Lay Me Down Slow

      Уилл протискивается в тяжелую деревянную дверь и на секунду замирает посреди выложенного плиткой вестибюля бара. Он глубоко вдыхает, теребит пальцами карманы джинсов, заглядывая во фрамугу второй двери. Внутри темно, неоновые рекламные вывески отбрасывают ультрафиолетовое сияние на бар времён Великой депрессии и деревянные полы, насквозь пропитанные пивом. Пока он пытается разглядеть Майка Уилера, сидящего на скамейке в тёмном углу или склонившегося над пивом в баре, он и сам не знает, где именно, в его голове сплошная нервозность, перемешанная с опасениями и мыслью «а вдруг». Он смахивает волосы с глаз и встряхивает руками, чтобы размять плечи, а затем в нерешительности озирается вокруг.              По правде говоря, он не видел Майка с последнего дня лета 1989 года. Он помнит этот день так, словно он был вчера, и если он сейчас закроет глаза, то наверняка почувствует аромат жимолости в воздухе. В тот день было жарко – последний глоток августовского тепла перед тем, как в Индиане наступит золотой и сладкий сентябрь. Влажные волосы Майка прилипли к вискам, и он помнит, как его белая футболка окрасилась в слегка буроватый оттенок под мышками и вдоль воротника. Они стояли в поле, над которым стелился тёплый туман и мигали последние светлячки, и Уиллу вспоминается, как он всё время смотрел на дырку на шве воротника. Как ему хотелось просунуть в неё палец и потянуть, как хотелось притянуть Майка к себе и поцеловать на прощание. Он помнит, как пели цикады, когда Майк протянул руку и коснулся его, а затем провёл пальцами по челюсти и сказал, что будет скучать по нему, когда переедет на восток. Как Уилл сказал ему, что тот его скоро забудет. Новый город завладеет его вниманием, и он найдет куда более интересные вещи, чем грустить.              Но тот день давно канул в Лету, как и объятия матери после неудачного дня или смех Дастина, уносившийся в даль, пока они лежали под звёздами и ждали, когда Сьюзи придет из школы, чтобы поговорить.              Сейчас 1998 год, и Уиллу двадцать семь. С тех пор как он окончил школу, он мало чем занимался, кроме того, что по ночам обслуживал бары за углом от своей дерьмовой квартиры, а днём рисовал и обходил студии поблизости, не горя особым желанием. Ему удалось продать парочку картин, но именно барменство позволяло оплачивать свою квартиру. Его любимый профессор уже почти два года уговаривает его пойти в аспирантуру. Он хочет, чтобы Уилл подал документы в Пенсильванский университет на программу для художников-постановщиков, но он никак не может решиться. Уилл коротает дни, чувствуя себя необычайно потерянным, как никогда раньше, даже в старшей школе... или в восьмом классе, после того как его доставили обратно домой из Изнанки.              От этих мыслей Уилл вздыхает, берётся за ручку двери и тянет к себе. Мысль о том, что он когда-нибудь снова станет целостной личностью после того, что произошло, кажется комичной. Когда он переступает порог, раздаётся приветственная мелодия, а издали до него доносится тяжелый ритм какой-то песни альт-рока. На мгновение он замирает у входа, сглатывая образовавшийся в горле ком, и осматривает комнату в поисках знакомого лица лучшего друга. Но здесь темно и многолюдно, а сигаретный дым окутывает помещение густой неоновой дымкой. Он закусывает губу и поворачивается, его плечи опускаются от тревожной мысли, что он ошибся местом. Он клянется, что Майк сказал ему встретиться именно здесь. В 9 вечера, так как накануне Майк возвращается в город после деловой поездки. Уилл не может отделаться от мысли, что слова «деловая поездка» и Майк Уилер в одном предложении звучат слишком странно, но прежде чем он успевает пережить что-то вроде экзистенциального кризиса, связанного с тем, сколько им лет, темноволосый мужчина перед ним оборачивается, и это оказывается Майк. Когда он видит Уилла, его рот слегка приоткрывается, а брови поначалу сведены вместе от нервозного напряжения. А потом он внезапно расслабляется и начинает улыбаться. Улыбка немного озорная, она согревает его лицо, как солнце согревает холодный тротуар. Сердце Уилла начинает колотиться в груди.              Он машет в ответ и, слегка нервно перебирая ногами, пробирается сквозь толпу к стойке. Играет громкая песня, и всё, что Уилл слышит от Майка, когда тот сталкивается с ним:              — Привет.              Майк поворачивается к деревянной барной стойке, покрытой лаком, и берёт бутылку пива, глядя на Уилла с предвкушением.              Уилл усмехается и качает головой, указывая рукой на уши.              — Что? — громко спрашивает он. — Ничего не слышно.              Майк снова улыбается ему, его глаза в тусклом свете кажутся абсолютно чёрными, а затем, после минутного колебания, он наклоняется к нему настолько близко, что их щёки почти соприкасаются.              — Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает он. Внезапная близость Майка и жар его дыхания застают Уилла врасплох, и он запинается.              — Я... нет, я лучше закажу сам, — пытается он, тяжело сглатывая и качая головой от румянца, грозящего сжечь его щеки.              Майк кривит лицо, как будто Уилл сказал что-то отвратительное.              — Ну уж нет! У меня всё-равно уже открыт счет! — восклицает он и тем самым привлекает внимание занятой барменши. Она наклоняет голову над стойкой.              — Что ты хочешь? — обращается к нему Майк.              Уиллу никогда не нравилась вся эта суматоха в незнакомых местах, и его разум полностью отключается, когда он пытается придумать, чего хочет. По какой-то причине, даже несмотря на то, что последние три года он почти каждую ночь разносит напитки, единственное, что приходит ему на ум, – то, что он всегда заказывал в колледже. Простое и сладкое – то, что нужно. Он прочищает горло и подходит ближе к Майку, который в данный момент тесно зажат между двумя незнакомцами, сидящими за барной стойкой.              — Клюквенную водку! — срывающимся голосом кричит он.              Майк ухмыляется и прищуривается, а затем снова поворачивается к барменше, прижимается щекой к ее щёке и делает заказ. Она смахивает туго закрученный локон, выпавший из прически, и улыбается ему. Улыбка не натянутая и не пренебрежительная, а искренняя, и это заставляет Уилла задуматься, что ещё он ей сказал помимо его заказа.              Кажется, не проходит и секунды, как на барной стойке появляется его напиток, и Майк снова поворачивается к нему и с улыбкой протягивает стакан. Когда Уилл делает глоток, глаза Майка опускаются к его рту, и единственное, что Уилл может сделать – отвернуться от него и выйти в переполненное людьми пространство. Он проскальзывает между людьми и чувствует на затылке пристальный взгляд, пока пробирается через дверной проём в другое помещение, освещенное чуть больше. Здесь три разных бильярдных стола, табуреты вдоль стены с небольшой стойкой для напитков и музыкальный автомат в углу. Здесь тише, и Уилл решает пересесть на один из табуретов в углу.              С минуту они нервно сидят с напряжёнными, прямыми спинами и поглядывают друг на друга, потягивая напитки, а затем Уилл отводит взгляд и принимается наблюдать за парнями, играющими в бильярд в другом конце помещения, и слушает музыку, которую они выбрали на музыкальном автомате, постукивая пальцами по стойке и отчаянно пытаясь не покраснеть.              Майк следит за ним взглядом, а затем разворачивается к нему. При его движении их колени почти соприкасаются.              — Ты играешь? — спрашивает он, нервно делая ещё один глоток пива. Это то самое пиво, которое всегда пил его отец, и от этого Уиллу почему-то хочется рассмеяться. Но вместо этого он улыбается и качает головой, потирая ладонью бедро.              — Не совсем, — тихо отвечает он.              Майк на это хмыкает и наступает неловкое молчание. Уилл изучает его. Чёлка ушла в прошлое. Волосы теперь не такие длинные и не падают на лицо, а лежат густыми локонами возле ушей. На нем тёмно-синий костюм и фирменные туфли, и для Уилла это почти культурный шок – так сильно Майк отличается от того мальчика, которого он знал раньше. Такой взрослый. Такой очень... не такой, каким Уилл его себе представлял.              — Так чем ты занимаешься? — тихо спрашивает он, решив, что пристальный взгляд не делает ситуацию менее неловкой.              Майк вздыхает и располагается на своём табурете, согнув ноги и поставив ступни на подставку для ног, а затем дёргает галстук одним пальцем.              — Ты не против?              Уилл слегка смущённо хмурит брови.              — Нет, — быстро отвечает он.              — Я технический писатель в компании “Hewlett Packard”, — объясняет Майк, развязывая галстук, и радостно вздыхает, когда снимает его и засовывает в карман пиджака. Затем он снимает и его. Длинные тонкие пальцы возятся с двумя верхними пуговицами его белой рубашки, пока, наконец, не расстёгивают их.              — Я знаю, что это не совсем творческое письмо, — шутит он с саркастической усмешкой. — Но после колледжа я как бы погрузился в это и до сих пор не расставался с этой деятельностью. Наверное, это... прекрасно. — Последнее слово он произносит с усилием. — Эта работа позволяет мне оплачивать счета, мне дают длинный отпуск, и иногда я даже путешествую. Но это просто так... так...              — По-деловому? — Уилл заканчивает за него.              Майк ухмыляется.              — Именно!              Уилл тихонько смеётся и, прежде чем он успевает подумать, игриво пихает его.              — А что случилось с Майком, который выступал против устоев, против правительства, против практически всего? Что случилось с парнем, которого я знал в старших классах?              — А, ну, — хмыкает он. — Я действительно провожу много времени, ворча нецензурщину под нос. И я уверен, что мой босс меня ненавидит. — Он делает вид, что напряженно думает, словно вспоминая. — Кажется, он называл меня кем-то вроде «мудрого мудака».              — Ну, тогда всё в порядке, — легкомысленно отвечает Уилл, чувствуя, как его грудь наполняется всё большим теплом с каждым смешком Майка.              — Но! Благодаря этой работе я оказался здесь, — радостно говорит Майк, но на следующем вдохе теряет уверенность. — Так что это... это уже что-то. — Он делает ещё один глоток своего напитка и быстро встаёт.              — Эй, хочешь еще? — неожиданно спрашивает он, и энергия волнами разливается от него. Это заставляет Уилла нервничать.              — Э-э-э...              — Я сейчас вернусь! — восклицает он и бросается обратно к бару, прежде чем Уилл успевает дать ему окончательный ответ.              Уилл выпрямляет спину и поправляет бордовый пиджак, жалея, что не выбрал другой. Цвет слишком смелый. Слишком гейский. Он стягивает его с себя, стараясь не обращать внимания на то, что двое мужчин в дальнем углу начали поглядывать на него.              Они наблюдают за ним с плотно сжатыми губами и яростным ядом в глазах. Уилл съёживается под их пристальным взглядом и вдруг жалеет, что не надел что-нибудь другое. Ему следовало бы вынуть серьгу и снять кольца. Следовало бы надеть старые мешковатые джинсы, в которых он рисует, а не те, в которых он ходит на работу. Следовало бы надеть шапку или какую-нибудь кепку от “Phillies”, которую один из его друзей однажды оставил у него дома и так и не попросил вернуть. Это скрыло бы его не самую обычную стрижку с выбритыми боками. Надо было выбрать что-то, чтобы слиться с толпой, чтобы выглядеть таким, как все остальные.              Он и не подумал об этом. Иногда, время от времени... он забывает. Бар находится всего в нескольких кварталах от места, где он живёт, но он никогда не был здесь, и с каждой секундой, по мере того как он осматривается, становится всё очевиднее, что это не то заведение, которое привлекает людей, к которым он привык после поступления в колледж, и оно определённо далеко от той публики, которую он обслуживает в баре.              Уилл постукивает пальцами по бёдрам и оглядывается через плечо, внезапно желая, чтобы Майк поторопился, но тут, словно почувствовав его отчаяние, появляется его друг с ещё двумя напитками в руках. Уилла тут же охватывает облегчение, и он радостно улыбается ему.              — Я пришёл с подарками, — шутит он и протягивает Уиллу напиток. Их пальцы соприкасаются, и Уилл внутренне корит себя за жар, разлившийся по его телу. Это его старый, очень гетеросексуальный друг, которого он теперь почти не знает, потому что за всё это время между ними случилась лишь пара случайных разговоров по телефону. И это мучительно больно – чувствовать, как все эти чувства снова нахлынули на него, особенно в присутствии не слишком дружелюбной публики, которую он, похоже, привлёк, судя по взглядам из другого конца комнаты. Он решает не обращать на них внимания и вместо этого сосредоточивается на сияющих глазах Майка, делающего длинный глоток тёмного ликера, который он выбрал вместо очередной бутылки пива.              — Ты выглядишь по-другому, — замечает Майк, проводя рукой по своей челюсти.              — Мм... — краснеет Уилл, и его плечи опускаются. — Не знаю, наверное, просто повзрослел.              Майк качает головой и ставит свой напиток на стол, забывая о нём. Он, как и всегда, сгорбился: спина неудобно выгнута, а руки свободно болтаются между раздвинутых ног. Уилл не замечает, как близко его колени находятся к пальцам Майка.              — Нет, — возражает Майк непреклонным тоном. — Не просто повзрослел...просто... не знаю... стал больше собой. — Он смеётся над собой. — Это звучит глупо...              — Нет, нет! — перебивает его Уилл. — Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.              — Мне это нравится, — мягко замечает Майк и протягивает руку. Уилл старается не вздрогнуть, когда его рука поднимается к лицу, и возится с маленькой серебряной сережкой, висящей в его левом ухе. Он надеется, что его щёки не стали пунцовыми от смущения.              — О, — восклицает он, и Майк отстраняется, когда Уилл сам подносит руку к уху. — Моя подруга занимается созданием украшений. Она работает в тату-салоне и делает пирсинг. Некоторое время я был её подопытным кроликом, так что за эти годы у меня появилось несколько разных проколов.              Майк удивлённо поднимает брови.              — О? Например? — спрашивает он, и дразнящее любопытство в его глазах заставляет сердце Уилла бешено колотиться в груди.              Он пытается сдержать улыбку, но чувствует, как постепенно подхватывает настрой Майка. Есть что-то такое естественное в том ритме, который они успели установить, и это заставляет Уилла вспомнить о ночёвках в подвале Майка, о попкорне в кино и купании в озере летом, после того, как Векна был уничтожен и похоронен навсегда. Лето, когда ему словно дали второй шанс прожить детство – шанс, которого его лишили много лет назад.              Уилл позволяет ухмылке, которую он сдерживал, расплыться по всему лицу и игриво высовывает язык, указывая на крошечный рубец, и наслаждается тем, как рот Майка раскрывается всё шире и шире, а его глаза следуют за тем, куда молча указывает Уилл: бровь, губа, другое ухо.              — Ни хрена себе, — вздыхает он, уголки его рта приподнимаются, демонстрируя заразительную улыбку, которую Уилл так хорошо помнит. Ту, которую большинству людей нужно было заслужить. А ему Майк всегда дарил её безвозмездно.              — А ещё есть?              Уилл моргает, пытаясь остановить себя, но кокетливые слова слетают с его губ раньше, чем он успевает подумать. Майк всегда умел рушить его стены.              — У меня есть ещё один прокол, и там до сих пор серёжка.              — Еще один? — удивлённо спрашивает Майк. Он выпрямляется, и его взгляд опускается ниже шеи Уилла. — Где?              Уилл ухмыляется, получая от ситуации абсолютное удовольствие.              — Просто... ещё один.              — И это всё?! — Майк почти вопит от обиды. — Ты мне не скажешь!? — Он шутливо хмурится и ворчит: — Вот тебе и лучшие друзья.              Уилл смотрит, как его друг делает еще один глоток ликёра и заправляет волосы за ухо. Волосы, которые он позволил себе отрастить естественными непослушными локонами, тут же падают обратно на щёку, и Уилл не знает, что ответить на его слова. Лучшие друзья. Между ними повисает тишина, и Уилл пытается поддержать разговор.              — Думаю, я бы хотел проколоть себе нос.              — Да? Думаю, тебе бы это пошло.              Уилл внимательно смотрит на него.              — Правда?              Майк кивает и улыбается ему.              — Да. — Он выразительно пожимает плечами. — Меня бы уволили, если бы я когда-нибудь сделал что-нибудь подобное.              — Твои дни «похуй на всех» канули в небытие, — поддразнивает его Уилл.              Майк ухмыляется:              — Они просто не видели татуировку на моей заднице.              Уилл фыркает и ставит свой напиток на стол. Затем он вытирает рот тыльной стороной ладони, отчаянно пытаясь не думать о голой заднице Майка.              — Какого чёрта у тебя на заднице татуировка? — спрашивает он с едва сдерживаемым хихиканьем.              Майк краснеет и смотрит на телевизор в углу, по которому показывают хоккейный матч, до которого Уиллу нет никакого дела.              — О, ты знаешь... В колледже я принимал наркотики.              — Как и все... — легкомысленно отвечает Уилл.              Майк пожимает плечами в знак согласия – его тело заметно более расслабленное, чем полчаса назад.              — Точно, и однажды ночью мы с друзьями решили, что это гениальный и абсолютно уморительный план – сделать одинаковые татуировки на наших задницах. — Он закатывает глаза. — По сути, мы сделали их на спор.              Уилл смотрит, как Майк поджимает губы и указывает на маленькую чёрно-белую мордочку тигра в окружении разноцветных цветов на внутренней стороне его запястья.              — Вот это точно не было просто на спор, — говорит он, шумно глотая ликёр.              Уилл хмыкает.              — Ты прав, — вздыхает он, потирая морду тигра большим пальцем.              — Можно посмотреть? — с любопытством спрашивает Майк.              — Конечно, — соглашается Уилл, но всё равно не может сдержать удивления, когда Майк тут же берёт его руку и поворачивает её ладонью вверх, чтобы посмотреть на запястье. В тусклом свете он подносит его совсем близко к лицу и изучает.               — Очень круто, — восхищённо протягивает он.              — Спасибо, — отвечает Уилл и осторожно отнимает руку, чувствуя, как внутри мягко, словно пламя зажигалки, загорается огонь. — Я нарисовал её, а потом нашёл человека, который сделал мне татуировку.              — Ты всегда так хорошо рисовал! У меня до сих пор хранится картина, которую ты подарил мне в школе. Несколько лет назад я оформил её в рамку и повесил в своём кабинете.              Уилл смотрит на него, и его язык внезапно становится слишком большим для его рта. Он скрещивает руки на животе.              — Правда? — вздыхает он.              Майк кивает.              — Да, чувак. Конечно, да. — Его тон серьёзный и ровный. На этот раз с его языка не слетает ни подкалываний, ни шуток.              Уилл только и может, что пробормотать «вау». Он пересаживается на табурет, внезапно чувствуя, что хочет встать и выбежать на улицу – в прохладный октябрьский воздух. Но он этого не делает. Вместо этого он глубоко вдыхает через нос и делает последний глоток водки, которая теперь почти ледяная. От холода у него перехватывает горло. Майк смотрит на него с непроницаемым видом. Почти ожидающе, как будто Уилл должен что-то сказать, но Уилл не знает, что именно. На секунду он в замешательстве хмурится, а затем снова толкает Майка в плечо и усмехается.              — Так ты собираешься рассказать мне, что у тебя за татуировка?              Майк моргает, а потом, через секунду осознав, о чём он спрашивает, широко ухмыляется. Он пихает Уилла коленом, и его рот кривится от откровенного восторга. Он смотрит на него сквозь ресницы, в его тёмных глазах пылает огонь, и Уилл не может отвести от него взгляд.              — Я расскажу, — бурчит Майк. — Когда ты расскажешь мне о своём таинственном пирсинге.              Рот Уилла открывается, и он охает в знак протеста.               — Это совершенно несправедливо!              Майк заливисто смеётся и наклоняется к нему так близко, что Уилл чувствует его жар.              — Я думаю, это совершенно справедливо, — бормочет он хрипло и низко.              Всё тело Уилла трепещет от его близости и звука его голоса. Совершенно мучительно, что после стольких лет Майк всё еще остается спичкой для его пламени. Это очень неловко, но он не может отстраниться. Да Уилл, собственно, и не хочет. Он скользит взглядом по тёмным ресницам Майка, прослеживает крошечные россыпи веснушек на щеках и опускается к губам. Они всё такие же вишнёво-красные и полные, как и всегда. Затем его взгляд задерживается на том месте, где края бровей красиво приподнимаются, и он прослеживает тень от стрелки часов, которая затемняет резкую линию челюсти. Уилл думает, что с возрастом его лицо стало только красивее. Майк стал более красивым. И водка в его крови говорит ему, что нет ничего страшного в том, что немного понаслаждаться этим единственным, крошечным моментом. Можно просто смотреть, пусть Майк и никогда не захочет, чтобы к нему прикасались. Уилл смотрит, как Майк облизывает губы и вздыхает, словно собирается что-то сказать, и Уилл готов поклясться, что это может быть его имя, но тут раздаётся звук скрежещуго по полу стула, который выводит его из того транса, в который его заманил Майк, и он откидывается назад, садится прямо и вцепляется в край барной стойки смертельной хваткой.              — Таких, как вы, всегда нужно остерегаться, — произносит мужчина низким голосом, и Уилл с Майком тут же оборачиваются. Уилл вздрагивает, когда понимает, что это те самые двое мужчин, которые смотрели на него раньше, и сейчас они явно не в шутливом настроении.              — Что? — поспешно спрашивает Майк, тоже выпрямляясь. Он прищуривается, и на его лице уже ясно читается раздражение.              Более коренастый приближается к ним, и Уилл наблюдает, как сжимаются его кулаки.              — Ты слышал, что я сказал, — рычит он, и в комнате становится немного тише, если не брать в расчёт музыку. Люди перестают играть в бильярд и начинают переглядываться.              Уилл затаивает дыхание.              — Ты припёрся сюда...с виду такой нормальный, — шипит незнакомец, а затем переводит взгляд на Уилла. — Но потом ты пойдешь и трахнешь своего педика здесь, в туалете. Правда же?              Лицо Майка становится всё более напряженным, а рот сжимается в тонкую линию. Он хватается за спинку стула; костяшки его пальцев выдают, насколько он зол.              — Что, прости? — спрашивает Майк, и Уилл поражается его свирепости. — Как ты назвал моего друга?              Его глаза темнеют, и он встаёт. Он выше мужчины на целых три дюйма, вот только ему не хватает около пятидесяти фунтов.              Мужчина выпячивает грудь.              — Я сказал, что не знаю, почему ты и этот педик решили, что сюда можно приходить. — Мужчина подходит ближе, почти вплотную к груди Майка.              Всё происходит так быстро, что Уилл не успевает даже моргнуть. Единственное, что он успевает зафиксировать, прежде чем в комнате воцарится хаос, – громкий удар кулака Майка по лицу незнакомца. Раздаётся тревожный скрежещущий звук ломающихся костей и столкновения тел, и внезапно Уилл оказывается в эпицентре драки.