Незачёт 2, Нарготронд

Вообще, я сам из лесных эльфов, мы народ Данас. Лесными эльфами была вся моя родня (уже Ушедшая, правда). Но вышло так, что живу я теперь в Тайном Подземном Городе, куда мы с моим другом Гвиртоном пришли той зимой из Узкого Ветренного Ущелья, называемого Аглон. И надо сказать, что ушли мы оттуда не от хорошей жизни… Мы не прошли испытание, и в дружину главного вождя нас не взяли. Из крепости, правда, не выгнали, но вместо воинской службы мы попали в подручные к другому лорду — так называют своих вождей голодрим. То время стало самым долгим в моей жизни, не считая плена… Но удача вновь улыбнулась нам, и теперь мы больше не жалкие бродяги или никчемные подмастерья для самых грязных работ, а уважаемые эльдар — Стражи Равнины, под началом мудрого и отважного лорда Гвиндора!.. — Аэтар, прошу, не надо петь на посту. А то нам влетит опять. — А… Хорошо. Иногда я пою. Не всегда вслух… Туман висел над холмами густой стеной, он был смешан с дымом и полз с севера, все время, всю зиму, с тех пор как однажды, в самую черную ночь, огонь из Темных гор охватил весь северо-восток, губя все на своем пути — так рассказывали те, кто видел это. В тумане все выглядело странно — он клубился, изменялся, и было похоже, будто это далекие темные силуэты всадников приближаются во мгле. Мы затихли, я слушал. Тишина была вязкой, как туман. Такое происходило часто — это был морок, он приходил вместе с дымом, тяжелый, как дурной сон. Убедившись, что все спокойно, Гвиртон выдохнул. А из дымной мглы вдруг появился всадник, шатавшийся в седле. — Аэтар, тревога! — шепот друга прозвучал, как гром. Мы подняли тревогу, и стража среди холмов знала об этом уже через миг, а к нам поспешил отряд лучников. Призрачный всадник, раскачиваясь, приближался, за ним из тумана появились еще двое. И еще, еще — целый отряд. Наши лучники были рядом, когда чужаки приблизились уже на половину выстрела. — Стоять! Вы на землях Нарога, ни шагу дальше или будете убиты! — прозвучало с нашей стороны. Воины-призраки остановились. — Добрая встреча, — глухо прозвучало из-под шлема с остатками опаленного красного гребня. Их вожак спешился, стянул шлем — и перед нами предстал аглонский лорд Куруфин — во плоти! — За нами войско и жители Аглона… нужно сопровождение и проход к городу… сообщи своему лорду… — хрипло приказал он командиру лучников. — Господин, мы проводим тебя к государю, — сказал тот. — Нет. Коня мне, — потребовал Куруфин. Командовал он нашими лучниками сразу как своими. Поменяв коня, прыгнул в седло и с одним из своих воинов исчез в тумане. Я посмотрел на Гвиртона — он засветился надеждой. Никогда не думал, что можно так обрадоваться, увидев Куруфина. Гвиртон страдал по черноволосой лекарше из аглонской крепости, звали ее Исильвэн, и с тех пор, как стали приходить вести об огненных реках, он не находил себе места. Из-за этой Исильвэн мы проторчали в ущельной крепости почти полгода, хотя, что надо было уходить, стало ясно еще в первую неделю. Но Гвиртон только вздыхал, тянул время и с каждой царапиной мчался в целительские палаты. Однажды он набрался смелости, нарвал охапку цветов на пустоши и вечером отправился к ней домой. Лекарша сказала ему, что половина цветов ядовиты, заставила вымыть руки и усадила пить чай. После того чая Гвиртон стал ходить все время, как в тумане и отвечать невпопад. Я всегда думал, что целители должны лечить болезни, а не насылать их… А дальше стало хуже. Гвиртон все свободное время проводил рядом с лекаршей, но времени обычно было мало, а однажды не стало совсем — в те злополучные дни Куруфин затеял плавить сталь, и отойти от печей было нельзя. Когда у Гвиртона, наконец, появилась возможность отдохнуть, он поспешил к дому Исильвэн. Подходя, он услышал чей-то смех, а потом дверь открылась, и оттуда вышел, смеясь, здоровенный голда — Ристаро, оруженосец Келегорма. Он был полураздет — в одних штанах, и босиком. Следом вышла Исильвэн с кувшином, она полила ему воду на руки, подала полотенце… Они смеялись и брызгали водой друг на друга. Гвиртон тихо ушел оттуда, его не увидели. После этого мой друг Гвиртон просто спятил от горя. Сначала он попытался сигануть с крепостной стены, но я подоспел вовремя, ухватил за одежду и сказал, что если ему не повезет, то он переломает себе ноги, и тогда лорд Куруфин найдет ему сидячую работу — например, перебирать шлак из печи — до тех пор, пока Светила держатся в небе, то есть почти вечно… Ужаснувшись, Гвиртон оставил эту затею. Потом он раздобыл у смотрителя погребов полбочонка крепкой настойки и страшно напился, ругаясь и распевая непристойные песни о коварстве прекрасных дев (сочиненные, как он утверждал, менестрелем Даэроном). Безумие продолжалось несколько дней, а потом настойка закончилась, и я предложил Гвиртону просто сбежать из Химлада — в Подземный Город. Собираться было недолго — я позвал Лису, Гвиртон взял лук и стрелы. Вот так мы и оказались здесь. С прибытием аглонского войска Гвиртон надеялся узнать что-нибудь о Исильвэн. Все это время он молил всех Заморских Стихий, чтобы она была хотя бы жива. И пускай себе любит другого, пусть — это он повторял время от времени, уставившись в пространство. Отступавшие все прибывали и прибывали — много дней, и в Городе теперь никто не спал. Исильвэн среди прибывших не было. С последним отрядом приехали их вожди. Грязные, злые, в закопченных и местами погнутых доспехах, они мало отличались от прочих воинов, таких же уставших, обозленных, израненных и грязных. У главных ворот города их втречал сам государь, король Финрод. Несмотря на раны после недавней неудачной вылазки и скорбь о погибших братьях, держался он прямо и говорил со властью, как подобает вождю. Сияющим венцом были убраны его золотые волосы, а драгоценные шелка длинных одежд искусно скрывали раны. Я никогда не видел существа, более возвышенного и прекрасного, исполненного нездешнего света и мудрости. — Áva cesta urdasse; tuluvas lenna… Cendeletya ná ve cendele ulundova! — приветствовал он кузенов. — A auta haccana, Findё! — прозвучало в ответ. — Еще бы в морготовых горах умудрился построиться! Caretya lusta ná! — Ora nin… Amatúlie! «Как красива заморская речь», — заметил Гвиртон. Я отнесся к этому с сомнением — кое-что все же было понятно… Позади лорда Келегорма ехал его оруженосец и охранник, тот самый Ристаро, и перед собой на седле он вез лекаршу Исильвэн — бледную и уставшую. Последним шел огромный Пес. Он был весь в засохшей черной крови Тварей, шерсть висела колтунами, а на хвосте были репьи. Я толкнул Гвиртона в бок, но он уже и сам увидел… Исильвэн проехала мимо него — живая, в объятиях другого. Я был рад, что мы, как положено страже, были в шлемах и нас никто не узнал. Потом я боялся, что Гвиртон снова напьется или еще что-нибудь, но он пришел в комнату, где мы жили, сел, и сидел так молча весь вечер. Наверное, лучше бы он напился. Новый день начался с оглушительного стука в дверь. Я подскочил, мой Лиса, напугавшись, заметался по комнате, даже Гвиртон, так и сидевший за столом, нехотя поднял голову. Я открыл — на пороге была Исильвэн! Я хотел закрыть дверь обратно, но было поздно, она ворвалась — решительная, злая, явно намереваясь доконать Гвиртона. Он смотрел на нее неверяще, возможно, считая, что уже спятил. — Уходи, — сказал я Исильвэн, — Не надо так. Но она уперла руку в бок и принялась ругаться, не хуже их вождей. Из того, что она говорила, самым приличным (и понятным) было «подлый предатель». — Я? — изумленно спросил Гвиртон. Судя по его лицу, понимать происходящее он перестал некоторое время назад. — А кто?! Я, что ли? — рявкнула на него дева. — Сбежал, даже не попрощавшись! — Зачем, — мрачно бросил Гвиртон, — У тебя же этот. — И как ты вообще нас нашла? — удивлялся я. — Брату кано Миретир сказал… А он узнал от здешних. Что за?.. — У тебя еще и братья есть? — Только один, младший. Ристэ… Он побить тебя хочет. Тут я понял, что нам с Лисой надо пойти погулять — дело принимало нешуточный поворот. За Лисой, между тем, нужно было теперь смотреть в оба: еще в Аглоне мой зверь повадился дразнить огромного Пса Хуана и устраивать безумные догонялки, ставя на уши всю крепость. Прочих собак он не задевал, да и они к нему привыкли… С Лисой проводил вразумительные беседы и я, и даже лорд Келегорм — Лиса прижимал уши, смотрел виновато, на требования вести себя хорошо согласно тявкал… Но кто же верит лисицам — вскоре все повторялось. А теперь-то заморский Пес был здесь — вот беда! Но из всех проблем это еще была меньшая. Когда я вернулся в наше жилище, Гвиртон с Исильвэн уже держались за руки, умильно глядя друг на друга — было ясно, к чему все идет. А потом началось. Верзиле Ристаро приходилось, скрипя зубами, ради сестры смириться с неизбежностью Гвиртона, и он только мрачно смотрел, иногда вздыхая: «Дожили…» Но когда дело пошло к свадьбе, тут зловредный голда уперся, как осел! Казадось бы, свадьба — дело несложное: признавшись в чувствах, двое, взявшись за руки, под радостные песни родни идут себе бродить по лесам. Но только не у голдор. Тут несчастных возлюбленных ждала целая паутина из хитросплетенных законов и обычаев: знакомство с родней, помолвка, ожидание, подарки, два (!) вида колец, которые сменяли друг друга, и самое сложное — благословение родителей. Родители Исильвэн давно пребывали Там, Куда Уходят, а родители Гвиртона хоть и были живы, но жили в Огражденном Королевстве, считали его искаженцем и слугой Тени, и вряд ли стали бы на что-нибудь благословлять. Оставалось одно: идти за благословением к вождям. Гвиртон, как и я, теперь был подданным короля Финрода, и это вселяло немалую надежду, но сначала положено идти к родителям девы. А Исильвэн, в отличие от брата, служившего Келегорму, была из верных лорда Куруфина. Помолившись всем светлым Силам (в основном это делал Гвиртон), мы отправились к покоям голодримских вождей. Лорд Куруфин уставился на нас в большом удивлении: — Вы двое?.. Живы до сих пор? Потрясающе. Зачем пришли ко мне? Гвиртон выступил вперед: — Просить у тебя, светлый князь, благословение на брак, — торжественно и взволнованно объявил он. Куруфин скривил гримасу: — Вы же оба нэри… Как-то это на искажение похоже, как мне кажется. — О, нет-нет, это не то… Я попросил руки Исильвэн, целительницы из твоих верных, ее родители давно умерли… — А-а, вот оно что. Хм. Так-так… — лорд заметно оживился, даже начал улыбаться. — Поэтому я, в общем… раз так положено… — Гвиртон-Гвиртон, — лорд Куруфин ухмылялся. «Он помнит, как меня зовут!» — удивился Гвиртон. «Я бы сильно не радовался» — заметил я. Тут следом за нами в покои прибежала и Исильвэн. Встав рядом с Гвиртоном, она смотрела на их вождя решительно и отважно. Но лорд Куруфин на это только покачал головой: — Какой ужас. Неслыханно… Это совершенно никуда не годится, — он обошел нас по кругу, потом подошел к столику с вином и уселся в кресло рядом, закинув ногу на ногу, — Что я вижу, столь грубое нарушение всех законов и обычаев, попрание незыблемых моральных и общественных норм! — он соединил ладони в замок, — О какой свадьбе может быть речь — в столь скорый срок?! Конечно, вы можете объявить о помолвке в любое время, но брак! После помолвки обязательно должен пройти как минимум год, а здесь, в этих жестоких Сирых Землях — это ведь почти десять! — он посмотрел на свои перстни, выставив руку, чтоб на них падал свет от свечей и камина, потер их о рукав темного бархата — лицо вождя выражало довольство, — Да, десять лет — срок вполне пристойный, — заключил он. Исильвэн от этого, кажется, потеряла дар речи. Мы тоже были потрясены. «Он согласился?!» — Гвиртон изумленно посмотрел на меня. «Не показывай, что ты рад, сделай печальное лицо» — посоветовал я, — «Пока не передумал». Исильвэн, наконец, немного пришла в себя: — Как же так! Лорд Куруфинвэ! Это несправедливо! Я… Я буду жаловаться!.. — Кому? — удивился Куруфин. Исильвэн, раздраженно выдохнув, развернулась, взмахнув косами, и выскочила прочь, громко хлопнув дверью. — Какой характер! Нолдэ, — восхищенно заметил Куруфин, — Гвиртон, ты хорошо подумал? Ну ладно. Ступайте, что ли. Завтра в мастерской чтоб был с рассветом, — строго наказал он вдогонку. Мы обернулись, вытаращив глаза. Гвиртон осторожно спросил: — Зачем?.. — Как зачем?! — удивленно всплеснул руками Куруфин, — Обручальные кольца будешь учиться делать! Заодно и ремеслу полезному выучишься… Не переживай, мы сделаем из тебя нолдо. Хоть и не сразу, конечно. Ну и, разумеется, начинать нужно с самых азов, — Куруфин налил себе вина, неспеша отпил, — Угольный подвал, лопата и тачка для начала подойдут идеально. Своего друга — как его там — брать с собой не надо. Иди. Гвиртон напряженно кивнул, на лице его была вся скорбь этого мира. «А меня он не помнит…» — заметил я. Гвиртона это слабо утешало, судя по его виду. После этого нам предстояло отправиться к королю. Король Нарготронда Финрод Фелагунд был прекрасен лицом и славен своими деяниями, правил он мудро и справедливо, и увлекался высоким искусством. Иногда король играл на арфе — его песни были красивы и исполнены светлой печали. Добр и возвышен был наш государь, и неприятностей здесь, конечно же, быть не могло. Я думал, что увижу его на троне, но слуга провел нас в мастерскую. Король сидел за низким столиком, был в простой одежде и даже с закатанными рукавами, золотые волосы его были сплетены в косу, короны не было. На столике лежали комки серой глины, инструменты, на краю стояла скульптура, над которой он работал — голова прекрасной девы с вьющимися волосами — будто живая. Рядом со столом стояли кувшины с водой, ведро, большой ком сырой глины в миске… Из всей мебели тут был только шкафчик и полки со статуэтками и вазами. И хоть никакой арфы рядом не было, умиротворение и покой вокруг него звучало, словно тихая грустная песня. — О, мой государь, — сказал Гвиртон, склонив голову, и толкнув меня, чтобы я тоже поклонился. — Да? — светлое божество Запада подняло на нас сияющий взгляд ясных глаз. Гвиртон, волнуясь и смущаясь, принялся рассказывать королю свою просьбу. Финрод смотрел на него благосклонно, и даже уже кивнул. Но тут случилось непредвиденное… Протиснувшись в приоткрытую тяжелую дверь, в мастерскую короля вбежал Лиса. Бросившись ко мне, он попытался спрятаться за моей ногой, но ясно, безуспешно. Следом за ним, грохнув дверью о стену, ворвался Хуан. С лаем, визгом и грохотом они понеслись вдвоем по комнате, переворачивая кувшины, миски, полки со статуэтками, поскальзываясь лапами на сырой глине, забегали вокруг стола и сидевшего за ним ошеломленного Финрода. Мы смотрели на это, едва веря в происходящее. Лиса обманул Хуана, шмыгнув под стол и, опередив его, выскочил прочь из комнаты. Огромный волкодав бросился следом. Хрупкая глиняная голова зашаталась на краю стола, и под отчаянное «Нет!» короля с размаху шлепнулась на пол, прекрасный лик девы превратился в страшную лепешку — будто ирч топором ударил… Финрод, побледнев, в ужасе смотрел на это, а потом он посмотрел на нас — и светлые глаза его сделались темными, как небо в грозу: — Э-эдрахи-и-иль! — сжав кулаки, крикнул он — так, что звякнули драгоценные витражи в окошках-световодах, замаскированных под настоящие окна. «Как думаешь, нас казнят?» — спросил Гвиртон, — «Если меня казнят, скажи, пожалуйста Исильвэн, что я ее люблю». «Меня могут казнить раньше — зверь-то мой…» «Пес Келегорма, кстати, тоже виноват». «Ну, лорду Келегорму здесь казнь точно не грозит — они ведь с королем родичи». — Да, мой господин? — явившийся кано Эдрахиль был невозмутим, как скалы над Нарогом. — Смотри. Хоть немного! Кого вы сюда пускаете! У нас тут уже не город, а палаты для болящих разумом! — Да, господин. Король Финрод возвел взор к потолку и закрыл глаза. Он глубоко вдохнул, выдохнул. Открыл глаза — они у него несколько посветлели, а кулаки почти разжались. Он пристально посмотрел на меня: — Данас, правильно? Линди… — Да, господин. Финрод кивнул. Затем, отвернувшись, он кивнул еще несколько раз — очевидно своим мыслям. Видимо, принадлежность к моему народу сама по себе уже объясняла многое. — Ну а ты, синда из Дориата, — сказал он Гвиртону, — На каком этапе помолвка? У родителей девы были, или собираетесь? — Пока не хотелось бы к ним, государь… Они в Чертогах. — А, о… А лорд ее? — Лорд Куруфин послал меня в угольщики, на десять лет. — Хм… — король едва заметно усмехнулся, — Что ж, это… хм, нда. Ну а кто я, чтобы спорить со Старшим Домом? Значит, так тому и быть! Но, в любом случае, мое благословение у тебя есть, осталось лишь выполнить условия со стороны невесты…

***

С тех пор, как Гвиртон и Исильвэн заключили помолвку, много чего случилось. Я все так же служил в дружине у лорда Гвиндора, мы, как и прочие отряды воинов, несли стражу в городе и на равнине. Больше всего я любил дозоры в холмах звездными ночами. Я тогда брал Лису с собой — подальше от Хуана и его хозяев. В поле мой зверь вел себя хорошо: он гулял в лесах среди холмов, охотился, отыскивал других лисиц, но всегда возвращался. Несколько раз он предупреждал нас о приближении Темных тварей, что принесло ему уважение воинов и несчетное количество куриных ножек на кухне. Гвиртон теперь числился в страже только на бумаге, а на самом деле почти все время работал в кузнице и мастерских. Поначалу ему приходилось нелегко: лорд Куруфин явно развлекался, нагружая его всякими бессмысленными поручениями. Гвиртон, в ответ, по его словам «питал к нему мало любви» — это мягко говоря. Но через пару лет Куруфину, видимо наскучило, и Гвиртона забрал к себе в помощники сын лорда — мастер Келебримбор. И Гвиртон действительно сделал свадебные кольца! Келебримбор научил его плавить драгоценный металл, заливать форму и прочее. Готовые кольца, после восторженных воплей Исильвэн (кольца и вправду получились красивыми), он надел на цепочку и носил у сердца, ожидая окончания срока помолвки.