Внутри Сяо Чжаня, или Какого хрена?

В номер они идут в гнетущей тишине — просто чеканят шаг бок о бок. Напряжение Ибо ощущается почти физически. Он движется чуть быстрее, поэтому он же и открывает номер по возвращении, первым заходя внутрь. — Ибо? — негромко зовёт Сяо Чжань, когда аккуратно закрывает за ними дверь и прислоняется к ней лопатками, складывая руки за спиной и прикасаясь ладонями к прохладной поверхности древесного массива. — М? — Ибо даже не останавливается, проходит дальше в номер и становится у кресла, доставая телефон, весьма доходчиво показывая свою незаинтересованность в разговоре. — Речь шла всего лишь о сделке, — вздыхает Сяо Чжань, видя, как от этого объяснения чужие плечи лишь ещё больше напрягаются. Ван Ибо разворачивается и всматривается в его лицо. — Серьёзно? По-моему, она вполне прямо пыталась сосватать тебя какому-то денежному мешку при живом и, более того, присутствующем на обеде бойфренде. По совместительству, её внуке. — Да прям. Ты же знаешь, что, как бы ты ни накосячил, бабý всегда была, есть и будет на твоей стороне. Я готов поставить всё на то, что она просто соскучилась по мне и хотела помочь с потенциальным покупателем. — Ага, — с излишним энтузиазмом соглашается Ибо, — какое совпадение, что на роль потенциального покупателя претендует тот самый хрен, который неоднократно клеился к тебе, хотя он вхож в семью и в курсе, что мы в отношениях. — Не думаю, что твоя бабушка вообще осведомлена про эти подробности. Как и про то, что я могу быть в целом интересен господину Цяню в этом смысле, — Ван Ибо скептически хмурится и, отбросив телефон в кресло, складывает руки на груди. Сяо Чжань в ответ робко улыбается, стараясь сделать так, чтобы это не выглядело снисходительно: — Ну правда. Это мы с тобой можем сразу сказать, что он точно наш товарищ, но не думаю, что сам Цянь Чэн добавил в резюме графу «Сексуальность» и кричит об этом на каждом углу. В общем, я уверен, что ты не так её понял, потому что… — О, поверь, я понял всё верно, — запально перебивает Ибо. — Могу даже пересказать тебе суть: по мнению бабý, тебе стоит познакомиться с каким-нибудь бизнесменом из её окружения, потому что я не удовлетворяю её требованиям по стабильности и ответственности. — Что ж, тогда сочувствую ей, — разводит руками Сяо Чжань и посмеивается, когда видит непонимание на лице стоящего напротив Ибо: — Как бы там ни было, не ей с тобой встречаться и жить. Главное, чтобы ты удовлетворял моим требованиям, нет? — и только потом понимает, что для их ситуации это звучит крайне любопытно. Сяо Чжань отходит от двери и, стараясь не встречаться взглядом с Ван Ибо, на лице которого — внезапно! ­— уже успела расцвести типичная нагловатая ухмылка, добавляет: — Ну, в том смысле, если бы мы с тобой правда встречались. Смекаешь? — Очень даже хорошо смекаю, — больше Ибо ничего не говорит, но Сяо Чжань некоторое время чувствует на себе чужой взгляд и успешно игнорирует его, расправляя несуществующие складки на постельном покрывале. — До речной прогулки ещё несколько часов, — на всякий случай переводит Сяо Чжань скользкую тему, присаживаясь в изножье. — Надо подумать, как убить это время в нашем стиле, в том плане, что… было бы хорошо избежать подозрений хотя бы на первых порах. — Да, было бы неплохо, — вторит Ван Ибо и опускается в кресло, вальяжно откинувшись на спинку и широко расставив ноги. — Зная тебя, — с непонятным укором продолжает он, — обычные мы бы пошли слоняться по городу и обошли минимум с пяток галерей, так что ответ напрашивается сам собой. Сяо Чжань фыркает, поворачивается к Ван Ибо и встречается с ним взглядом: — Ты так говоришь, будто это что-то плохое. Это хотя бы познавательно и развивает чувство прекрасного, только вот… зная тебя, — возвращает Сяо Чжань Ван Ибо брошенную секундой ранее шпильку, — обычные мы легко могли бы остаться в номере, — он ловит взгляд из-под приподнятых бровей. — Ну, знаешь, учитывая, сколько мы не виделись. Не думаю, что ты бы согласился выйти в город при таком раскладе, — это не праздные намёки, просто констатация факта. Ван Ибо улыбается, не спуская цепкого взгляда с Сяо Чжаня, и тоже отзеркаливает реплики: — Ты так говоришь, будто это что-то плохое. Это, может быть, и не настолько познавательно, как твои музеи, но развивает чувство прекрасного не меньше. Думаю, мы бы не только остались здесь, но и опоздали бы потом на вечернюю прогулку. Если вообще пошли бы на неё… Несколько секунд они оба молчат, и будь проклят Сяо Чжань, если чёртов Ван Ибо с ним сейчас не флиртует. Однако последний, не позволяя Сяо Чжаню сконцентрироваться на этой мысли, спрашивает без прежнего плутовства в голосе: — Итак? Что решаем? Идём смотреть город или остаёмся в номере? Сяо Чжань прикидывает, чего ему больше хочется, и, не думая дважды, уверенно отвечает: — Остаёмся в номере, — и падает на кровать, раскинув руки в стороны. — Ты как-то подозрительно быстро отказался от своих музеев, — Сяо Чжань запрокидывает голову ещё больше и находит взглядом перевёрнутого Ван Ибо. — В этом есть какой-то подвох? Мне уже надо напрягаться? Сяо Чжань фыркает и обводит взглядом потолок и полог кровати. Какой-то вразумительный ответ в голову так и не приходит; спустя пару секунд он выдаёт траурное: — Просто устал. — Работа? — Угу, последнее время количество заказов зашкаливает. Краем глаза Сяо Чжань видит, как Ван Ибо на это реагирует понимающим кивком: — Да, ты говорил за обедом. Надеюсь, в этот раз у вас хотя бы есть бюджет оплатить переработки. Сяо Чжань на это неопределённо мычит и прикрывает лицо рукой, так ничего и не ответив. — Никогда не понимал, как ты успеваешь совмещать офис и творческие проекты. — Я тебя умоляю, — усмехается Сяо Чжань, — совмещать особо нечего, я уже и не помню, когда последний раз был в мастерской или забалтывал растворитель. Половина моих катушек уже небось просрочены. — А я думал, мне только кажется, что ты постишь в блоге сплошь старые работы. Ты не думал уйти на половину ставки в конторе? Сяо Чжань игнорирует то, как хочется ему улыбнуться от услышанного. Чёртов Ван Ибо и его внимательность по отношению к другим людям. По отношению к Сяо Чжаню. После таких реплик хочется наполнить их все дополнительными смыслами и надеждами, которые наверняка не имеют ничего общего с реальностью. Есть ли смысл продолжать беседу, если потом она принесёт лишь разочарование? Проходит несколько минут в полной тишине прежде, чем он довольно скупо сообщает: — Дело не совсем в нагрузке в компании, — а потом, подумав ещё с десяток секунд, всё же добавляет: — Честно сказать, сейчас у меня нет какой-либо мотивации создавать что-либо, — и неопределённо ведёт рукой в воздухе, — типа кризис жанра. — Жаль. Мне правда нравились твои работы. И вовсе не потому, что на половине из них был я. Ибо вообще был крайне поддерживающим в вопросах творчества своего спутника, и несмотря на то, что Сяо Чжань всегда считал, что чужие комплименты продиктованы тем, что они встречались, услышав это сейчас, вдруг ловит себя на мысли, что ему этого… сильно не хватало? — Спасибо, Ибо, — Сяо Чжань невольно улыбается, с ностальгической теплотой вспоминая моменты из их общей биографии. Как они провели на монтаже первой выставки почти всю ночь. Как перед второй типография зафакапила печать каталогов, и Ибо, отпросившись с репетиций, несколько часов возил Сяо Чжаня по другим полиграфическим комплексам в надежде экстренно отыскать тех, кто бы напечатал им тираж за ночь. Естественно, на ненавистном мотоцикле, чтобы не собрать все пробки. Или как Ибо тайно лайкал снимки на фотоконкурсе с кучи подставных аккаунтов и расстроился, когда ему запретили так себя вести, потому что для Сяо Чжаня важен честный фидбек, а не бездушная накрутка, даже если все остальные конкурсанты будут действовать исключительно подставным образом. Но сам факт, что Ибо додумался до такой глупости, долго грел Сяо Чжаню душу. — К сожалению, чем больше внимания привлекает чьё-то творчество, тем больше ожиданий к автору. Кого-то это мотивирует — когда твои работы ждут, гадают, предполагают, чтó ты предложишь на этот раз, — Сяо Чжань поворачивается на бок и подпирает щёку кулаком. — Ты же знаешь, что общественное мнение — моё слабое место. Чужие ожидания давят на меня. Он берёт небольшую паузу, почему-то ожидая, что Ван Ибо как-то проедется по этой теме, но тот только внимательно смотрит в глаза, и понять по его взгляду, какие у него мысли на этот счёт, невозможно. — Вместе с тем, — осторожно продолжает Сяо Чжань, опуская взгляд на покрывало, и ведёт пальцем по узору, — мне надоело цензурировать себя, чтобы иметь возможность выставляться; я не настолько самодостаточен и независим от зрителя, чтобы работать в стол просто для себя. Вместо ответа Ван Ибо по-прежнему молчит, и Сяо Чжаню становится немного неловко, что он вот так взял и вывалил на своего бывшего то, что даже не подозревал, что так мучило его глубоко внутри. Но вместе с тем — становится легко. Он ни с кем не обсуждал это, даже с терапевтом. Хотя, видимо, стоило бы — очевидно, в глубине души его это волнует. В конце концов они ведь друзья? С кем ещё поделиться своими тревогами, как не с близким человеком? Сяо Чжань смотрит Ван Ибо за спину, боясь встретиться с тем взглядом, не желая натолкнуться на жалость или что-нибудь похожее. — Может быть, у тебя есть какие-нибудь интересные игры на телефоне? — исчерпав лимит искренности, спрашивает Сяо Чжань и, заведя руку назад, достаёт свой мобильный из кармана, не давая возможности продолжить ставшую слишком болезненной тему его (отсутствующего) творчества.

܍

Пару часов до вечерней прогулки на лодках они убивают бок о бок на фэнтезийной многопользовательской арене, но время от времени разговор, который очень косвенным образом спровоцировали госпожа Чжан и Цянь Чэн, невнятным эхом возникает в голове Сяо Чжаня. Наверное, именно по этой причине, когда близится время выхода на всеобщий вечерний променад, он открывает шкафы, чтобы взять что-нибудь лёгкое и с длинным рукавом — к вечеру явно похолодает, к тому же на воде температура всегда ниже. Взгляд сам собой падает на лежащую в углу камеру, почти скрытую от глаз. — Возьмёшь с собой? — словно между делом спрашивает Ван Ибо, возникая по левую руку. Не особо церемонясь, он притирается так близко, что им приходится касаться локтями, и начинает подбирать себе что-то из одежды, видимо, руководствуясь теми же погодными соображениями. Вешалки ездят по рейке с неприятным звуком; приблизительно с таким же звуком крутятся шестерёнки в голове Сяо Чжаня. Несмотря на то, что у него уже были мысли по поводу того, чтобы немного поснимать, если взгляду предстанет что-то вдохновляющее, факт того, как легко его считывает Ван Ибо, немного досаждает — почему его бывший должен быть таким раздражающе проницательным? Сяо Чжань и сам понимает, что безбожно тормозит, пытаясь совладать с досадой и грустью, собственным бессилием и в то же время жаждой новых впечатлений. Ван Ибо же, вряд ли подозревая, какого рода внутренняя борьба происходит в десяти сантиметрах от него, сообщает: — Мне нужна новая аватарка, знаешь ли, — голос у него по-прежнему спокойный и глубокий, словно говорит он что-то совершенно повседневное, когда наклоняется к Сяо Чжаню и тянется перед самым его носом к дальней вешалке. От того как близко они находятся, в самом центре разномастной когорты эмоций внутри Сяо Чжаня, не размениваясь на разрешение, закручивается неуместное волнение — пока ещё лёгким акварельным мазком, едва проступающей серостью полароидного снимка, только что вылезшего из камеры. Когда он, зачарованный чужим голосом и каждым словом по отдельности, поворачивается к Ибо, появляется риск того, что это волнение возобладает над спектром остальных чувств, если Ван Ибо продолжит себя так вести. Тусклого освещения хватает, чтобы пройтись взглядом по спадающей на глаза чёлке, обрисовать аккуратную ушную раковину и схватиться взглядом за челюсть, с трудом удерживая самого себя от того, чтобы не скользнуть дальше: то ли правее, прямиком к губам, то ли ниже — к мелькающей в высоком вороте белой футболки ярёмной впадине с краткой остановкой у адамова яблока. Ван Ибо наконец-то подцепляет свою несчастную вешалку и зачем-то демонстрирует свою добычу бедному Сяо Чжаню. Последний переводит глаза на своими же руками аккуратно размещённую на вешалке чёрную футболку, а потом невольно оглядывает и остальные шмотки, всё ещё пребывая в какой-то мыслительной дымке. Впрочем, остатков разума хватает, чтобы заметить: слева, куда ближе к Ибо, висит ещё одна такая же рубашка. Да что не так с этим Ибо, беспомощно выстанывает про себя Сяо Чжань, а потом, не успевая осознать собственные механические действия, уверенным движением подхватывает старенькую «Лейку», зачем-то вспомнив, как бесчисленное количество раз проявлял карточки, снятые именно на эту камеру, — с контрастными линиями чужого тела, тогда ещё по-мальчишечьи худощавого с проступающими рёбрами, совсем бледного на неизменном тёмном фоне. Перебрав вслепую несколько катушек, он в итоге решает обойтись без плёнки про запас, даже не удостоверившись, насколько светочувствительность текущей, уже заправленной в камеру, подойдёт к сегодняшней погоде. На причале, к которому они добираются уже известным путём — сначала на электрокаре, а потом на такси, — к моменту их приезда собрались почти все гости, участвующие в увеселительных мероприятиях. Они толком не успевают поприветствовать всех родственников, друзей, знакомых и компаньонов по бизнесу, когда всеобщее внимание перехватывает аниматор или кто бы это ни был. Он сообщает им основные правила треже-хантинга вперемешку с чересчур быстрым инструктажом по безопасности в обмен на их подпись в нескольких документах. — Бля-я-я, только не это, — похоже, все эмоции Ван Ибо вкладывает в подбор слов, которыми он пытается охарактеризовать компанию, в которой они оказываются, когда менеджер их маленькой экскурсии-квеста по каналам Учжэня, объявляет распределение по командам. Сама реплика же произносится обманчиво спокойным голосом, вот только Сяо Чжань слишком хорошо знает, что в случае Ван Ибо это не предвещает ничего хорошего. В каждую лодку умещается ровно четыре человека, помимо рулевого, и Сяо Чжань, получив свой спасательный жилет, косится в сторону госпожи Чжан, которая с присущей ей элегантной прытью уже загружается в одну из стоящих у причала лодок. В отличие от многих людей, которые по мере того, как у них кончается терпение, становятся всё более эмоциональными и вспыльчивыми, у Ибо эмоциональное перенапряжение реализуется ровно обратным образом — он закрывается, молчит, тем самым напоминая свою «версию-Ибо-для-незнакомцев», и только по буравящему взгляду непосвящённый человек может догадаться, что что-то не так. Для Сяо Чжаня догадаться, что именно не так, — чересчур легко. Так и не встретившись взглядом с бабушкой Ибо, он отыскивает глазами невесту, силясь распознать, насколько тянет на случайность тот факт, что в одном составе оказались он, Ван Ибо, Цянь Чэн и милая леди, имя которой он толком не расслышал и которая вряд ли могла предположить, что при неблагоприятном стечении обстоятельств безобидный поиск сокровищ может обернуться выяснением отношений. Оба их спутника уже стоят у соответствующей лодки, изящно оформленной яркими красными лентами и фонариками, на одном из которых чёрным цветом написана цифра пять. Девушка поворачивается в их сторону, на лице её тут же мелькает узнавание, и она машет рукой — Сяо Чжань пытается вспомнить, откуда они знакомы, но выходит так, что машет она вовсе не ему. Цянь Чэн, должно быть, заметив активизировавшуюся девушку рядом с собой, тоже разворачивается в их сторону и, поймав неосторожный взгляд Сяо Чжаня, расплывается в улыбке, которая, похоже, не уходит от внимания Ибо: — Обожаю командные игры, — заверяет тот своим мертвецки безэмоциональным голосом, прежде чем они окажутся в зоне слышимости членов их будущей команды. Как типичный китайский мужчина, придерживающийся до унылого традиционных взглядов на иерархию в обществе, Цянь Чэн делает шаг вперёд и слегка заслоняет свою спутницу, намереваясь первым поприветствовать новоприбывших. Вопреки тому, что можно было бы подумать, директор сначала пожимает руку Ван Ибо и делает это так быстро и со столь холодным выражением лица, словно самое малое, длящееся едва ли больше секунды прикосновение доставляет ему дискомфорт. Расправившись с Ибо, Цянь Чэн всем корпусом разворачивается к Сяо Чжаню, и последнему небезосновательно кажется, что его воспринимают как десерт, оставленный напоследок. Ибо же явно не намерен препятствовать их приветствию и огибает Цянь Чэна по касательной, чтобы поздороваться с последней участницей их импровизированного квартета. — Господин Сяо, крайне счастлив вновь встретиться с вами, — своим рокочуще низким голосом здоровается Цянь Чэн и протягивает руку, от пожатия которой очень хочется отказаться, но подобный жест был бы слишком невежливым. Отвечая на приветствие и выдавливая из себя самую приятную из имеющихся в его арсенале улыбок, Сяо Чжань, недолго думая, сообщает: — Господин Цянь, мы тоже рады оказаться с вами в одной команде, — и параллельно следит краем глаза за тем, как Ван Ибо подходит к стоящей чуть сбоку девушке с кратким: — Дженни, — а потом позволяет кокетливо хлопнуть себя по голому предплечью под аккомпанемент звонкого девичьего смеха. Не то чтобы Сяо Чжань знал всех друзей Ван Ибо, но эту даму он не помнит. От столь нетривиального приветствия у Сяо Чжаня даже дёргается рука, несмотря на удушающий захват от Цянь Чэна, рукопожатие с которым выходит куда более долгим, чем того требуют нормы приличия. Очевидно, десерты Цянь Чэн привык смаковать без спешки и выжимая из них всю вкусовую гамму. От продолжения данной экзекуции его неожиданно спасает та самая Дженни, которая вёртко пролезает между Ибо и Цянь Чэнем, становясь перед Сяо Чжанем и протягивая ему руку: — А вы?.. — с искрящейся улыбкой любопытствует она. Сяо Чжань, привыкший, что молва о нём среди друзей и знакомых Ибо всегда бежала вперёд него и ему ни разу не приходилось полноценно представляться, опешивает на пару секунд от такого поворота. Должно быть, от удивления и недоумения у него мутится разум, потому что вместо ответа он зеркалит её улыбку и выдаёт, метнув взгляд на стоящего за её плечом Ван Ибо: — Сяо Чжань, партнёр Ибо. В лице меняются разом все: Цянь Чэн кашляет в кулак от подобной прямоты, точно осознавая, что имеется в виду, Ван Ибо приподнимает бровь, Дженни же слегка хмурится и наклоняет голову вбок, по-прежнему улыбаясь, когда наивно уточняет: — По бизнесу? — Можно и так сказать, — понимая, что ещё не поздно обратить всё в шутку, Сяо Чжань даёт Ван Ибо пару секунд на то, чтобы отреагировать самостоятельно. Но тот молчит, лишь губами изображая что-то вроде «вау», и снова дёргает бровью, раззадоривая и предоставляя полный карт-бланш, которым Сяо Чжань пользуется в тот же момент — подходит ближе к Ибо, легко обхватывает пальцами его шею и, поглаживая её, заговорщически сообщает, игнорируя возглас рулевого, приглашающего их на борт: — Слышал, выигравшая команда получает сертификат на романтический ужин на 86-м этаже шанхайского Хаятта. Верно я говорю, Ибо? — он, не убирая руки, переступает с ноги на ногу, когда чувствует, что Ван Ибо немного меняет положение и приобнимает его в ответ: — Всё именно так, гэгэ, — наигранно и даже чуть манерно произносит Ибо; в голосе его слышится откровенное веселье, когда он добавляет: — Кажется, пора начинать охоту за сокровищами, и мы будем очень надеяться на вашу помощь. Сяо Чжань чувствует, как чужая ладонь надавливает на поясницу, заставляя медленно развернуться и двинуться в сторону причала, а потом абсолютно бесцеремонно лезет в задний карман его джинсов. — Скажи, если это слишком, — почти не раскрывая рта, шепчет Ван Ибо, а Сяо Чжань… Сяо Чжань точно сошёл с ума, потому что вопреки всем своим тараканам про общественное мнение и уютный шкаф, в котором у него хранится не только одежда, прямо сейчас думает только о двух вещах. Жаль, что он не увидит реакции на чужих лицах на красноречиво лежащую на его бёдрах руку Ван Ибо. А во-вторых… как бы ему ни хотелось скрыть сей факт даже от себя, он какого-то хрена всё-таки безумно скучал по этим типично ибовским прикосновениям — мгновенно расставляющим все точки над «i» и обжигающим даже сквозь добротную джинсу классических левайсов.