𐌀𐌍𐌕𐌉𐌓𐌏𐌃𐌄

      Светловолосый мужчина медленно встаёт с пола с обессиленным вздохом. Долго держится за железные прутья, словно от его горячих пальцев они смогут расплавиться. Вокруг никого — ни охранников, с кем можно было бы обмолвиться парочкой слов, ни каких-нибудь директрис, которых можно вывести на бессмысленный спор. Отражается в этих ледяных стенах всё — любой цок, тихий шип и даже падение микроскопической пыли. Только это так ему кажется.        Так он скитается по своей камере очень долгое по ощущениям время. Здесь до ужаса спокойно, тихо и даже по-своему мирно, хоть и в лапах врага. Прошло уже... «Чёрт знает сколько времени.» – хмурится Леон в тёмную пустоту. На самом деле прошла лишь половина суток, за которые он успевает многое обдумать. Иногда застывшая в ушах тишина гораздо громче, чем оживлённая улица с людьми.       Он понимает, что это внезапное решение в виде побега было глупо, необдуманно, не настолько сильно необходимо, но так казалось действительно правильнее. «Я не хочу снова стать причиной криков, боли и разрушений.» – размышляет он у холодной влажной стены клетки, держа ладони у глаз.       — Но мы могли бы обсудить..., – тихо говорит рыжий голос слева. — Найти другое решение.       — Я знаю, – едва кивает маг головой. — Я знаю...       — Почему же тогда не сказал мне об этом?       Далее Леон молчит. Он не хочет, чтобы это коснулось именно её, ибо знает, что будет после. «Подхватят контроль, разделят мои органы на части, перекуют в демона, а затем захватят то последнее, что дорого мне... Чудесно.» – хмурится он в пустоту.       Один сильный удар кулаком в стену, в который он вкладывает злость на самого себя, и множество громких криков, словно кого-то убивают и режут, отражаются в разуме острым клинком. Сначала маг не понимает — он сошёл с ума в этих четырёх стенах или это действительно происходит? Но кажется, и там и тут.       Причин на непонимание окружающего ора было много: желудок от чего-то начинает дико бурлеть, голова раскалывается и появляется мигрень, а сердце стучит всё громче и быстрее, норовясь убежать из полыхающей грудной клетки. Чувства, боль и крики закручиваются в дикую центрифугу разума. Все клетки тела пронзает ток.       — В-в-валтор-р!, – кричат женские голоса.       Где-то внутри, но снаружи. Почти близко, но очень далеко. Так знакомо и так чуждо. Безумие, которое он не наблюдал за собой целыми годами, накрывает его полностью. Мужчина падает на холодный пол, нервно и дико вдыхая кислород, молекулы которого словно пропали окончательно. Хватается за голову, перекрывает уши ладонями, поджав ноги. Это не спасает.       — Ва-а-алтор!, – уже схитра произносят его имя.       По лицу стекает пот страха. Всё внутри вскипает и обратно утихает. Вверх-вниз. «Я же... Мы заточили их... Ключ... Я в наручниках...» – бегают серые радужки по тёмно-серым кирпичам тюрьмы в поисках упокоения.        — Ну же, проснись, Валтор! Мы тебя заждались.       Так проходит около недели. Без еды и воды, которые казались сейчас необходимы для поддержания организма, но с этими взывающими голосами ведьм в голове.       Затем медленное время вокруг словно останавливается. Кирпичи вокруг начинают... странно волноваться и пачкаться тёмно-фиолетовыми пятнами. Он протяжно рычит, стуча по светловолосой голове. Раньше это не вызвало бы ни капли боли и не отразилось в черепной коропке диким животным воем, но это происходит вновь и вновь.       — Этого ты хотел? Обречь себя на муки ради этой... девчонки?, – появляется дух длинноволосого мальчика.       — Пацан..., – шипит маг. — Если бы ты не спал, то узнал, что именно я сделал с этим телом за пару дней, – в миг ухмыляется сквозь боль Леон.       — И что же?, – щурится в его глаза он.        — Всё очень просто. Руны, которые есть на наручниках, теперь прикованы к моему телу навсегда. Представляешь, как легко можно было взять себя под контроль.       — Но ты же не избавился, глупец. Сидишь и мучаешься. И ценой чего?       — У любого противоядия есть побочные эффекты, пацан. Ты хочешь свободы для себя. Я хочу свободы для других, – встаёт маг сквозь дрожащие ноги и малый мальчик исчезает на его глазах. — Скоро пройдёт... Скоро пройдёт.        Мужчина выходит из давно открытой тюрьмы.       Незадолго до этого, день назад, к нему наведалась Гриффин. Встревоженная, слегка потрёпанная по внешнему виду. Под её глазами давно скопилась тяжёлая усталость от нагрянувших проблем. Судя по долготянущемуся топоту каблуков — её состояние оставляет желать лучшего. Она подходит к железной решётке, не решаясь что-то сказать.        Леон ненароком вспоминает всё, что их когда-то связывало.       Однажды, спустя пару лет после долгожданной свободы, которой не было почти десять веков, и какой-никакой властью над своим телом, он посещает библиотеку Облачной Башни. Он ещё не знал, что это за место. Просто слонялся по ней и читал различные книги о заклинаниях, в поисках того, что могло бы ему помочь.        — Валтор?, – внезапно появляется она за его спиной.       — А кто ещё?, – хмуро спрашивает он. — Все в этом мире знают... кто я такой. Но Вы... от чего-то не выгоняете меня со своей территории, – с хлопком закрывает книгу.        — Бесполезно искать. Здесь нет ничего, что Вам могло бы помочь.        — А Вы знаете, что именно я ищу?, – сщурился мужчина в обложку книги.       — Это же очевидно. Свободы. Никогда не понимала всю эту порывистость Фарагонды и желание всех уничтожить. Уж не в мою смену.       — Кто это?        — Директриса другая. Потом узнаете, наверное, если доживёте. А этот мир сожрёт Вас сполна, Валтор, я чую. И... как учительница тёмных существ, хочу помочь Вам... Чтобы Вы научились стоять за самого себя. Правда, недолго.       Так Гриффин провозилась с магом год, выращивая из него полноценного колдуна. Маг схватывал всё быстро и владел почти всеми заклинаниями, которые любой другой на его месте учил десяток лет.       Леон быстро прерывает нагрянувшую тишину маленькой колкостью:       — Вы ещё Саладина не забудьте позвать, чтобы вся Команда Света поглазела..., – шипит он. — Зачем явилась?       — Ты как всегда пылкий, как огонёк, – ухмыляется женщина. — Да так, думала помочь тебе и рассказать важную информацию, как твой учитель... Ну, ладно. Видимо, мой бывший лучший ученик не очень настроен. Нет так нет.       Гриффин пожимает плечами, собираясь уходить. Леона быстро пронизывает:       — Стой! Выкладывай, раз уже тут. Что снаружи происходит? Вечно крики какие-то слышу, а монстр, вроде, здесь взаперти сидит.       — Да... Забыли ведьмы позвать своего самого главного сына на праздник боли, – ухмыляется она вновь. — Светлая магия пропала, Валтор. Прям совсем. Сейчас полный хаос повсюду. Баланс нарушен...       Глаза мага округлились. Первое, что приходит в голову: «Милая...» Руки сжались в кулаки. Этого он не предугадал. Эту ветку событий он не смог предвидеть, хоть и знал, что это когда-то должно произойти. Глаза начинают бегать по грязному кирпичному полу в попытке найти нужное решение этой проблемы. Гриффин продолжала неосознанную давку на его мозг:       — Собратья твои вырвались наружу. Все до единого. На многих планетах теперь нет магии. Тёмная, конечно, есть, но это вопрос времени, когда они захотят перенаправить моих учеников и других владельцев на свою сторону. И вот, думала послать тебя за одной важной личностью, с которой ты явно контактировал, – сложила руки по бокам. — Правда, не знаю, насколько это будет верным решением.        — И каким образом определила, что во мне светлая магия, Гриффин?, – приподнимает тёмные брови.       — Светлые существа не чувствуют присутствия собственной магии в тёмных... Зато тёмные чувствуют светлую в своих. И наоборот. Забавно, да?        — Не гонись за зайцем. Меня опасно выпускать из этих наручников и тюрьмы, – отворачивает голову обратно, приложив её к холодной стене. — Словно пёс на привязи так всю жизнь и проведу.       — Как мило, Валтор. Ты в моей тюрьме, к слову, возрадуйся. Только ещё одного ты всё-таки не выучил у меня... Меньше паясничать нужно было. Руны... Их можно перенести на твоё тело и они будут прекрасно работать. Есть разные способы... Выжечь, сделать татуировку или просто нарисовать. Главное, чтобы присутствовало золото в чернилах или на термоклейме. Я принесла тебе... последний вариант. Будет больно, но уж извини, в татуаже я чайник.       — Как интересно и ни капли выгоды. Что ты хочешь получить взамен, Гриффин? Могу отделаться тортом по случаю праздника боли?       — Пожалуй. Ещё можете оба отделаться спасением всего мира. У нас с Фарой разнятся мнения на этот счёт, как и всегда, собственно, – цокает директриса. — Она думает, что вы можете принести погибель, объединившись. Я же наоборот уверена, что вы оба наконец вытяните всех нас из этой глубокой дыры, в которую мы сами себя и закопали. Этого, пожалуй, хватит за твою свободу, – далее говорит шёпотом. — Знаю же, что беспокоишься по поводу Блум. Все сутки глаголишь её имя.       Каким-то образом Гриффин всегда находила этот виляющий путь к его разуму. Раньше, когда он совсем отчаивался и не хотел продолжать это бессмысленное обучение, женщина всегда подбадривала, говоря что-то в духе: «И что ты расселся? Забыл, ради чего ты борешься? Хочешь просто подохнуть на краю вселенной?» Это всегда работало, словно сильный подзатыльник.       — Как мило, Гриффин, – пожимает он плечами. — Есть новости по поводу... неё?       — Слухи бегают, что она начала исцелять всех монстров неделю назад, которые только пожелают прийти к ней. Правда не знаю, как она это делает без магии, но... почти богиней её считают. Видать, расцвёл цветочек посреди непогоды.        — В её духе, – мягко улыбнулся маг. — И чего стоишь да моросишь?        — Другое дело, – замок тут же щёлкает, открывая железную решётку на распашку.        — Спасибо, Гриффин. За всё, – приоткрывает веки он.       — Ой-ой-ой. Расстрогал, – ухмыляется женщина сквозь мокрые блестящие глаза. — Я просто ненавижу, когда мои ученики киснут. Особенно лучшие из лучших. Сам знаешь.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Проходит около месяца со второго дня внезапного выживания, если Блум верно перечёркивала палочки на стене пещеры, а она в них почти уверена, ибо спать приходится до ужаса мало. Она часто замечала нагрянувшую темноту ночи из стен пещеры и почти сразу перечёркивала новую белую черту. Чувствует себя рыжеволосая более-менее хорошо, хоть и знает, что недоспанные часы потом придётся отдать обратно организму.        «Всё получается... Всё будет хорошо. Так будет и дальше.» – с облегчением затягивает рыжую копну в хвост, оставляя несколько прядок длинной чёлки висеть около лица. Эти слова она повторяет с каждым восходом серого солнца, а те дают ей некую уверенность в новом дне. Маленькая неосознанная надежда мелькает в её душе: «Когда-нибудь он придёт и уберёт её...»       Раньше, выйдя из этой грустной пещерки, можно было наткнуться на ещё более унылую картину: ни капли жизни, ни радости, ни людей. Тоскливая обстановка менялась с каждым днём в лучшую сторону. Теперь тут так и бьёт ключом костёр жизни посередине, вокруг которого собирались очеловеченные чудища. Все находят общий язык между собой, много едят и много-много спят, в перерывах выходя к этому самому костру.       — Так и было в таверне на Обсидиане, – часто вздыхал худой Кнут возле хранительницы.       Она рада. Искренне рада предлагать безвозмездную помощь пострадавшим. Единственное условие, которое когда-то поставила Блум для всех:        — Прошу Вас, приносите что-нибудь. Еду, воду, какую-либо ткань для палаток. Всё, что может помочь для выживания. Любую мелочь, которая попадётся вам под руки на других планетах. Это в наших интересах обеспечить всем здесь процветающую жизнь.        Большинство покорно соглашались на это. Кто-то приносил даже слишком много, например: рулоны белой и чёрной ткани для палаток и одежды, море мяса и другой различной еды по типу фруктов и овощей.       Как сюда прилетали монстры с других планет и приносили с собой столько всего, явно украденного — хранительница так и не имеет ни малейшего понятия. Истории у каждого были разные. Кто-то подкупил ведьм, что нужна подмога на Пиросе и те отправили их туда, кто-то использовал свои способности, а у кого-то был амулет, который позволял перемещаться в пространстве. Ходят слухи, что его можно использовать только один раз.       Страх, что их когда-то поймают, конечно же, присутствует, но по рассказам других, после исцеления голоса прародительниц исчезают из головы и, возможно, они больше не могут отслеживать местонахождение монстров. Поэтому, по прибытию в лагерь, микстуру выдают почти сразу, чтобы минимизировать шанс раскрытия места обитания.       Блум выходит из пещеры, наблюдая весёлых, только проснувшихся, очеловеченных монстров. Многие из них были детьми, но по итогу за время заточения в чудовищных телах, большинство выросло. Кому-то на вид было двадцать, а кому-то сорок. Есть здесь и совсем пожилой человек. Он здесь самый добрый, спокойный и не наводит вокруг суету, которую устраивали остальные бессмысленными боями за кусок мяса. Почти все болезненно худые, но с таким ярким блеском в глазах, который пробуждал в хранительнице надежду на лучшее будущее.       Она вылечила около двух сотен монстров, если не просчиталась по записям в тетради. Больше половины из собранного народа — мужчины, а из женской части здесь больше всего маленьких девочек. К ним она питает по какой-то причине больше всего любви и часто делает для них кукол из собранных веток. Всех ей одинаково жалко, как ни крути.       Каждый выполняет свою роль в этом... «Ещё не определилась, как их называть. Народ? Лагерь? Сложно.» В этом народе каждый вносит вклад: самые крепкие, которые провели здесь больше всего времени, строят новые палатки, помогают слабым и носят белую ткань, похожую на халат. Самые немощные же носят чёрные ткани, помогают Блум с записями новичков, лепят посуду из глины, стараются следить за моральным порядком, ибо многие оказываются очень пылкими и несдержанными перед собратьями.        Изначально эта идея с тканями пришла в голову хранительницы, как распределение по факту: «Кто сколько времени тут провёл?» Всех здесь запомнить оказывается не так легко, особенно, когда она вечно не вылезает из своей пещеры с испытаниями над цветком, ибо вопрос — «Откуда была та вспышка при помощи Кнуту?» — остаётся открытым и интригующим.        Только идея постепенно становится ненужной, ведь из-за этого начали устраивать драки. Все хотят быть ещё полезнее, нужнее, приоритетнее, хоть и каких-то весомых привелегий самым сильным не даётся. Они даже получают еды немного меньше, чем новички, ибо тем питание выделяется как можно больше, чтобы процесс восстановления организма проходил быстрее.        Блум ожидала, что все уйдут после того, как полностью исцеляться, но её добродетель сыграла положительную роль — все наоборот остаются и помогают в этом нелёгком деле. «Не зря вы собратья и сёстры.» – размышляет она.       — Доброе утро, хранительница!, – кричит один из них, подбегая к ней. — Как себя чувствуете?       — Доброго, Деймон. Помнится, что я просила тебя называть меня по имени, – тепло улыбается она. — Всё хорошо.        Не сказать, что мужчина выглядит крепким, но мышцы всё-таки медленно растут и лицо выглядит чуть пухлее, чем было раньше. Деймон провёл здесь пару недель, но ест гораздо меньше и отдаёт всё новичкам. Глаза его отливают золотом, а волосы чёрные, как смоль. Ростом почти такой же, как и Блум — около ста семидесяти пяти сантиметров. До этого в теле монстра он был похож на бурового медведя, только выделялись костлявые крылья позади с кусочками плоти на них. Голос его басистый, но мягкий. «Действительно, как медвежонок.» – вспоминает хранительница.       — Простите. То есть... Ай, мы никогда не привыкнем, сами понимаете. Слишком уважаем Ваше Величество, – шутливо говорит он. — Рука больше не болит?       — Сейчас иду как раз искупаться и перебинтовать, – слегка прикасается к бинтам, что перекрывают всё запястье. — Сам как? Всё спокойно?       — Да, всё супер... Почти. Пытаюсь ухаживать за одной девушкой здесь, но она меня всё никак не замечает..., – поджимает нижнюю губу мужчина.       — Часто время вместе проводите?       — Ну... не совсем. Она редко выходит из своей палатки, но только чтобы понянчить детей, а я не знаю чем бы её подкупить.       — А-а... Ты про Ниву, – улыбается Блум. — Да, она очень застенчивая у нас...       — И красивая, – ухмыляется Деймон.       Хранительница сразу вспоминает девушку. Она действительно прекрасна: волнистые, почти золотого оттенка волосы, голубые глаза и фарфоровая кожа. Только до ужаса запуганная всем произошедшим с ней, судя по дрожи в её зубах и мокрым векам.       — И красивая, – кивает она. — Позови её погулять, ей не помешает. Только перед этим нужен какой-нибудь подарок, чтобы слегка задобрить, – задумывается Блум. — Я... что-нибудь найду. Нужно что-то особенное...       — Спасибо Вам, хранительница! Век буду помнить Вашу доброту.       — Спасибо, Деймон. Но это малое, что я могу сделать для вас всех. Выбраться бы ещё с этой планеты..., – хмурит рыжеволосая брови, утыкаясь взглядом в серую землю.       — Не-е-т. Многие хотят остаться тут! Здесь наш... дом, я бы сказал.        — Дом..., – горько улыбается она. — Это хорошо, но ты сам знаешь, что долго оставаться тут нельзя. Кстати, сколько новеньких сегодня было?       — Так... Десяток точно, – задумывается он, считая количество на пальцах.       — Плохо дело. Такими темпами у нас совсем ничего не останется. Цветки заканчиваются, а земля больше не хочет быть так плодородна, как раньше, – вздыхает рыжеволосая, слыша отдалённый радостный смех трёх детей в лагере. — Кто-нибудь прилетит, а мы не сможем дать противоядие... Так и спохватят нас ведьмы.       — А как успехи с той твоей вспышкой?       — Такое..., – она махает головой. — Пятьдесят на пятьдесят. Но я близка к разгадке, наверное... Надеюсь, в будущем это станет альтернативой, – сходит с мёртвого места, собираясь направиться в купельню. — Ладно, мне уже нужно идти. Если вдруг что, то зови. Сегодня ты за главного по расписанию, не забывай. Хорошенько следи за обстановкой и количеством противоядия!       — Хорошо, хранительница. Я Вас не подведу!, – кричит Деймон в догонку, а затем уходит к палаткам.       Блум быстро доходит до купельни. Сюда все ходят по установленному расписанию: в один день женщины, в другой день мужчины. Оказалось, Кнут был не совсем прав, когда сказал, что на Пиросе нет воды, её источник находился в одной из пещер.        Здесь до ужаса душно, так как сама купельня находится буквально у вулкана, и вода здесь дико кипит. По ощущениям как баня: выходишь и ненароком вспоминаешь, как хорошо дышать.        Блум заходит в пещеру, снимая с себя всю одежду, которая совсем не изменилась с первых дней. Разве что появились мелкие потёртости и въевшаяся грязь на белой ткани, а некоторые драконьи синие чешуйки успешно отпали. Оглядывается и протяжно вздыхает: «Никого нет. Наконец побуду одна... Или они специально решили выделить мне время.» Иногда это крайне необходимо, особенно, когда вечно находишься в общении с людьми. Да и не мылась рыжеволосая уже довольно давно — около недели.       Одежду кидает на пол, а сама опускается до уровня носа в бурлящую чистую воду, которая словно кипяток, но не обжигает её. «Хорошо...» — на миг закрывает глаза, а затем открывает, разглядывая голубыми любопытными глазами светящийся оранжевым сталактит на высоком потолке. «И красиво.» – тихо ухмыляется она, вдыхая воздух в лёгкие и всей головой заныривает в воду.       «Тот день я запомню надолго...» – вспоминает Блум вновь, освобождая всё запястье от бинта. В один из прошедших дней её добродушие, любовь и поддержка, которые она дарит всем окружающим, выходят боком. 

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Ничего не предвещало беды: обычный серый день с десятком монстров, что стоят и дожидаются своей очереди на исцеление. Прошло около двух недель с момента начала выживания.       — Матерь Огня!, – кланяется зелёный малый с одним большим голубым глазом.        — Ох, прошу, не нужно церемонностей!, – неловко махает она руками.        Такое прозвище ей дают на пятый день её занятия исцелением. Как только Блум не отговаривалась от него, откуда-то все новички так и знают эти пару слов. Она полагает, что это от Кнута, который впускает монстров в пещеру после маленькой проверки на холодное оружие в карманах.       — Зови меня просто Блум, – подсаживается к нему на колени и берёт в свои ладони руки маленького существа. — А тебя как?       — Майк, – тихо отвечает он. — Кажется, Вазовский. Не помню.       Имя откликается острым ножом по сердцу: «Папа...» Она едва не падает с ровного места.       — Извини, что-то я... неважно себя чувствую в последние дни, – неловко улыбается "монстрику". — Как ты себя чувствуешь?       — Голова болит постоянно... И глаз чешется сверху. А у меня руки слишком короткие, чтобы достать до него...       — О..., – Блум прикасается к верхнему зелёному веку, слегка почёсывая. — Здесь?        — Да! Да... Как хорошо-о-о..., – он радостно топчет ногой по полу в нахлынувшем удовольствии.       — Рада тебе угодить, – улыбается хранительница. — Чтобы не задерживать других, быстро введу тебя в курс дела, – хватает в руку противоядие оранжевого цвета в маленькой прозрачной бутылочке. — Тебе нужно выпить вот это противоядие. Затем, где-то спустя пять часов, предупреждаю, тебе будет... не очень хорошо. Наступит лёгкое головокружение, поэтому я всем рекомендую просто лечь поспать. После того, как ты проснёшься, уже будешь на человеческих ногах и телом. Такие дела. Есть вопросы?       — А это... точно не больно?, – неуверенно берёт в короткие зелёные лапы противоядие, разглядывая стекло со всех сторон.        — Нет. Возможно, тебе ещё будет жарко какое-то время. Честно скажу, я на себе такое не испытывала... Думаю, понятно по какой причине, но можешь расспросить других, если сильно сомневаешься.        — Понял... Ну... К боли нам не привыкать, как говорится, – щурит свой единственный глаз. — Вы правда поможете?       — Конечно! Я помогу всем, кто нуждается. Понимаю, что я с этой стороны похожа на прародительниц, но... у меня правда благие намерения. Просто мы хотим предотвратить надвигающуюся войну... и вылечить всех, раз представился такой шанс.        — Понял, – кивает Майк. — Вы и вправду как Матерь Огня. В этой бутылочке будто огонь лежит, – ухмыляется он.       — Да, поэтому меня так и прозвали... Да, Кнут?, – щурится Блум на него.       — А я что? А я ничего!, – показывает кончик языка мужчина.       Этот момент — единственная неосторожность, упущение, которое не предугадал никто. В пещеру неожиданно вламывается большое существо с оленьей головой, тёмно-фиолетовыми пятнами по всему мощному телу. Своими рогами сносит Майка и хранительницу с ног. Остальные мигом подбежали на помощь — подхватили монстра верёвками за горло, сильно удушая.        — А ну стоять!, – кричит Деймон, удерживая существо на месте. — Жак, достань клинок!       — Хранительница!, – кричит Кнут, поднимая Блум с колен.       Рыжеволосая едва понимает, что только что произошло. Открывает глаза и видит... до ужаса страшное. Тело Майка, с которым она только что говорила, висит прямо на рогах существа. Голубой глаз, который ей показался таким родным и похожим на папин, проколот насквозь и истекает кровью, а рот существа приоткрыт в мягкой улыбке. Она быстро дышит, отходя назад и не верит в то, что видит. Монстр, похожий на оленя, издаёт протяжный безумный рёв, что отражается в стенах пещеры.       — Жак, достань свой чёртов клинок!, – кричит снова Деймон мужчине слева.       Тот сначала метается меж двух огней: убивать подобного ему не хочется, но и животную опасность для окружающих представляет.       — Может, просто вколим ему противоядие?, – неуверенно выплёвывает он.       — Да чёрт тебя дери, – выхватывает с пояса Жака холодное оружие и пронзает им монстра в грудь.       Далее у Блум всё как в тумане. Она чувствует боль в зоне запястья, оглядывает его и видит рану, из которой дико хлещет горячая кровь. Испуганный взгляд девушки метается от Кнута к монстру и обратно. Сердце отбивает двести ударов в минуту. Она обессиленно падает в обморок.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Воспоминания гложат хранительницу. Она вновь и вновь пытается пережить это, выплакать все слёзы, которые у неё только были, но не помогает ничего. Упокоения так и не приходит, как только она вспоминает эту тёплую, такую живую, но одновременно жуткую улыбку на лице Майка.       После этого инцидента она не пускала к себе никого, кроме исцелившихся, и приняла решение взять побольше крепких мужчин на охрану по всему периметру лагеря, ибо отсюда не хочется уходить никому из собравшегося народа. Только... всё стало тихо после этого случая и больше никто так внезапно не приходил по их души.       — Майк... Прости меня. Это моя ошибка. Я не предусмотрела этого. Подвергала всех опасности столько времени..., – часто приходила она к его могиле в километре от палаток. — Это всё моя вина... И я даже не смогла исцелить тебя, ведь осталась без своих чёртовых сил...       Подозрения на счёт ведьм, конечно же, не покидали её голову. «Только по всей видимости... Это какой-то вирус. Возможно, если бы мы вкололи ему противоядие, то он бы исцелился... Чёрт, чёрт, чёрт!» — часто жалеет Блум.       Хранительница развязывает бинты в воде, открывая вид на слегка затянувшуюся рану по краям. С середины увечья образовалась корка, которая отдаёт тёмно-фиолетовым оттенком. Точь-в-точь, как пятна на том существе. Девушка принялась отколупывать её и кровь тут же болезненно начала вытекать из-под обмякшей от влаги корки, смешиваясь с бурлящей водой. Хоть и воздуха уже катастрофично не хватает, она так и продолжает плавать на одном месте.       Чем-то напоминает Андрос, с которого она попала в прошлое Домино. «Леон...» – и сквозь воду проходит лёгкий крик. Воспоминания быстро мелькают в голове: мягкая трава, где пахло жизнью, милая старушка с вёдрами воды и курящий вальяжный маг, что пил чай с бергамотом. Ей хочется также опуститься на глубокое дно, попасть обратно на Домино и вновь увидеть Леона. Разум берёт своё: «Я нужна им... Нужна всем живой и невредимой. И всё ради чего? Ради какой-то самонадеянной цели предотвратить грядущую войну?»       — Милая..., – теперь витает и его воображаемый дух. — Помнишь, ты сказала... После каждой чёрной полосы наступает белая.       Лицо мага блеклое, затуманенное и неразличимое. Она почти забыла его в этом кишащем круговороте недавних событий. Забыла его голос, горячее тепло, чуткие пальцы и прекрасные волосы, но помнит всевозможные его оттенки глаз: серые и безжизненные, что внушали лишь грусть, и голубые и счастливые, которые были таковыми только рядом с ней. Блум переносит свой поникший взгляд на него, видит голубоватые радужки и протяжно вздыхает, выпуская весь кислород из лёгких.       Выплывает на поверхность, вдыхая горячий воздух. Заматывает рану на запястье новым бинтом, надевает платье обратно, предварительно промокнув голое тело полотенцем и выходит из пещеры, где её уже поджидали.       — С днём рождения!, – раздаётся восторженный крик толпы народа.       У ошарашенной Блум раскрывается счастливая улыбка на лице, не то от радости, не то от неожиданности такого сюрприза. «Все собрались вместе...»       — Спасибо вам большое..., – она едва сдерживает слёзы, блеск счастья которых можно увидеть в её глазах.       — Мы подготовили тебе... некие подарки, – говорит Кнут, что стоял спереди всей толпы из двадцати десятков худых людей.        Упитанный мужчина проходит к ней и держит в руках что-то очень интересное для её взора, но маленькое.        — Ох, не нужно было..., – она смущённо мотает головой, стараясь скрыть волну приятных чувств. — Как вы вообще запомнили? Даже я забыла...       — Да как это! Ради всех тут стараешься изо всех сил и без подарка!, – кричит Деймон.       — С ним я согласен, – улыбается некогда огр с очками, сидящими на его переносице. — Давай, закрывай глаза.       Блум послушно полностью прикрывает веки, уже умирая от нетерпения. Пухлые пальцы касаются её и приоткрывают закрывшую ладонь рыжеволосой. Затем она чувствует два предмета на коже — это что-то шарообразное и твёрдое, словно камень, но гладкое. Девушка едва улыбается, перебирая их в пальцах.       — Попробуешь угадать или откроешь глаза сразу, хранительница?       — Даже не знаю, что это может быть... Какие-нибудь... кристаллы?, – неуверенно отвечает она. — Ладно, я сдаюсь.       — Тогда открывай, – кивает Кнут.       Она приоткрывает веки и разглядывает два шарика — на них изображены два идентичных символа в форме крестика «𐋄». Хранительница почти сразу догадывается, что это может быть.       — Это... то, о чём я подумала?       — Ну, если ты подумала, что это та руна, с помощью которой можно перемещаться по планетам, то да, – улыбается он.       — Воу... Но как вы их раздобыли? Руну же можно использовать лишь раз и у вас всех было по одному...       — Кое-кто сохранил эти два шарика у себя на всякий случай, – отвечает Кнут. — Вообще, это чё к чему всё. Домино было разморожено, один из новоприбывших сегодня рассказал нам об этом. Видимо, заклинание спало после этой отмены магии. И ещё... Я... тайком заглядывал в твою карту с рунами, – неловко улыбается он. — И подумал, что это может помочь тебе хотя бы разок в их поисках.       — Спасибо вам... Я знаю, насколько это дорого для вас всех...       — Не очень, – махает рукой мужчина. — Потом поймёшь почему.       С помощью них все могли вернуться обратно домой. Только многим возвращаться было некуда — чьи-то родственники давно погибли, ибо для кого-то прошёл не один десяток лет в этом заточении. Блум поджимает губы, а затем резко и непринуждённо заключает Кнута в тёплые объятия и радостные возгласы слышатся из толпы:       — Ей понравилось!, – вскрикнул Деймон.       — Вообще-то, это ещё не всё!, – мягко обнимает мужчина в ответ.       — Тогда показывайте скорей, – с улыбкой произносит она.       На второй сюрприз рыжеволосая удивлённо ахнула. На внешней стене пещеры, где Блум проводила всё своё время и которая раньше была совершенно чистой, теперь сияют сотни белых отпечатков тонких ладоней, символизируя единство народа и их серьёзное желание остаться здесь навсегда. Кнут принёс ведро с белой краской. Она машинально опустила свою ладонь в ёмкость и оставила свой след в центре, на ранее свободном месте, предназначенном для неё. В левом нижнем углу она заметила отпечаток, который резко выделялся среди остальных, и непонятливо вскинула бровь.       — Это..., – отвечает Деймон. — След Майка. Постарались нарисовать вручную. Знаем, как Вас шокировала его смерть.       В её голове вновь возникает этот образ улыбчивого маленького монстрика и она едва всхлипывает.        — Наверное, я должна произнести какую-нибудь речь? Вы все вместе никогда так не собирались, – тихо спрашивает Блум, убирая нависшие слёзы с глаз, на что получает кивок от обоих мужчин.        Спустя пару минут раздумий, она отходит от внешней стены пещеры с мелкой дрожью в руках. В сотнях глаз перед ней витает живой блеск и ожидание. «Все такие... сплочённые...» – думает она, потирая костяшки пальцев и тихо, но глубоко вздыхает.       — Спасибо, что вы собрались сегодня все вместе и за все подарки, которые подготовили... У меня плохо с речами, предупреждаю, – улыбается Блум, на что толпа тихо хихикает. — Для меня это очень неожиданно, что вы решаетесь остаться в этом месте. Спасибо всем за то, что вы вносите невероятный вклад в наш народ. Спасибо за еду нашему Карну, за воду нашей Майе и за жилища для всех нас нашему Тагмиру и всем остальным, кто помогает им в этом нелёгком деле.       Каждый из них гордо улыбается за упоминание их имени, получая дружеский кулачок, что ударяется в их плечи. Отдалённые ряды передают шёпотом речь более дальним, ибо оказывается, что её голос чуть тише, чем она ожидает.       — Большое спасибо каждому, что вы являетесь частью всех нас. Без вас... всего бы этого не было, – горько улыбается Блум.       Кнут поднимает правую руку в непонятном для неё жесте: указательный палец направлен вверх, а большой в сторону. Ей кажется, что это сильно похоже на букву «L».       — За свободу!, – вскрикивает он справа от неё.       До Блум доходит: в переводе на английский «Свобода» — «Liberty».        — За свободу!, – кричит сильнее Деймон.       — Давай, хранительница, – тихо шепчет Кнут на ухо. — Они ждут тебя.       На раздумья времени нет и она воспроизводит то же движение рук, чувствуя подходящую к горлу победоносную радость. Только она вносит в свой жест не только значение, но и имя дорогого ей человека, без которого этого всего не было. Казалось, все загоны, которые она себе придумала ранее отступили в пятки. «Всё получится.» – решимо кивает она и вскрикивает:       — За свободу!       Народ единодушно повторяет этот жест и сотни рук расстилаются перед её глазами. Такого ей не доводилось видеть ещё никогда в свою честь, из-за чего совсем маленькое волнение витает в её голове. Затем Кнут ловко поднимает хранительницу на свои плотные плечи под её взвизгивание и проносит сквозь кишащую радостью толпу. Сотни ладоней касаются её, вкладывая поддержку и уверенность, которая остаётся с ней на ещё очень долгий срок. Она старалась уделить внимание каждому из них, даже самым маленьким ладошкам, десятки которых не дотягивались до неё. Блум смеялась от нахлынувшего восторга и отдавала всем искреннюю улыбку в ответ. Этот день рождения затмил собой все предыдущие: как по количеству людей, так и по количеству счастья в самом дне.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Домино. Последнее, куда бы Блум решилась направиться. Только сердце чует — нужно именно сюда. Тем более, она знает, что здесь теперь всё разморожено. Народа на планете нет, поэтому она полностью свободна в своём передвижении. «Наверное, весь народ до сих пор на Обсидиане...»       Руна переносит прямо ко дворцу, который словно потерял свои фиолетово-розовые оттенки и стал до ужаса серым, тихим и унылым. Жизнью, которая раньше витала в этой столице, теперь и не пахнет. Всё небо затянуто дождливыми тучами и лучи солнца сквозь них совсем не проникают. «Паника для всего живого...» – вспоминает Блум.       Сзади неё слышится странное женское хихиканье, которое так и режет всю тишину вокруг. Рыжеволосая сразу в страхе оборачивается на приоткрытую дверь, сквозь щёлку которой виднеются блондинистые волосы.       — Блу-у-ум! Принцесса Домино, хранительница огня Дракона, целительница и... Вечно забываю... Матерь Огня! Ха-ха! Какая честь!, – выходит из темноты девушка.       — Диаспро..., – шипит она, хмурясь на неё.       — Ты как раз вовремя!, – блондинка упирает левую руку в пояс, а на правой вальяжно рассматривает красные длинные ногти. — Один щелчок пальцев и я уничтожу эту планету до тла.        — Это месть за Ская, верно?, – догадывается Блум.       — Какая ты умненькая. Верно. Представляешь, не удосужилась протянуть руку моему возлюбленному и будущему мужу! Зато теперь даёт медвежью лапу монстрам направо и налево. Как... глупо.       — Это вышло совершенно случайно. Я тогда была занята Трикс..., – сердце пронзает стыд, но подступает гнев и предчувствие драки. — Мне правда очень жаль за твою потерю.       «Если бы я была на её месте, отреагировала бы также на смерть возлюбленного? Наверное, да... Но это не означает, что я бы уничтожала всё вокруг.» – хмурится рыжеволосая.       — Мне не интересно, умненькая, – зевает девушка. — Скукота такая... В общем, прощай! Я уничтожу Домино и более мне никто не помешает сесть на трон Эраклиона.       — Ты не достойна этих крыльев за спиной, – выплёвывает хранительница, сжав руки в кулаки.       — Ха! Они у меня хотя бы есть, нежели у тебя. Хотя ты сильнее и владеешь этим мусором Дракона. Даже странно, – она пожимает плечами, уходя обратно в темноту. — Проща-а-ай!       Блум встаёт на ноги и вынимает остро заточенный клинок из ножен на поясе. «Я не позволю этому повториться вновь... Не сейчас.» – как яростная кошка бросается на Диаспро, держа холодное оружие прямо у её шеи. Блондинка не медлит и выпускает красный шар магии в живот хранительницы, который впечатывает спину прямо в дверь. Она, морщась от боли, быстро потирает место ушиба.       — Знаешь, какая у меня магия?, – в её ладони появляется новый шар.       — Мне не интересно, – рыжеволосая ухмыляется, повторяя слова соперницы.        — Но я всё равно скажу. Это магия крови, – на лице Диаспро зияет злорадная улыбка. — Я могу, словно вампир, высосать из твоего тела всю кровушку. И от тебя ничего не...       — Замолкни и дерись, Диаспро!, – перебивает её Блум.       С диким криком она высоко прыгает и сильно ударяет коленкой соперницу прямо в ненавистную и стервозную голову. Что именно это было — борьба некогда влюблённых за умершего парня или попытка спасти Домино от полного уничтожения — хранительница не знала. Выглядит эта безобразная дуэль как и то, и другое одновременно.        Блондинка быстро поднимается вверх на своих красных крыльях к высокому потолку, безжалостно сбрасывая тело Блум со своих плеч и тихо, но победно смеясь. Она выставляет руки вперёд, невесомой магией поднимая упавшую рыжеволосую за горло, вымолвив заклинание: «Кольцо силы». Та с трудом кричит, а другая вновь злорадно ухмыляется.       — Тебе не победить, слабая девчонка, – подлетает к своей парящей в воздухе жертве.       Хранительница почти задыхается в попытке держаться за собственное горло, но терять надежду не намерена. Напротив — огню внутри словно дали ещё больше бензину, хотя кислорода в лёгких остаётся всё меньше, а под кожей лица начинает скапливаться алчная кровь.       — Ха-ха... Какая смешная цитата..., – чувствует, как слёзы подступают на красных глазах.       — О, да. Скай так часто говорил о тебе... А я только и дело, что смеялась над твоими глупостями, – Диаспро закатывает глаза. — Ещё последние слова у тебя будут, умненькая? Или желаешь покончить свою жизнь быстро?        — Да, у меня есть пара слов..., – Блум кашляет. — Только... подлети ближе, – специально шёпотом говорит она.       — Что ты сказала? Не слышу.       Как нож по тёплому сливочному маслу, она подлетает ближе, неосознанно расслабляя контроль над своими силами. Хранительница быстро вырывается из оков красной магии и взмывает ввысь над блондинкой. В её руке блестит кинжал, который мигом отрезает прозрачные крылья Диаспро и застревает в её спине, а ноющая коленка рыжеволосой вновь ударяет по её виску.       Блум, подобно грациозной кошке, приземляется на обе ноги и сохраняет самообладание перед упавшей соперницей, держа себя в руках и пытаясь лишний раз не закашлять от недавнего удушья. На тёмно-фиолетовом ковре под собой видит упавший красный ноготь Диаспро и осторожно поднимает его, разглядывая под блеклым лучом света.       — Магия крови, говоришь? Скорее магия минералов, что вшиты в твои острые коготки. И к чему весь этот фарс?, – с блеском некой одержимости в глазах Блум подсаживается к ней в позе лотоса, крутя красный прозрачный ноготь перед лицом соперницы. — Знаешь, чему я научилась у своих монстров?       — Мне плевать, – вздыхает она в пол с сильным головокружением.       — Я всё же скажу, – ухмыляется рыжеволосая, повторив слова соперницы вновь. — Одна... маленькая оплошность научила меня тому, что... Иногда нужно меньше слов и больше дела. Может, научишься и ты.       — Ты думаешь, я так просто сдамся? Ты не знаешь, кто у меня стоит за спиной!, – едко ухмыляется блондинка.       Блум выдёргивает свой кинжал со спины Диаспро и алые струи крови хлынули прямо в лицо рыжеволосой. Она сразу ощущает яркий запах металла прямо под носом и стирает жидкость с кожи, размазывая по щекам.        — Пожалуй, останусь в неведении, если ты не против. Но это так очевидно, знаешь... Ведьмы, – пожимает плечами.        — Как ты выбралась и так подпрыгнула?, – шипит блондинка. — Как чёртов заяц.       — Ты удивишься, но... Ма-а-агия, – улыбается хранительница. — Передавай ведьмам большой привет и не вздумай даже пальцем тронуть Домино. Тебе это ничего не даст нынче.       — Да я и не собиралась, – шепчет она. — Мне нужны лишь старые руны в этом чёртовом дворце.       — Тогда, удачи в поисках. Прощай!       Рыжеволосая, с мрачным взглядом, убирает холодное оружие в крови обратно в ножны на своём поясе и выходит из дворца Домино, держа свой путь... «К домику.» – думает она.       Дождь. Сильный, проливной, словно из душа. Кажется, лучшее, что могло сейчас случится. Вся кровь с её лица, волос, в миг стекает по шее и впитывается в платье. Зияющее беспокойство утекает с головы, оставаясь где-то в ступнях ног.       Хранительница ступает на безжизненную землю, преодолевая высокий холм до старого доброго домика, в котором когда-то жил маг. По какой-то причине ей хотелось именно туда. Там она чувствовала себя в безопасности, почти как дома. Слабость по пути сильно одолевает девушку, так как она не ела уже около суток. Взбираться по холму, на котором она когда-то так счастливо бежала на встречу к домикам, теперь кажется уже не таким радостным занятием. Кости буквально ломит.       До знакомого убежища она доходит за минут двадцать, хотя раньше бы это заняло пять от силы. Со скрипом открывает деревянную дверь и в нос сразу ударяет сухой воздух с пылью. Блум с грустью осматривается. Пара кресел и камин, который когда-то пылал своим огнём. Здесь ей подсознательно хочется остаться, хоть и про свою ответственность на плечах перед своим народом она глубоко понимает.       — И зачем ты пришла сюда?, – витает голос Леона сзади.       — Не знаю... Скучаю. Хочу вспомнить...       Сначала всё проходит спокойно, даже слишком невесомо. Она боялась, что сорвётся здесь на громкий плач. «Я так редко тебя вспоминать стала... Словно мозг специально стирает твой образ из моей памяти.»       На самом деле весомая цель явится сюда была, хоть и не совсем уверенная. В спальне она находит холст с рисунком мага, что она рисовала когда-то вручную. Хранительница присаживается, невольно прикасается к острым очертанием его нарисованного лица и кончиком пальца опускается до длинных пшеничных волос, прядки которых стекают по броне. В её глазах медленно собирается влага, поэтому она встаёт с места, уходит обратно в гостиную и оглядывает письменный стол, на котором стоит баночка с засохшими чернилами и стеклянное перо.        Взгляд останавливается на тумбе у стола и её рука медленно открывает первую полку. Там оказывается некий округлый среднего размера золотой медальон и толстая, повидавшая жизнь, судя по красной ветхой обложке, тетрадь. Блум хмурится, взяв их в свои ладони.        Садится за кресло, укутываясь чёрным одеялом со спальни. Поджигает камин найденными спичками, что лежали на полочке над ним, и принимается исследовать находку в такой приятной атмосфере.       Хранительница приоткрывает медальон, едва пахнущий бергамотом, и непонимающе вздёргивает бровь. На старой бумаге, что вложена в него, углём изображены маленький мальчик и девушка. Она приглядывается чуть ближе и понимает: «Это... Это он! И его мама...» Понимает это только по схожести девушки на Леона — у неё такие же острые черты лица, слегка узковатые глаза и знакомая ухмылка. Оборачивает золотой медальон другой стороной и там написано:

𐌋𐌄𐌏𐌍

𐌀𐌍𐌃

𐌋𐌵𐌌𐌉

      «Леон и Луми... Это точно он!» – восклицает она в мыслях, рассматривая мини-рисунок.       Внезапно деревянная дверь дома медленно открывается и Блум, не раздумывая ни секунды, кидается в спальню. Слышит медленный топот по полу, похожих на Диаспро. «Чёрт... Не добила, значит. Я не хочу снова драться.» – пальцы быстро находят в кармашке на кожаном поясе маленький шар с руной и она перемещается на Пирос к пещере с картиной мага в руках.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Проходит ощутимо долгая неделя. Блум сидит за столом, что некогда был реставрационным. В правом углу лежит тетрадка с медальоном, до которых руки у неё так и не дошли. Она буквально сделала прорыв, поэтому времени на это не особо хватает. Только пока не совсем понимает, какой именно.        Цветок, как оказалось, взаимодействует с огнём и создаёт некую яркую вспышку, которая, кажется, ни на что не влияет. Затем она узнаёт, что рана на её запястье быстро затянулась от вспышки, словно не было и следа. Также произошло и с маленькими ссадинами на руках. Рыжеволосая решает написать книгу, в которой хочет рассказать максимально всё о растении. Название для цветка даёт не заумное — Фиамма, что в переводе с итальянского означает — пламя.       — Как продвигаются дела, хранительница?, – шёпотом говорит Кнут, подходя к работающей девушке и боясь потревожить.        — Не так продуктивно, как хотелось бы..., – спокойно отвечает она, глубоко зевая. — Я скорее всего усну сегодня здесь, Кнут. Нужно дописать в книгу про взаимодействие цветка с огнём... Ты как?       — Понял, – кивает Кнут. — Я нормально. Только потолстел заметно, хоть и качаюсь постоянно. Может ещё меньше есть надо... Всё в пузико уходит. Ты взгляни!       Блум оборачивается и едва ухмыляется его виду — розовые пухловатые щёки, и, действительно, довольно заметный живот. Единственное, что было подкаченным — сильные руки. Белая одежда, что надета на нём, полнит, конечно, ещё больше. По телосложению напоминает её отца, у которого точно также когда-то был пивной живот.       — Ты хоть на пресс упражнения делаешь?       — А... А надо?       — Вот от того у тебя и появляется твоё пузико. Просто тренируй не только руки, но и остальное тело, – она с улыбкой поворачивает свой взгляд обратно к книге. — А кушай нормально, не надо сильно ограничивать себя, а то так похудеешь и не построишь себе домик.       — О-о, ты ещё помнишь про него?, – рыжеволосая согласно кивает. — Попробую. Там к тебе, кстати, гость пожаловал.       — А-а... Так поздно?.. У нас закончилось противоядие, помнишь? Будет только завтра, – стеклянным пером водит по бумаге, вырисовывая идеальные буквы.       — Ну, он очень просится к тебе..., – хитро ухмыляется Кнут, хоть та и не видит. — Настырно так.       — Ладно, пускай, – махает Блум рукой, продолжая писать.       Чернила предательски падают большим чёрным пятном на бумагу и она громко бурчит что-то невнятное.       Кнут уходит и слышно — что-то шепчет. Затем знакомый топот сапогов, что ходят у стен пещеры, на который она сначала не обращает должного внимания. «Так... Про взаимодействие с огнём написала... Рецепт противоядия — есть...» – не отвлекается хранительница от бумаги.        — Если Вам нужно противоядие, то оно закончилось. Можете остаться до завтра в одной из палаток, – говорит она, повернувшись. — Одна должна быть свободна... По-моему четвёртая в третьем ряду с правой стороны.       — М-м..., – проводит рукой незнакомец в капюшоне по каменным стенам пещеры.       — Заинтересовали буквы?, – ухмыляется рыжеволосая, снимая очки и кладёт их на стол. — Лучше не трогать. Я один раз провела и мел стёрся. Потом поправлять долго пришлось... У меня просто корявый подчерк.       — М-х-м..., – ухмылённо кивает он, отдёрнув руку, словно ударился током.        Мужчина, судя по крупному телосложению, стоит спиной к ней, поэтому она не может различить кто именно перед ней стоит. Маленькая надежда всё же витает, что это он.       — Так... И... Что Вам нужно?, – хмурится Блум на затянувшееся молчание, которое начинает пугать до дрожи в коленках.       В тот же миг, как она успевает лишь моргнуть, мимо головы пролетает её собственный острый кинжал и ударяется в каменную стену пещеры. На пол медленно летит рыжая прядка волос с её чёлки. Глаз хранительницы едва вздёргивается и она молнией сходит с мёртвой точки, подбирая холодное оружие возле ног. «Каким образом он схватил его?..» – не понимает она.       Незнакомец в тёмно-бордовой накидке с капюшоном внезапно оказывается за её спиной, но хранительница мгновенно поворачивается и приседает, уклоняясь от длинного клинка, что проносится буквально в пяти сантиметрах над её макушкой. Блум едва успевает втянуть воздух. Ловко, коротко прыгает и заветная правая коленка, что не раз выручала её, ударяет по его руке. Холодное оружие выскакивает с его пальцев, раня щёку едва заметного лица мужчины, и она ловит его на лету.       — Они там что... дерутся?, – спрашивает шёпотом Деймон.       Вход пещеры полностью перекрыт белой тканью, чтобы лишний раз на хранительницу не глазели и не беспокоили, но бойкие тени тел, на которые светит пара факелов со стен, так и играют на занавесе.       — Ставлю на пару минут и успокоятся, – отвечает Кнут, ухмыльнувшись.       — Что ставишь?, – улыбается другой.       — Ну... Давай чё-то около одного куска мяса.       — Мало. Ставлю два, на то что они будут драться еще минут десять.       — Договорились, – пожимают друг другу руки.       Рыжеволосая примечает рваную отдышку мужчины и решает использовать этот момент. Она снова наносит удар правым коленом, на этот раз целясь в пах, и незнакомец слабо вскрикивает, падая на пол. Блум одной рукой приковывает его горло к стене и грозно подсаживается на его колени, в другой ладони уверенно держа длинный клинок у его лица.       — Вы довольно слабо держите свое оружие, чтобы вызывать на бой более сильного противника. Последний раз спрошу, – нервно дышит она почти у самых губ мужчины, прикрикивая слова. — Что Вам нужно?       — Немного теряешь бдительность в своём добродушии, – ухмыляется он в её глаза.        Незнакомец наклоняется вперёд, сократив расстояние между своей подтекающей кровью щекой и холодным оружием до десяти миллиметров. Капюшон тёмно-бордовой накидки медленно сползает с головы, обнажая вид на пшеничные волосы в пучке. На его шее виднеются две слегка отросших коротких косички. До головы Блум доходит заветное имя не сразу и она буквально не верит своим глазам, часто моргая.       — Но отмечу, что превосходно парируешь и бьёшь, милая, – серые лисьи глаза хитро сощуриваются.       Длинный клинок с её рук выскальзывает на холодный пол. Его падение звонко проносится сквозь немое молчание и отражается в стенах вместе с тихим всхлипом.       — С тебя два куска мяса, Деймон, – хохочет Кнут. — Это я её учил, кста.       — Да ладно! Как они так быстро?, – удивляется другой.       — Два огня, чё ещё сказать. Умей проигрывать. Она вот научилась и теперь только побеждает, – гордо улыбается он. — Всё, пошли. Глазеть больше не на что, а мои куски мяса стынут.       — Ну ла-адно, – кивает Деймон, уходя к лагерю.