Внутри Сяо Чжаня, или Какого хрена?

— Бляха, а можно уже, пожалуйста, пожрать? — басит Ибо шёпотом, и Сяо Чжань едва слышно прыскает в собственный бокал, попутно ловя весёлый взгляд бывшей одногруппницы Ван Фули, что сидит рядом с ними. Вообще-то, комментарий вполне резонный. Единственная доступная «еда» на текущий момент — задорно пузырящееся шампанское в изысканных фужерах с чуть изогнутой ножкой, которое раздавали на входе и то и дело обновляют незаметно снующие официанты, пока все гости занимают места за столами, здороваются или знакомятся с теми, кто составит им компанию этим вечером, и маленькими глотками прикладываются к бокалам от безделья. И вот вроде они с Ибо и вошли одними из последних, но уже давно смиренно сидят на своих местах, с лёгким раздражением глядя на то, как остальным очень надо наладить социальные контакты, и с грустью — на столы с очень нетривиальной сервировкой. Сяо Чжань не соврёт, если скажет, что никогда не видел такого декора: над каждым столом есть некоторое подобие каркаса, вогнутые спицы которого устремлены вверх и перетянуты перламутрово-белой «вуалью» в тонкую белую сетку. Выглядит это всё безумно красиво — как будто острые шпили сказочных замков, переливающиеся под редкими лучами медленно вращающихся прожекторов. Сам зал тоже украшен: повсюду живые цветы, ленты и прочая типичная для свадебных торжеств бурда. Однако за сегодняшний день Сяо Чжань уже достаточно накормил внутреннего эстета и очень даже готов перейти к чему-то более основательному — он бы сейчас, например, не отказался от большой порции острого супа с пельменями. Их стол можно охарактеризовать как средне-молодёжный — здесь сидят близкие друзья Ван Фули: несколько приятелей со времён университета, парочка друзей детства. Сяо Чжань в разной степени шапочности знаком со всеми — приходилось пересекаться ещё в старые времена, потому что в целом отношения между Ибо и сестрой всегда были достаточно тёплыми и близкими, так что, если получалось всем пересечься в одном городе, тусовались они все вместе, активно смешивая компании и делясь друзьями. Поэтому разговор за столом выходит хоть и поверхностным, но зато ненатужным — напрашивающиеся сами собой комментарии про оформление, обсуждение побед и поражений во время поиска сокровищ, какие-то недосплетни из жизни общих знакомых. Сяо Чжань во время кратких пауз в этом смолл-токе ёрзает на стуле, чисто для галочки сканируя зал и отмечая в голове, где сидит бабушка Ибо (за спиной и слишком близко, она даже замечает его взгляд и отвечает улыбкой на почтительный кивок Сяо Чжаня) и Цянь Чэн (слава небесам, достаточно далеко, чтобы вообще как-то волноваться на его счёт — с ним решено действовать как с котами: если не пересекаться взглядом, есть шанс, что тебя не заметят). От скуки он заодно выцепляет взглядом Дженни (ха-ха, что за детский утренник собрался за тем столом?). Постепенно нарастающая музыка заставляет гостей постарше пошевеливаться чуть активнее, но проходит ещё несколько долгих минут, прежде чем все рассаживаются по местам и в ожидании разворачиваются к сцене, где свет чуть сильнее, чем в зале, — вполне себе очевидный намёк, что поесть им не дадут, пока не покажут выход молодожёнов. Последние, впрочем, не заставляют себя долго ждать. Через буквально несколько мгновений после того, как в зале не остаётся ни одного стоящего силуэта, все прожекторы гаснут. Столы же начинают мягко подсвечиваться — то, что Сяо Чжань принял просто за каркас, чтобы защитить столы от поползновений нетерпеливых гостей, оказывается тонкими LED-ными лампами, которые мягко переливаются. Свет по ним плавно бежит каплями от верхней точки каркаса, находящегося над центром стола, к краям. В сочетании с тканью теперь кажется, будто это перевёрнутый цветок, на котором переливаются капли утренней росы. Внимание всех присутствующих ненадолго перетекает в зал, чтобы попытаться разгадать наблюдаемые образы, но объявление «Поприветствуем невесту и жениха!» снова заставляет посмотреть в сторону сцены, которая по-прежнему темна и пуста. Это ложное направление, потому что под псевдоисторическую музыку сильно сбоку от сцены в зал начинают лететь лепестки, явно подгоняемые каким-то вентилятором, и всё это заставляет Сяо Чжаня убедиться в своих цветочных ассоциациях. Несмотря на то, что все пристально наблюдают за этой частью зала, никто не смог бы точно ответить, в какой момент там появляется Ван Фули, заставляя всех ахнуть — потому что буквально выпархивает из ниоткуда. Сяо Чжань уже видел эту проходку (хотя лучше было бы сказать — пролёт) на репетиции, но сейчас тихое его «вау» теряется среди прочих; кто-то умудряется настолько впечатлиться, что хлопает; остальные просто замирают с раскрытыми ртами. Сестра Ибо одета в свадебные одежды одной из представленных в фотосессии эпох, но по мере того, как она медленно летит по залу, то поднимаясь, то чуть опускаясь, плавно двигая руками и изящно перебирая в воздухе пальцами, эти одежды спадают с неё, обнаруживая эпоху за эпохой. Музыка тоже меняется — трек явно сделан на заказ каким-нибудь модным саунд-дизайнером. Надо сказать, утром в самом пролёте не было никакого волшебства, понятен был лишь сам факт, что здесь полно технических заморочек и привезённого откуда-то извне оборудования, и Сяо Чжань вот никак не завидовал Ван Фули, что ей целый день предстоит мучиться со всеми этими штуковинами. Но в этот момент, в должном антураже, постановка смотрится как отвал всего. Поэтому от представления Сяо Чжаня может отвлечь только что-то более волнительное, как, например, внезапно привалившийся спиной к его плечу Ван Ибо, заявляющий нахальный тоном: — Офигенно, да? — словно это он лично тут всё устраивал, и не менее самодовольно добавляет: — Сейчас будет ещё круче, — за что получает притворно-раздражённый взгляд в сопровождении «тц», но лишь усмехается в ответ и, негрубо обхватив Сяо Чжаня за шею, заставляет чуть повернуть голову к сцене — в этот самый момент, видимо, на специальной платформе в глубине, почти у самой стены, появляется жених Ван Фули — возможно, он стоял там и раньше, но заметен становится только сейчас. Менеджер Шэнь одет во вполне себе современный смокинг, но прямо на него через проектор начинают высвечивать разные исторические образы, смена которых, как понимает Сяо Чжаня, вновь выхватив парящую Ван Фули, совпадают с тем, как меняются одежды на невесте. Вокруг обоих кружатся совсем крохотные лепестки, создавая эффект, будто это вихрится сам воздух, что несёт их к любимому человеку на своих крыльях. Менеджер Шэнь медленно идёт вперёд, в сторону зала, и в момент, когда на невесте остаётся вполне себе современное европейское платье узкого силуэта в пол, они оба встречаются у края подиума — Ван Фули спускается прямо в руки жениху, что вызывает неописуемый восторг не только у женской половины присутствующих. Теперь, когда виновники торжества находятся близко к зрителям, можно заметить, что смокинг расшит небольшими кристаллами, которые загадочно бликуют вспышками света, а в платье Ван Фули, видимо, встроены диодные элементы, по которым от талии вниз сбегают световые капли, перекликаясь и с оформлением зала, и со сверкающим костюмом жениха. Не упускает Сяо Чжань и тот факт, с какой неохотцей менеджер Шэнь опускает свою невесту на пол, делая едва заметное движение, когда приобнимает её за талию и прижимает к себе напоследок, попутно отцепляя подвесы. Сначала кажется, что постоянное движение света создаёт визуальную иллюзию, как будто платье «дышит» — немножко расправляется, а затем снова возвращается к изначальному узкому силуэту, но Сяо Чжань, затаив внимание, понимает, что платье действительно преображается у всех на глазах — от верхней части постепенно отделяются лепестки, которые раскрываются, не переставая сверкать, пока наконец не опадают и не делают юбку двухслойной. Видимо, это финальный аккорд церемонии выхода молодожёнов, потому что музыка становится вполне себе современной, чуть затихая, и все не сговариваясь принимаются хлопать, а менеджер Шэнь запечатлевает на щеке Ван Фули весьма скромный поцелуй. Сяо Чжань не смог бы ответить, чтó из увиденного подплавляет его мозг, заливая извилины розовым сиропом с блёстками и посыпкой из парящих вокруг лепестков, но, не отдавая себе отчёта в том, что делает, он кладёт подбородок на плечо Ибо, что так и сидел привалившись к нему, и шепчет очевидное, пока все хлопают, а молодые спускаются и проходят через весь зал к своему столу: — Они такие счастливые. Ты помнишь, — продолжает он, когда Ван Ибо чуть поворачивает к нему голову и наклоняет её, чтобы лучше слышать, — как твоя сестра бесилась, что господин Шэнь никак не подкатывает к ней, а только ставит дурацкие смайлики-реакции на её посты первым?.. И как ей пришлось заявиться в офис и самой позвать его на свидание, пригрозив, что иначе она пожалуется бабушке… — он хмыкает и тут же замолкает, потому что Ибо поворачивает голову сильнее и ловит его взгляд снизу вверх, и только в этот момент в голову приходит справедливая мысль, что они слишком близко — и можно было бы оправдать это действие их маленьким театром, но это было бы та-а-аким враньём… Ни о чём таком Сяо Чжань вовсе не думал — просто немного забылся. Из всех возможных реакций на осознание ситуации его мозг зачем-то выбирает «замри», а Ван Ибо на долю секунды смотрит поверх его головы и повторно замораживает всю мозговую активность, когда заставляет скорее прочитать по губам, на которые Сяо Чжань зачем-то опустил взгляд, нежели реально на слух разобрать быстрый шёпот, теплом оседающий на его собственных губах: — Я собираюсь тебя поцеловать, да или нет? Возможно, он бы смог придумать несколько вариантов тупки, помимо «н-нет», «в смысле не “нет”», «да», и вспомнить какие-нибудь ещё местоимения, кроме «я», «ты», что неконтролируемо выпадают из его рта и образуют самый беспощадный на свете семантический фарш. Блеяние это продолжается едва ли больше секунды, но у Сяо Чжаня в этот момент запускается своя шкала исчисления времени, потому что лишь спустя настоящую вечность и истрепав ему все нервы Ибо насмешливо выдыхает носом, снова слегка обхватывает его за шею и наконец-таки заставляет заткнуться, касаясь губ Сяо Чжаня почти таким же целомудренным поцелуем, что ранее продемонстрировал менеджер Шэнь. Длится это прикосновение от силы секунды две-три, но со вконец расстроенными внутренними часами это воспринимается как преступно-мизерные тысячные доли, за которые как будто бы не происходит ничего и одновременно — происходит всё. И тянет это «всё» на одиннадцать катастроф из десяти возможных — потому что сразу после того, как Сяо Чжань переживает чуть ли не главное эмоциональное потрясение в своей личной жизни за последние два года, Ибо, отстранившись и прочистив горло, как ни в чём не бывало сообщает, снова смотря куда-то поверх его головы: — Изи гейм, бабу осталась довольна, только не оборачивайся, — и подмигивает, облизывая губы. Сяо Чжань в лучших традициях реверсивной психологии дёргается на месте, чтобы посмотреть на госпожу Чжан, но на месте его удерживают пальцы Ибо, которыми тот скользит от шеи выше и теряется в волосах, чтобы затем явить зажатый между большим и указательным крошечный розоватый лепесток: — Тебе тут прилетело. Сяо Чжань выпрямляется, ощупывает по-глупому голову, заодно оглядывая остальных за столом, а потом, не обнаружив ни в волосах, ни на лицах окружающих ничего крамольного, зачем-то кивает Ибо и, чтобы хоть как-то занять себя, вспоминает о бокале в собственной руке, опрокидывая шампанское так резво, словно это какой-нибудь клубный шот с байцзю — и практически так же морщится, ощущая, как подвыветрившиеся было пузырьки лопаются прямо в горле. Так много потрясений за столь короткий период его мозг перенести, кажется, не может, потому за тем, как ткань над их столами внезапно собирается по этим каркасным рейкам, превращаясь в складчатой формы цветы и резко взмывая над столами, он наблюдает с потрясающе каменным лицом. По всему залу теперь висят самые настоящие мерцающие люстры, время от времени схлопываясь и распускаясь заново. Из транса его выводит лишь радостный возглас Ван Ибо, которым тот встречает официанта с подносом. Пожалуй, Сяо Чжань давно так не радовался ужину — уж за едой-то точно не случится ничего непредвиденного. И действительно: дальше свадьба проходит спокойно — естественно, в сравнении с тем, как она была открыта. Сначала молодожёны по одной из самых распространённых традиций выпивают красное вино, следом гости начинают выступать с поздравлениями — естественно, со старшего поколения. После родителей слово берёт бабушка Чжан и в своей манере — с шутками и даже сарказмом — желает молодожёнам счастья и напоминает, что господина Шэня ждут в офисе через неделю. И даже его новообретённое родство не даёт ему права отлынивать от прямых обязанностей. Шампанское и другие напитки для гостей льются рекой — и то ли по этой причине, то ли просто от невозможности постоянно напрягаться, осматриваться и оглядываться Сяо Чжань постепенно расслабляется и в какой-то момент ловит себя на том, что постоянно улыбается. А когда очередь доходит до поздравления Ибо, то и вовсе едва сдерживает смех. Всем прекрасно известно, что Ибо лучше микрофон в руки не давать, потому что он будет нести спонтанную дикую чушь. Но этот случай быстро превращается в нечто куда более весёлое — ибо чушь тот несёт весьма подготовленную, чего следовало бы бояться вдвойне. В отличие от всех предыдущих поздравлений, это начинается с того, что Ибо машет кому-то рукой, а потом делает «раз-раз-раз» по микрофону и начинает, положив Сяо Чжаню руку на плечо, а потом снова чуть обхватив шею, отчего та покрывается мурашками — пальцы у Ибо холодные, видимо, волнуется. — Йоу, сис, от нашего дома — вашему, — и под включившийся бит идёт в сторону жениха и невесты, читая такой хитровыдуманный рэп, что половина гостей куксится в недоумении, а другая — веселится, как, например, задорно хлопающая в ладоши госпожа Чжан и едва контролирующий хохот Сяо Чжань. Но это ещё не весь сюрприз — в середине его выступления, рядом с Ван Фули поднимается менеджер Шэнь, достаёт микрофон и начинает читать рэп сам, отвечая таким образом на то, что Ибо, хоть и доверяет свою любимую сестру ему, но будет рядом, если кое-кто накосячит, и убеждая всех в том, что точно сможет сделать жену счастливой. Заканчивается выступление специфическим брейкдансом, потому что Ибо, поймав раж и подбадриваемый всеми гостями, не может просто так взять и остановиться — он сначала отдаёт микрофон Ван Фули, которая не знает, то ли умиляться ей, то ли смеяться от некоторой нелепости происходящего, а потом начинает выделывать эти свои любимые экзерсисы руками и ногами. Менеджер Шэнь ограничивается несколькими неуклюжими волнами под одобрительные подначивания наблюдающих. В конце концов, они оба замирают плечом к плечу и сложив руки на груди, как настоящие бро, немедленно срывая шквал аплодисментов, а на пути обратно Ибо отбивает несколько кулачков сидящих за «детскими» и «молодёжными» столами. — Не удивлюсь, если на вашей свадьбе Ван Ибо решит зарифмовать тебе свою клятву, — прыскает за столом одна из подружек Ван Фули, когда Ибо занимает своё место рядом. — О-о, жду не дождусь, — с театральным энтузиазмом отзывается Сяо Чжань и не может сдержать какой-то совсем уж ошалелой улыбки, вспоминая только что завершившееся поздравление, когда смотрит на Ибо, что немедленно поднимает одну бровь. — Ты же понимаешь, что только что при свидетелях разрешил мне зачитать рэп на нашей свадьбе? — не собираясь упускать своего, жаждет словесных подтверждений Ибо. — Да пожалуйста, — фыркает Сяо Чжань. Конечно, если уж на то пошло, он бы предпочёл что-то куда более классическое и… «душное», как сказал бы Ибо. Но, во-первых, где там вообще их свадьба? Ага, вот именно. А во-вторых — если Ван Ибо так хочется читать рэп на собственной свадьбе, то почему бы собственно и да? Сяо Чжань сейчас настолько наслаждается вечером и, в частности, этим диким поздравлением, что готов согласиться на что угодно — выглядело прикольно и гостям вроде бы понравилось. — Хоть рэп читай, хоть на голове стой, — Сяо Чжань осматривает Ван Ибо на предмет того, какой ещё треш тот может устроить, и взмахивает рукой, демонстрируя, — да хоть в гавайке приходи. — Пипец, кто-то сломал мне Сяо Чжаня, — удивляется Ибо и шутливо-растерянно смотрит на всех за столом, как будто в поисках виновного, а Сяо Чжань на это морщит нос и несильно ударяет его в плечо.

܍

Естественно, не обходится и без других вкраплений «неуместного» по китайским традициям поведения на свадьбе. Правда, никто даже не удивляется, когда приблизительно через час-полтора молодожёны предлагают всем посмотреть на их танец. Про эту часть вечера Сяо Чжань тоже был в курсе, но всё равно с удовольствием наблюдает, стоя чуть поодаль, чтобы не загораживать вид остальным. «Танец жениха и невесты» звучит слишком скромно, чтобы обозначить реальность с учётом масштабности. Помимо самой Ван Фули и господина Шэнь к ним выбегает настоящая подтанцовка, есть среди них и Ибо — под предлогом «надо освежиться» тот заранее исчез из зала, чтобы спустя десять минут появиться среди выгибающейся под музыку массовки. В целом, Сяо Чжаню очень по душе то, как переплетаются на этой свадьбе азиатский взгляд на церемонию и очевидно европейско-американские заимствования. Ощущается свежо и весьма эстетично — даже забавный рэп от Ибо вместо поздравления. Слишком занятый своими мыслями, Сяо Чжань не замечает, как к нему притягивается опасный объект №2. — Не знаю, как руководитель Шэнь согласился на подобное. Эта свадьба — сплошной китч, — шёпотом произносит Цянь Чэн, чуть наклоняясь к его уху и заставляя от неожиданности дёрнуться, потому что, грешно сказать, но о существовании данного объекта Сяо Чжань уже успел позабыть. Чего не скажешь о директоре — тот, не обращая никакого внимания на то, как Сяо Чжаня едва ли не корёжит от тёплого дыхания на коже, шепчет что-то ещё не менее критическое и поднимает шампанское в подобии тоста, явно ожидая, что с его утверждениями можно только согласиться. Сяо Чжань чуть отодвигается и игнорирует протянутый к нему бокал, подносит свой ко рту и делает показательно медленный глоток напитка, исподлобья глядя на Цянь Чэна. Кажется, Сяо Чжань тут совсем испортился, потому что ему доставляет неописуемое удовлетворение то, как директор Цянь сжимает челюсти, понимая, что собеседник не разделяет его точку зрения, и, оглянувшись для проформы, шипит ему на ухо: — Только не говорите, что вся эта безвкусица… — в чужом голосе слышится непритворное высокомерие — обычно оно маскировалось под вежливостью, но сейчас, видимо, уже не до этого. Возможно, шампанское тот опрометчиво мешал с рисовой водкой, которая есть на каждом столе наряду и с другими крепкими напитками. — Ага, мне нравится, — с лёгкостью кивает Сяо Чжань, спеша с превеликим удовольствием подтвердить самые страшные догадки Цянь Чэна. К слову, он не кривит душой, делая такое заявление. Может быть, это не свадьба его мечты, но, кажется, главное, чтобы были довольны брачующиеся? А они, судя по тому, как смотрят и видят только друг друга, проводят столь важный для них двоих день просто прекрасно. Сяо Чжань мельком окидывает взглядом гостей. Кроме Цянь Чэна, других недовольных вроде бы и нет — все улыбаются, выглядят воодушевлёнными и даже растроганными. Торжество проходит нестандартно, но идеально и вызывает у собравшихся такие же счастливые взгляды, как и у самих молодожёнов. Он тоже наблюдает, что происходит на подиуме, и не может не улыбнуться мечтательно, когда так и сяк прокручивает возникшие мысли и теперь уже вполне осознанно и ни перед кем не играя ставит в одно предложение некогда страшное слово «свадьба» и местоимение «моя» в непосредственной близости друг от друга. Интересно — это словосочетание будет звучать вслух настолько же хорошо, как и в его голове? — Пожалуй, надо будет попросить визитку организаторов и обязательно — хореографа, — задумчиво тянет Сяо Чжань. — Вот бы Ибо так же ловил меня, пока я летаю на крыльях любви в россыпи лепестков персикового дерева, — любой, кто его знает, без труда заметил бы в его голосе насмешку, но Цянь Чэну с его чувством собственной важности недоступно раскусить то, что над ним просто от всей души потешаются. Эффект от сказанного превосходит самые смелые ожидания: крайне разочарованный чужими вкусами Цянь Чэн успевает как раз залиться оставшимся шампанским, которое ему даже не удаётся посмаковать — напиток через долю секунды мелкими липкими каплями разлетается по лацканам пиджакам и груди Сяо Чжаня. Несколько гостей оборачиваются на специфический звук, но Цянь Чэн довольно эффективно отбивается строгим взглядом в сочетанием с «всё в порядке», тут же закрывая собой Сяо Чжаня от любопытных глаз, и выхватывает декоративный платок из нагрудного кармашка. То, как он тянется, чтобы стереть следы собственной оплошности, но в итоге отдёргивает руку, когда кто-то снова оборачивается к ним, почти смешно и вызывает жалость — даже подшофе он бдит свою «честь» и не может прикоснуться к нравящемуся мужчине на людях, и явно не по причине уважительного отношения к личному пространству. В том, что Цянь Чэн к нему неровно дышит, Сяо Чжань уже не сомневается. И как он раньше не замечал этого хищного взгляда? В итоге Цянь Чэн просто отдаёт Сяо Чжаню платок, от которого тот отказывается и решает пропустить окончание танца, чтобы по-быстрому мотнуться в уборную и оценить ущерб. В конце концов, он видел всё это несколько раз на сегодняшней репетиции. Лишь оказавшись перед зеркалом, Сяо Чжань замечает, что директор Цянь, видимо, испытывая крайнюю степень неловкости или из чувства вины, решил последовать за ним — сейчас тот практически не скрывает эмоций и выглядит крайне расстроенным и одновременно растерянным. — Мне очень жаль, — досадливо сообщает Цянь Чэн. — Всё в порядке, — пользуется Сяо Чжань шаблоном Цянь Чэна, одарив того напоследок кратким взглядом, потому что куда больше его занимает заляпанный пиджак. Капли уже впитались и из-за сахара или чего бы там ни было отчётливо заметны на нежно-морковной ткани. Слава небесам, в туалете есть мощные сушилки, которые гудят как самолётные турбины. Есть шанс аккуратно замыть пятна и тут же высушить — главное, чтобы не осталось разводов, ведь на такой ткани это, увы, весьма вероятно. — Я не ожидал, что у фотографа, у художника, эстета могут быть такие… такие приземлённые желания! Вы застали меня врасплох! — досада в голосе Цянь Чэна сменяется негодованием, и Сяо Чжань почти готов опешить — это, получается, он виноват в том, что у директора шампанское во рту не держится? — О, ну тогда я должен попросить прощения, директор Цянь, — уже совершенно не скрывая насмешки, ухмыляется Сяо Чжань и, не думая дважды, скидывает пиджак, наклоняясь вместе с ним над раковиной и ядовито добавляя: — За свои совершенно недостойные приземлённые желания. Цянь Чэн то ли икает, то ли крякает и — когда Сяо Чжань бросает на него беглый взгляд — выглядит так, словно задыхается. Это его эго не справляется с дурными манерами Сяо Чжаня? В чём дело — становится понятно не сразу. Не переставая замывать лацканы, Сяо Чжань ещё пару раз проверяет, что там не так с директором, и замечает совершенно красноречивый взгляд, гуляющий по его телу. О, похоже, ещё один человек чересчур впечатлился выбранной майкой. Ну что ж, к сожалению, оказывать тому первую помощь Сяо Чжань не планирует. У Сяо Чжаня уже имеется тканевый пациент, которого почти успевается реанимировать за то время, что чересчур впечатлившийся увиденным Цянь Чэн собирается с силами. — Вы же… Вы же не собираетесь пойти прямо так? — подаёт слабый голос Цянь Чэн. С логикой у него, видно, уже полная беда. Ну или с бытовыми навыками. Сяо Чжаню, конечно, просто так приспичило постирать свой пиджак. — Это же… Это же совершенно неприемлемо! Сяо Чжань не успевает придумать какой-нибудь достаточно едкий ответ, потому что Цянь Чэн выпаливает: — Я могу одолжить вам свой! Вам надо прикрыться! — Спасибо, но не стоит. — Нет, я настаиваю, раз уж всё так неудачно вышло! — Цянь Чэн, не дожидаясь согласия, начинает стаскивать свой строгий чёрный пиджак. — Считайте это дружеской услугой! Не хочу, чтобы вы чувствовали себя неловко. Забавное утверждение, ведь, судя по всему, единственный, кто чувствует себя неловко, — сам Цянь Чэн. Сяо Чжань, закончив реабилитационные работы, выключает воду, медленно поворачивается к Цянь Чэну и не в силах сдержаться произносит страшным голосом: — Не думаю, что со стороны этот жест будет выглядеть дружеским, ну, с учётом всех вводных, — Сяо Чжань наклоняет голову в сторону. — Только подумайте, чтó скажут люди, если увидят меня в вашем пиджаке… Скандал! И это при живом-то женихе, — Сяо Чжань чуть ухмыляется. — Вам оно надо? Цянь Чэн так и замирает в наполовину снятом пиджаке — наверное, ему требуется некоторое время, чтобы оценить потенциальный урон для репутации и понять, стоит ли цель таких усилий. Но Сяо Чжань, видимо, ошибся, когда решил, что угрозы со всеобщим осуждением будет достаточно, чтобы отделаться от назойливого внимания, потому что, потратив пару секунд на обдумывание, Цянь Чэн начинает с двойной прытью выпутываться из одежды и, сжимая пиджак в руках, напирает на Сяо Чжаня, удушая облаком тяжелой, явно селективной парфюмерии — настоящее оружие массового обонятельного поражения. — Я же сказал, — как-то по-странному поменявшись в тоне и голове, практически приказывает Цянь Чэн, — наденьте мой пиджак. — Директор Цянь, вы меня хорошо слышите? — Сяо Чжань легонько отталкивает его от себя, когда между ними практически не остаётся никакой дистанции. Грубая сила никогда не входила в способы решения конфликта в методичке Сяо Чжаня, но кажется, ситуация выходит из-под контроля — Цянь Чэн возвышается над ним на целую голову и, будучи не в себе, может стать проблемой. А то, что директор не в себе, становится с каждой секундой всё очевиднее. — Я вас очень хорошо слышу, — презрительно цедит тот, не обращая внимания на ладонь, что упирается ему в грудь. — И не понимаю, в чём ваша проблема? Это как со снимком? — Простите? — с недоумением отзывается Сяо Чжань. Каким боком здесь его фотографии? — Я — человек бизнеса, неужели вы думаете, что я не понял, что своими постоянными отказами вы пытаетесь набить цену? Не надо ломать передо мной эту тупую комедию и строить из себя недотрогу, мы оба знаем, что Ван Ибо вы оказались не нужны ещё два года назад. — Какого хрена вы вообще несёте? «И делаете», — стоило бы добавить вдогонку, потому что прямо в этот момент Сяо Чжань как будто в замедленной съёмке наблюдает, как из пальцев Цянь Чэна выскальзывает пиджак, когда директор прижимает его к гранитной столешнице с раковинами и с двух сторон упирается в неё руками, блокируя проход. — Может быть, я и не родился с серебряной ложкой во рту, как этот сопляк Ван, но что-то я не видел очереди из претендентов на вашу спесивую фигуру, — у-у, похоже, с подкатами у Цянь Чэна так же плохо, как у Сяо Чжаня с комплиментами для Ибо. — Признайте, что я — ваш единственный шанс на… Может быть, раньше Сяо Чжаню и стало бы стыдно за то, что его кто-то воспринял в таком свете. Он бы попытался перевести всё в неудачную шутку, как-то помочь сохранить лицо Цянь Чэну, попытался бы мягко образумить его, но сейчас… Сейчас он настолько взбешён той чушью, что вылилась из мерзкого рта Цянь Чэна, что точно знает — если Цянь Чэн не остановится прямо сейчас, у Сяо Чжаня достаточно рычагов, чтобы тот пожалел о каждом своём слове и действии. И нет, ему не будет стыдно рассказать всё в деталях нужным людям и попросить помощи. — Вы что себе позволяете? — перебивает он, не желая и дальше слушать бред чужого воспалённого сознания. Теперь уже в его голосе нет никаких насмешливых нот, потому что меньше всего это походит на шутку и вряд ли может быть к ней сведено ради всеобщего блага. — Вам лучше дать мне пройти, — последнее Сяо Чжань произносит по слогам и не собирается отступать. Он не будет занимать позицию жертвы, так что сквозь зубы цедит прямо в лицо Цянь Чэна, сгребая в кулак ткань его рубашки и притягивая его к себе: — Немедленно. Они буравят друг друга взглядом несколько секунд, пока с разницей в одно мгновение, но всё равно запоздало не осознáют, что их разговор более не является приватным — тупо по тому, как звуки зала резко стали громче. И случиться это могло только из-за того, что кто-то открыл дверь в уборную. Цянь Чэн, посмотрев в зеркало и растёкшись в какой-то до сумасшедшего неподходящей улыбке, отмирает первым. Пока Сяо Чжань выглядывает из-за чужого плеча и с облегчением обнаруживает стоящего в дверях Ван Ибо, директор Цянь выпрямляется, вырывает свою пострадавшую рубашку из чужой хватки, поправляет волосы, потом выравнивает перекосившуюся бабочку, пытается тщетно пригладить безнадёжно помявшуюся ткань сорочки и как ни в чём не бывало наклоняется за пиджаком. Если бы в столь красочном виде их застал кто-то ещё, это могло бы стать главной сплетней свадьбы, лихо наслоившись на сделанное Ибо предложение — о, Сяо Чжань мог бы стать местной легендой. Со стороны они наверняка смотрелись весьма однозначно — наполовину раздетые (или одетые — зависит от философских взглядов и фантазии смотрящего) и прижатые друг к другу в пустой уборной, пока все остальные наслаждаются танцевальным представлением. Не надо быть героем романов Лю Цысиня, чтобы распутать это скользкое туалетное дело. Поэтому Сяо Чжань особенно рад, что это Ван Ибо — ему точно можно будет рассказать в подробностях о произошедшем. К тому же Ибо не из тех людеЙ, что закатывают скандал на пустом месте. — Воу-воу, у вас всё в порядке? — вскинув брови, произносит Ван Ибо, перебегая взглядом с Сяо Чжаня на Цянь Чэна и обратно. Можно придумать много разных реплик, чтобы как-то сгладить ситуацию, но Цянь Чэн выбирает из них самую тупую и двусмысленную. И судя по мерзкой интонации и сальной ухмылке, делает это специально: — Ох, кажется, я немножко испачкал вашу невесту, ха-ха, — несколько секунд он открыто наслаждается видом напрягшихся недособеседников. Сяо Чжань чуть наклоняет голову и прикрывает глаза рукой, шумно и долго выдыхая, откидывается бёдрами на столешницу и, не веря в то, что это происходит с ним, готов рассмеяться от тупости ситуации и от нервного перенапряжения, в котором незаметно для самого себя находился последние минуты, но вовремя останавливает себя — его маленький душевный срыв вряд ли сейчас кто-то оценит по достоинству. Он прижимает клятый морковный пиджак к груди, растеряв былой запал и будто отгораживаясь им от говнюка перед собой. Чувствует, как под кулаком безумно колотится сердце, и ещё неизвестно, что разгоняет его быстрее — то, как вёл себя Цянь Чэн полминуты назад, или то, как меняется в лице Ван Ибо. И как особенно красноречиво белеют его пальцы, всё ещё сжимающие ручку двери. Очевидно, крайне неутешительные выводы, которые напрашивались сами собой, только что были сделаны в должном объёме. Цянь Чэн, наверное, тоже это понимает, потому что выглядит весьма довольным. Бросив напоследок: — Ещё свидимся, господин Сяо, — и высоко вздёрнув голову, он обходит по самой дальней дуге Ван Ибо и кометой исчезает в коридоре. Это в принципе правильное решение (пожалуй, единственно мудрое из всех, что принял Цянь Чэн за этот вечер), потому что, судя тому, как глубоко выдыхает и прикрывает глаза Ибо, держится тот из последних сил. Сяо Чжань и помыслить не мог о том, насколько гнилая натура скрывается за этим благочестивым фасадом поклонника, которым всегда прикрывался директор. Блядь, ну какая же гадюка этот Цянь Чэн!.. Возможно, именно это следовало бы сказать Сяо Чжаню, но он выбирает более дипломатичный вариант: — Мы с директором Цянь немн… «Немного повздорили», — так оканчивалась бы его реплика, если бы Ибо не вскинул предупредительно руку перед собой, бодрым тоном заявляя: — Не парься, всё норм, ты же свободный человек. Просто, — как-то натужно улыбнувшись, Ибо проводит пятернёй по волосам, зачёсывая растрепавшиеся в танце пряди назад, — просто это реально не лучшее место, окей? Директор Цянь, конечно, отличный вариант, настолько, что моя бабушка лично вас благословит и поженит, но место и время вы выбрали пиздец неудачное. Сяо Чжань не уверен, что его глаза, как в тупых американских мультиках, не вываливаются из глазниц от удивления, оставаясь висеть на пружинках. Он неверяще смотрит на Ван Ибо и пытается выбрать между тем, чтобы вслух оскорбиться самому (да он бы никогда!), оскорбить Цянь Чэна (заслужил ещё и не такое) и оскорбить Ван Ибо (как вообще можно было предположить, что Сяо Чжаню интересен такой человек, как Цянь Чэн?), но в коридоре из-за угла появляется какой-то гость — похоже, хоть кто-то собирается использовать туалетную комнату по назначению. Ван Ибо, для проформы кивнув новоприбывшему, на секунду поджимает губы и бросает куда-то в сторону: — Я тебя в зале подожду, — ретируясь чуть ли не быстрее Цянь Чэна, он оставляет Сяо Чжаня наедине с кем-то из дальних братьев жениха и сушилкой, которая спустя полминуты разражается оглушительным рёвом.