Сложности семейной жизни Северуса Снейпа

      Северус Снейп никак не мог привыкнуть, что его жена смеётся во время секса. Он в принципе не мог понять, как это – смеяться не над кем-то, а просто так, потому что хорошо, потому что приятно, потому что любишь, потому что достиг (в её случае достигла) пика удовольствия, смеяться от счастья, от радости, от избытка чувств.       Он исполнял супружеский долг со звериной серьезностью, налетом трагизма на лице, потому что в его вселенной соприкосновение с этой самой вселенной, с обнаженностью бытия, единение с мирозданием через единение с женщиной было крайней, высшей точкой всего. Когда он с полной самоотдачей изливался в нее, над ним раскрывался космос, под ним разверзались бездны, ему казалось, что он постигает высочайшие точки своего существования, и в нём звучала самая прекрасная трагическая музыка.       А она отдавшись ему, принимая его с внутренней дрожью, трепетом, сжимая его в себе, откликаясь глубинной вибрацией на его катарсис, смеялась и терлась об него лицом, как кошка.       Ему было больно. Ему казалось, всё его самое возвышенное подвергалось осмеянию, и он становился ещё более мрачным, чем был в момент оргазма.       А она не понимала этого и, снова смеясь, гладила его лицо и тихонечко его целовала. Вместо того, что разделить с ним его полную торжественности вселенную.       Когда он приходил в себя после соития, он думал об этом чуть спокойнее.       Он действительно достигал с ней глубочайшего удовлетворения. Он любил её и чувствовал любимым себя. Она вкусно готовила. Искренне наслаждалась едой, когда готовил он. Хорошо читала вслух. Умно рассуждала. Внимательно слушала его. Была хорошо воспитана. К ней с симпатией относились другие люди, в том числе его друзья. У неё складывалась карьера, и её уважали в магическом сообществе. Она была красива и жизнерадостна. Она была хорошей и достойной женой.       Но она смеялась во время секса.       Не разводиться же только из-за этого.       Как, как объяснить ей, что её смех неуместен, оскорбителен? Как показать ей, насколько красивой и торжественной может быть любовь? Как дать ей услышать возвышенную музыку его космоса?

...

      — Дорогая, могу я попросить тебя кое о чем? Это очень личное, и я боюсь тебя задеть своей просьбой…       Она выслушала его. Долго и внимательно смотрела на него. Протянула руку и провела пальцами по его щеке. Сказала, не отводя глаз:       — Я постараюсь. Я люблю тебя.       — Спасибо тебе…

…

      Неделя была напряженная, и им несколько дней было не до секса. Они заботливо целовали друг друга перед сном и старались не мешать друг другу спать. Один раз он взял ее посреди ночи быстро, аккуратно, без прелюдии, сзади. Просто проснулся от острого телесного желания и подвинулся к ее спине. Она вздохнула, когда он расслабился, ее лоно ответило ему парой резких толчков. Потом она поцеловала его ладонь и прошептала: «Спи, радость моя…»       Зато выходные выдались свободные и расслабленные. И ему хотелось доставить ей удовольствие, любить ее так, чтобы она отправилась в свой полет не один и не два раза.       Она была отзывчива, ее тело следовало за ним, они шли то одной волной, то навстречу друг другу слаженно, гармонично. В какой-то момент она с силой прижала его к себе и он ощутил ее первый внутренний отзыв — сильный, ритмичный. Когда она его отпустила и напряжение внутри нее сменилось обволакивающей мягкостью, он продолжил, желая довести ее до дрожи, трепета, воодушевленного стона, счастливой улыбки.       Ее отклик был топливом, трамплином для его взлета в небеса, первым тактом его музыки.       Но что-то было не так.       Он чувствовал ее оргазмы, они следовали, как он и планировал, один за другим. Ее руки гладили его ягодицы и плечи, ее губы трогали его шею, грудь. Ее ноги обвивали его. Он слышал ее вздохи в моменты расслабления и легкие стоны в моменты максимального напряжения. На ее лице блуждала улыбка.       Но его вселенная ему не открывалась, и музыка не играла.       И когда он дошел до своего оргазма, это не его сердце, не его душа переливались в нее, это был просто выброс белесой густой жидкости, давший только физическое облегчение.       Что происходит?!       — Как ты, любовь моя? — спросил тихо, нежно.       — Я хорошо, очень хорошо… Я улетала и уплывала. Ты прекрасен.       Он всматривался в ее почему-то задумчивую улыбку, словно на ее лице пытался найти ответ на вопрос, почему он сегодня не улетал, почему он не уплывал?       Она притянула его лицо к себе и пошла по нему легкими, почти невесомыми поцелуями.       Это было приятно, очень приятно.       Но почему это больше не переворачивает душу?       Он откинулся на спину, уставился в потолок.       Она наклонилась над ним, тронула пальцами его щеку, губы.       — Тебе сегодня нехорошо, любимый?       Посмотрел удивленно.       Скривил губы:       — О, ты заметила?       — Всегда замечаю. Обычно ты в потоке и...       Неожиданно смолкла. Отстранилась. Произнесла с горечью:       — Почему ты всё время на меня за что-то обижаешься в постели?       Он замер.       Он понял, что не так.       Гермиона сегодня не смеялась.