. По краям нарисованы... «Это же руны! Как я раньше не додумалась... Я думала, что это просто какие-то старые буквы на ином языке.» Маг недоверчиво выгибает бровь. Блум со странным интересом открывает её, видя перед собой чёрный конверт с красной печатью и очертаниями герба. Она звонко открывает его кинжалом из ножен на поясе.       — Вы приглашены на маскарад, – читает мужчина буквы на письме, что написаны золотыми чернилами. — Просьба использовать маску и плащ с капюшоном, которые Вы найдёте на дне. Завтра в полночь на Домино... Марион.       — Марион..., – щурится хранительница, абсолютно не веря. — Это, вероятно, ловушка.       — Неоспоримо, – уверенно отвечает маг.       Она убирает приглашение с рук на колени, и надевает золотую маску, что полностью повторяет черты всего её лица. «Красиво, но... Жутко...» – настороженно думает Блум. Леон повторяет за ней, открыв вторую деревянную коробку. Там оказывается то же самое письмо и содержимое. Девушка снимает золотую маску с лица и начинает мусолить её края в руках.       — И вы оба пойдёте?, – спрашивает Кнут.       — Не знаю..., – качает головой рыжеволосая. — Марион должна быть в Обсидиане, вместе с Орителом. Раньше бы я повелась, будь младше, но сейчас это звучит, как откровенная ловушка. Ещё и в полночь.       — На самом деле, это довольно хороший шанс, – внезапно говорит Леон. — Видишь цифры, что написаны в левом нижнем углу?, – Блум кивает. — У тебя первый из пятнадцати, у меня второй. Не мы одни приглашены...       — Это всё, конечно, интригует, но я не пойду на верную смерть, – бурчит она. — Да и кто останется в лагере? А если они нападут в то время, пока мы будем на этом "маскараде"? Слишком рискованно со всех сторон.       Хранительница вынимает из коробки последнюю вещь — чёрную накидку с капюшоном, что выглядит совершенно обычно и непримечательно. «Читала, что самые первые правители Домино носили такие плащи... Говорящее название.»       — Что делать? Нас буквально приглашают на битву, – вновь бурчит девушка.       — От битв отказываться не принято, хранительница..., – говорит Кнут.       — Я могу остаться за главного, – подходит Деймон. — Не забывай, я тоже владею оружием и могу сражаться. Да и это максимум на день, верно?       — Не знаю... А если мы не вернёмся? Слишком много вопросов...       — Я могу один пойти, – невзначай предлагает маг.       — Вот даже не вздумай! Тебя потерять снова не хватало. Либо мы вместе, либо никто из нас.       — Погодите, но это же маскарад. Кто вас обоих узнает?, – спрашивает Кнут. — С такими масками на всё лицо тем более.       — Можно ещё цвет волос поменять, – думает светловолосый мужчина.       — Ну, вот!, – восклицает Деймон. — Чё бояться? Только покажете, что мы не готовы к дракам. Если вдруг что, то и зад им надерёте. Не думаю, что они бы стали приглашать, имея силы в рукавах. Либо они боятся вас, либо у них сил нет, – Леон кивает головой.       — Какой же мозговой штурм вы устроили... Мы действительно не готовы к дракам, Деймон..., – спокойно отвечает Блум. — У меня, если вы ещё помните, магии до сих пор не проявилось.       — Ты отлично кинжалами владеешь, между прочим, – покачивает головой маг.       — Подумаем завтра... На свежую голову. Уже слишком поздно принимать такие судьбоносные решения.       Девушка с хлопком тревожно закрывает коробку, положив все вещи обратно. «Какой-то бред...» – поджимает она губы.       «А ты стала другой...» – думает Леон. Блум уже была не той глупышкой, которую он когда-то наблюдал возле себя. Больше нет той наивности в голубых глазах, в которых раньше зияла молодость. Именно сейчас он разглядел это полностью — она изменилась, казалось, в лучшую сторону. Только с ним она порой позволяла себе ту наивную хрупкость.       Расходится весь народ быстро, предварительно потушив костёр и пожав руку хранительнице, ведь не каждый день увидишь её за едой. Разделение трапезы — некий показатель окончательного доверия между людьми.       Впервые светловолосый говорит, что безумно хочет спать, а рыжеволосая в ответ лишь шокированно приоткрывает рот и кивает. Звёзды словно сошлись в этот день, и наконец... «Мы впервые уснём вместе?» – вспоминает она.       — Ты стала такой... взрослой, по сравнению с нашей первой встречей, – ненароком произносит маг.       — Да ну тебя. Бредишь, – ухмыляется она, положив его тяжёлую руку на свои плечи и ведя его к пещере. — Я всё такая же... Глупая.       — Нет, правда.        — Ты тоже изменился с нашей первой встречи, замечу. И не только твои внезапно выросшие волосы тут виноваты, – улыбается Блум.       Пока она расстилает подобие постели, в голову тем временем лезут многие варианты развития следующих событий. «Ну, да... Нужно узнать противника в лицо, верно? А если убьют? Нельзя же нам быть такими... наивными.» – хмыкает рыжеволосая под нос, снимая с себя платье.       Ложаться в объятия под одеяло молча, но с неким облегчённым вздохом. Неизвестность убивает и заставляет насторожиться, но интригует.       — Что вспомнил, лисёнок? Я вообще хотела у костра поговорить, но эти коробки всё обломали, – прижимается она к его груди, слушая биение сердца, что медленно учащается.       — Многое... Отца, маму. Она любила, изучала магию и руны, чтобы помочь мне совладать с моей..., – сквозь лёгкую призму сна рассказывает он. — Та тетрадь на твоём столе... Тоже с Домино? Знакомая вещь, будто она туда что-то записывала.       — Да. Там только ничего нет... Листы пустые. В каких-то фильмах видела, что можно посмотреть на чернила под ультрафиолетом, но не думаю, что в те времена такие чернила были.       — Посмотрим... Потом.       — А отец как к тебе относился?       — Плохо, – напрягаются желваки на его острых скулах. — Говорил про то, что сосуда для магии нет ни у него, ни у мамы, поэтому обвинял её в измене. Уж не знаю, как они любили друг друга до меня.       — Получается, вы жили на Домино? И тот домик... их?, – догадывается рыжеволосая.       — Получается так, – безмятежно кивает он, прижимая рыжую голову сильней. — Можно будет побывать на Земле...       — О, а как твой ресторан, кстати?, – тихо ухмыляется она. — Сейчас бы мохито, а не вот это всё...       — Бывал там пару раз. Передал начальство Ребекке навсегда. Она хорошо справлялась всё это время и взяла работу на себя... Негодный из меня... директор.       Разговаривают ещё долго о тех воспоминаниях, что пришли в его разум. Блум чувствует яркую грусть, часто успокаивающе поглаживая светлые волосы, в которых до сих пор видны косички. Такая длина ей даже нравилась, не слишком короткая, не слишком длинная.       «Действительно, почему он был благосклонен только ко мне? Почему отправил только меня в прошлое? Мог бы сделать также и с ним...» – в душе появляется некоторая злость на Дракона и на себя, что не может ничем помочь. Может лишь быть рядом, слушать и успокаивать его надрывающееся дыхание поглаживающими движениями своих пальцев. Этого, кажется, слишком мало, чтобы всё исправить.       — Я даже не знаю, как тебе помочь... Переписать прошлое...       — Тогда я не встречу тебя, проворный заяц... Не нужно. Мне больше жаль, что я повёлся на эту... чёртову уловку..., – отводит он взгляд на потолок пещеры.       — Тебе было всего пять... Я бы тоже повелась, – вздыхает хранительница. — Что они сделали с нами?        — Всё самое худшее, милая...       Засыпают оба быстро, безмятежно. Его скула едва соприкасается с её макушкой, а сильные мужские руки обвивают тонкую талию, крепко прижимая к себе. Она же иногда сжимает бицепс его руки своими пальцами. Словно уснув, кто-то может потерять другого по неосторожности, но этот страх в них медленно утихает, сменившись на спокойствие и полное доверие к друг другу.