II Во власти судеб

Особняк Майклсонов. Новый Орлеан 1992 год. Воронка тера распахнулась прямо посреди огромного холла особняка Майклсонов, явив удивлённому взору Ребекки девушку, прикрывающую свое нагое тело рваными кусками ткани. Первородная заметно опешила, скоротечно оглядываясь по сторонам на предмет неуместного, в данный момент, присутствия братьев. В следующее мгновение, перейдя на вампирскую скорость, Ребекка быстро перенесла обнажённую Николетт в свою спальню. — Клаус ищет тебя по всему городу, где тебя носило? — Встревоженным взглядом пропилила девушку Ребекка, наскоро ринувшись к шкафу за одеждой. — Он поднял на уши весь Новый Орлеан, чуть ли ни грозился растерзать половину кланов ведьм, если они тебя не разыщут. Он был вне себя! Ведьмы создали заклинание поиска, которое привело на твой след в какой — то заброшенный дом. — Сомневаюсь, что от того дома осталось хоть что - то, — вздрогнув, хрипло произнесла Николетт, неуверенно принимая из рук Ребекки удобное, летнее платице. Белое, с красными маками на широкой юбке. — Что с тобой произошло? И почему ты, явилась в таком виде?! Вопрос первородной поставил девушку в ступор. Виновато взирая в её глаза, чувствуя явный вкус горечи на языке, Николетт заливалась дикостью смущения, но помимо откровенного стыда в голове все ещё мелькали образы Тёмной триады, самых опасных и самых разрушительных верховных Элемéнтаров. Хаос, Смерть и Пустота… Все они желали, каждый в своём подобии — разрушения, гибели существ, поглощения магических сил и жизней. Пламен Фламмель, Инверно Крионис… эти оба уже были поражены их страшным, тёмным влиянием, зацепившись между собой в пагубном конфликте. Питаемый жизнью и светлой надеждой оставался лишь отец Аурума — Платинум Тер, являющийся, так же и отцом братьев Певерелл, бесследно пропавших пятьсот лет назад. Илма Эйр, мать Джейн и владычица Воздуха давно подчинилась Хаосу, так же как и Пламен Фламмель, бесприкословно выполняющая все приказы своего отца. Почему же Темпос выбрал для своего перерождения именно наследника Тера? Ответ был очевиден: природа, способная к возрождению и восстановлению, и была самой жизнью всего сущего, но как же тогда Вода? Впрочем у Николетт ещё оставалось несколько интересующих вопросов касательно законов мироздания. То, что она знала - Верховный Элемéнтар Жизнь была материю Земли и матерью первого своего наследника всех теров. Платинум, как и его сын Аурум были рождены светом в отличии от Пламена — сына Хаоса и Криониса — сына Пустоты. Возможно, когда - то Жизнь так же была и матерью Воды, а уже после что - то случилось? Стихия Воздуха была, изначально, наполнена верховностью Пространства, став отцом всех Элемéнтаров Эйр. Как же быстротечно она стала предана Хаосу. Эта информация… она взрывала мозг столь юной особы, вызывала неописуемое чувство тревожности. В данный момент, Николетт не знала, каким образом нужно было объяснить произошедшее с ней Ребекке: почему она явилась обнажённая сквозь воронку, тем более сквозь воронку цвета малахита. Не своей Стихии. О Тёмной триаде нельзя было пускать и пару со рта, если ей была дорога жизнь. — Летт… — мягко начала Майклсон, подойдя к девушке. — Прими пожалуйста душ, а после спустись в кабинет. Тебя хотел видеть Элайджа. Я сообщу Клаусу, что ты уже дома. Постараемся сгладить твоё отсутствие в чем бы оно не заключалось, — слегка прикусила губу Ребекка, изучающим взглядом взирая на Николетт. — И помни, что ты всегда можешь поговорить со мной, ничего не опасаясь, ведь мы не все такие, как Клаус. Душ. Он определённо был нужен ей. Эти горячие капли родной стихии… Они успокаивали, дарили умиротворение, хотя бы на короткий период времени. В мыслях все ещё возникали устрашающие образы, навязчиво пробивающие все защиты сознания. Как долго Аурум боролся с ними? Нёс в себе столько опасной и в тоже время полезной информации, не имея возможности поделиться об этом хоть с кем — то. Он не был слабаком, каким считала его Николетт при первой их встрече. Как будущий Темпос, Аурум, выбранный следующим приемником верховной Стихии, никогда не мог действовать напрямую. Даже если он и делился с кем — то информацией из будущего или прошлого, то это было лишь незначительной мелочью, неспособной понести за собой бедствия крупных масштабов, в сравнении с масштабами, которые могли повлечь за собой катастрофы едва не всех магических измерений. Иметь столько знаний и удерживать в себе всё. Для этого нужна была невероятная сила духа и, обладая столь сильной выдержкой, он казался ей определённо привлекательным, а стоило вспомнить, какое наслаждение способен был дать ей этот тер... Внутренние органы вновь начинало стягивать истомой сладостью. Отогнав скорее от себя подобные мысли, Николетт решилась выйти из душа, скорее привести себя в порядок, пока не явился разъяренный Клаус. Ей стоило облачиться в платье, приготовленное Ребеккой, собрать растрепанные, мокрые волосы, а мысли все время возвращались к соитию с привлекательным тером. Она ведь вовсе не была влюблена в него, а он буквально не покидал её головы. Удовольствие, которое пришлось испытать от воссоединения их Стихий буквально созидалось всеми порами естества. Она даже обнаружила, что образы Тёмной Триады стали покидать сознание, как только она фокусировалась на удовольствии. Он делал ровно так же? Аурум. Хвастался за бутылку, заглушая роящиеся, мрачные мысли в голове, поднимающие на поверхность лишь тревожность, оказывался в постели всевозможных девиц? Словно маньяк, шествовал он по множеству измерений, ища способы утолить скопившуюся за последние шесть сотен лет боль. Если способ хвататься за пагубные привычки был единственным, дабы хотя бы на время, снять с себя этот тягостный баласт, будет ли теперь она поступать точно так же и является ли неудержимый секс в погоне за невероятным наслаждением пагубной привычкой, если занимаешься этим с тем, кого любишь? Вспомнив о словах Аурума в том разбитом, рухлом особняке, в котором он признался ей в чувствах, она почему - то не смогла сдержать некой улыбки. Не смогла не ощутить, как буквально тает, подобно шоколаду под июльским солнцем, когда визуализировала его с привлекательным, голым торсом. Значит ли вожделеть это - любить? И какова грань между желанием и влюблённостью? Легонько стукнув себя по лбу, она старалась прогнать эти постыдные мысли. Однако, как только Аурум покидал сознание, на смену ему вновь возвращались образы из Тёмных триад, разрушающие, уничтожающие и поглощающие магию и жизни на своём беспощадном пути. И если мысли об утопании в наслаждении с этим тером будут единственным способом защитить свое сознание и осознание того, что придётся пожизнено тащить это бремя, то, похоже, она будет давать им волю. Будет искать его, чтобы забыться. Будет позволять забыться ему. — Николетт? — голос Элайджи заставил девушку вынырнуть из тягостных и одновременно истомных дум о тьме и наслаждении. Первородный стоял у входа в комнату Ребекки в ожидании её. — Прости… Бекка сказала, что ты ждал меня. Я совершенно не обратила внимание на время. Время… та самая единица существования, что начинала разрывать нутро. Темпос и его неприложные законы, которые Аурум старался обходить, как только мог, чтобы не сойти с ума… Снова в голове Аурум. И почему ему дали при рождении имя "Золото"? — Ты хотел, что — то показать мне? — Николетт выдала неподдельную заинтересованность. Уже несколько недель Элайджа изучал нашедший гримуар матери. Эстер. С тех пор, как Клаус и Ребекка впервые встретили Инверно и Николетт прошло уже пять лет. Большую часть этого времени старший брат Майклсонов был в поисках этой магической книги, считая, что она могла дать ответы на множество их вопросов: кто такие Элемéнтары и насколько они распространили свое влияние на другие магические миры, как породилось само мироздание, сколько теперь у них могло быть врагов, а сколько союзников? Клаус же строил в Новом Орлеане собственную империю, не самым лучшим способом, свергнув Марселя, подчинив себе оборотней, живущих на болотах, а так же ведьм французского квартала. Казалось, он помирился с Элайджей лишь скрепя сердце. Весть о том, что их брат Генрих был жив, вновь смогла сплотить их. Надолго ли? После пяти лет попыток разных кланов свергнуть Клауса или же попытаться убить, он неоднократно доказал, что его невозможно уничтожить способами этого измерения, наказывая своих врагов самыми жесточайшими способами. Его слушались бесприкословно все. Кроме Николетт… Чувствуя себя в безопасности в особняке Майклсонов, но не более, чем птица в золотой клетке, она рвалась на свободу. При помощи филосовского камня, что ей оставил Сапфир, которого у неё ни одним способом не смог забрать Клаус или же при помощи понимающей Ребекки… Она сбегала, навстречу радостям города девяностых, и каждый раз встречала его: назойливого, но, казалось, такого свободного и вольного, словно птица — пьяницу, совсем не понимая, на тот момент времени, внутреннюю часть его души. Аурум не мог притащить Николетт к Пламену силой, пусть тот и пообещал, что именно тогда освободит его сестру, прибывающую у него в плену. Он не мог напрямую вмешиваться в ход времени. Как будущий Темпос, наследник Тера должен был искать лазейки и одной из таких оказалась Николетт, которая или должна была отправится с ним к Пламену добровольно или же помочь ему спасти семью (под «спасти», разумеется, мистер Золото подразумевал именно то, что девушка должна была большую часть операции выполнять сама, дабы будущий приемник Темпоса не нарушал правил). Негодник. Подчиняемый Хаосу Пламен, был куда более ужаснее, чем она могла себе представить. Конечно, для Тёмной Триады нарушение баланса не составляло никакого труда, когда для Светлых Стихий — Жизни, Темпоса и Пространства уходили едва не столетия, чтобы направлять энергию магических миров в нужное русло. Очень многое из того, что Николетт узнала после соития с Аурумом было непонятно ей и она намеривалась разобраться во всем этом. Хотя бы с ним она спокойно могла говорить обо всем не боясь, что с ней может случится нечто ужасное. Одно упоминание об этом, вызывало непонятное, но довольно особенное чувство. Теперь они оба были связаны тайной, оба делили то, что было сокрыто от других. Видя, что Николетт все ещё была погружена в собственные мысли, Элайджа предпринял ещё одну попытку, вновь обратить внимание к своей респектабельной персоне. — Прошу, следуй, пожалуйста, за мной, — тепло улыбнувшись, старший Майклсон галантно пригласил девушку идти вместе с ним в кабинет в котором, за последнее время, проводил так много времени. Он не был огромен: всего лишь несколько стеллажей с древними книгами и свитками, тёмные обои под цвет дерева на стенах и стол, с парой кресел. Ничего вычурного, но в наличии, как раз имелось все, что требовалось древнему вампиру. Элайджа симпатизировал Николетт. Он был умен, вежлив, рационален и весьма не плохо относился к ней, в отличии от импульсивного эгоиста Клауса. И Элайджа и Ребекка верили в те слова, которые Элемéнтар рассказывала им относительно их выжившего, младшего брата Генриха, именуемого уже как на протяжении тысячи лет Сапфиром. Они желали наконец воссоединить семью, в правильности решения которой, Элайджа так старался переубедить Клауса, притаившего на младшего брата обиду. С ним в действительности было сложно. Первородный, по рождению гибрид, был эксцентричен и слишком высокомерен. Порой он рвался на некоторые поступки, не обдумав тщательно варианты исхода. В семье Майклсонов холодной головой всегда был Элайджа, а вот Клаус был подобен оружию, которое безошибочно убивало. Он считал, что всё вокруг и все должны соответствовать его желаниям и побуждениям, он должен был все контролировать, ведь в попытках Николетт на некоторое время покинуть особняк, даже Элайджа не видел серьёзной проблемы, учитывая лазурит, который защищал девушку. Да и ведьмы всего квартала всегда были на чеку, стараясь распознавать угрозу. Именно поэтому такой экземпляр, как Аурум Тер очень понадобился в осуществлении плана Пламена по поимке Николетт. Из — за его особенных способностей вычислить его было труднее всего, но даже он, как оказалось в последствии, совершенно не желал вредить девушке. Он жаждал кое - чего другого: безкорыстной помощи и неудержимой страсти. Прохидей. — В последнее время я изучал страницы гримуара Эстер, — начал первым разговор Элайджа, присаживаясь в своём удобном кресле и предлагая галантным жестом руки присесть Николетт напротив. — Кое - какая страница натолкнула меня, как я полагаю, на замудренный ритуал, символы которого мне непонятны. Более того, здесь должно было быть две части. Одна из них была вырвана. Он протянул ей старый пергамент, отсоединив его от основной части гримуара. Не успев взять в руки эту таинственную страницу, Николетт тут же узнала трилистник Тёмной Триады о которой ни Майклсоны, ни члены Ордена ничего не знали, за исключением родителей наследников, одного из которого подчинила одна из верховных, Тёмных Стихий. Пустота. Девушка вновь успела пожалеть о своём соблазне перед наследником теров, из сознания которого она получила столь опасные и запретные знания, а вот где находилась вторая часть свитка, она понятия не имела. — Как я полагаю это каким - то образом связано с Элемéнтарами, — вкрадчиво продолжил Элайджа, не сводя своего пристального взора с девушки, будто пытаясь понять о чем она, в данный момент, думала. — Из того, что я смог выяснить, так это то, что ровно четыре элемента исходят из этих символов, — указал он своим тонким пальцем по направлению трилистника Тёмной Триады и трилистника Светлой. — Вода, огонь, земля и воздух. — Верно, — нахмурив брови в глубоком раздумии, кратко ответила ему девушка. — Фламмель, Эйр, Тер и Крионис. — А эти? — Палец Элайджи перешёл в верхний правый угол пергамента. — Нам виден лишь кусок, как я полагаю, треугольнька и кусок полукруга. Другая часть, по всей видимости, на потерянной странице, но что это может быть? — Я… Она пожала плечами, слегка потупив взор. Разумеется, она тут же узнала небольшой обрезанный символ в уголке старой, похоже, весьма бесценной, старинной страницы. Символ даров Смерти. Так его называли в измерении Дамблдора, опираясь на знания из сказки Барда Бидли. На самом деле, при помощи этих созданных артефактов, братья Певерелл хотели заточить Смерть в тюремном мире, являющуюся одной из Тёмной Триады и они это сделали. — Я не знаю… — тихо слетело с её дрогнувших, пересохших губ. — Твоё сердце стало биться чаще, я слышу твоё неравномерное дыхание… — начал было догадываться Элайджа о её вранье. Спасать ситуацию нужно было незамедлительно. — Я переспала с Аурумом Тером, — наскоро ответила Николетт, нервно теребя пальцы и первородный тут же переменился в лице, на котором скользнуло заметное беспокойство. Получилось. — Это не идёт у меня из головы, поэтому… — Что ты сделала? — послышался скрипучий, возмущенный голос в пороге кабинета. — Никлаус... — молниеностно обратился к нему Элайджа, уверенно покидая свое кресло и подходя к девушке, вжатой тот час же в свое. В этом доме буквально каждый мог предсказать реакцию или же поведение Клауса на запрещённые вещи. Старший брат врожденого гибрида, но пока не являющегося таковым, поравнялся с креслом, сидя на котором, Николетт поджала ноги, словно инстинктивно пытаясь казаться меньше. — Чтобы найти тебя, мне пришлось поднять всех ведьм французского квартала, хотя, как я вижу, ты вернулась сама и моя беготня вышла впустую! — Завёлся Клаус, будучи и без того не менее возмущенным. — Сегодня я перекопал оборотней на болотах и свернул шеи нескольким моим вампирам. Ни за что! — Ты держишь меня взаперти! — Сорвался голос девушки, больно кусающей нижнюю губу. — Пять лет! Пять гребаных лет я вижу одни лишь стены в этом доме. — Это довольно большой дом, милая! — Желчно возразил Клаус, округляя свои свирепые, серые глаза. — Ну уж нет! — Отчаянно вскочив с кресла, она бесстрашно подошла к нему с вызовом взирая на него. — Нельзя держать девушку словно в плену и называть при этом «милой». — Николетт, — решив встрять в эскалирующую перепалку обоих, Элайджа продолжал оставаться весьма невозмутимым. — Никлаус явно хотел сказать, что от твоей безопасности зависит наша будущая встреча с младшим братом. Из слов Ребекки король Крионис чётко дал понять, что и зачем следует. — Так выходит, что Нику не наплевать на Генриха? — Расслабленной походкой проходя в кабинет, Ребекка не сводила с виновника начавшегося скандала заинтересованных глаз. — И зачем только тогда до этого, ты всячески давал понять, что тебе наплевать на судьбу нашего брата, как и на наше будущее воссоединие? — Вперила она свои осуждающие глазища в Клауса. — Ты права! — Не медлил с ответом первородный, высокомерно поднимая подбородок и разводя руками. — Мне плевать не Генриха! У него была целая тысяча лет, чтобы предстать перед нами хоть раз, но нет… — едко протянул он, переводя свой опасный взгляд вновь на Николетт. — Он предал свою семью, выбрав новую. Мы были противны ему такими, какими стали. — Так может тогда ты, наконец, созрел? — Съязвила в ответ Ребекка, бросив беглый взгляд в сторону Николетт. — Созрел, чтобы ответить взаимностью девушке, которая безумно в тебя влюблена? Казалось, Клаус словно проглотил язык, будто застрял между двумя мирами, завистнув, не в силах издать и звука. Вопрос Ребекки буквально выбил гибрида из коллеи, подобно ледяному душу окатил с ног до головы, заставив взгляд блеснуть с едва заметным ошеломлением. Клаус не сдвинулся с места ни на дюйм, когда их взгляды с Николетт встретились, в глазах которой стояли слегка заметные слезы. С трудом глотнув, девушка сорвалась с места, ринувшись в свою спальню, оставляя первородным лишь шлейф знакомого запаха масла ши вместе с ароматом ореха макадамии. Если кто и хотел заставить Клауса выглядеть глупо и потеряно, так это всегда была его сестра, которой хватало поставить его в неловкое положение перед теми, кто стал ему небезразличен. Перед теми, чьи истинные чувства он мог скрывать, пряча непотребные слабости за красочной маской кровавой жестокости. Он не позволял себе любить, ведь это грозило подрывом авторитета среди кланов, а за последние пять лет эта бойкая, но в тоже время хрупкая и уязвимая, красивая девушка смогла пробудить в нем чувства, которые после встречи с Авророй спали едва не десять веков. — А как иначе объяснить твою столь ярую попытку защитить Летт, если тебе плевать на встречу с Генрихом? — Вновь поставила в неловкое положение брата Ребекка, язвительно усмехнувшись. — Разберись в своих чувствах, Клаус, — сухо добавила она, проев брата осуждающим взглядом, после чего, так же направилась на выход из кабинета, оставив братьев неловко мяться в кабинете одних.