𐌀𐌍𐌕𐌉𐌓𐌏𐌃𐌄

      Два хранителя молча сидят посередине зала ресторана «Огонёк» на бежевом воздушном диване за столом из благородного оттенка темного дерева, а на их лица отливает золотой свет великолепных люстр. Но мысли в слегка пьяной голове Блум кричали: «Он точно должен что-то знать... Может задумал что-то?... Не знаю, что у него может быть в голове. Как это бесит.» Но успокаивает лишь лёгкий аромат бергамота от мага и её рука невольно прилипает к его предплечью, мягко проводя по волосам на нём, которые тут же встают дыбом, а кожа покрывается лёгкими мурашками. Хранительница тихо ухмыляется и словно кошка нежится щекой на его плече об тёмно-бордовую рубашку.       — Ты какой-то потухший сегодня. Что-то случилось?, – тихо спрашивает она.       — Нет, всё в норме, – почти равнодушным голосом отвечает маг, на что Блум обидно поджимает губу.       «Ладно... Надо размягчить воду.» – вдыхает.       — Знаешь, я только поняла... Что никогда не говорила тебе кое-что...       — Порой слова не нужны, нежная, – его висок соприкасается с её макушкой.       — Наверное... Но всё-таки... Я люблю тебя, – тихо говорит последние слова.       Рот мага слегка приоткрывается, вдыхая воздух сквозь зубы, а мозг так и повторяет эту фразу вновь и вновь, словно должен был услышать что-то другое. «Вроде такая очевидная вещь... А неловко, как подростку.» – захватывает её тёплую ладонь своей, крепко переплетая пальцы.       — А я тебя ещё больше, – шепчет на её ухо, оставляя мягкий сухой поцелуй под ним.       И снова момент, который теперь хочется продлить уже обоим. Каждая секунда начинает длиться, как минута. Но мысли хранительницы побеждают и она заводит этот разговор вновь:       — Вал... Помнишь, как мы тогда соединили наши огни?        — Помню, – коротко кивает он, сузив глаза.       — В общем, я предложила Фарагонде этот вариант, как оружие против ведьм, – протягивает Блум, делая паузы между некоторыми словами.       — И что она сказала?        — Ну... Когда антиподы сталкиваются, то создают невероятную огромную силу, которая может стереть с лица всю вселенную-ю-ю... И-и-и всё такое. При этом она прямо испугалась... Никогда её такой не видела.       — Пф... Ожидаемо, милая. Ты сама видела, как оно потом взорвалось. Конечно, интересно, что будет, если сделать огонь больше. Вероятно, вселенная схлопнется, – проводит пальцем по её ладони. — Так, и о чём ты снова волнуешься? Явно не из-за шокированной директрисы и маленького взрыва.       — И ты ещё спрашиваешь..., – бурчит она, намекая на недавний диалог по поводу старых рун. — Я просто хочу сказать, что ты так и останешься для них... Не знаю, вселенским злодеем или самым страшным демоном, которого только видел мир. Но ты можешь быть кем-то большим, – коротко вздыхает. — У меня мысли путаются из-за мохито, но... Ты бы мог стать героем в их глазах, если бы мы объединили наши силы. Наивно всё это, конечно, у меня по-другому видимо не бывает.        — Люди часто... Преувеличивают, – говорит Валтор. — Ты не наивна. Ну, чуть-чуть. Я всё думаю, почему ты так реагируешь вообще на такие события... Видишь всё иначе, не так, как принято в Волшебном измерении.       — И к какому выводу вы пришли, тёмный маг?, – ухмыляется Блум.       — Всё оказывается довольно просто... Ты воспитывалась здесь, на Земле. Без этих пропаганд, различных страшилок и прочей ереси, которую у нас придумали. Ещё и у Майка с Ванессой. Она очень... Мудрая женщина, со своими пережитыми травмами. А Майк наоборот – простой человек с простыми взглядами на жизнь, без каких-либо ограничений.       — Ты и с моей мамой был знаком?, – удивлённо приоткрывает рот хранительница.       — Пару раз виделись в этом баре, – обводит пальцем помещение и затем останавливается, указывая на один из стулов у барной стойки. — Вон там. Столько историй о своём детстве она по пьяни рассказывала Майку, что не счесть. А он был только рад её послушать и поддержать, – ухмыляется маг. — До конца не верил в их отношения, на самом деле. Слишком противоречивы друг другу. Но... По итогу вырастили такую чудесную дочь. В тебе их идеальный баланс: немного мудра, немного проста, но вовсе не наивна.        — Интересно, Вал... Но всё-таки мы не-е-емного сменили тему, – мягко улыбнулась Блум, целуя слегка шершавую щёку с редкими светлыми короткими волосками.       — А... Это..., – кладёт голову на её плечо. — Ну, ты по сути права. Но если оно всё-таки действительно бомбанёт, то лучше не рисковать.        — Ты сам знаешь, что я не об этом, Вал..., – шепчет на его макушке, теребя в пальцах маленькие светлые косички.        — Я... В процессе обдумывания твоего предложения с жирной точкой, – ухмыляется он, мягко целуя её руку в его перчатке. — О, она до сия здесь.       — Конечно. Кстати, почему она защитила меня на Пиросе от лавы?        — Я бы сказал... Но лучше, пожалуй, не буду, а то услышу некое осуждающее «Э-у-у».       — Ну скажи-и, – умоляет она, поджав губы.        — Перчатка сделана из драконьей кожи теми самыми охотниками. Нашёл в одной пещере на Пиросе однажды. Поэтому она не сгорает от любых высоких температур, будь это огонь или лава...       — Э-у-у...       — Вот и я о чём, – ухмыляется маг, кладя голову на её бёдра.       — Пф... Никогда не понимала такого. Эта перчатка ладно... Какие-никакие функции выполняет, в принципе. Но вот когда делают эти бессмысленные аксессуары, например, сумки или одежду из кожи животных... Ужас, – морщит лицо Блум.       — Ещё и продают за миллионы.       — Вот! Бред же, по-моему... А вообще, когда я надела её, думала, что она станет отличным способом контроля над собой около тебя, – усмехается она.       — Вижу, способ очень никудышный, – шепчет он.       — Да-а...        «Чёрт.» В его голове уже давно прокрадывается едкая, до ужаса плохая мысль, которая всё никак не утихает и лишний раз заставляет помнить её. Сдаться. Просто сдаться, как не делал этого никогда за всю жизнь и даже не знает, как это ощущается, но звучит слишком легко и просто. Весь его таймлайн сплошь наполнен борьбой — за власть над своим телом, за банальную жизнь в этом мире и за самого себя, которого часто пытается сместить внутри маленький мальчик. Валтор. И даже тот сдался в какой-то момент, породив более сильную версию себя из собственной крови. А теперь в добавок постоянно шепчет на ухо: «Так будет лучше для всех...»        А сам Леон не понимает ради чего ему это, но слепо утопает.       В тот день, когда Блум улетела в Алфею и после того разговора о "жирной точке", маг отправляет письмо Фарагонде. Довольно короткое, но понять смысл сможет практически любой, ибо каждый в этой вселенной знает, что «V.» в самом конце всегда означает его имя. Это особо ничем необоснованно, просто так увековечилось в народах и маг полагает, что из-за рогов в его демонической форме, которые выглядели также, как первая буква имени.

Я сдаюсь.

Замок на Пиросе.

Послезавтра в полночь.

V.      

      И, о, это было совсем не легко и не просто. Каждая буква даётся с трудом, но взгляд — безумен, а голова так и не замолкает и он словно завороженный всё продолжает чертить красивую букву за буквой. «Так будет лучше для неё...» – жалобно протягивает голос внутри. Законченное письмо сожглось в его ладони и пепел сразу вылетел из полукруглого окна вместе с голубыми искрами его огня. Вместо того, чтобы камень упал с его души, наоборот наваливается еще пара десятков. Он неровно дышит, почти в панике, обдумывая всё то, что только что сделал.        — Может это того не стоило..., – говорит он в мыслях мальчику, не надеясь на ответ. Но получает его почти мгновенно.       — Леон, ты сам прекрасно помнишь – шторм грядёт. Они могут захватить контроль над нами снова. И они обязательно так и сделают, – спокойно утверждает он, но каждое слово давит всё сильней. — А ты, уж прости, очень размяк рядом с ней. Начал спать, когда мы этого никогда не делали. Начал чувствовать, хотя нам это совсем не нужно. Да и просто начал жить, как самый обычный человек? Что за вздор? Это... Неправильно. Это слабость. Если хочешь, чтобы она не погибла, то будь добр, избавься от этих... Чувств, – выплёвывает последнее слово.       Они стоят посреди глушащей темноты, в которой сверкают лишь глаза. Но даже сквозь призму полного мрака можно заметить, как тот Валтор, которого он когда-то знал и мельком видел, начал изменяться. На его тонких руках виднелись до ужаса синие вены, которые переходили к глазам в фиолетовый оттенок. Выглядело... Жутко и болезненно, тем более для вида маленького мальчика.       — Тогда мы так и останемся... Демоном. Разве нет?       — А кто-то против? Все люди любят войну и злодеев. Ибо могут сплотиться, победить, потерять близких, а потом реветь часами над их могилами. Это и есть их натура. Им нужен хоть какой-то кипиш, чтобы чувствовать себя живыми и нужными в этом мире... Привносить свой вклад. Это и есть наша судьба – наводить этот самый кипиш и бардак.        — Я против, как минимум. Тогда зачем ты... Создал меня? Ты спокойно справлялся без моего присутствия с этим кипишем.       — Чтобы отвязаться от ведьм, очевидно. В тебе такая сила... А падаешь, как слабая девчонка. Ха, забавные слова, конечно. Случайно подслушал, – ухмыльнулся мальчик. — Но ты сделал всё наоборот... Я не возникал, когда ты только изучал весь этот мир, но давал различные подсказки.        — И какие? Не припоминаю ни одной.       — А жаль. Та книга о Домино свалилась к твоим рукам, помнишь? Как... О, точно. Как яблоко упало какому-то учёному на голову. И ради того, чтобы ты прочитал о светлом огне Дракона. Я думал, что ты одумаешься, захватишь её, поглотишь огонь. И я старался терпеливо ждать всё это время... Столько шансов у нас было и ты их все продул.        — Что за эгоистичный бред ты несёшь? Ты же понимаешь, что это примерно то же самое, что делали ведьмы...       — Ты просто пошёл на поводу чувств. А мы могли бы в тот же день отвязаться от них, даже не прибегая к насилию, и жили бы спокойно. Но нет, нет-нет-нет, мы вновь пошли под их контроль из-за этой девчонки, чтобы она... Просто вернулась в своё время? Какая же дряная глупость.        — Я не понимаю из этого бредового диалога, чего ты хочешь... Свободы или очередной тюрьмы? Мира или войны?        — Я хочу забрать то, что по праву принадлежит мне. Эту часть огня, которая должна быть моя. Этого хочу я. Пора бы и тебе уже одуматься.       — И от чего же ты не забираешь свой спящий приз? Неужели и в тебе есть человечность, куски которой я подбирал по всему миру?       — Во мне нет человечности. И навряд ли она была. Я просто выжидаю подходящего момента... Но пока лучше скрыться в тюрьме на какое-то время. У тебя последний шанс, Леон. Если ты его продуешь, то дальше я буду вести эту дорогу в ад, – хмурит лицо он и исчезает.       — Омерзительная симфония сумасшедшего...       Глаза ускоренно бегают по каждой корке книги. «У меня есть всего два дня... Что-то должно быть... Точно должно... Нужно дать ей максимум, что у меня есть.» – думает Леон о старых рунах, которые могут помочь стереть ведьм с лица вселенной. И затем всё как в тумане: спустя полчаса лежит стопка разбросанных книг на полу. На столе лежит бумага, на которой маг чертит некое подобие осколков. Лицо то хмурится, то воодушевлённо хмыкает, наконец найдя нужную информацию. «Кто использует руны...» – вопрос, на который он ищет ответ в толстых книгах, что знает почти наизусть.       — Алфея..., – размышляет он вслух о местонахождении рун, медленно грызя в зубах перо. — Нет. Эраклион... Вероятно, – другая открытая книга оказывается в его руке по щелчку. — Домино... Чёрт его возьми. Каким образом? Возможно, в библиотеке Оритела...       Так проходит около часа и десять нарисованных осколков наконец зияют на бумаге, но некоторые он перечёркивает в процессе, в которых не уверен вовсе. Леон встаёт со стула, потянувшись, хрустит каждым позвонком спины и рассматривает каждую чёрточку своего творения. Гордо хмыкает, ухмыляется и коротко кивает: «Не так живописно, как получилось бы у неё, но вполне себе сносно.»       Получается по итогу пять предположительных мест — Домино, Эраклион, Линфея, Солярия и Кория. Другие пять оставил на всякий случай, ибо... «Я могу ошибиться.» В первых четырёх королевствах он сомневается, поэтому там витают цифры — «50/50». А вот насчёт Кории уверен на все сто. На этой планете находилась академия паладинов, воинов с магией природы. Они единственные, кто используют различные руны в данный момент, по памяти Леона. «Возможно, у них есть и старые... Хотя, я уже не чаю, по правде. Много воды утекло с той войны.» – думает он. Поэтому этот осколок на карте обведён двумя большими кругами и парой восклицательных знаков, чтобы Блум направилась туда в первую очередь.       Он не знает, получится ли всё так, как надо. Это испытание в виде захвата огня реального дракона выглядит и звучит... «Глупо.» – неуверенно думает маг. Но всё выходит по его плану и даже ещё лучше. Блум слепо бежит за ним прямо в гущу подгоревшего от пламени леса и судя по её недовольному восклику...:       — Умно.       ...понимает, что текут события в верном направлении. Она взлетает вверх, а маг  следит за ней из едкого дыма, тихо кашляя. «Да... Давай... Просто поглоти...» – словно болеет за неё, подгрызая ногти. И хранительница наконец выставляет руки перед собой, поглощает весь обрушившийся на неё огонь и голубой наряд медленно сгорает, меняясь на другой, более навороченный. «Да!» – победно ликует маг в голове. Но одно было неожиданно — всё оранжевое пламя, которое она забрала, теперь прорастает с её спины, формируясь в крылья. «Что?..» – не понимает он.        Крылья феи всегда являлись показателем её силы, ума, даже старости. У самых юных — маленькие, прозрачные, как у какой-нибудь мухи или комара. С каждым новым превращением они растут, приобретая более внушительные размеры, почти во весь рост. Но никогда маг подобного не видел, чтобы крылья были в виде той магии, которая зияет в фее — такое было лишь у самых первых. «Впрочем, логично... Магия Дракона самая старая... Хотя нет, не понимаю, как это работает...» – восхищённо рассматривает недовольную хранительницу вблизи, которая явно не совсем осознаёт масштабы своего новоиспечённого превращения.       — Ты меня бросил, между прочим..., – хмуро бурчит она перед ним.       «Всё будет гораздо легче, чем я ожидал... Если она ещё и найдёт старые руны, то никакие ведьмы не навредят...» – не замолкает в голове. Но стыд заливает щёки красным цветом от осознания, что всё по итогу пошло не совсем по плану — она недовольна. Мужская рука неуверенно тянется к ней за спиной, но тут же возвращается на своё место в кармане брюк.       — Ты солгал... И бросил..., – говорит Блум, избегая взгляда с магом.       «Идиот... Идиот... Но теперь всё точно получится... Верно?» – пытается аргументировать свой опрометчивый поступок и слова в голове.        — Больше не повторится... Обещаю, – говорит он в её губы и она, благо, верит.       Только он ошибается вновь, хоть и не лгёт, но бросает — хочется вернуть это злосчастное письмо обратно.        Леона рывком запихивают стражники, хоть он даже и не сопротивляется, в тёмную камеру, где даже нет окна со свежим воздухом, а пол отдаёт заплесневелой сыростью, в который он падает вниз лицом и морщится от внезапной боли. «Умилительно... Допустим. Всё ещё лучше, чем Омега.» – закатывает глаза, находя себе укромное место в левом углу. В наручниках, что сковывают руки и его магию, неудобно — еле как удаётся стереть тёмные пятна грязи от пола с потного лица. За камерой, по разные стороны — слева и справа, стоят два охранника, что и кинули его сюда. А возле ещё десяток решёток, в которых нет, на удивление, никого. А затем слышится знакомый топот высоких сиреневых каблуков.       — Что Вы задумали, Валтор?, – говорит директриса сквозь решётки камеры. — Какова Ваша цель?        — Ничего и никакой, – Фарагонда недовольно хмыкает. — Или Вы хотите, чтобы когда ведьмы вылезли наружу, испепелили всё живое с моей помощью? Мне вот не особо интересен такой исход, – выводит Валтор на диалог.       — Он не интересен ни одной жизни в этой вселенной... Но Вы веками уничтожали любую жизнь вместе с ведьмами. Что мешает сейчас?, – сщуривается, разглядывая серые глаза во мраке.       «Любовь...» – с теплотой отвечает в мыслях Леон. Серые глаза вновь встречают голубые, но только в его голове, и затем он улыбается с ноткой ухмылки.       — Не важно, Фарагонда. Считайте это жестом доброй воли. Я не желаю ни боли, ни уничтожения ничему в этом мире, который и без меня отлично справляется с собственной погибелью, – голос Валтора медленно утихает.       — Вы удивительно разговорчивы... Что изменилось за эти пару лет, Валтор?, – поправляет очки директриса. — Кажется, Вы считали ранее иначе.       — Именно. Вам кажется. Я никогда не хотел всего этого, тем более такой жизни, что похожа на смерть. Забавно... Я кричал об этом сотни раз за эти десять веков, а теперь почти шепчу об этом.        — Придётся шептать и в суде, – задумчиво хмыкает. — Если, конечно, Вы не решитесь встать на нашу сторону и помочь в войне против ведьм.        — Предлагаете сделку демону?, – ухмыляется Валтор вновь. — Должно быть наоборот.        — Пожалуй. Война часто допускает немыслимые вещи – враги могут объединиться против общей цели. Нам сейчас не помешает помощь. Особенно когда мы не знаем, как бороться с ними.       — Это я и имел ввиду. Незнание. Мир сам себя уничтожает и вполне безразличен к этому. Никто не помнит про существование древних рун, с которых и пошла вся магия в этой вселенной. А они могли бы... Помочь. Историей, вероятно, тоже вертят так, как угодно. А правду знать никому не выгодно, да, Фарагонда?       «Какого чёрта ты делаешь?» – спрашивает Леон, не получая ответа. Весь этот диалог явно катится в глубокую яму, хотя изначально виднелось сотрудничество, на которое бы он согласился. «О какой правде речь вообще...»       Картинка спереди него, где стояла Фарагонда за железной решёткой, замолкает и вокруг снова темнота. Мальчик глухо падает на невидимый пол, а его глаза, в которых не было ни зрачков, ни радужки, затухают.       — Не понял, – Леон спустился на колени, рассматривая лицо Валтора, которое не подавало признаков жизни. — Что за...       — С-скорей-с-скорей!, – шипит кто-то сзади, на что Леон в страхе оборачивается.        — Кто здесь?       Но он не совсем расчитывает масштабы увиденного: перед ним летает огромное огнедышащее существо, которое отливает огненным пламенем по контуру. Но каких бы размеров он не был, лицо до безумия доброе и почти мультяшное из-за больших глаз. Таких драконов можно увидеть разве что в сказках.       — Дракон, гений! Не видно что ли? Вечно вы как глупые ящерки вмес-сте с-с ней..., – закатывает жёлтые яркие глаза, тут же хитро улыбаясь. — С-сначитс-с, делов наделал, да? Точнее... Вы. Не с-снаю, как правильно. Эти ваши пс-сихичес-ские приколы с-с головой... Как тебя с-совут, напомни?        — Смотря кого именно Вы имеете ввиду..., – не особо верит своим глазам маг, отдалённо восхищаясь и перекидывая взгляд то на самого Бога этого мира, то на маленького мальчика, что по всей видимости просто уснул. — Леон.       — Короче, не с-суть, Леон! С-суть с-сейчас-с в другом... Я очень с-старательно с-слеж-жу за вами, двумя хранителями, и вс-сячес-ски пытаюс-сь... Эм... Вечно теряю с-свои мыс-сли... Очень с-сложно держать голову во вс-сех временах, ничего не упус-скать, ещё и рас-сговариват-с тут. Фух, – вздыхает он, проморгавшись. — У меня голова на мес-сте?        — Вроде да. А почему не должна?, – ухмыляется маг.       — А-а... Долгая ис-стория, Леон. Потом увидиш-с, – подмигивает существо, огибая всё тело мужчины. — В общем, помочь надо с-салатать дыру, а то я ничего не ус-спеваю-с. Хранительница... Блум! Точно. Попала-с в кому.       — В плане? Снова?, – в душе засияло беспокойство, которое отразилось в тёмных стенах разума яркими, голубыми, словно разведёнными водой по краям, пятнами.       — Ой... Так. Нет-нет. Я с-снова с-сапуталс-ся..., – в его лапах с когтями появляется книга, страницы которой он бегло перелистывает, а на переносице маленькие круглые очки. — Нет. Для тебя в прошлом, получаетс-ся.        — И чем я могу помочь из... Настоящего?, – не понимает Леон.       — Магия! Обож-жаю магию. Может с-сделать одновременно вс-сё и ничего, с-сколько с-силы не прилож-жи, – книга рассеивается, оставляя за собой лишь оранжевые искры. — В общем, с-смотри-с. Я тебя отправлю к ней, ты ей как-нибудь помож-жешь, чтобы она вылес-сла ис-с этой комы. Идёт?        — Допустим..., – встаёт он, сложив руки по бокам.       Голубые пятна на стенах, что означают беспокойство, сменяются на бледно-зелёные.        — О, отлично! Ус-спокоилс-ся, – кивает Дракон на сменившуюся атмосферу. — Просто понимаешь... Я подс-сылал к ней вс-сех: подруг, родителей, с-сотни вос-споминаний покас-сывал. А она никак не хочет прос-снутьс-с! Вс-сё не понимал, в чём же была причина. А оказываетс-с, нужно было подос-слать тебя, – маг сщурил глаза. — Помож-жешь, хранитель?       — Словно у меня есть выбор, – ухмыляется Леон. — Да.       — Тогда, погнали! Только не с-садохнис-с, у неё там воды такие холодные..., – Дракон театрально поморщился и изобразил дрожь по чешуям. — Бр-р, ж-жуть! И помни, она ничего не помнит. Как ж-же я ненавиж-жу каламбурщину.       И действительно — вокруг всё быстро сменилось на ледяную, почти непроглядную воду. Леон поёжился, потирая ладонями мышцы рук, которые оказались голыми. «Тут так... Тихо...» – думает он, высматривая знакомую женскую фигуру. В его голове было громче, чем здесь, поэтому было непривычно не слышать буквально ничего.       — Здесь должно быть что-то ещё..., – слышится спереди тихий голос.        Маг подплывает чуть ближе к ней. Видит знакомые глаза, в которых застыли радостные слёзы, но они будто ещё не видели мужчину, ибо весь взгляд был сосредоточен на внезапно появившейся перчатке на её руке. «Не видит...» – хмыкает он и мягко улыбается, сокращая расстояние и витая почти у её лица.       — Или кто-то.        Лицо рыжеволосой поворачивается на пару сантиметров, но этого было достаточно, чтобы увидеть его. Сначала Леон подмечает лёгкий страх в её глазах, но затем они округляются, увидя перед собой что-то знакомое.       — Кто ты?, – спрашивает она и голос проходится эхом.        «Не помнит, значит... А себя?» – раздумывает маг дальнейшие действия. Огибает её голое тело, смущённо рассматривая прекрасные его изгибы. Хоть он и видел его раньше, но сейчас... «Я словно не достоин этого. После того, как покинул её, даже ничего не сказав. Идиот...»        — А кто же ты?, – шёпотом спрашивает он с её спины под ухом.       — Я Блум..., – неуверенно произносит она.       — А ещё?       Руками убирает рыжие волосы перед собой, что мешают взору. Губы, не подвластные контролю, нежно касаются кожи излюбленной им шеи, в мгновение согреваясь. Хранительница перед ним рвано вздыхает, прижимаясь чуть ближе. «Да ты горишь...» – подмечает маг.       — Я...       — Ты..., – целует он снова.       — Хранительница...       — Хранительница чего, милая?, – тонкие губы переходят к её уху. И он знает: Блум любит это.       — Огня... Дракона.       — Умница, – улыбается он, возвращаясь на место перед её лицом.        Кончики носов смыкаются, а поцеловать хочется всё больше. Почувствовать вкус, тепло её губ вновь. Хотя бы в последний раз. «Рано... Ещё пару минут...» – думает Леон, пока рыжеволосая перед ним рассматривает его голый верх, совершенно не смущаясь. Тонкий палец касается левой груди и он сразу чувствует жар, что медленно распространяется по всему телу лёгкими мурашками.       — Что это?, – заинтересованно спрашивает она.       — Шрам, – бархатно говорит маг.       — Красивый.       Голубые глаза смущённо взглядывают вверх, теперь держа своё любопытное внимание на его лице, а уста впускают смущённый вдох. Леон мягко улыбается – «Ни капли смущения.» и пальцы медленно убирают рыжую прядь чёлки за ухо.       — А кто ты?, – тихо спрашивает она с порозовевшими щёками.       — Леон, – подумав, выдавливает он из себя.        «Лучше бы ты запомнила это имя.»       — О, красивое имя... Мне нравится, – улыбается она, но затем подозрительно прищурилась. — Но ты врёшь.       — Почему?       — Моргаешь странно... Ва... Лтор, – складывает Блум.       — Быстро вспоминаешь, милая, – выдавливает из себя горькую ухмылку.       Она подплывает ещё ближе, анализирует его лицо снова, что сейчас выглядит более беспокойно, чем до этого. По его телу проходит жар. «Теперь точно вспомнила.» – думает Леон, в ответ получая долгожданные объятия.       — Это ты!, – счастливо произносит она, зарываясь в его руки.       — Это я, – облегчённо выдыхает он.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Сон. Казалось бы, вещь, отнимающая не так много часов за один день. Но если посчитать сколько времени было потрачено за год на него, то получится около двух тысяч девятьсот двадцать часов, или сто двадцать один день, а это уже треть от одного лишь года. И получается, что за целый век своей жизни, можно спать целых тридцать лет. Все эти подсчёты, конечно, лишь учитывая здоровый сон, ибо может получится либо ещё гораздо больше, либо совсем немного меньше. А если спать, к примеру, пять часов, то остаток в виде трёх в любом случае в будущем придётся отдавать своему организму — рано или поздно. У всех неоспоримо свой порядок в организме, но зачастую это самая база, так называемая основа — всем нужно не менее восьми часов для полноценного отдыха.       Блум довольно быстро засыпает. Алкоголь в крови порой заставляет постучаться сон в голову гораздо шустрей, ещё и учитывая какую-либо усталость — прорывается как пуля в голову и оставляет за собой огромную дыру. Да и те пара-тройка дней без сноведений сыграли свою роль.       А затем в голову, спустя одну фазу сна продолжительностью около полутора часов, словно стукает тяжелый огромный молоток, сначала в переносном смысле, а затем и в прямом. Все шестерёнки, весь механизм — замедляются и начинают протяжно скрипеть.        Холод. Последнее, что ожидаешь почувствовать на горячем Пиросе, где кишат своим пламенем драконы и бурлят вулканы с лавой. Но она чувствует его каждой клеткой, просыпаясь от очень короткого сна, когда на лицо падает уже не первая капля дождя.       А затем приходит ужасная боль по грудь, что перекрывает всё дыхание. Один вздох — и она рассыпется на сотни частей. Блум медленно открывает глаза, видит перед собой кровавое небо, местами окутанное чёрными облаками, и сразу протягивает дотошный крик от вяжущего живота. Она садится, упираясь одной ладонью в мокрую землю. На веках собираются горькие слёзы, а руки сковывают грудь, где больше совсем не зияет исцеляющий огонь. Рот приоткрывается в немом крике и из него вытекает вопль, который не сделает её состояние лучше. Словно живот вспарывают насквозь, а сердце давно вытащили из грудной клетки и выкинули куда подальше, как ненужную вещь. Смотрит на руки — и там нет ни намёка на предпологаемую кровь.       — Вал..., – судорожно выдавливает она, убирая прилипшие, мокрые от дождя, волосы с лица.       Хранительница непонимающе оглядывается по сторонам, держа руку на груди. Разрушено всё — целая куча серых кирпичей замка, можно сказать горы, лежат кругом возле неё, словно что-то недавно защитило её от случайного убийства. «Что случилось...» – прислоняется к неразрушенной стене, но та тут же обваливается назад. Недалеко висит книга, задавленная некогда кусками потолка со звёздами, страницы которой шелестят на лёгком ветру. Блум медленно встаёт, сильно шипя от боли и нервно дыша. На голой чёрной земле виднеется светящийся голубо-оранжевый цветок, подаренный Леоном не так давно, вокруг которого сотни маленьких стеклянных осколков от короба. Она быстро поднимает его, прислоняя к груди, но не чувствует знакомого тепла, который когда-то был в баре.       — Вал..., – оглядывается вновь. — Вал! О, Дракон... Где же ты..., – забывает про недавние страдания и выбегает из пустого круга, поднимаясь вверх по завалам.        По щеке наконец скатывается застывшая слеза, доходя прямо до самых губ. «Ты всё это видел?..» – думает она. Глаза в страхе огибают округу — всё горит. В красном небе кричат драконы, борясь с друг другом, словно коты не поделили добычу в виде мяса, и пытались уничтожить друг друга собственными огнями. «Вот глупые... Дракон не может сжечь дракона.» Где-то справа, совсем недалеко, под завалами кто-то умоляюще шипит:       — Помоги...       Блум сразу бежит на зов, надеясь, что это он, хоть голос и не совсем похож. Но видит некого жёлтого толстого существа, похожего на огра. Почти не задумываясь, хранительница сильным рывком рук, в которых на секунду вспыхивает оранжевая магия, и убирает с него каменную плиту, протягивая ладонь:       — Ох, спасибо... Думал, погибну тут, – встаёт, принимая её помощь.       — Странно, что я смогла, а ты нет, – горько ухмыляется она, смахивая слёзы с щеки. — Что здесь произошло? Кто ты?       Огр выше неё на пару голов, а по краям большого лица, что внушает некую доброжелательность и глупость, видна коричневая борода. На нём надет тёмно-коричневый комбинезон, лямки которого едва прикрывали чёрно-волосатую грудь. Яблоко глаза жёлтого существа заметно сменяет свой цвет с красного на белый.       — Прародительницы... Чёрт их дери... Выбрались из Обсидиана, – отряхивает плечи от пыли. — А я их... Дитё. О... Какой я некультурный, – оглядывает хранительницу спереди. — Меня Кнут звать. А тебя, прекрасная дама?       — Блум...       — А... Та самая, да? Наслышан от них о твоих победах, – по-доброму улыбается он.       — И... Ты не собираешься уничтожить меня?, – приподнимает одну бровь.       — О, нет... Возможно, собратья хотят. А я почему-то... Да, это странно, и вправду, – коротко кивает. — Но ты же спасла меня. Зачем мне тебя убивать?, – пожимает плечами. — Жизнь за жизнь, как говорят люди.       — Логично, наверное. А... Может знаешь собрата своего... Валтора? Не видел тут его нигде?, – рыжеволосая быстро садится на корточки, убирая кирпич за кирпичом.       — Знаю, но здесь не видел этого демона... Да и вообще пару десятков лет не слышал. Может, его уже стащили ведьмы. Зря ищешь, думаю, – подсаживается в паре десятков сантиметров.       Но за одним каменным блоком Блум видит кусочек тёмно-бордового плаща. Воодушевлённо вдыхает пыльный воздух и пытается убрать преграду, на что сил теперь по какой-то причине не хватает. Кнут молча встаёт с тихим подсчётом «Раз-два-три.» и большими жёлтыми ладонями берётся за левый угол блока и смахивает его в сторону. Но вся надежда в хранительнице быстро испаряется — это просто плащ мага.        — Чёрт их дери..., – горько повторяет рыжеволосая, обнимая вещь в руках.       — Вот-вот. Не знаю, чё со мной случилось, – тяжело падает, смотря на свои руки. — Но я какой-то добрый... А ты чего тут делаешь вообще, хранительница? Ещё и с Валтором походу дружишь.       — Хах... Да, дружим, – ухмылка зияет на её лице. — Долгая история..., – вздыхает она, втягивая воздух плаща, что совсем немного отдаёт запахом бергамота. — Это был его замок...        — О... У этого чертяги и замок был? Везунчик. У нас обычно даже дома-то нет, какой уж замок. Всё слоняемся по всей вселенной или Обсидиану в поисках укромного места.       — Что здесь случилось, знаешь?, – спрашивает она вновь, накидывая плащ на голые плечи, в попытке ускоренно согреться.       — Так..., – потирает висок. — Ведьмы выбрались, послали всех нас, ну, монстров, по разным планетам... А дальше я не помню. Уничтожать, наверное, как обычно.        — Ты выглядишь довольно добрым для уничтожителя или злодея, Кнут, – тихо улыбается Блум, убирая цветок в карман плаща.       — Вот и я чёт непонятно себя чувствую... Может, это я и уничтожил всё здесь? Странно. Ничё не помню, – жалобно поджимает губу, закатывая глаза куда-то вправо.

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Леон витает в водах, держа в руках голое тело хранительницы уже точно больше, чем одни сутки. Но... «Не считаю время.» В каком-то смысле он только рад быть рядом. На её коже усыпано множество светло-коричневых веснушек, к которым он невольно прикасался, обводя круги вокруг них. Раньше маг не замечал их, ибо они были то прикрыты голубым свитером в белую полоску, то в его комнате было слишком темно, чтобы разглядеть. «Хм... Да и я был занят немного другим.» – тихо ухмыляется он, мягко целуя её горячий лоб. Но внезапно она выныривает из его сильной хватки, целеустремлённо плывя к самой поверхности воды и кричит:       — Да как вылезти отсюда?!, – поджимает голые ступни под себя и стучит по голове.       — Тише... Это нереально, милая, – шепчет на ухо, обнимая со спины.        — Тогда почему так больно?        Он быстро подплывает к поверхности, но не совсем уверенно выставляет руку. «Если я верно думаю... А если нет, то что?»       — Ты иногда слишком много стараешься, когда достаточно лишь одного вздоха, – кончик его указательного пальца касается водной глади, и та сразу волнуется от его действия.       — Но как?, – непонимающе моргает Блум.       — Просто расслабься. Это же нереально. Твой мозг сам выстроил себе границы и думает, что всё это происходит взаправду...       «Ну конечно... Гениально, Леон. Скажи это себе. Нужно было просто расслабиться и взять себя под контроль вновь.» – умозаключает маг. Незадолго до того, как к нему подошла Фарагонда в камере, маленький мальчик в лице Валтора упёрто взял власть над телом на себя:        — Теперь я поведу эту дорогу в ад.       — Ладно... Ва-лтор... А откуда тот шрам?       — Неудачная попытка..., – хмыкает он. — Просто неудачная попытка. Давай, пробуй.       Перед тем, как его заперли в Омеге, король Орител вонзает в сердце демона свой магический меч, выкованный пламенем дракона. Обычно ничего не могло сломить мага, но именно это оружие... Сразило наповал. И в каком-то смысле он был рад наконец услышать нотки приближающейся смерти, лёжа на холодной плитке асфальта у дворца Домино с подтекающей кровью изо рта на губах. «Но судьба бывает неблагосклонна...» – и Валтора просто закрывают во льдах, где он чувствует эту вечную, прожигающую насквозь, боль. И только одна рыжая макушка вечно витает в его бессонной голове.       Спустя пару минут корка льда на воде наконец трескается и Блум выплывает из неё, обмениваясь с магом мягкой улыбкой.        — Прости..., – тихо говорит он.       Холод быстро наступает обратно, как только хранительница выныривает и всё вокруг в мгновение затихает. Леон медленно опускается вниз на самое дно в своём разуме, совсем не шевелясь и не сопротивляясь. Маленький мальчик всё так и лежит с жутким приоткрытым ртом, по непонятной для мага причине. «Не умер же ты, верно? Либо устал... Чёрт тебя знает.» – встаёт мужчина, убирая руки на бока и хмуро глядя на безжизненное тело сверху вниз.        — Вставай, пацан, – легонько подпинывает его туловище носком сапога, но тот так и не просыпается. — Чудно. 

— ⋆✴︎˚｡⋆ —

      Блум, позади которой стоит Кнут, что вздыхающе разглядывает округу, выставляет руки вперёд, ожидая немного... Другого. Она думает, что весь огонь, которым здесь нещадно полыхали деревья повсюду, может точно также впитаться в её пальцы, как было в том несуразном поединке с драконом. Хранительница концентрируется до боли в голове, что отдаёт в висок и подзатылок, но... Не происходит ничего. Она не чувствует ни магии, ни огня внутри. Одна лишь знакомая пустота из комы. «Я думала, что это просто Валтора нет рядом... Или что-то в этом духе... Где моя магия?» – не понимает она.       — А... Кнут?...       — Да, хранительница?, – перекладывает своё внимание с дикого горящего пейзажа на неё.       — У меня не получается..., – горько признаёт она и чувствует себя слабачкой. — Поглотить огонь, – затем откашливает застрявший пепел в гландах.       — Хм... Вот я и вспоминаю стою... Ведьмы говорили что-то в духе: «Мы перекроем корни древа жизни.» Не совсем понимаю, чё это значит. Я туповат, – неловко улыбается огр.       — Ага... Чудно..., – сразу вспоминает она страницу одной из книг.

«В древе жизни содержится как положительная, так и отрицательная магия. Оно сдерживает этот баланс в себе и растёт только благодаря этой гармонии. Каждая ветка соответствует миру, а каждый лист — любому магическому существу в этом мире. Одна половина — светлая, белая и чистая. Другая — тёмная, чёрная и грязная.»

      — Они перекрыли магию и этим нарушили баланс в мире..., – шёпотом говорит она под нос.       — Э-э... Баланс чего?, – чешет голую, лысую кожу головы.       — Баланс тёмной и светлой магии, Кнут!, – прикрикивает Блум, на что он в страхе поджимает плечи. — Прости... Я просто... Опять столько всего происходит... Я устала.       На голову вновь словно наваливается груда камней, на страдания от которых совсем нет времени. «Валтор пропал, ведьмы выбрались, а я стою тут напротив огра и не понимаю, что делать. Докатилась. Если они перекрыли магию... То что за вспышка это была в моих руках? И чувствует Кнут себя странно... Нужно будет проверить снова одну теорию.» – думает Блум.       — Мне не привыкать, хранительница, – вздыхает он вновь.       — Ведьмы тоже кричали на тебя?, – стыдливо сводит брови к переносице.       — Часто... Да, не суть. Забей, – махнул рукой. — То есть, нам кранты? Без всей этой магии.       — Да. Нам кранты..., – щёлкает пальцами. — Причём, полные, – кивает рыжеволосая, садясь на кирпичи. — И думаю, они отрубили от нас только светлую магию себе в угоду.       — Что будем делать, хранительница?, – тяжело подсаживается орг рядом.       — Не знаю, Кнут... Я не знаю...       На лице давно местами застыла грязь — под глазами с тёмными мешками, на подбородке. А из носа капает густая кровь, отдающая свежим железом. Блум махом стирает вязкую жидкость с губ, тяжко и глубоко вдохнув. «Всё будет хорошо... Всё будет хорошо...» – повторяет она в мыслях мамины слова.       — Мам, у меня кровь идёт!, – боязно прибегает рыжая девочка на маленьких быстрых ножках в гостиную.       — О, солнышко. Пойдём, вытрем, – спокойно реагирует Ванесса, взяв на руки дочь.       Тёмноволосая берёт салфетку из салфетницы на кухне и прикладывает к маленькому носику.       — Наклони голову вперёд, – подсказывает мама и Блум послушно выполняет. — Во-от так. И держи салфетку. Минутки две и всё пройдёт.        — Я умру?, – на голубые глазки наворачиваются слёзы.       — Конечно, нет, солнышко. Ты чего? Такое иногда бывает и этого не стоит бояться. Просто давление, наверное... Всё будет хорошо, – успокаивающим мягким голосом говорит Ванесса. — Как себя чувствуешь?       — Голова немного кружится..., – прикладывает левую ручку к подзатылку.       — Сейчас всё пройдёт, – поглаживает голову. — Хочешь, мультики посмотрим с твоими любимыми принцессами? И сразу станет легче, – улыбается она.       — Давай!, – радостно взвизгивает Блум. — Хочу посмотреть красавицу с чудовищем.       — Мы, кажется, будем смотреть его в пятидесятый раз... Может что-нибудь новое?       — Нет! Мне очень нравится эта песня в конце... На-на-на-на-на, – напевает дочка. — Хочу скорей вырасти и быть такой же доброй, как Белль!       — Обязательно станешь, солнце, – коротко целует Ванесса рыжую головушку.

As the sun will rise,

Oh, oh, oh,

Tale as old as time,

Song as old as rhyme,

Bittersweet and strange,

Finding you can change...

      «До сих пор помню все слова наизусть в той песне...» – тихий всхлип, а затем и громкий плач с последней строчкой, которую она вспомнила. Рёв отражается в острых камнях пещеры, в которой некогда бывал маг, возможно и жил, судя по белым чёрточкам, коих было тысяча, на стенах. «Вот мы и попали в сказку, милая... Не совсем справедливую, и не такую лёгкую, как хотелось бы. И это люди называют жизнью.» – слышит выдуманный бархатный голос в голове. Впервые Блум чувствует то самое стекающее по щёкам одиночество, о котором он рассказывал. Девушка укутывается в тёмно-бордовый плащ, представляя, что это сам маг находится рядом с ней, и медленно засыпает со слёзами на глазах, поджимая окаменевшие ноги от холода под себя. «Всё будет хорошо...»