Внутри Сяо Чжаня, или Какого хрена?

— Ты давно встал? — хриплым голосом интересуется Ибо, привлекая к себе внимание. Не дожидаясь ответа, он задаётся новым вопросом: — Бля, это вообще как? Сяо Чжань окончательно отвлекается от чтения какой-то статьи в интернете и улыбается, завидев следы своих вечерних трудов — Ван Ибо был так крепко упакован в одеяло, что за всю ночь даже не поменял позы. Безусловно, никаких проблем со сном там не наблюдается. — Я больше не чувствую рук, — промаргиваясь ото сна, страдальчески произносит человек-спрингролл и осуществляет весьма удачную попытку выкарабкаться из текстильных оков, а затем принимается растирать предплечья и массировать сгибы локтей и поднимает при этом взгляд на Сяо Чжаня, похоже, подмечая довольную улыбку и интерпретируя её однозначно: — Да за какие такие грехи? — Ты занял всю кровать, что мне оставалось делать? — совершенно не пытаясь придать своей речи виноватый тон, сразу начинает утро с наигранных упрёков Сяо Чжань. — Разбудить и попросить подвинуться — не? — Я тебя умоляю, мы оба знаем, что разбудить тебя посреди ночи нереально, как и заставить держать свои конечности при себе, — с намёком приподняв бровь, напоминает Сяо Чжань. В своё время ему неоднократно приходилось бороться с чужими ногами, которые небрежно закидывались на него, и руками, которые Ибо закладывал за голову, обычно приземляясь локтем ровно на лицо Сяо Чжаню, от чего последний пугался и просыпался. К слову, иногда это было ещё и больновато. И ладно бы можно было убрать чужие конечности или подвинуться самому, но это никогда не срабатывало — Ибо тут как тут оказывался рядом. Поднять же спросонья чужие тяжеленные ввиду расслабленности мышц руки для полусонного Сяо Чжаня не представлялось возможным. В худших случаях Ван Ибо, не просыпаясь ни на секунду, оказывал ещё и прямое сопротивление, непримиримо считая, видимо, что лучшее место для его локтя — чужой нос, с чем сложно было согласиться обладателю настрадавшегося органа. — Ну, отныне ты можешь быть спокоен, — Ван Ибо с дурным видом трясёт руками, словно желе, — эти конечности у меня атрофировались… Вдруг мне их ампутируют? Сяо Чжань на это молча закатывает глаза и утыкается в телефон, тщетно пытаясь уловить мысль автора статьи. — Мне кажется или ты собираешься сбежать от ответственности? ­— Конечно нет, я уже подыскиваю тебе какие-нибудь новомодные биопротезы на случай ампутации, — не особо ведясь на инсинуации, тем не менее подыгрывает Сяо Чжань. — О, тогда я буду похож на Робокопа… или Железного человека? — с невероятным воодушевлением восклицает Ибо. — Интересно, есть руки со встроенным выбросом паутины? Типа пиу, пиу, кла-а-асс, — мечтательно тянет Ибо, укладываясь обратно, подложив при этом одну руку под голову, а другой изображая Человека-паука, любовь к которому, похоже, неискоренима. — Как я погляжу, с твоими конечностями уже всё в полном порядке, — Сяо Чжань всё-таки откладывает телефон в сторону, не в силах сосредоточиться на тексте, и поднимается на ноги. — Так что, невероятный Питер Паркер составит мне компанию за завтраком? Ван Ибо вместо ответа на вопрос расплывается в довольной улыбке и, выстрелив невидимой паутиной куда-то в сторону Сяо Чжаня с очередным дурацким «пиу», выпрыгивает из постели. За завтраком обсуждается в основном план на день. И если вчерашняя программа для Сяо Чжаня, в обыденной жизни обременённого разве что рабочими процессами, была уже довольно насыщенной, то после сегодняшнего — главного дня свадьбы — и вовсе стоит взять несколько дней выходных, чтобы отдохнуть. Всем приглашённым разосланы время и место мероприятий, которые должны занять гостей прямо с утра. Правда, сначала — без участия виновников происходящего, что в принципе довольно логично — невеста и жених будут спозаранку заняты сборами, одеваниями и приготовлениями, так что развлекать гостей лично для них будет довольно проблематично. Тем не менее, чтобы никто из жаворонков (по призванию или по принуждению) не заскучал и не страдал в одиночестве, приглашённым предложена околокультурная программа на выбор — можно отправиться на пешую прогулку по нескольким районам, связанными с будущими молодожёнами, или с местным гидом либо посетить дом-музей Мао Дуня — место, также имеющее определённый смысл для парочки. Тем же, кто равнодушен к истории, архитектуре или литературе, предлагается маршрут, подразумевающий шопинг с чем-то по времени напоминающим бранч. Все активности утреннего блока оканчиваются в отеле, там можно будет привести себя в порядок и подготовиться к фотопрогулке и посещению храма. Ван Ибо не выглядит удивлённым, когда Сяо Чжань предлагает узнать, как жил и работал Мао Дунь, и с улыбкой оповещает, что уже записался в ряды планирующих посещение музея. — Неужели это настолько предсказуемо? — тапая по экрану телефона, чтобы проверить время, недовольно ворчит себе под нос Сяо Чжань, стараясь на обращать внимания, что вместе с кофе Ибо принёс ещё ароматную выпечку и яблоки, запечённые в сиропе. — Ты хочешь честный ответ или мне надо приукрасить действительность? — Это был риторический вопрос, — поясняет Сяо Чжань и, не зная, то ли радоваться ему, то ли печалиться, решает снизойти до десерта. Он снова возвращается к не раз посетившей его за этот мини-отпуск мысли, что его знают слишком хорошо, и это навевает лёгкую грусть — а что если с Ван Ибо ничего не выйдет и ему придётся проходить всё это заново? Может быть, это неправильно или в нём просто говорит лёгкая одержимость, но он не уверен, что готов ещё раз проделать весь этот путь и открыться кому-то ещё. Да что там — его ужас берёт, стоит только подумать о таком. Наверное, так думает каждый влюблённый человек, но Сяо Чжань даже после расставания не хотел узнавать кого-то ещё — он не нуждается в сравнениях, чтобы осознавать, насколько ему повезло встретить такого человека на своём пути. Просто в их случае это произошло слишком рано. И не факт, что сейчас более подходящий момент. И ещё больше не факт, что Ван Ибо всё это нужно. Очевидно, его бывший отлично чувствует себя и в дружеской обстановке. — Спасибо, что оставил свет включённым. С тобой приятно иметь дело, — внезапно вклинивается в его тоскливые рассуждения Ибо. — Обращайся, — кивает Сяо Чжань, с трудом удерживаясь от того, чтобы облизать карамельный сироп, оставшийся на палочках. — Непременно, — на лице напротив расцветает искренняя улыбка. Сяо Чжань преступно думает, что, несмотря на абсурдные формулировки при расставании, в глубине души ему никогда не хотелось делиться своим везением с кем-то ещё. Да, наверняка Ван Ибо мог бы стать троекратно счастливее с другим человеком, но…

܍

Как выясняется во время посещения музея, иного варианта досуга на самом деле для них двоих не было; экскурсия — самое быстрое из всех предложенных занятий. В утреннее время, пока все гости находятся при деле, члены семьи должны будут явиться в зал для непродолжительной репетиции. Сяо Чжань умудряется ляпнуть что-то вроде «и я тоже?», получить в ответ полный сомнения о его умственных способностях взгляд и самым глупым образом обрадоваться этой реакции, напрочь позабыв о том, что у них тут вообще-то целое театральное представление. — Какой депрессивный чувак, — комментирует Ван Ибо, когда им сообщают, что посещение памятных мест, связанных с Мао Дунем, подошло к концу. Сяо Чжань оглядывает Ван Ибо поверх очков, которые решил не менять с утра на линзы, чтобы дать глазам немного отдохнуть. — Ну правда, не знаю, чем руководствовалась моя систа, когда решила, что это подходящая по настроению экскурсия перед свадьбой, — добавляет Ибо, повернувшись спиной по направлению движения, и, тут же поймав чужой взгляд, улыбается с видом поразительного всезнайки: — Тебе, конечно же, понравилось, — в прозвучавшем нулевое содержание вопросительных звуковых колебаний. Сяо Чжань на это может только фыркнуть: — Я сейчас должен почувствовать себя виноватым? — спрашивает он, чуть нахохлившись и сунув руки в карманы брюк. — Ни в коем случае, — мотает головой Ван Ибо и продолжает шагать лицом к Сяо Чжаню, одаривая каким-то странным пристальным вниманием, — вина тебе не к лицу. — Это цитата из какого-то комикса? — насмешничает Сяо Чжань, приподняв одну бровь. — Вполне возможно, — пожимает плечами Ибо и едва не спотыкается о порожек очередной лавки, притулившейся впритык к вымощенной камнем узкой улице. Едва — потому что Сяо Чжань успевает потянуть того за предплечье на себя и с негодованием проворчать: — Иди нормально. — Как скажешь, дедуль, — нахальным тоном отзывается Ибо и, игнорируя чужое пыхтение, пропускает Сяо Чжаня вперёд, потому что уместиться вдвоём, не доставив неудобств кому-то из идущих им навстречу, проблематично. — Тебе надо гладить костюм? — Сяо Чжань постепенно мысленно концентрируется на предстоящих хлопотах. — Не-а, — доносится небрежно из-за плеча. Сяо Чжань бросает быстрый взгляд назад: — Ты же помнишь про дресс-код? — Есесн, ­— с деланым возмущением произносит Ибо, — всё будет по высшему Ибо-разряду. — Этого-то я и боюсь, — едва слышно бурчит Сяо Чжань, не оборачиваясь. Это «по высшему Ибо-разряду» из уст человека, всегда находившего лазейку, как наплевать на нормы и не делать того, чего не хочется, заставляет усомниться, что ради сестры Ибо позволит упаковать себя в костюм — тем более, что здесь не дышат в спину спонсоры и продюсеры, а брюзжание родственников можно с лёгкостью пропустить мимо ушей. Будучи тем, кто не может припомнить ничего приличного — по его разумению, конечно, — среди тех вещей, что вчера пришлось раскладывать и развешивать в шкафу, Сяо Чжань решает держать ухо востро и всю дорогу до отеля пытается прикинуть, какую дичь следует ожидать от Ибо.

܍

Первые праздничные декорации, говорящие о том, что в эти выходные в отеле состоится важное мероприятие, встречаются ещё до входа в банкетный зал. Когда они попадают в широкий холл, ведущий к помещениям для ивентов и конференций, то тут же натыкаются на похожие на мольберты треноги, на которых стоят огромные фотографии сестры Ибо и её избранника. Здесь же располагается стол, где все гости должны будут зарегистрироваться и также смогут оставить конверты или какие-то более персонализированные подарки. На фотографиях эмоциональной каллиграфией значится тема — «Любовь сквозь время». На каждом снимке парочка обряжена в свадебные костюмы разных эпох. Некоторые фотографии обработаны так, словно это действительно снимки прямиком из прошлого века. А самые первые выглядят и не как фото вовсе — скорее как картины, написанные тушью с лёгкими цветовыми акцентами акварелью на одеждах. Наконец прямо у нужных дверей эта историческая экспозиция заканчивается чёрно-белым снимком в современном свадебном образе на европейский лад. Сяо Чжаню и здесь нравится выбранная постобработка — удачный баланс теней и света, сочно дополняющих друг друга в условиях повышенной контрастности. — Даже как-то жалко, — внезапно начинает Ибо, заставляя отвлечься от созерцания фотографий-картин и поднять на него глаза, — что мы никогда не фоткались вместе. У них с Ибо в самом деле практически не было совместных фоток в общепринятом смысле, что Сяо Чжань всем знакомым продавал как типичную историю в стиле сапожника без сапог. За парные фото могли сойти разве что сделанные на телефон редкие селфи, на которые один из них попадал по чистой случайности, или не менее рандомные кадры, снятые их приятелями на дружеских мероприятиях. В течение первых лет, пока они встречались и когда Сяо Чжань ещё не успел добровольно запереться в непонятно откуда материализовавшейся клетке из сомнений, тревог и комплексов, фотография составляла важную часть его — их — жизни. С подвешенных на крохотные прищепки на бесконечных верёвках, протянутых под потолком в комнате, отданной под проявочную, на зрителя в подавляющем большинстве взирал именно Ибо. Иногда казалось, что Сяо Чжань чаще смотрит на своего парня через видоискатель, чем живьём, но остановиться было невозможно, особенно когда фотограф расслабился и перестал волноваться на тему того, что результат его трудов может не понравиться модели — Ван Ибо, хотя и молчал целую минуту, впервые увидев себя на свежеотпечатанных карточках, потом всё-таки нашёл способ выразить своё восхищение без дополнительных слов. Ибо очень быстро заполонил собой всё видимое пространство — и физическое, и фотографическое, поэтому вовсе неудивительно, что количество его портретов, снятых по поводу и без, настолько же быстро превысило количество автопортретов, словно лишний раз указывая на то, что в жизни Сяо Чжаня наконец-то появился кто-то более важный, чем он сам. Речь здесь никогда не шла о нарциссизме или чём-то таком, просто всю жизнь шедшая непрошеным довеском мнительность и оглядка на мнение зачастую малознакомых людей или вовсе прохожих, повышенная требовательность к себе и внутренний критик, нередко выходивший из-под контроля, в определённом смысле заставляли замыкаться внутри самого себя, что отражалось и на тематике работ. Но стоило Ибо появиться в его жизни и, как следствие, видоискателе, внутренний голос о собственной ущербности и несостоятельности удалось заткнуть. Увы, только на время. В итоге, как-то так вышло, что несмотря на плотное знакомство с автоспуском, Сяо Чжаню за всё время их отношений не хватило то ли смелости, чтобы взять и нагло забежать в кадр к Ибо, то ли уверенности, что им следует оставлять подобные фотоулики. С такими мыслями на борту, естественно, и мысли не возникло, чтобы пойти на совместный фотошут к какому-нибудь фотографу — Сяо Чжань бы там точно сгорел от стыда. Одно дело — проявление чувств наедине, другое — позировать как пара перед кем-то. Хотя, если задуматься, сдержанность в вопросах совместных фото была абсурдной и бесполезной — сотни портретов, сделанных руками Сяо Чжаня, сдавали его чувства с потрохами и потому хранились под семью замками. Как следствие — количество изображений Ибо, отобранных в портфолио, всегда находилось в строгой пропорции со снимками других людей, с которыми доводилось иметь дело в исключительно профессиональной обстановке. — Ну ничего, сегодня нафоткаемся от души, — раздаётся в ответ. И Сяо Чжань сначала даже не понимает, что ляпнул это именно он. Для Ван Ибо, судя по ошарашенному виду, это тоже оказывается новостью. Не то чтобы Сяо Чжань делал особую интригу, почему он избегает фотографироваться вместе с Ибо, но, если он правильно помнит, обсуждать они это никогда не обсуждали. — Ты серьёзно? — Абсолютно. Хочешь совместных фоток — да пожалуйста, — решительно обещает Сяо Чжань и рассуждает скорее для себя, чем для кого-либо ещё, когда Ван Ибо пропускает его первым в банкетный зал: — Никто всё равно не сможет нам ничего предъявить, это же просто постановка. — Гэгэ, — с нажимом произносит Ибо. Сяо Чжань теряется лишь на секунду, а потом понимает, чтó, должно быть, Ван Ибо имел в виду, что сейчас не время разглагольствовать об их совместных театральных потугах — навстречу к ним спешит Ван Фули, невеста и по совместительству старшая сестра Ибо, двоюродная — если быть точным. Выглядит она довольно потешно — чёлка заколота на огромные бигуди, макияж явно начат, но не закончен — лицо выбелено, отчего брови потерялись напрочь. В целом, если такая дама внезапно вывернёт в тёмном переулке, можно и душу отдать. Не успев дойти до них, Ван Фули обрушивается градом совершенно разрозненных реплик, на которые, по ходу дела, даже не надо отвечать — всё равно в этот поток не вставить ни слова: — Пришли? Как вам экскурсия? Замечательное всё-таки место — Учжэнь, — она мечтательно улыбается. — Я так рада, что мы решили организовать свадьбу здесь. Вы почему вчера так плохо отвечали? Ты мой младший брат, Ибо, знаешь, как все хохотали — ты вообще ничего не знаешь про кузину, к которой идёшь на свадьбу! — раздаётся нервный смешок, но такой краткий, что похож скорее на икоту. — Погода отличная. Как вы думаете, мы не обгорим?.. Сяо Чжань от такого напора сдаётся почти моментально — внимание его утекает так же быстро, как тараторит невеста. Хотя он и продолжает смотреть на неё, но решительно ничего не может понять из сказанного и даже немного удивляется, как внимательно Ибо продолжает выслушивать эту сбивчивую речь. А потом удивляется ещё больше, когда, не дожидаясь паузы, тот подходит и стискивает сестру в крепких объятьях, подмигивая между делом растерянному таким поворотом Сяо Чжаню. — Ну и чего ты разволновалась? — спрашивает Ибо у сестры. Слышится подозрительный всхлип. — Эй, даже не вздумай сырость разводить, — Ибо безуспешно пытается звучать грозно, но получается скорее смешливо. Но псевдоугроза, как ни странно, действует — невеста тут же выпутывается из объятий улыбающегося Ибо. — Вот будешь замуж выходить, я тебе припомню! Хотя подождите — мы скорее помрём, прежде чем ты разродишься предложением, — мстительно заявляет она и, повернувшись к Сяо Чжаню, на секунду озаряется виноватой улыбкой: — Прости этого дурачка, Сяо Чжань, и прояви терпение. — Я? Что… да, м-м, да, я, да, — вот и весь набор звуков, которые удаётся выдавить из себя Сяо Чжаню на такой поворот диалога, пока он не берёт себя в руки и не включается в разговор полноценно: — Но лучше бы ему поторопиться. — Слыхал? — поднимает Ван Фули вверх указательный палец, тут же утыкаясь им в грудь Ибо. — А ты нам заливал — не хочет Сяо Чжань свадьбу, не согласится… Бла-бла-бла, — пальцы складываются в характерный жест. Сяо Чжань приподнимает брови и с гаденькой улыбкой ловит взгляд Ибо, который раскраснелся так, что его почти жалко, но от задирающей шутки не спасает ни сочувствие, ни то, как Ибо одними губами говорит ему «даже не думай» и едва заметно мотает головой. — Когда это я такое говорил? — театрально уперев руки в боки, протестует Сяо Чжань, тут же находя в Ван Фули благодарную зрительницу. Пожалуй, если для него весь фарс закончится вместе со всем празднеством, Ибо ещё долгое время придётся отбиваться от родственников и их натиска. — Да я вообще — хоть сейчас готов, — со всей церемонностью и вскинув подбородок, заявляет Сяо Чжань. — Вот, — подхватывает ничего не подозревающая невеста. — Тебе повезло, Ибо, что я эгоистка и на своей свадьбе не готова делиться вниманием, иначе бы заставила тебя встать на одно колено сегодня же! Не стоило уступать тебе бабушкино кольцо. Хотя знаете что… На лице Ибо воцаряется выражение такого ужаса, что Сяо Чжань не может сдержаться и начинает хохотать. Ещё чуть-чуть и их бракованному дуэту устроят не менее бракованную помолвку. — Фули, дорогая моя, — окликают невесту, и сестра Ибо, едва открывшая рот, чтобы явно продолжить поносить брата за нерасторопность, тут же озаряется кроткой улыбкой и кричит, развернувшись вполоборота: — Уже иду! — а потом возвращает своё внимание Сяо Чжаню, на долю секунды стрельнув недовольным взглядом в сторону Ибо: — Надеюсь, мы ещё поболтаем, мальчики. Займите свои места — вы стоите по правую руку. — Думал, мы в одной команде, — удручённо бурчит Ибо, стоит сестре отойти от них. — Да ладно тебе, это было весело, — улыбается Сяо Чжань, следя взглядом за тем, как Ван Фули фиксируют на каких-то тросах, и машет в её сторону рукой, вполголоса задаваясь риторическим вопросом: — Да что не так с этой свадьбой?..

܍

Естественно, свадьба в семье, где всем заправляет эксцентричная в своих взглядах на традиции и современность госпожа Чжан, должна проходить с должным апломбом. Сяо Чжань после увиденного на репетиции с нетерпением ждёт, когда они переместятся обратно в банкетный зал. Однако до этого их ждёт посещение храма и фотопрогулка, так что начинается само празднество относительно многообещающе с точки зрения следования ритуалам — по крайней мере, идея отбить поклоны в храме лунного старца кажется довольно… нормальной, хоть и превращённой в некоторое шоу, создающее на и без того крохотных улочках старинного города ненужную суету. Сначала всех гостей заставляют обрядиться в одежды разных эпох и встать в хронологическом порядке в длинную шеренгу, учитывая количество участвующих гостей. Выстроившись «праздничной кишкой», как, очаровательно улыбаясь, обозвал их колонну Ван Ибо, не слишком пытаясь при этом понизить голос, относительно невозрастные присутствующие во главе с молодожёнами отправляются в храм пешком, где их ждут также переодетые представители старшего поколения, которых катают по городу на речном транспорте. Сяо Чжань до сих пор не знает, по какой причине был выбран именно этот город — судя по тому, что он слышал, парочка успела намиловаться не только в этом регионе. Возможно, всё это из-за того, что в Учжэне есть статуя Юэ Лао, к которой, собственно, они и держат путь. Несмотря на то, что всем выданы зонты из рисовой бумаги, явно сделанные на заказ специально для свадьбы — об этом говорит декор в виде всё той же изысканной каллиграфии — и призванные защитить от палящего солнца, Ван Ибо скрывается от под панамкой и тёмными очками, что вызывает неконтролируемую улыбку — выглядит это сочетание эпох крайне забавно. То одни, то другие прохожие снимают их на видео, и Сяо Чжань думает, что решение нарядиться таким образом связано с зеваками, то потом запоздало приходит осознание, что зонт Ибо настойчиво держит с «перевесом» в сторону Сяо Чжаня, практически полностью скрыв его от солнца. К сожалению, сей факт, а также необходимость прижаться почти вплотную и ещё то, что Ибо умудряется прямо по дороге разжиться прохладной водой, одной из бутылок с которой он немедленно делится, не расщедриваясь на какие-либо дополнительные комментарии, очень сильно отвлекают Сяо Чжаня от торжественности всей процессии. Лишь в храме посторонние мысли получается взять под контроль. Тогда-то наконец удаётся оценить наряды невесты и жениха, и Сяо Чжань долгое время не может отвести от них взгляд; узоры, вышитые на традиционных свадебных одеждах, где преобладают красные цвета, крайне витиеватые и оттого сложные в реализации золотые украшения, законченный макияж — каждая деталь, каждая мелочь, продуманная и являющаяся частью одного целого, заставляют наслаждаться эстетикой церемонии. От вида, как чуть раскрыв рот, с интересом наблюдает за сестрой сам Ибо, мысли без спросу возвращаются к их короткой перепалке на тему замороченного подхода к свадьбе в аэропорту и неловким штукам часом ранее — очевидно, что Сяо Чжань здесь далеко не единственный, кто оказался заворожённым происходящим, несмотря на скептичные взгляды. А уж Ибо, ничего против свадеб не имеющий в целом, наверное, вовсе в восторге. — Плёнка цветная? — Ибо, словно почувствовав, что является предметом чужих размышлений, становится совсем близко, касаясь локтем руки Сяо Чжаня, и шепчет еле слышно, насколько это возможно при его низком голосе. Вспомнить с точностью, какая именно катушка сейчас заправлена в камеру, удаётся не сразу. Не сказать, что выбор был особенно большим — за наличием под рукой нормальной плёнки Сяо Чжань не следил уже очень давно, так что набрал коробочки из тех, что так и оставались неиспользованными, практически не глядя и не особенно веря в то, что кризис внезапно подойдёт к концу. Но сегодня, когда копался в привезённых запасах, понял, что это к лучшему — в тёмном помещении с невнятным рассеянным светом катушка с бешеной светочувствительностью, купленная за компанию на чёрный день в буквальном смысле и которая бы вряд ли пригодилась в типичной для Сяо Чжаня фотожизни, подойдёт как нельзя кстати, в процессе проявки даже мудрить не придётся. Сяо Чжань успевает кивнуть, прежде чем Ван Ибо берёт его за запястье и аккуратно отводит в сторону, не привлекая лишнего внимания. С этой точки можно наблюдать за молодожёнами не поверх голов, а почти из первого ряда, хотя и немного сбоку. Красные шёлковые одежды последних, будучи ярчайшим пятном в этой сцене, словно превращаются в ещё один источник света, и есть вполне себе оправданная надежда, что что-то из этих кадров может получиться дельное. Для вящей уверенности экспозиция в три клика замеряется через камеру телефона, а потом, подраскрыв диафрагму согласно нужным значениям и примерившись к видоискателю, Сяо Чжань стоит, затаив дыхание и выжидая момент, когда можно будет подстроиться под какой-нибудь звук, чтобы не сбить никому настрой. Меньше всего ему бы хотелось привлечь к себе внимание слишком громким в такой атмосфере щелчком затвора, к тому же не совсем ясно, можно ли фотографировать в храме и, если вдруг запрещено, могут ли быть какие-то поблажки на этот счёт у семьи госпожи Чжан. По закону подлости, когда дело доходит до поклонов, каждый отдельный вздох и даже шорохи одежд слышно настолько отчётливо, что Сяо Чжань уже готов сдаться и опустить фотоаппарат, но тут прямо ему на ухо раздаётся: — Сейчас, — и следом звук типичного для Ибо кашля, который мало кого удивляет из присутствующего, так как вряд ли для кого-то является секретом чужая слабость в виде чуть что сразу подбаливающего горла. Сяо Чжань и сам не знает, была ли это его чудо-реакция или же палец опустился на кнопку банально от неожиданности, но в итоге характерный стук поднявшегося зеркала тонет в покашливании, знаменуя успешное выполнение миссии и конец церемонии — выжданный кадр совпал с последним поклоном из трёх. — Не благодари, — по выходе, когда необходимость в шёпоте отпала, Ван Ибо говорит громко и чётко, в своей обычной задиристой манере. — И не планировал, — фыркает Сяо Чжань, замыкающий всю процессию, и приподнимает бровь, попутно доставая бутылку воды из сумки, — слишком много чести, — сделав несколько глотков, он машет бутылкой в сторону, не скрывая собственного удивления. — Не знал, что здесь можно фотографировать. Ты был в курсе? — Не был в этом уверен, так что подумал, что лучше подстраховаться, — улыбается Ибо, явно намекая на свою неоценимую помощь. — К слову, тот факт, что лао Сяо, самый правильный и ответственный из всех живущих на Земле, не сверился с правилами заранее, беспокоит. — Пф, это было идеальное преступление, — перебирает плечами Сяо Чжань, чувствуя лёгкие угрызения совести из-за потенциально нарушенных норм посещения храма, и не сразу из-за этого замечает, что потерял Ибо. — Не могу поверить, что ты зашёл туда, не изучив весь свод правил, — обернувшись, Сяо Чжань обнаруживает на лице напротив чересчур наигранный ужас. — Да ещё и щёлкал затвором как ни в чём не бывало. Кто ты и что ты сделал с властелином духоты? В ответ на подобное заявление остаётся реагировать лёгким насилием — Сяо Чжань кидает в Ибо бутылкой, благоразумно целясь в торс, чтобы можно было с лёгкостью поймать снаряд — если не руками, то собственно грудью. — Лао Сяо! — восклицает Ван Ибо в ответ, с лёгкостью перехватывая бутылку ещё в полёте, и, приложив её к груди, принимает оскорблённый вид. — Что за бесы в вас вселились? Как вы себя сегодня ведёте? Почему позволяете себе обижать младших? — Таких младших, как ты, надо воспитывать без каких бы то ни было поблажек — в ежовых рукавицах, а то совсем распустился, никакого уважения к старшим, — цедит Сяо Чжань с не меньшей театральностью. — Да я сама воспитанность, — ухмыляется Ибо в ответ, а потом в два крупных шага оказывается рядом; видимо, чтобы доказать сказанное и продемонстрировать свои лучшие манеры, обгоняет он с крайне нахальным: — Не тормози, гэгэ, — и, мигнув бровями, кидает бутылку обратно Сяо Чжаню, — впереди ещё много интересного. Стоило бы поднапрячься на этих словах, но их реальный смысл застаёт расслабившегося и разморённого всеми мероприятия Сяо Чжаня врасплох. Ближе к концу фотопрогулки, во время которой Сяо Чжань, находясь в крайне благодушном настроении, вполне себе не против засветиться на общих с Ван Ибо кадрах, последний подходит к фотографу и просит ненадолго уделить им самое пристальное внимание. Что именно говорит ему Ибо, неизвестно, но вскоре они втроём отходят чуть в сторону, оставляя гостей поодаль. Сяо Чжань старается убедительно играть свою роль и не думать о том, что несколько десятков людей в этот момент от безделья или праздного интересного наблюдают за их показательным взаимодействием, призванном убедить всех в том, что они самая что ни на есть действующая парочка. Фотографа и его помощницу, похоже, мало смущает их не самая традиционная пара — в конце концов, работают они на не самой традиционной свадьбе и, учитывая влияние семьи Ибо, в их же интересах получить самые положительные рекомендации. Смущается и удивляется здесь в целом только один человек — особенно в тот момент, когда Ибо зачем-то лезет за пазуху, пыхтя вытаскивает какую-то цепочку, снимает её через голову и пихает Сяо Чжаню под нос. Первое желание отмахнуться быстро сменяется шоком от внезапного озарения — на цепочке болтается кольцо с крупным камнем, пусть и немного помутневшем от времени. — Ну что, гэгэ, сыграем по-крупному? Ситуация получается практически полярная той, что случилась в банкетном зале, только в зрителях у них теперь не только Ван Фули. Те, видно, не сразу понимают происходящее, но спустя секунду кто-то задорно свистит, подбадривая незнамо кого. Сяо Чжань не успевает выговорить ответное «даже не смей», когда, очевидно, перегревшийся на солнце Ибо становится на одно колено, держа перед собой цепочку с качающимся из стороны в сторону кольцом и громко говорит: — Сяо Чжань, ты выйдешь за меня? «Да какого ж хрена ты творишь, Ибо?» — хочется крикнуть во весь голос Сяо Чжаню, но вместо этого он, кое-как собравшись, подставляет ладонь под своеобразный кулон, думая о том, как вести себя дальше. Дурные мысли зачем-то медленно, но верно сваливаются в сторону закрепляющего предложение поцелуя. Исключительно ради общего дела и потому что Юймин ему не простит — одёргивает себя Сяо Чжань, когда шало скачет взглядом с кольца на лицо Ибо и обратно. И почти не расстраивается, когда до поцелуя дело всё же не доходит — из ниоткуда взявшаяся Ван Фули, не парясь о неудобных традиционных одеждах, с разбегу налетает на них двоих, опрокидывая на траву, и визжит так, что закладывает уши.