Исправительные работы

      Странная ночь. Странные чувства, похожие на… Безмятежность?       Урахара лениво открывает свои глаза, чувствуя на своём затылке размеренное дыхание.

(Тревожное чувство легкости заиграло в где-то в пустом желудке)

(Но возможно он просто приукрашивает свой голод)

      В доме совсем тихо, значит он проснулся не раньше шести…        На его удивление, он действительно выспался, но у него сейчас не было никакого желания вылезать из-под своего тёплого одеяла. В комнате всё так же холодно, да и он встал на часа два раньше, куда спешить и торопить самого себя? Неужели он и правда не может позволить себе пару свободных часиков, что-бы просто банально отдохнуть?       Блондин вздыхает, снова закрывает свои глаза и опускает голову ниже. Ещё часок… Ведь когда у него ещё будет такая возможность? Даже если он не уснёт, лишний час побездельничать великому гению совсем не помешает, он слишком долго не поддавался своей лени, загружая себя работой с головой.        Учёный на секунду замирает. Поток его мыслей остановился в тот момент, пока он не осознал, как он спит, точнее, правильно выразиться, как спит он.       Он сглатывает ком в горле, пытаясь проглотить помимо собственной слюны и отвратительно-детское желание коснуться его руки, что так расслабленно лежит перед лицом. К его сожалению, это не удалось. Он неосознанно, но осторожно, коснулся пальцами чужой ладони. Он медлил пару долгих секунд перед тем как решиться и мягко взять его за руку.

Тёплая.

(Как давно он не ощущал этого тепла)

      Он редко поддавался искушению только что возникшим желаниям, но сегодняшнее утро, почему-то стало исключением из его принципов. Возможно стоит реже так давать себе поблажки, но об этом он подумает потом и пожалеет тоже потом, ведь это самое «потом» ещё не наступило.       Осознав, что если позориться, то уж до конца, он сполз ниже и коснулся затылком чужой груди, чувствуя, какая та горячая и слыша, какие мелодичные и гулкие звуки издаёт хогиоку.

Дзинь-звень-дзинь-дзинь-звень…

…

Дзинь-звень-дзинь-дзинь-звень…

…

Дзинь-звень-дзинь-дзинь-звень......

      Тихий, едва уловимый треск, имитирующий теперь сердце, бьётся в постоянно одинаковом ритме. Одновременно этот звук и завораживал, и пугал. До чего же довела его жадность и сила, чем теперь он поплатился…

А стоило ли?.. Стоило ли всё это, вот этого?..

      Урахара закрывает глаза, прислушиваясь к тихому звону хогиоку и мерному дыханию где-то у себя над головой.       Внутри Киске снова что-то содрогнулось; какое-то странное ликование в глубине души, какое-то странное тепло начало переливаться беспокойным импульсом где-то в груди, когда он почувствовал, как Айзен так же осторожно переплёл их пальцы… Кровь забила по вискам, а уши, кажется, и вовсе заложило.       Это…       Это были крайне необычные чувства. Это было что-то странное, что-то неземное, что ранее он никогда не испытывал, но при этом почему-то это его нисколько не обременяло, совсем не отталкивало, а даже наоборот. Он хотел продлить это касание, продлить эту невесомость и сладкое, тянущее нечто, от которого так рокочуще трепетало всё его существо…       Возможно, будь он менее самокритичен к самому себе, он бы смог позволить себе насладиться такой приятной мимолетностью и таким необычным расслаблением в чужих руках и в чужом тепле, которое возможно, привело бы и к чему-то большему… Но… Но этого не случится, ведь это всё неправильно. Он не позволит пойти против своих принципов во второй раз.       И неправильно было абсолютно всё, особенно то, что касалось этого наглого шинигами. Урахара давно знал, что Айзен на него плохо влияет. Он знал это очень давно, но почему-то до сих пор не может забыть его, и то, что даже сейчас, что-то беспокойно пылает в груди.       Киске в действительности боится принимать решение, впервые он встрял в подобную дилемму. Прошло больше двухсот лет, а эти забытые чувства в очередной раз так отчаянно полыхают в его груди и борются за его внимание. Пульс всё так же, как и в первый раз, отдаётся в висках бешенным стуком, наглухо перебивая любые шорохи и звуки, что происходят в комнате.       Сосуке молчал. Он спал, но при этом так незамедлительно среагировал, что это вызывает подозрения о том что шатен и вовсе всё спланировал.       Урахара неподвижно лежал и ощущал как чужая ладонь отдаёт теплом, как бессмертный подонок придвинулся ещё ближе, утыкаясь носом в светлую копну растрепанных волос, как тихо и сонно вздохнул. Видимо, действие со стороны блондина стало для него как зелёный сигнал «можно». Но даже если так, он был совершенно не против этого. Возможно… Даже гении нуждаются хоть в какой-то заботе.

Возможно светлые и добрые гении нуждаются в своей капельке чернейшего зла. Ибо история в очередной раз повторяется.

      Со временем, вязкий и томительный сон сам по себе настиг блондина. Его веки закрылись сами по себе под тяжестью собственной усталостью, но сам он чувствовал себя до безумия легко, что за последние пару десятков лет он никогда не спал так хорошо…

…

Дзинь-звень-дзинь-дзинь-звень-звень…

…

Звень-звень-звень-звень…

Ему могло показаться, но хогиоку издавал другие звуки, перед тем как Урахара окончательно уснул в чужих объятиях и странном тающем тепле такого жестокого и бесстрастного шинигами…

Показалось…

Да, показалось…

***

      Утро выдалось спокойным. Когда он проснулся, Айзена уже не было в комнате. На улице чирикали птички, где-то вдали весело кричали ребятишки, а в доме стояла суета. Наверное, правильно выразиться, суета происходила исключительно на кухне, где видимо собрались все домочадцы, в том числе и один самодовольный кретин. Урахара на этот раз спокойно воспринял исчезновение Сосуке, поэтому лениво потянулся и, схватив свою панаму с пола, вышел из комнаты.       «— Бррр, холодно, надо было накинуть ещё на себя что-то помимо кимоно» — подумал он про себя, прежде чем зайти на кухню. Там его догадки подтвердились, здесь и вправду находились все.       — С добрым утром, — в один голос сказали Тессай с Йоруичи, а Айзен лишь кивнул, отворачиваясь с чашкой чая. Они проигнорировали друг друга.       — С добрым, — улыбнулся блондин, с любопытством заглядывая на столешницу. Что же сегодня на завтрак?       — Вижу, сегодня ты выспался, это радует. Закончишь с работой быстрее, — улыбнулась Шихоин ему, прежде чем помочь Цукабиши с тарелками.       — Ага, спал как убитый, — хмыкнул мужчина, — А я успел прямо к завтраку…

. . . . .       Пошла уже вторая неделя, точнее говоря, она подошла к концу. В последнее время Айзен в принципе перестал к нему лезть. Он не трогал его и не язвил. За весь этот промежуток, ничего такого из ряда вон выходящего не произошло. Все текло своим чередом: пробуждение, завтрак, работа, обед, работа, ужин, работа и сон, В принципе, все что и должно происходить, произошло только на этой неделе, что является последней для Айзена тут.       Сегодняшний день начался как обычно, точнее как и все предыдущие на этой неделе. Снова хорошее настроение и легкость сейчас неожиданно сменилось на какую-то сильную тревогу. Урахаре уже давно казалось, что было что-то не так, а именно — поведение Айзена. Он молчал с самого утра, молчал после завтрака и после обеда. Он общался односложными выражениями, отвечая либо нет, либо да. Такое чувство было, будто бы он теперь избегает его. Что-то случилось, ибо такое поведение не может быть просто так. Блондин в перерывах от своих проектов всё гадал, стоит ли поговорить с ним сегодня под конец дня или просто проигнорировать его и собственный хаос внутри.       Этот факт напрягал, после той ночи он просто резко изменился.       Признаться честно, Урахара был немного огорчён.       Хотелось задать ему кучу вопросов, хотелось поговорить по душам, хотелось прибить его на месте… Его характер всё так же невыносим, он абсолютно не изменился за всё то время что он знал его, но в нём определённо что-то поменялось.       Учёный тяжело вздыхает. Как же всё это выматывает. Выматывают собственные бессвязные мысли и размышления, выматывают проекты. Утомляет эта спешка под конец срока…       Наверное, стоит сейчас взять пятиминутный перерыв и выйти во двор. Походить, подышать свежим воздухом и размять ноги что уже начали скрипеть. Хах, старость не радость. От собственной шутки губы растянулись в глупой улыбке, кажется у него уже едет крыша.       Айзен неподалёку безразлично проводил Киске своим тёмным и недовольным взглядом, прежде чем снова вернуться к своей работе… Он почти не выходит отсюда. Возможно, это даже плюс.

***

      Урахара, придерживая свою шляпу, поднимает голову наверх, чувствуя как на лицо падают достаточно крупные хлопья белоснежного снега, что моментально растаяли на щеках…

Холодно.

      Не стоило выходить в таком виде на улицу, но уже поздно.       Он хмыкает и опускает голову вниз. В этом году снег выпал слишком рано… Блондин поворачивается в сторону лавки, неожиданно встречаясь с леденящим взглядом Айзена, что был даже холоднее чем погода сегодня. На его каштановых волосах и тёмных ресницах забавно застыли маленькие снежинки. Шинигами сам был одет легко: лишь чёрная юката, которая была так же немного присыпана легким снежком.       Урахара, честно говоря, не мог отвести взгляда.       Но не прошло и десяти секунд, как блондин не успел ни слова ему сказать, прежде чем он молча накинул на его плечи плед и просто ушёл обратно в дом, кидая напоследок тихое: «заболеешь».       Киске проводил его немного печальным взглядом, укрылся пледом получше и последовал его примеру, ступая теперь на порог дома, который встретил теплыми объятиями.       А сердце забилось чаще, когда он принёс плед… Наверное стоит предпринять попытки угомонить никчёмные чувства.       Но что-то не так.       Этот день отличается от всех других.       «— С ним что-то не то… Может, он понимает, что его время пребывания тут уже заканчивается? Нет, бред…»

***

      — Хэй Киске, — помахала рукой Йоруичи.       — Он снова не пришёл? — тихо спросил её блондин.       — Неа, пропустил ужин как и весь сегодняшний день. Теперь он сам не выходит из твоего кабинета, видимо за тебя всё делает. Ну, тебе же лучше, — она пожала плечами.       — Ясно, — вздыхает Киске.       — Пасмурно, снег идёт, — Урахара невольно улыбнулся, а брюнетка насмешливо ткнула его локтем в бок.       — Ноябрь в этом году холодный…       — Ага, зато Джинта и Уруру веселятся во дворе.        Если бы не она, скорее всего он бы свихнулся уже давно.       — У тебя хорошее настроение, — помогая с посудой, начал учёный, — Есть причина?       — Не понимаю почему ты такой душный и везде ищешь какие-то причины, но да. Две недели подходят к концу, ваши проекты почти готовы и Айзена скоро заберут отсюда в общество душ, поэтому теперь можно не ходить как на иголках и не видеть твою подавленную физиономию почти ежедневно, — она хмыкнула, ловко убирая пиалы.       — Вот как… — задумчиво и коротко ответил Урахара, у которого почему-то возникло тяжёлое чувство в груди.

      Они так и не поговорили…

      Следующего раза может и не быть, возможно стоит поговорить с ним сейчас.

      — Ну и чего ты снова завис?!       — Да помогаю я, не злись! . . . .       Очередной тяжёлый день подошёл к концу. Когда он вернулся в комнату, Айзен уже сидел и смотрел на ночное небо. Было холодно, поэтому Урахара накинул на свои плечи одеяло, пристально глядя в чужую спину.       — Здесь так красиво и спокойно, — тихо прошептал шатен, зная о чужом приходе. Он вглядывался в ночное небо и засматривался на ярко-сияющую луну, безмятежно выглядывающую рядом с блеклыми звёздами из-за редких сизых облаков, что медленно текли по небу будто как какие-то огрызки…       Где-то сейчас вдали трещали цикады, где-то вдали гудел город и машины… А где-то глубоко в душе, снова на мгновение, он чувствует то странное эйфорийное облегчение. Снова эта странная беззаботность и спокойствие поглотили его против воли, затягивая в водоворот собственных тревожных мыслей.       Но сейчас он забывал про беспокойство этих самых мыслей, витая в астрале какого заоблачного и светлого мирка воображения и просто мирно наблюдал за людским миром. Возможно он слишком привык, а возможно его убаюкивал холод, ночь и шинигами за спиной…       Он наслаждался красотой этой ночи… Наслаждался неописуемой красотой этого удивительного мира смертных и собственной неожиданной сентиментальности, которая так внезапно настигла его бессмертную душу не желая отпускать…       …он просто наслаждался немой компанией шинигами, к которому навязал свою ненависть больше века назад… Ненависть, которую держит на виду и до сих пор. Пусть даже понимая, что этот спектакль бессмыслен. Ведь они оба об этом прекрасно знают. Они актёры в дешёвой пьесе, где нет ни начала, ни конца.       Урахара напряжённо молчит, долго смотрит в чужой затылок, а потом заглядывает в удивительно-умиротворенное, и опасно красивое лицо шатена, обрамленное холодными бликами убывающей луны. Красиво. Завораживающее, но крайне беспокойное зрелище. Непривычно видеть его таким. Непривычно видеть его лицо без въевшейся улыбки и насмешливого взгляда. Сейчас он выглядит несвойственно, слишком странно, слишком спокойно и даже несколько апатично… Взгляд далёкий, мечтательный.       Учёный не может сказать, в какой именно момент он потерял свою бдительность, потерял чувство самозащиты рядом с шинигами, который хотел уничтожить этот мирный и красивый городок. Но это не особо важно. По крайней мере сейчас.       Блондин осторожно садиться неподалёку от него, и так же как и его собеседник, поднимает взгляд на то самое бескрайне-таинственное небо над головой.       — Почему? — внезапно, но очень тихо спрашивает его Киске, не отрывая взгляда со звёзд, — Знаешь, я порой тебя совершенно не понимаю… — добавляет он спустя небольшую паузу, наконец-то переведя свой обеспокоенный взгляд на Айзена.       Что же ним такое? Почему в его поведении так много скелетов и вопросов? Почему он такой… Неестественный в последнее время? Его поведение да и его состояние очень настораживают…       — Я себя тоже, — качает он головой и прикрывает глаза, — Знаешь, а ведь когда я узнал о тебе впервые, то я подумал, что ты такой же как и я, что ты сможешь понять меня. Я наивно лелеял свою надежду, а одиночество постепенно сводило меня с ума. У меня не было никакой возможности поговорить с человеком, похожим на меня, не было возможности рассказать о чём-то и кому-то… Меня не понимали другие. Никогда не понимали, — шинигами приоткрывает свои глаза и опускает голову, — Потом я понял, что наши пути разошлись. Но моё уважение к тебе не исчезло даже тогда. Ты всё ещё был тем, кто мог понять меня, но… Одновременно мы были слишком разными. Я пошёл другим путём, я захотел силы, хотел самостоятельно ответить на собственные вопросы. Я захотел понять, кто же я такой. Я хотел найти свою цель… Но в тот момент, когда я попал в твой капкан, я просто не видел дальше смысла в своём существовании. Я действительно надеялся погибнуть от твоих рук. Точнее, я ждал этого. Но теперь… Я так не знаю кто я. Я потерял эту самую фантомную цель, я лишился всего, а теперь моя ошибка стоит мне бессмертия, которое к чертям не сдалось, — Сосуке тяжело вздыхает, с печальной и горькой усмешкой на губах, — Я злился, я ненавидел. Когда был заперт в Мукене, когда я снова остался в одиночестве, которое с новой силой терзало меня. Я ненавидел тебя. А мы так и не смогли поговорить. Я ненавидел тебя. Ты великий учёный, поэтому невозможно, чтобы ты не знал способа отнять жизнь у бессмертного. Почему же ты этого не сделал в тот момент? Почему не сделал этого позже? Этот вопрос до сих пор мучает меня. А я, всё ещё не вижу смысла в собственной вечной жизни, ты будто проклял меня, — улыбка на лице шинигами заметно задрожала. Остатки его здравомыслия не позволяют ему ломаться в присутствии постороннего.

Треск.

Маска наконец-то даёт очередную трещину.

      Он не может ответить на встречный вопрос: «почему ты решил рассказать ему об этом». Он не знает. Возможно и в правду у него не осталось больше сил терпеть эту невыносимость бренного и бессмысленного бессмертия. Возможно он просто банально устал терпеть полнейшее ничего и это нескончаемое одиночество, что уже проело в нём дыры и язвы; что прожгло его тело уже до костей, оставляя его жить в такой же бесконечной агонии.       В бессмертии нет смысла. Айзен знал это давно. Все рано или поздно должны умереть. А он, должен был умереть вместе с проигрышем… Возможно это и была его цель, но сейчас уже слишком поздно размышлять.

Треск.

      Видимо, даже такие как он устают. Видимо, даже такие как и он, способны ломаться так жалко и на глазах врага. Но даже сейчас, Айзен не показывал лишних эмоций, не показывал уязвимость, даже в таком невыгодном положении. Даже перед старым врагом. Даже перед ним.       Урахара молча слушал его, как бы тяжело ему сейчас не становилось от этого разговора. Сердце болело, грудь сдавило, выбивая воздух из лёгких.       Возможно, он узнал этого шинигами за сегодня намного лучше, чем за всё знакомство, что длится не одно столетие… Он действительно увидел его с другой стороны и это… Это необычно.       — Мы и правда абсолютно разные, но одновременно, мы с тобой как две капли воды… Меня пугали наши различия и наоборот, наши схожести. Я не понимал твоего хода мыслей, я не понимал, чего ты хочешь добиться, я не понимал тебя в какие-то моменты совершенно… Но я знал, что я снова увижу тебя. Я не думал, что ты поделишься откровением со мной, — в тихом голосе не было насмешки, лишь легкая и горькая улыбка, — Так непривычно.       — Я тоже отвык за эти двести лет от такого общения, Урахара.

«Повтори ещё раз моё имя, повтори что скучал»

      — Не думал, что всё произойдёт именно так.       — Всё ты знал, возможно мы просто магниты одного поля, которые никогда вместе не сойдутся.       — С твоим-то характером, даже тараканы из дома сбегут, — хмыкнул Урахара.       — Мне льстит этот комплимент, — тихо смеётся он и этот звук отдаётся мелодичным эхом в ушах Урахары. Такой чистый смех без усмешки и фальши, если его можно было записать, он бы прослушал это до дыр…       — Но ты прав. Возможно не в этот раз и не в этой жизни…       — Не говори это с таким отчаянным видом, я чувствую себя злодеем.       — Ты украл у меня хогиоку.       — Ты плохо спрятал.       — Ты захотел уничтожить целый город.       — Я не понимаю, ты меня сейчас обвиняешь?       — Ни в коем случае.       Между ними повисла тишина, а после чего они вместе тихо засмеялись.       — Знаешь, а ты такой же кретин… — спустя долгую паузу, дрожащим голосом, разрезая тишину, прошептал Киске.       — Я знаю, но я был рад увидеть тебя.       — Неужели ты прощаешься?       — У меня же нет выбора, — шатен поворачивается к шинигами с лёгкой улыбкой на губах, — Завтра меня уже не будет здесь.       Повисла какая-то грустная пауза между ними, пока они смотрели друг другу в глаза, в которых отражались звёзды.       — Ты избегал меня, а я хотел поговорить с тобой, поэтому пошёл на другие меры.       — Я так и понял, — тихо ответил зеленоглазый, опуская голову и закрывая глаза, — Я просто думал что смогу избежать разговоров, не было желания выяснять отношения в таком состоянии.       — Как ты думаешь, что будет завтра?       — Завтрашний день обязательно будет лучше вчерашнего, — уверенно прошептал Урахара с яркой надеждой в глазах.       — С чего ты так решил?       — Ну, думаю мне не будет лишним, иметь при себе помощника.       Айзен на мгновение замер, удивлённо глядя на блондина, но после чего прикрыл глаза и улыбнулся, чувствуя как собственные губы задрожали.       Его маска разбилась окончательно. Он поверит ему. Поверит заново в завтра, которое действительно будет лучше.

Звень-звень-звень-звень…

…

Звень-звень-звень-звень…

Тёплая ладонь на щеке наконец-то вернула ему надежду. Его бессмертная жизнь обрела свой смысл, он начнёт сначала, всё с чистого листа.

Отчаяние, сковавшего узника ослабло,

пуская в мир мрака луч света,

что осветил ему путь,

И он решил поверить,

довериться ему.

Он сделал шаг в темноту,

уверенно поднявшись на ноги.